Шторм

    После обеда небо потемнело, над противоположным берегом засверкали молнии, и стали отчетливо просматриваться косые струи идущего там дождя. Надо сказать, что залив, на берегу которого мы стояли, был какой-то невидимой границей двух совершенно противоположных рельефных и погодных поясов. Здесь были стоящие стеной горы, там  совершенно ровная, не имеющая высокой растительности степь, которая простиралась до самого горизонта. Здесь целыми днями стояла несусветная жара, палило солнце, там достаточно часто набегали тучи, и периодически шел дождь, который здесь, как говорил Водяной, был бы за счастье.
    Сейчас, похоже, счастье должно было свалиться на нас. Во всяком случае, Водолаз заявил об этом совершенно отчетливо:
    - Видите те тучки между горушками? - кивая головой в сторону двух расположенных по соседству небольших горных вершин, между которыми, несмотря на их небольшую высоту, плыли тяжелые темно-синие тучи. - Сейчас они сюда придут.
Надо бы прибраться, - после чего быстро поднялся и стал собирать с натянутых веревок сушившиеся полотенца, которые не глядя бросал в палатку.
    Мы решили прислушаться к его словам и тоже засновали по лагерю, собирая разбросанные вещи, но беда пришла значительно быстрее и совсем не со стороны горушек.

    Татьяна, спешившая к своей палатке, внезапно вскрикнула и протянула руку в сторону моря. Подняв голову, я сначала увидел глаза Водяного, превращающиеся из озадаченно прищуренных в круглые и изумленно испуганные, а затем, переведя взгляд на море, рассмотрел линию, четко делившую середину залива на две совершенно различные поверхности: гладкую и безмятежную с нашей стороны и темную, мрачную, бурлящую хаотично рыскающими волнами, с другой. Из-за дальности расстояния рассмотреть высоту волн было трудно, но эта сине-черная полоса приближалась со скоростью курьерского поезда. По мере приближения море представлялось грандиозной пенистою, взрытою, холмистою поверхностью бешено несущихся волн, которые на глазах вырастали, становились все больше и больше, пока не превратились в громадные свинцово-серые валы с высокими гребнями. Было ясно - от противоположного берега прямо к нам идет беда. Она еще только ощущалась где-то на подсознательном уровне, но сковала так, что мы не в силах были пошевелиться, завороженные таким невиданным зрелищем дикой мощи рассвирепевшей стихии.

    Первым опомнился Володька.
    - Палатки держите, - истошно закричал он и бросился бежать, но не к палаткам, а в сторону ближайшей горы.
    Это вывело всех из стопора. Мы с Серегой бросились на берег, и непонятно каким махом оттащили «Фрегат» вместе с мотором и снастями метров на двадцать от воды, даже не заметив его веса. Сергей еще подстраховал лодку кольями, вдавив их в песок между бортовыми леерами, и далеко занес якорь, почти полностью утопив его в песке. Надя, закрыв свою палатку, вместе с Санькой крепила углы ее крупными камнями, точно так же, как Володька, показавший пример (именно за камнями он и побежал), вместе с Татьяной наваливал каменные глыбы на палатку дочери.

    Пронзительный порыв ветра никак не соответствовал тому шуму, который его сопровождал. Это был даже не шум, а какой-то гул, напоминающий отдаленный артиллерийский раскат, а ветер был резким, острым. Ему, пожалуй, был бы в пору разбойничий свист. Китайские палатки, основой которых была пружинящая проволочная конструкция, прогнулись до самой земли, но устояли, а вот стол вместе с посудой, если не взвился вверх, то уж точно встал на «попа». С веселым звоном, который все же удалось расслышать за мощным гуденьем ветра, тарелки и кружки посыпались на землю и покатились прямиком под автобус. С чайников, стоявших на земле, сорвало крышки, и их грохот добавил свою лепту в эту какофонию звуков.

    Тент, натянутый для защиты от солнца, как ни странно устоял, только надулся как парус и ощутимо закачал автобус, куда сразу после первых порывов забрались женщины. Вовка, который и не думал крепить свою палатку камнями, с началом урагана забрался в нее и сел у самого входа, придавливая полог своим весом. Санька, соображавший довольно быстро и вдохновленный примером старшего товарища, юркнул в наш тоже не укрепленный дом и застегнулся изнутри.

    Понимая, что такой огромный парус, обязательно сорвет при следующем порыве ветра, мы с Водяным уцепились за растяжки, удерживающие тент, крепившийся к высоким кольям, готовые стоять насмерть, но наши героические устремления оказались напрасными. Внезапно крепко натянутые веревки ослабли, да так, что я от неожиданности оказался на земле. Водяной стоял на ногах секунды на две дольше, затем, совершив кульбит, тоже оказался на травке, откатившись прямо к палатке Водолаза.
    Оглушительный треск, раздавшийся вслед за этим, мы услышали уже лежа на земле. Снизу было очень красиво видно, как огромное синее покрывало взметнулось вверх, но удерживаемое веревками, укрепленными с обратной стороны автобуса, сразу же, как подстреленная птица, рухнуло вниз и нырнуло за автомобиль. Колья, поддерживающие тент, лишенные твердой опоры, да еще получившие ощутимый рывок от нашего падения, разлетелись в разные стороны и рухнули прямо на палатки, где прятались новоявленные атланты, удерживающие жилища. Кол, упавший на палатку Водолаза только скользнул по веревкам, а вот Саньке, который и не видел-то ничего, достался ощутимый удар прямо по спине. Благо, что натянутая крыша все же спружинила и немного смягчила удар.
    - Эй, вы что там, обалдели, - закричал Саня, очевидно решивший, что это мы забавляемся таким странным образом, но даже не подумал высунуться из палатки.
    - Ага, Саня. Уронили тентовый престиж…, - перефразировал я Высоцкого, услышав  в словах Санька знакомую строчку.
    Китайский тент - доподлинный ширпотреб лопнул сразу за металлическими кольцами. Синяя полоска материи сантиметров в десять шириной оглушительно хлопала под порывами ветра и дергала привязанные к ней веревки, которые мы с Водяным все еще держали в руках.

    Вслед за этим прямо над головой, словно залп из сотни артиллерийских орудий крупного калибра раздался грандиозный громовой раскат. Казалось, небо разорвалось и, в подтверждение этого, на землю буквально рухнул дождь.
Косые струи его как по натянутому барабану застучали по крышам палаток, моментально превратив их в мокрые тряпки, продолжавшие плескаться на ветру. Володька, наплевав на сохранность своего жилища, даже не застегнув полога, выскочил и, что-то крикнув нам с Сергеем, прыгнул в автобус. Недолго думая, мы последовали за ним. Один только Санька продолжал оставаться в палатке, но и он, по мере ее промокания, выбрался наружу, в отличие от Водолаза застегнул молнию, и, прихватив с собой термос, валяющийся рядом с опрокинутым столом, перебрался к нам.

    Здесь можно было осмотреться и отдышаться. Неожиданность случившегося немного обескуражила всех, но постепенно мы приходили в себя, оглядывались, и оценивали масштабы потерь. «Тогда считать мы стали раны…», - так, кажется, писал в свое время Лермонтов.

    Тент хоть и лопнул, но все же по краю и натянуть его, пусть и в укороченном варианте, большого труда не составит. Тень все равно будет достаточной. Сейчас он лежал мокрой синей грудой, прикрываемый от ветра автобусом, и еле шевелился, напоминая издыхающего дракона. Тарелки и чашки далеко не убегут, смыть их потокам дождевой воды, уже устремившимся по склону к морю, вряд ли удастся, а помыть посуду - пара пустяков. Лодка, надежно укрепленная на берегу, похоже совсем не пострадала, а набирающаяся в ней дождевая вода, делала ее только тяжелее. Палатки, как ни странно, все были на месте. Правда, сквозь запотевшие мокрые стекла можно было рассмотреть, как в палатку Водолаза сквозь болтающиеся части незакрытого полога беззастенчиво хлещут косые струи.

    Залив из доброго и ласкового превратился в мрачного и разгневанного зверя. Огромные водяные валы, никак не меньше человеческого роста, с шумом обрушивались на берег, поднимая и выбрасывая на когда-то чистый песок грязную траву, осклизлые серые палки и даже камни, поднятые со дна. Как они не старались, но до лодки добраться не смогли.
    Ураган, между тем, постепенно стихал. Когда мы закончили с немудрящим ранним ужином прямо в автобусе, на улице было тихо – ветер даже не шевелил скомканный тент, а дождь из косого и сильного превратился в прямой и ласковый летний дождичек, стук которого по крыше автобуса за разговорами можно было различить с трудом. Небо очистилось от тяжелых черно-синих туч, и местами уже поблескивало знакомой нам синевой. Над противоположным берегом, откуда пришел ураган, даже сияло солнце. А еще через полчаса за автобусом появилась огромная разноцветная радуга, раскинувшаяся от ближайшей горы до самого горизонта, закрываемого едва различимыми сквозь пелену дождя горными вершинами. Там дождь еще продолжался. Радуга и послужила нам сигналом к выходу.

    Воздух был чистым и свежим. Пахло морскими водорослями. Ветер практически стих, но волны, как ни странно, были еще очень большими. Они по-прежнему с шумом падали на берег, но уже ни палок, ни камней не выбрасывали, и возле самой воды образовалась полоска чистого почти белого песка. Ближе к лагерю вдоль уступа скопилась целая груда грязной озерной травы и палок. Откуда в горном заливе взялись палки, оставалось только гадать. Я считал, что где ветер, там и волны, а не наоборот и обратил внимание на это не соответствие, на что  Водолаз, коренной житель этих мест, безапелляционно заявил:
    - Да ты что!.. Такую махину раскачало, - он имел в виду море, - теперь только к утру успокоится.

    Мы стояли на берегу возле самой воды и с восхищением смотрели на разбушевавшеюся стихию. Конечно, надо было идти заниматься делами, наводить порядок в лагере, но оторваться от этой грозной красоты просто не было сил. Да еще Водяной вдруг предложил поплавать в шторм.
    Сначала мы восприняли это как шутку, но Сергей был неудержим. Из лодки, почти наполовину заполненной водой, он достал мокрый спасательный жилет, натянул его прямо поверх своей желтой футболки и как был в шортах, так и сиганул под волну. Через секунду его выбросило на берег, чуть не перевернув, но с присущим ему упрямством он повторил свою попытку и вскоре уже прыгал, проваливаясь между гребнями набегавших волн метрах в семи от берега. Над водой показывалась то его голова, то пятки, то желтое пятно потемневшей футболки с раскинутыми руками. Надо было видеть его довольную физиономию с широко раскрытым ртом. Он что-то громко кричал, по-видимому, выражал свое восхищение или звал нас присоединиться к нему, но из-за шума волн разобрать слова было невозможно. Надя тоже что-то кричала ему, строжилась, но было заметно, что делала она это больше для проформы и тоже получала удовольствие от дурачеств мужа.
    Никто присоединиться к Водяному в этот вечер так и не рискнул. Санька попытался было сделать движение в сторону моря, но тут уж мать рассердилась не на шутку, и он поспешно ретировался, спрятавшись за наши спины.

    Через два часа практически ничего не напоминало о прошедшем дожде. Солнце, несмотря на опускающийся вечер, припекало, вокруг все стало, как гласит реклама «сухо и комфортно», если не считать Вовкиной платки, где прошедший дождь оставил внутри целые лужи. Где, интересно, Вова будет ночевать?