Биполярка Психологический триллер глава десятая

Утром, мы первым делом спешим в кафе.Тут-же, на территории.
Мы голодны. И поэтому заказываем основное блюдо.Рагу из птицы.
Наши  тарелки подаются с креативно выложенным кусочком куриного окорочка с грибами, тонкой нарезкой бекона и тёртым лесным орехом.К нему почему-то предполагается квас.
Мы заказываем кофе — мы всё-таки ещё хотим посетить экспозицию.
Передохнув, в  качестве десерта лакомимся обычным десертом. Мятный  с черничной панакотой и клубничным кремом от шефа, вдохновением которому послужила одноименная картина Ротко " Фиолетовый, зеленый и красный",  проданная на частном аукционе зa сто сорок миллионов евро, можно попробовать только по предварительному заказу.
Мы не сильно расстраиваемся. Оставляем чаевые и направляемся в галерею.

Сегодня мы решили начать просмотр с работ прибалтийских художников выставленных в арт-центре. Полотна Ротко мы решили оставить на потом.
Мы переходим из зала в зал. От экспозиции к экспозиции.
Мой взор притягивают творения латышских  керамистов.
Они поражают своей чувственностью и изяществом  исполнения. Не зря керамику называют "новым видео" и "вкусом десятилетия".
Один из объектов грязно белый в форме вытянутого четырёхугольника дом без окон на псвевдоножках.
На его образной крыше  разместились два других поменьше, сиротливо жмущиеся к друг-другу своей незащищённой хрупкостью гармонии... Один с  окном, другой вовсе крохотный с окошком и небольшой прорезью. Он просто восхитителен.
Я так увлечённо его рассматриваю, что не замечаю, как к Платону подходит одна из  посетительниц.
Я поднимаю голову, когда слышу  её, — Привет! 
— Платооон! Вот не ожидала тебя здесь увидеть! Ну, как ты?
 А затем  бесцеремонное, — Вижу, ты не один. Представишь нас друг—другу.
Я опешила...
Какая-то наглая, но стоит заметить не лишённая красоты,  малолетка требует знакомства.
Я снова перевожу взгляд на домик. Я не боюсь выглядеть не вежливой и бескультурной.
Конечно, я ставлю Платона в неловкое положение. Он не знает, как представить нас друг другу. Потом решается произнести моё имя первым  и ... к моему удивлению, а больше сожалению представляет меня по деловому.
— Зоя Ландо, галерист.
Её он представляет Яной, продолжая,— моя со...
Он не успевает договорить , кем является она, для него в настоящий  момент. Дерзкая девчонка, вставляет своё умозаключение,— Его бывшая, — с противными нотками в голосе заявляет она.
Во мне всё закипает...
Я, на своё удивление, считаю до пяти, сдерживаясь, чтобы не ответить ей дерзостью.
— Я вижу ребятки, вам необходимо пообщаться...
— Пожалуй, я оставлю вас.
Вальяжной походкой, только мне ощутимых не слушающихся  ног, я медленно отдаляюсь от них. Слышу, краем уха что-то про старуху.

В зале Ротко, стоя перед его полотном, я чувствую рвущиеся наружу эмоции.
Гнев на девчонку с её молодостью.
Злость  на Платона — он не поспешил за мной.
Раздражение на себя, — Ну, что я там себе навоображала.
— Была всего лишь одна ночь, а мне померещились отношения...
А потом пришли боль, отчаяние и жалость.
Чувства, которые, никогда  ранее, меня не посещали по вине противоположного пола. И виной тому,  были вовсе не полотна Ротко, которые могли вызвать эмоции.

Дубль два эксперимент снова не удался.
— И кажется, я  влюбилась...

Я вздрогнула, когда на моем плече оказалась рука Платона.
Прошло всего лишь несколько минут, но мне они показались вечностью...
Я вросла в пол у полотна — тупо глядя в перёд.
"Картинка" сливалась общим фоном, из-за наворачивающихся на глаза слёз.

—  Извини меня! Так получилось. Я не думал встретить её здесь.
— Да не оправдывайся. Не нужно, — твердила я перебивая его, сбрасывая руку со своего плеча.

— Давай выйдем, я всё объясню тебе.
— Хорошо. Выйдем, только для того, чтобы не кричать здесь.
Сама не люблю когда в залах шумят.
— Ты не обязан отчитываться передо мной, ведь мы едва знакомы.

— Ты не права. Я хочу, чтобы ты знала эту часть моей жизни, если уж так вышло! Послушай и успокойся!
Слушаешь? Так вот...

— Яна действительно моя сокурсница по художке.
И действительно некоторое время мы с ней встречались. Правда в её глазах я всегда не дотягивал до уровня.Я это чувствовал, но думал, не всегда же так будет.
Наш разрыв произошёл  пол гола назад. Тогда она заявила, даже не удостоив поделиться со мной планами, что решила продолжить обучение в Европе — будет учиться  во Франции. К тому времени она уже прошла очень серьёзный конкурс — рисунок, собеседование и портфолио.
Прошлым летом она ездила с родителями в Париж, и представила мне свой  отъезд просто, как летнюю неделю отдыха.
Она выиграла отбор, хотя он достаточно высок. Поступают туда всего лишь десять процентов прошедших собеседование. Это одна из самых известных школ — высшая государственная школа изящных искусств Парижа. Её закончили такие известные художники как  Жан-Батист Карпо, Гюстав Моро, Анри Матисс, а позже Сезар, Андре Массон.
И теперь она живёт и учится в Париже.

— Конечно, я был рад за неё. Она действительно талантлива. Но я думал, что наши отношения были достаточно искренними, чтобы поделиться со мной.
— Я помню, как мы вместе вместе  выбирали мои работы, для портфолио в Американскую Аgora Gallery.
— Я даже скопил достаточную сумму, чтобы получить представительство от галлереи в течении года.
Но потом так и не решился.
— Я надеюсь ты  поможешь мне определиться, чтобы не допустить промах.

До этого момента его речь шла фоном, сквозь застрявшее в моей голове высказывание его бывшей : " Старуха".
Его просьба о портфолио меня отрезвила.
Я хотела с ним работать.
И уже успокоившись, я ответила,
— Конечно! Я помогу тебе.
Естественно,  мой ответ Платон воспринял, как финал примирения. Мальчишка тогда не догадывался, что творилось в моей душе.

Дорога назад не была такой-же весёлой. Мы возвращались в Ригу, но впереди уже ждала Москва  с её бешеным темпом.

За несколько десятков километров от Латвийской столицы он сделал поворот с трассы и скоро мы оказались у мемориального  ансамбля.
— Ты никогда не была здесь?, — спросил Платон притормаживая.
Это Саласпилсский памятный комплекс жертвам нацизма.
Мы вышли из машины и подошли к ассиметричной бетонной стене с узким вырезом входа с надписью на латышском.
— Здесь написано:" За  этими воротами стонет земля", — перевёл Платон.
— Ты знаешь латышский, — удивилась я.
— Нет, просто в детстве у меня была книга, совсем маленьким бабушка рассказывая о концлагере,  показывала  мне её страницы с фотографиями.  Некоторые из них я помню до сих пор.

— Если мы пройдём в этот вырез входа, то окажемся на большом поле,  с  семью фигурами отлитыми  из галечного бетона, на фоне окаймляющего леса.
Бабушка читала, что у каждой фигуры есть свое имя.
А ещё в книге были фотографии замученных с измождёнными лицами детей. На  вид им не было и пяти. Из этих маленьких узников выкачивалась кровь, для пополнения запасов немецких госпиталей.
Я молча слушаю Платна, в голове всплывают музыка из песни,  которую мы пели в пионерском лагере. Из  слов я помню всего лишь: " Он как-ты ребёнком был. Саласпилс его  убил".
В тот момент, когда  мы проходим сквозь горизонтальную узкую щель высокой стены —  ворота жизни и смерти. Раздаётся громкий рвущий мозг и сердце звук колокола.

Нарастающий звуковой набат ошеломительной экспрессии действует на меня столь эмоционально, что я закрываю уши и приседаю на корточки тут-же , в проходе.
Платон  испугано смотрит на меня, прижимая меня к своим коленям, боясь поднять меня.
— Да, что же с тобой не так?...

Мы подъезжаем  к Риге.
И я знаю, что начался не очень лёгкий для меня период.
Период, когда я буду лежать  распластанная на кровати с занавешенными шторами комнаты с горами грязной посуды и  кучей коробок от пиццы.
Ведь так устроен мой мозг...