Опасное желание. Ч. 2

                Начало:  http://proza.ru/2021/09/06/903

   Два  пьяных  идиота: он - большой, про него говорили, почти как Аполлон; я - незаметный, про меня говорили, интересный. В юности нас многое объединяло... Мы же не виделись сто лет! И вот сидели  друг напротив друга, лыбились в его огромной кухне на девятом этаже с видовым окном, евроремонтом, техникой… и продолжали, и не могли наговориться.

- А помнишь май, Баядерку? Мы - два курсанта у Большого театра...
- Конечно! Прячемся, дураки, за колонну, а там две брюнетки-иностранки в тёмных очках, волосы прямые ниже плеч, в очень коротких мини-юбках.
- А ты: "Володя! Знаешь что-нибудь по-итальянски?" А я: "Ноль полный!" А ты: "Я - одну фразу: Ки козо ми фачо! И мы давай громко друг на друга, жестикулируя под Челентано. Ки козо ми фачо! Ки козо ми фачо! Шура, не делайте мне мозги! Дураки были-и, бляха муха, дураки!
- А те и не посмотрели в нашу сторону.  Может, они просто были гречанками, а, Володя? - он засмеялся.
- Конечно! Этим особенно были нужны советские курсанты, ага...

  Дело было к двум, он разлил ещё по одной, поднялся из-за стола, его чуть повело.

- Это всё водка!  Она нас губит, брат. Пойдем, покажу кабинет, - он поднял палец вверх, - там у меня коньяк!

  Мы вышли из кухни, он включил красивую подсветку в коридоре. Кабинет был знатный, весь в красном дереве: книжные полки, стол справа у стены с большим пузатым  Буддой из розового камня. Он подошёл к  своему портрету у окна,  засмущался.

- Ребята подарили на 45. Глупо. Пришлось принять: холст, масло, куча денег. Ты нашим кому-нибудь звонил?
- Нет, конечно, ты же знаешь - всегда к тебе, ты заберёшь в любое время суток, - я говорил искренне, ему было приятно.

  Он подошёл к дверцам за моей спиной и распахнул их. Это был домашний иконостас, весь в позолоте.

- Нравится? Моя гордость! Иконы настоящие, некоторым двести лет, да больше! По моему заказу  реставрировались. В кабинете вообще всё настоящее. Будда из Тибета, часы - Китай. Арбалеты - моя слабость. Посмотри, какое дерево! Кожа! Кованный металл! - хозяин кабинета вошёл в образ утончённого ценителя. - Мастера ушли в безвестность, а красота осталась.

 Он бережно снял со стены арбалет с деревянным луком, первый от иконостаса. Из ложа торчал наконечник.

 - Это болт. Кто не шарит, говорит стрела... - он засмеялся, видимо, хотел уберечь меня от ошибки и повесил арбалет на место. - Этот крючок для заряжания - “Козья нога”. У этого две ручки - “Немецкий ворот”, есть ещё "Английский"! - он шёл вдоль экспонатов. - Этот с одной ручкой - уже поздний, недорогой. Простенький, но у коллекционеров пользуется спросом, про такой модно говорить - кликабельно. Этот с гравюрой - ранний! Лук и кранекин - кованные, ложе из граба с костяной пластиной. Знаешь, какой коэффициент нижнего дивайса? Не поверишь - 200! Приложи усилие 10 кг, и на заряжании уже - две тонны. А ещё размер плеч, сила натяжения, мощность - параметров хватает. Все с аукциона! Потом открою сейф - ружья покажу. Завтра на охоту, обязательно! Я для тебя - ты же знаешь! Косулю, губу лося - всё, что угодно… Кабанов не терплю - дрянь мясо, после Афгана печень пухнет.

 Он открыл секретер,  взял фигурную  бутылку коньяка и два бокала, поставил их на стол, сам плюхнулся в кресло.

- Раньше, бывало, возьмёшь французский двадцатилетний, нальёшь стакан и радуешься. В этот год я школу закончил! Чуть ли ни с медалью. А в этот?  Винодел небось уже скоблил бочку! Когда я в Афгане чудом живой остался. А сейчас? Э-э, нечего вспомнить…

 Перед столом у стены справа стоял  чёрный кожаный диван, под ногами  валялась шкура белого медведя. Всякий, кто садился, был заведомо ниже хозяина в кресле. Я сел повыше, на боковину к столу. Во всём чувствовался какой-то перебор, Впрочем, может, я был уже пьян, но всё равно, не  так, как он.

- Жалко, ты не приехал  на 2 августа - вот мы гуляли! Давай зимой к нам на крещение! У меня на даче митрополит рубит в пруду иордань - только для наших. Все тащатся!
- Ты у этого митрополита крест-то видел? - я засомневался.
- Ну, или капеллан. Наши в шутку все его зовут Митрополит.
- Ну, шутники! - я оценил. - Про Марину расскажи!
- Потом, потом… Чем там закончилась история с грибами? Провалился кто-нибудь в трясину? Только не начинай сначала.
- Нет! Мы же её обошли, а в березняке про всё забыли. Корзины полные - рубахи скинули, рукава завязали, боровики внутрь пихаем - не можем остановиться. Солнце, птицы, грибы - такая благодать. Степаныч встал посреди молодых берёз, руки раскинул, лыбится на небо..
- Эх, Матерь Божья!
- Кайфуешь, дядя Витя? - спросил его Лёшка.
- Точно, брат, кайфую! Вон ту старую березу, - он показал рукой на опушку леса, - срублю на веники в баню, на всю зиму счастья хватит! Рожь станут убирать, и я за ней приду.
- Брось! - посмеялся Сашка. - Сюда тащиться из-за веников? - У пасеки  отличные березы.
- Ничего ты не понимаешь! Тут чистота - жизнь какая... А по нашему разговору так  скажу: убьют тебя, если украдёшь  кралю. Даже не думай! Найдут и убьют - они умеют. Или будешь за деньги к ней бегать в очередь, как все. Устраивает? Какой ещё выход? Нет его. Собаку заведи - какая-никакая отдушина тебе будет пока.

 Сашка отвернулся и пошёл. Я вперёд побежал с полной рубахой и корзиной - дорогу показывать, чтобы брат не провалился.

 Дальше мало знаю. Он дрался, искал друзей. Его в милицию забрали. Хорошо, тренер путёвый был, известный человек в городе - не выгнал из команды, с КПЗ вытащил, а то бы пропал. Потом Сашкин отец со Степанычем на стрелку пошли, и те   девку уступили. У родителей от Прогресса  трёшка была, сталинка на Победе, сто  метров без малого. Вот им пришлось в двушку  переехать, а  ещё отец Москвич отдал за то, что подруга без спроса забеременела. Так вот, Юра,  вопросы в былые времена решались.
- А Сашка?
- Он через год в армию, в спортивную роту попал, дочке уже год был. А после лет пять они вместе прожили. Любовь до гроба не получилась, может оно и к лучшему.

- Да, смешно, смешно... Ты что же, Володя, думал? Наведаешься  ко мне  в гости через десять лет, расскажешь душещипательную историю и меня этим остановишь?  Нет, слишком поздно.

  Я взглянул через стол. В кресле сидел  облысевший бугай с красными опухшими веками и тонкой презрительной улыбкой. Я сделал последнюю попытку отыскать в нём черты того веселого здоровяка  Юрки, моего приятеля  из офицерской юности. Но  взгляд на той стороне говорил, что я ошибся – прежний адресат выбыл навсегда.    

 -  Да и тогда бы ты меня не остановил. Пойми! Маринку я любил! Я же её в Кабуле у  советника увёл, ха-ха!  У бригадного артиллериста! Чувствуешь уровень?! Ха-ха, может ты не знал? Бил он её, а мне от этого свезло... Она на лестничную клетку выскочила почти голая, а я снизу поднимался.  Две пятиэтажки в Кабуле для  военспецов были, мы с ней в этом…  забыл номер,  в правом доме жили, с Коляном комнатами махнулись.  Все в тряпочку молчали.  Но как же - особисты. Хакояты довлати!* (ХАД - госбезопасность) Разнюхали, дошло до ГВСа* (главный военный советник). Он меня вызвал, на словах даже поддержал. Но официально-то она была чужая жена,  её в Союз. Да, хорошо мы жили после Афгана, Володя! Расписались чин чинарём, мерсик сто девяностый взяли, она всё о двухсотом мечтала - они же нас никогда не поймут, брат! Светку родили… Теперь из Питера вот не хочет возвращаться…
- Я у Вадика на похоронах был. Бэлка на всех в обиде… Я не знал, что от таких  инфекций в наше время умирают.
- Бэлка не договаривает много! У Вадика третья стадия тогда уже была. У Маринки четвёртая, онкология, теперь вот хоспис. Он, может, и прилетел-то, чтобы оттянуться в последний раз. Встретил я его на перроне. Ну куда? В хату с женой пить? В баню его потащил.  Панджшер вспомнили, ребят... Банщик, сволота, заходит, пасть разявил: “О! Смотрю, у меня публика серьезная. Может, ещё пива, ребята? Девочки  к ракам хорошо идут”... 
  Вадик не жилец был, хоть порадовался... Я полгода злился на себя, на него, а теперь что вспоминать... Две заходят в предбанник, у нас стол ломится.  Кореянка - наглая, красивая. Он сразу её увёл. Вторая белобрысенькая подходит, кожа как у ребёнка. Смотрю, она глазами хлоп-хлоп, у меня Светка старше. Спрашиваю, что умеешь. Она как заревёт: “Я второй день! Меня тошнит - не могу больше!” Да знаю я, как они горбатых лепят! Просто не было настроения. Я её до утра у банщика выкупил. Хату снял в центре, была у меня на примете. Вадик наутро улетел, даже не попрощался. Не трогал её, говорю же - ребёнок, первокурсница, младше дочери, давай ещё накатим…

 Я утром пришёл, чтобы её из хаты выгнать, и не смог... Коляну позвонил. Он приехал, в санаторий её увез, а через два дня банщик меня  нашел, говорит, за каждый день простоя по двойной цене - тридцатник!  И это ещё по-божески… А хочешь, говорит, на совсем девку забирай! Ту квартирку купи, на моего человечка оформи, с этого дня счёт закрою.

Так вот, Володя, вопросы теперь решаются…

Продолжение: http://proza.ru/2021/09/08/712