Жанка женится

1
Когда за лифтами у мусоропровода Жанка садится на корточки курить, то между майкой и брюками на крестце открывается у неё тату в виде двуглавого орла. И щиколотки у Жанки тоже пожизненно закопчёны введённой под кожу тушью.
Татуировки и в паху, и на молочной железе у соска.
В пупке - серьга, и множество дырочек в сгибе обоих локтей, хотя она уже давно не колется — месяца два. Задумала выйти замуж после очередной ссоры с матерью, во время которой здесь у лифтов орала:
— Хочешь, чтобы я прыгнула с двенадцатого этажа? Ты этого хочешь?!
А мать, мотальщица на камвольной фабрике, уткнувшись в плечо двоюродной сестры, шептала: «Всю она меня извела. Сдохнет — не заплачу. Господи, прости!»
Не прыгнула Жанка из окна. Долго рыдала на весь подъезд, а потом ушла пить водку к соседу Алеше.
Волосы у Жанки — фиолетовые, торчком. Ногти из пластмассы. И на запястьях опять же у нее наколки — это уже единственно для маскировки шрамов от порезов: пускала кровь из-за первой несчастной любви, - змейки в салоне тату искусно изобразили на шрамах.
Надо сказать, что изнутри тело Жанки тоже попорчено изрядно. Выскоблено и прижжёно каленым железом абортов.
В общем, если издалека смотреть — плоть бабья, молодая, гибкая и ходкая, со всеми положенными округлостями и впадинами. А повнимательнее — шкурка, пергамент.
Но душа живая! Глазёнки ясные. И на уме, что у всякой в ее годы: парни.
У мусоропровода на корточках рядом с Жанкой сидит сосед по площадке, тот самый Алёша, мужик на излёте молодости, благородный алкаш из бывших
спортсменов. Жена от него с ребёнком ушла. Он у отца в
лавке продавал запчасти для автомобилей. Проворовался. И теперь ему отец по двести рублей отступных каждый день скидывает, лишь бы сынок на глаза не показывался.
И Алёша тоже с виду статен, всегда тщательно одет —мамочка у него за приходящую домработницу.
В толпе, на бульваре, Алёша если и не плейбой, то и не ханыга. Тоже где-то глубоко внутри, потаённо отложились у него годы запоев, скорее всего, как и дурь Жанки,— в печёнке. А может и в самом сердце. Пока не ясно.
Под шорох отбросов в трубе Алёша склоняет Жанку к капитальному сожительству.
— Жануль! Я же тебя еще сикавкой помню. Вот, думаю,
подрастёт,— моя будет. Жануль! Мечта! Я тебе доверенность на машину выпишу.
— Отвянь! Все вы сначала много обещаете. А потом —пошла на х…
— Да я же на тебя ещё на малолетку глаз положил! Жанка-долгожданка!
— А техосмотр пройден? Талон есть?
— Всё сделаю в один миг. У меня гаишник знакомый. Отслюнявлю сколько надо — вот тебе и талон.
— Точно доверенность дашь?
— Б... буду!
— Вот талон покажешь, тогда поговорим.
Бутылки звенят о стенки мусоропровода и взрываются при падении. Воняет тухлой рыбой и мочой. Двое на корточках целуются, держа в пальцах дымящий «Камел».
2
В дверях материнской квартиры Жанка появляется с охапкой платьев и кофт.
— Принимай подарки, мамуля!
В матери честная труженица борется с женщиной обездоленной. Одежда новая, модная.
— Я, конечно, Жанна, в твою жизнь вмешиваться не хочу, но ведь пьющий он.
— Да мы вчера оба зашились, мамулечка!
Мать с дочерью сидят посреди комнаты, вытаскивают из вороха вещь за вещью, рассматривают.
— Откуда это всё, Жанна?
— Я гардероб у Лёшки перетряхивала, чтобы от той духу не осталось. Смотрю, размер подходящий.
— Это Лёша так решил?
— Буду я у него спрашивать!
— Нехорошо. Надо обратно отнести.
— Ща, разбежалась. Тебе говорят — бери.
Мать обречённо повинуется молодому напору. Несёт подарки в ванную, запускает стиральную машину.
— Я у тебя посижу вечерок, мамуль!
— Что, поссорились?
— К нему сынишка пришёл. Вот я и свалила.
— Мальчика бы тебе надо принять. Приласкать.
— Вот ещё! Лёшке уже сказано: или я или он.
Чай заварен в скромной вдовьей кухонке. Великий пост на исходе. Цветочки мать-и-мачехи в рюмке. Из окна видать — вдоль Яузы роится верба. В заливчике одни селезни плавают. Уточки уже в гнёздах.
Двадцать первая весна накатывает на Жанку. Она за
зиму похудела, какими-то таблетками весь жир с живота
и бёдер спустила. Грязный загар солярия делает её старше. Устремлённость к семейности имитирует ум и волю.
Мать побаивается её, молчит.
Жанка поминутно выглядывает в окно.
Наконец вскакивает с победным «вау».
— Ну что я говорила, мамуля! Выпер он пацана. Пойду обои
обрывать. Оклеим всё по новой. Ковролин купим. Мебель!..
3
В детстве Жанка любила играть заводными машинками, а мать ей куклы дарила, чтобы переориентировать.
Педагогические усилия мотальщицы пропали даром.
Природное начало взяло верх. В крови у Жанки автомобили. Сядет в тачку — как влитая. Набычится. Упрётся руками в руль, так что в спинке сидения что— то хрупнет, и с ходу — полный газ, чтобы сзади свист, дым и запах палёной резины.
Так же и тормозит.
Недовольных её манерой езды обзывает:
— Шняга! Глаза разуй! Отвянь! А то срисую на повороте
под тыщу баксов!
Она и вправду владеет этим приёмом: держаться справа в слепой зоне и подставляться под удар так, что виновником становится раззява на мерсе, вынужденный отстегивать за помятый борт (давно уже) автомобиля Жанки без гаишных разборок — дороже выйдет. В молодости с компанией «оторванцев» Жанка часто вытворяла подобное.
Теперь она — почти замужняя, и ей остается только быстрая езда.
Две чёрные полосы из-под колёс прочерчиваются на асфальте возле салона «Диана» на улице Королёва —Жанка на работу приехала.
Ингуш Аслан держит салон. Жанка хвалит хозяина, не распространяя на него свою ненависть к «черным», хотя когда-то она из ладони одного такого Аслана, зажимавшего ей рот, чтобы не орала под насильником, кусок мяса выкусила и тем спаслась — «персик» заразиться боялся через укус, не стал догонять Жанку, за йодом кинулся.
Ушла она дворами.
Автогонщица преображается в художницу-миниатюристку. Низко склоняется к руке клиентки, сопит.
Иногда, изображая особо изощренный орнамент на ногте, вставляет в глаз лупу.
В перерыве по мобильнику треплется со старинной подругой.
— Ты представляешь, Надь, он доверенность дал бес-
срочную! То есть практически машина моя! А его отец
мне сказал: если из Алёшки человека сделаю, то он на
моё имя квартиру купит. Отец у него классный дядька. Такого олуха Бог послал в сыночки! Матушка, конечно, рядом
с Дмитрием Александровичем отдыхает. Рвёт и мечет, хотя виду не показывает. Но у неё полная непруха — Лёшка только меня слушается.
Больше тысячи в день зарабатывает Жанка. Тратит только на таблетки для похудения. Копит на свадебное платье. Они с Лёшей уже «заявление» подали.
 4
По лестнице сбегает босая Жанка в ночной рубашке,
Под глазом ещё только краснота — посинеет завтра.
Тумаком и пинком спущена с этажа на этаж.
Следом за ней летит альбом с её фотографиями.
На лестничном пролёте эхом раздаётся мужицкий Лёшкин голос и визг Жанки.
У мусоропровода дочка попадает в объятия матери, бросается ей на грудь.
— Что случилось, Жанна?
— Он бьёт, меня мамочка!
Мать кричит куда-то в верхние этажи:
— Ты что же это дерёшься, Лёша?
— Анна Васильевна! Она же меня желтухой заразила. Гепатит Цэ!
Жанка орет:
— Скажи спасибо, что не спидом!
Присев, собирает рассыпанные фотографии.
В альбоме — Жанка разная. В миниюбке восторженно танцует в ночном клубе. В русском, московском застолье среди перекошенных пьяных морд — сияющая, счастливая. А вот она лежит на диване, задрав ноги в сапогах — дурачится. Крупным
планом: целуется с каким-то лохматым парнем. На пляже в Крыму — с «черным» в обнимку. В пивной с сигаретой в зубах. Ну и конечно — за рулем чьей-то дорогой иномарки...
А на внутренней стороне обложки альбома, особо, специально приклеено: Жанка в обнимку с певцом Женей Белоусовым. И слова его давнего хита с подписью «милой Жанночке»:
В твоем окне июль в истоме,
«Такая синь, такая высь.
В твоём сиреневом альбоме
Твоя коротенькая жизнь.
Как в облаках — в волнах пелёнок
Ещё меж небом и землёй.
С бантом балованный ребёнок
Характер явно золотой.
Шестнадцать лет, - звонок последний,
И первый юности звонок…
Кольцо, фата, набор постельный
И вновь - в пелёнках ангелок...»
— Ключи от машины гони, с...!
— Подавись, гад!
Сцепка ключей, захваченных Жанкой несмотря на поспешное отступление из квартиры Лёши, летит в открытое окно двенадцатого этажа.
5
На широкой, в полкомнаты, кровати сидят друг против друга Жанка с Надькой. Ногти на пальчиках подружки Жанка обтачивает пилочкой в плату за стрижку своих фиолетовых
клоков на голове. «Лав-радио» в приёмнике треплется: «Как
хорошо без парней! Не надо брить ноги и мудрить с причёской. Можно есть салат с луком и маринованный чеснок.
Никто не давит на психику и не лезет языком в ухо...»
— Я с Лёшкой пожила, и с молодым больше не смогу, — говорит Жанка. — Теперь только с женатым. Пускай даже
с разведённым. Но чтобы мужику было под тридцать. Блин! Зуб даю! Уведу Пашку от его мымры!..
С женатым брокером Пашей она обменялась визитками прямо в автомобильной пробке на Проспекте Мира.
Паша вступил в кризис среднего возраста. Жена у него, домашнего образа жизни, погрязла во взращивании двух деток. Ночью пластом лежит. Хоть током бей — не дёрнется. «Мне и так хорошо‚ - говорит.
А в Паше соки пузырятся, тела Жанкиного хочется.
Она в этом деле мастерица.
Сначала обрабатывает умного и богатого Пашу прямо на парковке в его машине с тонированными стеклами, перед тем, как он домой отправится, к жене и детям, пересев для отвода бандитских глаз в невзрачный «Жигуль». Потом он снимает квартирку в Жулебино.
Кажется Паше, что он осчастливливает маникюрщицу, возводит в ранг постоянной любовницы, выше некуда. Но Жанка говорит Надьке: «Это мы уже проходили. Нет. Кровь из носу — женится он на мне!»
И она решительно берёт курс на откол Паши от семьи.
Доводит до логического конца. Опять: или я, или она! Помыкает Пашей, доит его. Уверена на сто процентов — выбор будет сделан в её пользу. А когда он, устав объясняться, выдаёт мужественное и уже традиционное для Жанки: «Пошла ты..!»‚ она возле мусоропровода глотает горсть люминала. Находят её тут полудохлую.
Но живучая оказывается. Откачивают.

6
Сутулая, с лыжной палкой для поддержки бродит Жанка по дому, пугает мать мутным, невидящим взглядом.
Аслан из салона звонит, выдвигает условие. Или она завтра на работу выходит, или он её увольняет.
А Жанка вообще-то девка на работу злая, такси вызвала и укатила «к станку».
Вечером является домой не одна.
— Мама. Ты его знаешь. Аркадий будет жить со мной.
Это на круги своя вернулась первая любовь Жанки, отмеченная её резаными запястьями. Аркадий Липницкий! Официант! Человек! Улыбчивый, обходительный, с профессиональным прогибом в тонком стане. С поцелуем руки старой мотальщицы камвольной фабрики. Белобилетник. Потомственный шляхтич. Тоже колотый и зашитый. Под интеллектуала косит.
После целования руки спрашивает у матери:
- Я вижу, у вас много книжек. А есть у вас Фауст Гёте?
-Блин! Аркашка! Ты чего, офонарел?- в изумлении пучит глаза Жанка.
Он берёт с полки какой-то детектив и погружается в чтение.
На кухне Жанка шепчет матери:
-Он сто тысяч в месяц зарабатывает!
-Ой, что-то не похоже.
-Мама! Кого тебе не приведёшь, ты всегда против!
Теперь поутру, отправив «молодых» на работу, Анна Васильевна выметает из их комнаты окурки и початые пакетики от презервативов. Вытряхивает ведро в мусоропровод и думает:
- Завёлся у нас Аркаша-таракаша.
Через неделю Жанка звонит матери:
-Мы заявление подали, мама!
Нет ответа.
-Мама, ты что, не рада?
-Рада. Как не рада.
Она вздыхает и думает: «Кто знает? Может, теперь у неё и сладится».