Россия в Семилетней войне. Часть 13

Отрицая общепризнанные версии того, почему Фридрих II не был добит после разгрома при Кунерсдорфе, автор обязан выдвинуть свою гипотезу по поводу данных событий. И она у него есть, причём предельно простая.
Почему Российская империя вступила в Семилетнюю войну на стороне противников Фридриха II? Потому что стремительное возвышение Пруссии делало её опасной для нашей страны – Фридрих II начал подчинять себе германские земли – захватил Силезию, в начале Семилетней войны вторгся в Саксонию. Была опасность, что он сможет поставить под свой контроль и вконец деградировавшую Речь Посполитую, то есть выйти на западную границу нашей страны. Вот в Петербурге руководствовались вполне здравой мыслью, что с потенциальным противником лучше воевать под Берлином, а не под Смоленском.
Но после Кунерсдорфа Фридрих II уже не представлял никакой опасности для нашей страны – он был разгромлен и думал не о покорении новых земель, но о том, чтобы уцелеть. Прусский король смертельно боялся Российской империи: «Россия в конечном счёте самая опасная из европейских держав…Из всех наших врагов австрийцы лучше всего понимают войну, французы являются слабейшими, русские – самые свирепые». Для Архенгольца русские были «самыми грозными врагами пруссаков».
После Кунерсдорфа для Российской империи война против Пруссии была уже не только не нужна, но и вредна. Ведь если полностью разгромить Фридриха II, то в Германии останется один центр силы – Австрийская империя, произойдёт объединение Германии вокруг Вены. Но для Российской империи жизненно важным было, чтобы Германия никогда не объединилась ни вокруг Пруссии, ни вокруг Австрии, чтобы Берлин и Вена постоянно грызлись друг с другом, чтобы Германия вечно была раздробленной, бессильной и, следовательно, совершенно неопасной для нашей страны. После Кунерсдорфа главной задачей Российской империи становится недопущение окончательного разгрома Пруссии.
В свете всего вышесказанного становится понятным то, почему в августе 1759 года русские так и не пошли на Берлин. Более того, на завершающем этапе Семилетней войны русские больше не дали главной прусской армии под командованием самого короля ни одного сражения. Да, в ходе рейда на Берлин с 9 по 12 октября 1760 года русские вместе с союзниками были в столице Пруссии, 16 декабря 1761 года Румянцев – лучший из подчинённых Салтыкова при Кунерсдорфе – после четырёхмесячной осады принудил к капитуляции гарнизон крепости Кольберг на Балтийском море. Но всё это были удары отнюдь не по главным силам пруссаков. А посему на завершающем этапе Семилетней войны Российская империя, по существу, не воевала, а имитировала своё участие в войне. Русские нисколько не помешали прусскому королю дважды победить своих союзников-австрийцев в 1760 году – у Лигницы (в настоящее время – юго-запад Польши) 15 августа и у Торгау (Саксония) 3 ноября. Что касается французов, то после разгрома при Россбахе в 1757 году они боялись вступать в бой с прусским королём.
Взяв за основу версию о том, что после Кунерсдорфа Россия не планировала добить Пруссию, автор уже нисколько не удивляется и тому, что новым командующим русской армии (в конце 1760 года Пётр Семёнович Салтыков заболел и навсегда оставил военную службу) стал Александр Борисович Бутурлин (1694–1764), сделавший карьеру исключительно благодаря связям при дворе и как полководец нисколько не превосходивший Апраксина. Ведь если в Петербурге после 1759 года и не планировали серьёзно воевать против Пруссии, то и полководец там не требовался.
Продолжение следует...
Уважаемые читатели! Если вам понравилось, вы можете поддержать автора, переслав любую денежную сумму на карту 4276 5501 0691 5856 (Сбербанк) или  2200 2407 8217 0274 (ВТБ). Автор очень надеется на вашу поддержку.