Лепёшки из тандыра

     Левон вышел из здания городской администрации, перешёл дорогу и сел на тенистую скамейку небольшого сквера. Встревоженная стайка ленивых голубей, зашелестев крыльями у его ног, на миг взметнулась, но тут же опустилась на землю. Левон вытащил из файла несколько листов бумаги, усеянных водяными знаками, и, стараясь ничего не упустить, начал внимательно читать. Закончив, он облегчённо выдохнул и позвонил жене.
— Асмик, привет! Всё в порядке, документы получил, пристрой наш!
— Слава Богу, слава Богу! — затараторила Асмик. — Ты когда будешь?
— Скоро, солнце! Я в сквере. Сижу, и ещё не могу поверить, что у нас всё получилось.
— Левончик, не расслабляйся! Всё только начинается. Приезжай скорее, я жду. Целую!
— И я, — ответил Левон, отключил телефон, поднялся и пошёл к припаркованной на стоянке машине.

Старенькая «шестёрка» долго чихала, ворчала и не хотела заводиться.
— Ну давай, родная! — уговаривал её Левон. — Ты же меня всегда выручаешь! Понимаю, возраст и тебе давно пора на пенсию. Потерпи немного. Пойдёт бизнес, куплю другую и отстану от тебя. Обещаю.
Машина, словно поверив его словам, громко выстрелила выхлопной трубой и завелась.
Левон выехал на дорогу и пристроился в хвост вереницы автомобилей.
«А ведь Асмик права, — подумал Левон. — Всё только начинается. Купить заброшенное помещение — это лишь полдела. Я и представить не мог, что эта эпопея затянется на девять месяцев. Какая-то никому ненужная развалюха пустовала и ветшала лет пять, но как только я проявил к ней интерес, она сразу понадобилась всем, кто раньше от неё открещивался. И администрации, и магазину, к которому она пристроена. Да ладно, теперь пристрой мой. Кредит одобрен. Надо делать ремонт, покупать оборудование и начинать работать. У Асмик золотые руки! За нашими лепёшками из тандыра очередь будет выстраиваться. Дела наладятся, и кредит выплачу, и машину поменяю. Квартиру надо купить, полтинник скоро, хватит на съёмной жить».

Через час Левон приехал домой. Услышав щелчки открывающегося замка, Асмик вышла в коридор и обняла мужа.
— Я горжусь тобой! — вскрикнула она. — Ты — победитель!
— Без твоей поддержки я бы давно руки опустил, — улыбнулся Левон. — Всё, что я делаю в этой жизни, всё для вас. Для тебя, дорогая, и для нашего Сурена.
— Он уже два раза звонил, — сказала Асмик. — Тебя не стал беспокоить, вдруг занят. Просил, как приедешь домой, набрать его. Так что позвони, и мой руки. Будем праздновать! Я кюфту приготовила.
— Кюфту?! Отлично! И когда ты всё успеваешь?
Асмик загадочно улыбнулась и ушла на кухню.
Левон набрал номер.
— Привет, сынок! Как дела? Как учёба?
— Привет, пап! Дела норм. Мама сказала, что всё получилось и у тебя скоро будет пекарня. Поздравляю! Я подумал: может, мне взять академ и приехать? Помогу тебе и с ремонтом, и с другими делами. Всё-таки семейный бизнес! Запустим, а потом вернусь и доучусь.
— Суренчик, спасибо, конечно! Но пекарня — это моя цель. Твоя — закончить университет и добиться успеха в Москве. Главное — научиться преодолевать трудности. Ты, конечно, не помнишь, мал ещё был, но когда мы в Россию перебрались, нам первое время очень тяжко было. Но мы смогли, а теперь даже своё дело открываем. Учись сынок, и не о чём не беспокойся.
— Хорошо, папа. Беру с тебя пример. Не забудь на открытие пригласить.
— Как без тебя, сынок! — засмеялся Левон. — Обнимаю! Будь здоров!

Пекарню открыли без лишнего шума, пафоса и разноцветных шариков.
— Какие же у вас сияющие лица! — восторгался Сурен, фотографируя родителей. Левон и Асмик в белоснежных халатах и высоких поварских колпаках держались за руки, стоя у прилавка, и счастливо улыбались.
— Ну, начинаем! — сказал Левон и открыл входную дверь.
Первую неделю покупателей было немного. Жители соседних домов заглядывали ради любопытства — разузнать, кто обосновался в заброшенном пристрое, шум от ремонтных работ в котором не давал им покоя около полугода. Осматривались и, поддавшись на уговоры Асмик, нехотя покупали тёплые, благоуханные лепёшки.
Левон затосковал. Подходило время выплаты взноса по кредиту, но денег на это не было. Асмик, глядя на мужа, заметно нервничала и потирала виски, чтобы разогнать накатывающую головную боль.
— Не волнуйся, — успокаивал Левон. — Ты же меня знаешь! Я обязательно что-нибудь придумаю. Это мои проблемы, и мне их решать.
— Левончик, это наши общие заботы, но я не знаю, что делать. Остаётся только молиться.
— Согласен! — Левон обнял жену. — Ты молись, а я буду думать.

Через пару дней рабочие закрепили над козырьком пристроя пузатые ярко-зелёные пластиковые буквы «Лепёшки из тандыра». В окружении серых домов эта надпись смотрелась притягательно-маняще, словно огромные, сочные зелёные листья на фоне промозглой осенней сырости. Они не оставляли прохожим шанса проскочить мимо. И народ пошёл. Редко кто покупал по одной лепёшке, брали по две-три. А хозяин соседнего ресторана восточной кухни, пользующегося огромной популярностью, ежедневно заказывал по тридцать-сорок штук. И хотя Левон как заводной раскатывал тесто, мастерски прилеплял его к стенкам тандыра и большой деревянной лопатой снимал готовые лепёшки у прилавка, в ожидании свежей выпечки порой скапливалась очередь. Левон решил нанять помощников, ему хотелось освободить Асмик от тяжёлой работы.

Два молодых повара, недавно приехавшие из Армении, принялись за работу. Кроме лепёшек начали выпекать самсу, покрытую золотистой корочкой, таявшие во рту булочки с зеленью, рогалики с сочными кусочками курицы, обильно приправленными перцем, и сладкий назук. Левон мотался по продуктовым складам. Гружённая как навьюченный ишак «шестёрка», скрежеща по асфальту просевшим багажником, устрашающе ревела под непосильным весом мешков с мукой и лотков с курицей. Асмик занялась учётом. Опыта в этом деле у неё не было. Расчертив толстую тетрадь на колонки, она, словно первоклассник, тяжело дыша от усердия, аккуратно заполняла их цифрами. Раз в неделю она посвящала мужа в таинства своей бухгалтерии.
Левон, окрылённый успехами, строил планы на будущее.
— Знаешь, Асмик, — сказал он, — мне нужен твой совет. Зачем нам такой большой торговый зал? Может, передвинуть стенку и расширить цех? Поставим ещё один тандыр, купим печи. Поваров ещё возьмём, а то парни уже с ног валятся. К нам и так со всего города люди приезжают. Я прикинул: раза в два доход увеличится, тогда и кредит быстрее отдам. А потом машину поменять можно и о покупке квартиры задуматься. Ты согласна?
— Левончик, как я могу не согласиться с тобой? Ты всё делаешь правильно, — улыбнулась Асмик.
Через полгода кредит был погашен.
— Какие же мы молодцы! — ликовал Левон.
Он подхватил жену на руки и закружил по комнате.
— Хватит, хватит! — заливаясь смехом, закричала Асмик. — Плывёт уже всё перед глазами. Поставь, а то ещё телевизор снесёшь!
Левон, тяжело дыша, остановился и обнял Асмик.
— Пошли обедать, — предложила она и, пошатываясь, пошла на кухню.
Левон сел за стол и повёл носом, принюхиваясь к аромату.
— Отгадаю с одного раза, — сказал он. — Сегодня у нас лобахашу. Угадал?
— Конечно, угадал, — кивнула головой Асмик, наливая в глубокие тарелки густой суп из красной фасоли. Она украсила его мелко нарезанным зелёным луком и поставила перед Левоном.
Он дождался, когда Асмик сядет, и сказал:
— Мне кажется, что нам пора «захватывать» город!
— Та-а-к… — Асмик удивлённо посмотрела на мужа и положила ложку на стол. — Это что-то новенькое!
— Понимаешь, — продолжил Левон, — сейчас по нашему опыту многие захотят открыть подобные цеха. Надо всех опередить. Нам нужна сеть. Небольшие пекарни во всех районах. Я уже название придумал — «Выпечка из Армении». Как тебе?
Асмик покачала головой.
— Левончик, делай, как считаешь нужным. Ты давай-ка ешь, пока суп не остыл.
— Да, и ещё, — не унимался Левон. — Бывает, что к закрытию кое-что остаётся непроданным. Мы же не можем встретить первых покупателей старой выпечкой! Не наш метод. Как думаешь, а?
— Левончик, давай поедим спокойно, — ответила Асмик, и принялась уплетать суп.
Когда они закончили, Асмик вымыла посуду и заварила чай в пузатом, расписанном восточным орнаментом чайнике. Она села за стол и подпёрла лицо ладонями.
— Я подумала. Знаешь, Левон, я постоянно молю Бога о помощи, и, судя по всему, он слышит меня. Значит, и ты должен помогать людям. Ты весь в делах, и не замечаешь, что творится вокруг. Я на днях такое увидела, что слёзы навернулись, а ночью вообще не спала — словно гиря на сердце повисла. Всё тянула и тянула.
— Что случилось? — нахмурился Левон.
— В магазин наш ходила, а там охранник к контейнерам мусорным повёз тележку с просрочкой, так бабульки его атаковали, в сторону оттеснили и на продукты набросились. Хватали не глядя. Что получилось зацепить, то и ладно, лишь бы успеть быстрее других. Ужас! Бабульки-то эти из ближайших домов. Так вот, Левон, начинай-ка каждый день с доброго дела, раздавай то, что осталось, пенсионерам. Они тебе благодарны будут, да и Господь добрые дела видит.
Левон задумался.
— Верно говоришь, но не всегда же товар остаётся.
— А ты специально для них побольше пеки. Им изысков не надо, а лепёшка — какое-никакое подспорье. А от нас не убудет.

     Прошло совсем немного времени, а Левон уже знал в лицо всех живущих поблизости пенсионеров. Встречая их на улице, он учтиво раскланивался, а те с благоговейной преданностью заглядывали ему в глаза.
— Левончик наш! — шептали они и крестили его вслед.
Новость об удивительном человеке, который бесплатно раздаёт хлеб, промчалась по городу со скоростью сходящей с гор лавины. Её подхватили журналисты и взахлёб растиражировали в своих репортажах. Утром, к открытию, у пекарни собралось человек пятьдесят. Увидев пенсионеров, Левон остолбенел.
— Господи, — прошептал он, — это конец! Что теперь делать?!
Протиснувшись через толпу, он поднялся на крыльцо и поднял руку. Гул, как по команде, стих.
— Дорогие мои, — громко сказал Левон. — Лепёшек на всех не хватит. Вы неправильно поняли. Да, я помогаю старикам, но только живущим в соседних домах. Я не могу обеспечить весь город, поймите меня!
На мгновение повисшую тишину прервал дребезжащий, визгливый крик:
— Почему одним бесплатно, а другим нет? Мы, что, не люди? Или другого сорта?
— Что вы, что вы! — замахал руками Левон. — Я бы рад помочь всем, но я не могу работать в убыток.
Толпа недовольно загудела и, сминая первые ряды, двинулась на Левона. В ужасе он заскочил в пекарню, запер дверь изнутри и заорал:
— Ашот, вызывай полицию, нас сейчас разорвут!
Разъярённые пенсионеры колошматили кулаками в двери, и только треснувшее от ударов стекло чуть остудило их пыл. Приехавший участковый с большим трудом оттеснил разбушевавшихся людей. Немного пороптав, старики разошлись.
Полицейский тяжело выдохнул, вытер со лба пот, зашёл в пекарню и на всякий случай закрыл за собой дверь.
Он положил фуражку на прилавок и прошипел сорванным голосом:
— Налей-ка водички, Левон.
Осушив стакан двумя большими глотками, участковый покачал головой.
— Ох, Левон, ну и заварил ты кашу! Не знаю даже, как теперь выкручиваться будешь.
— А чего выкручиваться? Разошлись все, и ладно.
— Налей ещё водички, — попросил участковый.
Он снова залпом выпил.
— Не знаешь ты, Левон, стариков. У них же закалка — ух! Привыкли писать в партком, горком. Да и обиды они больше не прощают. Натерпелись. А внуки у некоторых — хоть сейчас в колонию. Так что держись теперь! Ну, будь здоров! Пошёл я.
— Что теперь делать будем? — спросил Ашот.
— Работать! Других вариантов нет, — ответил Левон и распахнул входную дверь.
Участковый оказался прав, спокойная жизнь у Левона закончилась. Проверки, как штормовые волны, нахлынули на пекарню. Не успевал Левон очухаться от одной, как его накрывала другая. Проверяющие оформляли акты, строчили предписания, выписывали штрафы.

В один из вечеров за ужином Левон сказал жене:
— Теперь я знаю, что чувствует белка в колесе. Мне кажется, этот кошмар никогда не закончится. Асмик, у меня больше нет сил оправдываться. Теперь в прокуратуру вызывают, говорят, что поступила жалоба, якобы я присвоил бюджетные деньги, которые выделили на хлеб для пенсионеров. Ты представляешь? Я устал воевать, я устал менять битые стёкла витрин, ремонтировать сломанный дверной замок. Почему они такие злые? Мы же хотели как лучше...
Асмик сильно изменилась за эти трудные месяцы проверок. Всё чаще болела голова, она осунулась, появившиеся морщины мгновенно состарили её, превратив в старуху. Она, чувствуя вину за происходящее, изводила себя беспокойными мыслями. Испытывая жуткую сонливость, Асмик почти не спала ночами. Она уходила на кухню и, не включая свет, садилась у окна, пристально вглядываясь в тревожную темноту.
В больницу её увезли на скорой.
— Что с ней? — Левон схватил доктора за рукав халата.
— Я повторяю вам, — нахмурился врач, — все ответы — после обследования. Езжайте домой, вашей жене нужен покой. Здесь она будет под присмотром.
Результатов обследования Асмик не дождалась. Она умерла через два дня от геморрагического инсульта…
Левон встретил Сурена в аэропорту. Они ехали по широкому шоссе в свете ярких придорожных фонарей. Старенькая «шестёрка», не привыкшая к большим скоростям, грохотала как танк, уничтожая тишину пустой трассы громкими выстрелами из выхлопной трубы.
Домой приехали около четырёх утра. Левон накормил сына и постелил ему на диване.
— Отдыхай, сынок.
— Как мы теперь, папа? — нахмурил густые брови Сурен.
— Что теперь? Теперь всё. Послезавтра попрощаемся с мамой, ты уедешь учиться, а я продам пекарню и поеду в Армению. Подхороню урну с маминым прахом к могилке её отца. А в Россию я больше не вернусь. Меня тут больше ничего не держит. Ты ложись, Суренчик, поспи, а я пойду.
— Куда ты, папа? Такая рань!
— Понимаешь, сынок! — закричал Левон. — Я хочу сегодня в последний раз замесить тесто!
Он вытянул руки ладонями вверх и широко растопырил пальцы.
— Сам замесить, вот этими руками. Я вложу в него всё своё добро, всю скорбь и обиду. Это будет самое лучшее тесто. И пусть те, кто будет есть мои лепёшки, почувствуют это, и, может быть, тогда они всё поймут и станут хоть чуть-чуть добрее.
Он поднялся, обнял сына и быстро ушёл.

    Левон вышел из машины, вытаращил глаза и схватился за голову. От выгоревшей пекарни остался искорёженный огнём, закопчённый металлический каркас. Лёгкий ветерок лениво разгонял остатки едкого дыма. Уставшие пожарные неторопливо скатывали рукава, которые хлюпали, выплёвывали остатки воды и становились похожи на спящих змей, свернувшихся в клубок. Левон в ужасе попятился, и натолкнулся на молодого лейтенанта, который курил, положив шлем на подножку красного с белыми полосами КАМАЗа. Лицо его было перепачкано сажей, с прилипших ко лбу волос стекал пот.
— Аккуратней, — пожарный подхватил Левона за локоть.
— Прости, — прохрипел Левон, едва сдерживая слёзы.
— Ты бы шёл отсюда, дядя, — сказал лейтенант. — Нахватал дыма в глаза, потом болеть будут.
— Да что там! Уже всё равно.
— Чётко мы сработали, — улыбнулся пожарный. — Ещё чуть-чуть, и пламя бы на магазин перекинулось. Отлично справились, очаг ликвидировали, и никто не пострадал.
— Очаг? — переспросил Левон.
— Ну да. Тут пекарня была. Сожгли.
— Сожгли? — удивился Левон.
— Как пить дать! Без экспертизы понятно. Полыхало со всех сторон. Ровнёхонько. Видимо, бензином облили.
Пожарный бросил окурок и вдавил его в землю пыльным сапогом.
— Ладно, дядя, пойду к ребятам. А ты глаза промой хорошенько тёплой водой.
Он оглянулся и, увидев «шестёрку», хмыкнул:
— Твоя?
— Да.
— Классная! У деда моего такая была, и цвет тот же — какао. Сгорела. Вот я в пожарные и пошёл. Такую же возьму, люблю в машинах копаться.
Левон на секунду задумался, полез в карман и достал ключи от машины.
— Держи, — сказал он и сунул ключи лейтенанту в руку. — Забирай, она твоя! Документы под козырьком. Прощай!
— Дядя, ты чего? — забормотал пожарный. — Дядя, так нельзя. Подожди…

     Но Левон не слушал, он быстро уходил от сгоревшего павильона, над козырьком которого совсем недавно светились ярко-зелёные пластиковые буквы «Лепёшки из тандыра».

04.09.2021


Рецензии