Чучело-хрючило

Чучело-хрючило

По капюшону плащ-палатки шлепали капли теплого летнего дождя. "Век бы такую погоду!" - думал Андреич, пробираясь по мокрой траншее. Немец не летает из-за облаков, снайперам тоже делать считай, что нечего. Ходи хоть в полный рост. Изредка протарахтит MG в белый свет, как в копеечку, напоминая о себе и снова тишина. Только дождь шелестит по брезенту. Сапоги, конечно, мокрые насквозь, но это ничего. Портянки сухие есть, а эти и подсушить можно. Считай: постирались лишний раз.
Сзади угрюмо топал вестовой, вызвавший его к командиру роты. Ефрейтору дождь не нравился. Он кое-как закрывал от капель свой ППШ и тихонько материл войну, фрицев, погоду, лужи под ногами и начальство. Ефрейтор к ним попал из морской пехоты, знал толк в ругани и в эпитетах почти не повторялся. Андреич даже удивился, слушая, в каких причудливых сочетаниях могут упоминаться русалки, морские черти, боцман и якорь.
Дверь ротного блиндажа тихо скрипнула. Старшина вошел, кивнул старшему лейтенанту (тот давно уже привык к его привычке фамильярничать) и покосился на стоявшего у двери солдатика. Солдатик был непонятный. Форма явно "х/б б/у" - вон и дырка заштопанная на плече, но шинель в скатке новая и вещмешок тоже. Башка нестриженная, а ведь должны были подстричь. Может быть, с госпиталя? Тоже не похоже. Молодой совсем, необстрелянный с виду - уж это-то замкомвзвод сразу мог отличить. А где его оружие?
Старшина еще раз покосился на солдата и вопросительно посмотрел на ротного. Тот хмуро сказал:
- Вот, полюбуйтесь на этого кадра, товарищ старшина!
- За этим звали?
- Совет твой нужен. Чучкин, выйди пока за дверь.
Солдат поднялся и вышел. Дверь закрылась. Ротный посмотрел ему вслед и спросил:
- Андреич, правду люди говорят, что ты попом раньше был?
- Правду. Только я сан с себя не складывал, так что я и сейчас священник.
- Скажи, есть такая вера, что оружие в руки брать запрещает?
Все было понятно. Чучкин этот наверняка из сектантов и видимо упертый, раз винтовки нет. Вот только как его на фронт-то занесло? Таких в военкоматах фильтруют…
- Вера христианская брать в руки оружие не запрещает, - сказал он. - Петр-апостол меч поднимал, защищая Христа. Но если он, к примеру, из баптистов, то да, не возьмет.
- Не разбираюсь я в этой ереси… В общем: это чучело как раз уперлось. Винтовку не берет, стрелять отказывается. "Вера не велит!" Говорю: "Под трибунал пойдешь." Отвечает: "На все воля Божья!" Не знаю даже, что делать. Первый раз такое. Можешь поговорить с ним? Сам знаешь: свяжись с трибуналом - и это тебе долгонько вспоминать будут. А дальше что? Расстреляют ведь.
- Поговорить-то можно… Только ведь священник православный для них не авторитет. Они вообще протестанты.
- Да? И против чего протестуют?
- Нет, это церковь так называется: "протестантская". Попробовать можно. Зови.
- Чучкин! - заорал ротный. - Иди сюда!
Дверь снова скрипнула. Солдатик вошел и снова встал справа от двери. Старшина тем временем достал из под плащ-палатки кисет и начал свертывать самокрутку. Свернул, вопросительно посмотрел на старлея. Тот протянул зажигалку.
- Трофейная? - спросил Андреич.
- Чья же еще?
- Умеют делать… Ну а ты, значит, - он повернулся к Чучкину, - у нас в вере крепок?
Тот молча кивнул.
- Как же тебя звать?
- Харитоном.
- И как ты, Харитон, к нам сюда попал?
- С пополнением.
- Это понятно, что не немцы тебя с парашютом скинули. Как тебя военкомат пропустил?
- Мне повестка пришла. Я явился. Ну… сказал, что не могу оружие… А они: "В маршевой роте тебе его и не дадут" - и сюда.
- Понятно…
Андреич кивнул. В военкомате решили, что на фронте разберутся. Ладно, будем разбираться.
- Скажи, ты Писание читал ли хоть раз?
- Читал.
- Грамотный, значит. Это хорошо. А помнишь про: "Богу - Богово, а кесарю - кесарево"?
- Помню. Но это не про оружие.
- Как раз про оружие и есть, - старшина затянулся и выпустил густой клуб дыма. - Вот, к примеру, топор тебе вера не запрещает брать в руки?
- Нет.
- А ведь он - тоже оружие хоть куда. Или вот лопатка саперная - скажешь, не оружие? Смотри тогда!
Старшина почти без замаха метнул лопатку, которую только что вытащил из под плаща. Та с хрустом врезалась в косяк и застряла в нем.
- Это же инструменты…
- Верно. Убить чем угодно можно. Важно не это, а отношение. Но как ты из винтовки человека убьешь, если в ней патронов нету?
- Не знаю… Ударить можно.
- И лопаткой можно. Но лопатку ты в руки брать не боишься, хотя ею драться даже сподручнее. Как так?
Солдатик молчал, переминаясь с ноги на ногу.
- Ну так что? - старшина передал бычок ротному. Тот тоже затянулся. - Если винтовка без патронов - выходит, что ее можно в руки брать?
- Если без патронов - можно.
- Ну и зачем мне солдат без патронов? - спросил старший лейтенант. - Куда я его дену?
- Деть его как раз не проблема, начальник. В первой роте санинструктора на днях подстрелили. Этого "воина" нужно к нашему коновалу приставить, чтобы его натаскал раны перевязывать и будет пацан таскать сумку. А винтовку - да Бог с ним, пусть не заряжает.

* * *

Так и стал Чучело санитаром. Кличка прилипла к нему сразу, в первый же день. Башка лохматая, фамилия подходящая, а солдаты - народ простой и всегда рады над кем-то поржать. Смеялись, впрочем, беззлобно и никто его не шпынял. Санинструктора обидеть легко, а продырявят - кому пойдешь жаловаться? Вот то-то… С сумкой с красным крестом Чучкин не расставался, обязанности свои после недолгой практики у санинструктора второй роты выучил наизусть и никого особенно не интересовало, заряжено ли у него оружие. Через месяц забылось, кто он и откуда, потому что рота в наступлении сначала потеряла половину состава, потом приняла пополнение, а потом сменился командир. Новый капитан религиозными пристрастиями солдат не интересовался, а за вынесенных под огнем с поля боя раненых представил Чучело к медали "За боевые заслуги". Тот был весьма удивлен и даже приходил к Андреичу посоветоваться, можно ли ему носить такую награду. Тот в ответ показал свою "За отвагу".
Наступление между тем продолжалось. Фронт продвигался на запад, в августе сорок третьего войска обошли Харьков и уперлись в оборону дивизий "Рейх" и "Викинг". Солдатам конечно никто не стал объяснять, кто перед ними. Приказ был очень простым: совместно с танками атаковать и занять какую-то деревеньку, от которой осталось только несколько груд кирпича. Рано утром, после артподготовки, роты пошли в атаку.

* * *

Старшина пришел в себя от боли. Болела рука. Левое предплечье будто огнем жгло. Голова тоже, казалось, сейчас развалится. Он равнодушно подумал, что это вторая контузия за три месяца и как бы после такого не съехала кукушка на сторону. Потом понял, что его куда-то тащат.
- Что за?..
Он закашлялся. В горле было, как будто его накормили наждачной бумагой. Правой рукой старшина попытался нащупать на поясе флягу с водой, но конечно ничего не нашел.
- Держите.
- Спасибо!
Вода была затхлой, но показалась райским нектаром.
- Ты кто?
- Чучкин я.
- А-а-а! Ты где меня нашел?
- Там… У вас рука сломана. Я шину наложил. А еще кровь из носа.
- Понятно. А чего у тебя голос хрипит и вроде как хрюкает что-то?
- Меня тоже того… Подстрелили. Но я вас дотащу, вы не бойтесь.
- Я и не боюсь. Ну-ка, сплюнь мне на бинт! Да у тебя кровь в слюне. Легкое задето, небось?
- Я… Ничего. Дотерплю как-нибудь.
- Вот балда! Как же ты меня-то тянул? Давай, показывай, чего ты там сам себе перевязал.
Через четверть часа старшина вытер руки окровавленным бинтом и кивнул.
- Вот теперь дотянешь. Давай, поднимайся на ноги и пойдем не торопясь. До дороги полкилометра, а там санбат совсем рядом. О! Ты и карабин мой прихватил. А он ведь заряжен!
- Так он же ваш, не мой…
- Твоя винтовка тоже не у тебя первого побывала. Эх ты, Чучело-хрючило! Ладно. Пойдем, грешник великий, а то темнеет уже.