Мак Маг. Юленька, гл, 10

- Вообще-то, по паспорту я Бонис, - заметил я.
Сестра посмеялась, толкнула локтем Аллочку в плечо.
- Видала?
Последняя поморщилась от острого удара, и подняла руку, чтобы помассировать себя.
Валентина задержала взгляд на подруге, потом перевела на меня.
- Ты Бонапарт - я докажу. Я докажу, что ты именно в проигрышно-выигрышной ситуации. Ты вот все любовь ищешь в женщинах, то есть, искал в них.
Теперь на куклу сместился. А тебе любить, я тебе повторю, вредно.
Этот жест любви, доступный для многих будет тебе смертелен.
Тем, которым ты маялся раньше, может и вовсе не стать, страдалец ты эдакий. Не ищи приключений на свою жизнь.
И даже если ты, так скажем, влюбишься в эту свою Юленьку – не дай Бог – это убьёт тебя. Да-с. Окончательно!
Ну, а теперь скажи, что она от тебя конкретно хочет?
- Кто?
- Резиновая твоя. Ты понимаешь ли ее?
Я пожал плечами, фыркнул для большей убедительности: мол, о чем речь? Но действия мои произвели полный противоположный эффект. В глазах сестры блеснул огонёк, она всплеснула руками и, опустив, хлопнула ими о колена.
- Ну, так и знала! Уксус! Доигрался!
Я поморгал ресницами, продолжая политику неочевидности.
- И что на сей раз, она тебе говорила? Последний раз, о чем речь была?
- Как ты можешь себе представить, - резко жестикулировал  я, - беседу с порно-куклой?
- Ох, тебе бы не знать! Извращенец! – Воскликнула сестра. Глаза ее ещё больше загорелись, но тут же затухли. Она прикусила губу, понимая, что сказала что-то лишнее.
Мне же хотелось немедленно прекратить допрос. Немедленно! Всю эту бессмысленную беседу, катавасию - подняться и выйти. И, кажется, я так бы и сделал, если бы не…
Дверцы шкафа скрипнули, и оттуда вывалилась рука Юленьки.
Все внимание, всех нас троих, обратилось туда.
Мы с сестрой переглянулись. Она нравоучительно кивнула и щёлкнула языком.
- Видишь, что происходит?
Я надеялся, что мысленно услышу голос Юленьки, но от нее ничего не было.
- Смотря, конечно, - продолжала Валентина, - поглядывая на выброшенную руку куклы, - качества, какого любовь твоя будет.
Если так – увлечение, то Слава Богу, но если ты напрямую задумаешься о чувствах, то есть, каким-либо фантастическим образом эдаким влюбишься в свою каучуковую девчонку, вот тогда – конец!
Ну, так я тебя же теперь слушаю, Боня?
- Что говорить? – Я поднялся со стула, чтобы прибрать руку Юленьки.
В спину услышал:
- Ты вытяни, вытяни ее на свет, поглядим, чем дышит игрушечное производство! Это же надо влюбиться в неживое существо!
- Ну, а если, действительно, существо? – Задался я, и тем временем, аккуратно приоткрывая дверцу шкафа, засунул в него выпавшую кисть Юленьки.
- Ты бы семечки лущил – это существеннее существо. И приятно, и полезно, и вкусно. Ты же не полезешь в душу семечную? А в душу резиновой куклы хочешь залезть. Зачем?
- Никуда я не лезу! – Возразил я и сел на место. – Я вообще не понимаю к чему эти переговоры.
- Но ты хоть что-то понял вообще?
- Я понял, да: мне нельзя влюбляться, потому де жизнь моя обернётся, значит, вспять. Что если влюбиться, то во мне нечто крутое произойдёт и придётся за это платить.
- Ты знаешь, что на тебе предлагали диабетический шок произвести? Выбить часть мозгов, знаешь? Мать рассказывала. Но тебе доверили себя самого. Самого себя, в свои руки, уксус! Доверили, надеясь, что ты останешься благоразумным в рамках законного ограничения, - не любить так искренне. И все! И ладно бы… Я видела, что ты странноват к противоположному полу, думала – найдёшь кого-то временно, произведёшь ребёночка на свет и все такое, а потом разойдёшься, а мы с матерью бы его воспитывали. И это был бы верный и исключительно верный путь. Это по Судьбе. Нет же! Ты выбрал резиновую женщину.
Так вот, еще раз повторюсь, ты будешь меня слушаться или хочешь вернуться в нормальное состояние?
- А в нормальном состоянии жить нельзя, а?
- Нельзя. Надо быть чуть придурковатым. Я объяснила.
- Хорошо, - согласился я и ощутил звон в ушах.
- Не слушай ее! - Почуял я голос очнувшейся Юленьки, - не слушай!
- Итак, - продолжала Валентина, - значит, с номером один надо разобраться.
Не с Аллочкой, собственно, я хотела тебя познакомить, но с Юленькой номер один, которую ты упустил.
Она тебе подходила, она полностью немая.
- А эта? – Я указал на шкаф.
- А эта слишком говорлива, как женщина говорлива. Она пытается за твой счет стать одушевлённой и покорить тебя, завоевать вполне: с мозгами и сердцем.
И тогда ты перейдёшь в фазу Судьбы нежелательной для тебя и скоро погибнешь.
- Каким же образом это случиться, если я совершенно здоров, интересно?
- Да мало ли, Боня? Ты спрашиваешь? Под машину или в яму свалишься, или… мало ли, Боня?
- Ну, а если тщательно, скрупулёзно себя беречь, тогда как? Обойдётся?
- Не обойдётся. Твоя Юленька тебя изнутри выест.
- Нет, ребята, - наконец, вступила в разговор, молчавшая до сих пор, Аллочка, - что вы все тянете? Я свидетель, как у него загорелись глаза на первую Юленьку. А вот вторую он уже брал нехотя.
- Нет. Почему же?... – Возражал я и вновь услышал: «не слушай их, не слушай!»
- Ну? – стимулировала паузу Валентина.
- Ну, что? – Вылетела мысль моя. – Ну, я и говорю, что, э-э, ко второй я был не менее склонен. Да, так.
- Ольгу Олеговну обидел, Юленьку номер один обидел. Один грех смертный и остался. Мы тебе вон из небытия тянем, а ты экспериментируешь. Говорю тебе, попустись! – Сестра открыла рот, чтобы ещё что-то добавить, я прервал.
- Да, я понял. Все понял. Но и ты пойми, если я уже как-то стал чувствовать жизнь, то, как мне от неё отказаться?
- Продай.
- Что?
Сестра кивнула на шкаф.
- Вон ту свою, принцесску.
Я возмутился.
- Как же ты это представляешь?
- Как? Вот так. Я тебе говорила, что Аллочка останется с тобой на ночь? Говорила. Это не потому, - сестра подняла руку и погладила руку подруги, - что она какая-то там шалава, что ли, нет. Но потому, что мы хотели подменить вторую куклу на первую.
Я рассмеялся.
- И что этим бы?
- А этим бы мы исключили третье лицо. А третье лицо – это… Ого!
- Что это?
- Это, уксус, черт знает что. Да? – Последним словом она обратилась к Аллочке. Та глубоко низко кивнула.
- Вот! – Продолжала сестра, - подменили бы и все. Конец. Ты бы и знать не знал.
- Ну, добро. Тогда зачем ты мне все это рассказала сейчас?
И снова магическим образом мы все услышали и увидели, как рука моей Юленьки выпала из шкафа.
Воцарилось молчание.
Все друг на друга глядели воспалёнными глазами.
- Да-с, - промолвила сестра в тишине, - ничего себе историйка!
- Я говорила тебе: здесь все очень серьёзно, - полушёпотом вторила Аллочка. И обе, как по команде уставились на меня.
Я не находил, что сказать.
Я понимал, что Юленька все хорошо воспринимает, что ее раздражает данный пересуд, что, возможно… Возможно, сестра была  как никогда права и она…
И она, действительно и решительно поддерживала именно меня, - сестра, и стояла именно на моей стороне. И именно… И именно, значит…
«Значит, от Юленьки нужно было, правда, избавляться?»
Это и была моя осознанная измена, первая измена моей девочке, неживой природе.
- Ну, душевный ты человек, кислая ты личность, - уксус, что делать-то будем? Что надумал-то? – Очнулась сестра.
- А что я могу надумать? Мне кажется, ты многое преувеличиваешь даже.
- Чем же?
- Тем же, что невозможно любить какую-то куклу и потом: почему ты не совершила обмен в секрете от меня, проговорилась о нем, почему? Ведь всего одна ночь поменяла бы все, не так ли?
- Нет, дорогой, в том-то и дело, что без твоего согласия уже никак нельзя! Никак уже! Ты уже прочувствовал каучук-кулачок из средины. Ты теперь – ломоть неживого существа. Вы уже есть пара. И тебе требуется абсолютно самостоятельно отказаться от неё, от Юленьки твоей - номер два.
- Ну, допустим, - сказал я и поднялся, чтобы спрятать руку Юленьки обратно в шкаф.
- Ты гляди ж! – Дала реплику сестра, - он за ней ухаживает!
Ты хоть не вздумай ее опять надуть!
- Нет, - я вновь аккуратно занёс кисть моей девушки в шкаф, - я не могу так.
 Это слишком скоро. Принимать такие важные решения… Это нужно время.
- Брат! Какое время? Времени нет! Или ты прощаешься с Юленькой или мы тащим первую избранницу и ждёт третью!
- Третью?
- Третью. Только это уже будет живой человек.
Я бухнулся на стул.
- Интересно, как это?!
- Интересно – да. Интересно, когда ты увидишь реальный живой причём образ настоящей женщины: пуговица в пуговицу, точь-в-точь Юленьку, что номер один, что номер два. И не отличишь ни в ползуба!
- Это как? Это вы …
- Да, мы нашли такую женщину. И, знаешь, я заплачу ей для начала, потом она войдёт в  долю твоей квартиры. Да, да, да. Денег у меня более нет. Придется тебе расплачиваться за собственное здоровье…
- Но – но! Я тут совсем не согласен!
- Тьфу ты. Я ему про кружева, он - мне про нитки! Я повторю…, - сестра смолкла, выпучилась на меня, подумала, махнула рукой, обратилась к подруге, - вот, что тут делать?
- А домой пошли, - немедленно ответила та.
- Ты-то домой. А я-то в гостях.
- Ко мне пошли, переночуешь, сколько тебе надобно будет.
- А этот? – Кивнула Валентина на меня.
- А этот никуда не денется. Пусть все хорошенько обдумает. Да и Юленька ему теперь так вставит…
- Да, нет. Это он вставит ей. Тут семья уже. Я чувствую, чувствую, - сузив глаза, обращаясь ко мне, торопилась сестра, - он общается с ней, подлец! Ведь она тебя же выпьет до дна, до чашечки!
- Не слушай их, не слушай! – Чуял я голос Юленьки.
Сомнением взялись мои чувства.
Будто на весы притязаний  моей девушки и нечто новое, почти оформленное бросилось на чаши.
Я не понимал, но ощущал: откуда-то идёт дьявольский, роковой обман.
«Откуда?»
«Что же делать? Как же быть?»
Я окунался все ниже, глубже в себя, чтобы, если не понять – ощутить Нечто то, что обязан, был прощупать, осознать.
- Ладно, - поднялась сестра, а за ней и Аллочка, - ладно, мы, пожалуй, тебе все купленное оставим. Деньги твои. Кушай тут, наслаждайся. Вино там и … Там полуфабрикаты есть. Сготовишь сам и… И, - она улыбнулась, - не позволяй Юленьке подходить к плите. А мы, раз так, то и пойдём к Аллочке, да? Вот!
Подруги направились к выходу.
- Подождите! – Возникло во мне решение и кольнуло в сердце, - погодите! Как же вы меня тут одного… одного оставите?
Подруги переглянулись.
- Вот! Ку-ку! – Вкрадчиво произнесла сестра, - вот оно – пошло. Вот он теперь начал бояться. Что? Страшновато? А ты останься наедине со своей девочкой, по-настоящему останься. После всех наших раскрытых диалогов, останься. Ты увидишь ее во всей красе!
С этими последними словами, не роняя более ни слова, Валентина и Аллочка вышли из комнаты.
Я слышал, как они обувались и долго ещё шаркали в коридоре, потом молча вышли. За ними прикрылась дверь.
Ледяной холод прошёл по моей спине, когда я услышал третий раз стойкий, гулкий стук выпавших костяшек кисти моей Юленьки из шкафа.
Она также - безмолвствовала.