Паранойя

Не все страхи нападают на вас среди ночи с воплями и не дают уснуть до утра.

"Все проблемы можно решить, если не забывать вовремя ложиться спать и пить больше воды", – подумал я, сворачивая нервно за угол из арки. Чуть не соскользнув по глянцевому и коричневому льду в лужу. Теперь обстоятельственно глядел только вниз, на черную или коричневую муть под ногами.
"Если вода, то черная. Если небо, то пасмурное. Взорви себя на пути времени.. Отчего так быстрят мысли? – я снова оглянулся. – Да блять".
За мной никого не было уже часа два, но я не переставал наматывать круги, пытаясь запутать преследователя. Становилось холодно, брюки были в грязи, случайным образом меня занесло в Продукты «Ирина». В таких магазинах стоит отвратительный запах. Смесь гнилого и постсоветского.
Никого.
Жужжание поношенных холодильников сливалось в единый звук, плотный и тянущийся, обволакивал меня вместе с таким же плотным запахом.
Тепло. Душно.
Я походил с минуту вокруг, ожидая продавщицы. На удивление, из каморки вылез низкий мужичок с золотой цепочкой. Он встал молча, метра за три от кассы, и ждал чего-нибудь.
– Дайте кефира, – ткнул я в напольную витрину холодильника.
Почти без телодвижения, мужик стащил из холодильника кефир. Кажется, он ни разу не посмотрел на меня.
– У вас вот тут за ухом перышко. (зачем я это сказал?)
Никакой реакции не последовало. Хорошо, когда глыба безразличия может управлять телом человека. Угловатое безразличие залезло к нему явно через волосатые ноздри.
"Отчего кефир стоит уже 35 рублей? – уже на выходе подумал я. – А я отдал ровно?"
Тут что-то начало смешиваться снова, но я вздрогнул. Меня испугал какой-то пес, пробежавший рядом. Ну как же?
Главное – внимательно прислушаться. Все тот же бесшумный двор. Плещется лужа. Открывают окно. Шагов не слышно.
"Открыть кефир?" – долго, как песня, звучало в голове, но я уже открыл с эффектом. Какая-то часть кефира оказалась на брюках. Белые растекающиеся пятна вонзали иглы раздражения в голову. Ну а как же? Он еще и воняет.. все равно. Он был тепловатый, видимо, холодильник поставили в режим «только по праздникам». Я отпил поэтому достаточно много, лихо, и проглотил. Потом еще пару раз, поморщился, еще пару раз – и все.
Сегодня я иду не домой. Только не домой. Потому что он знает, где я живу.
Я сел в автобус, чтобы уехать подальше от дворов на Нагальской – ну кто же придумает уехать вдруг с Нагальской в Желяево в 20:00? Чертовые автобусы. Чертовая кондукторша. Чертовые светлые лица граждан. Все такое чертовое, когда едешь в Желяево, потому что едут-то как раз все оттуда.
Где-то через три-четыре остановки мне начало плохеть. Я думал – выскочу, что бы со мной там ни случилось. Не успел. Меня в секунду вырвало себе на ноги, рванулся с сидения к двери – едем по трассе на ходу – закрываю рукой лицо – блюю через ноздри и рот второй раз. Кондукторша недовольно бежит ко мне, крича водителю «Да блять, останови ты», а потом «Да господи». Я блеванул третий раз, смачно, снова через ноздри, в угол дверного проема. Смешно. Беловато-розовая блевотина прямо взбодрила ситуацию в чертовом автобусе, из которого в положении «петух на изготовке» вылетел я, и доблевал четвертый раз, глубоко дыша.
А в этом время за городом еще снег.
"А красиво.."
Темный-темный лес впереди, и никого.
Люди постоянно предполагают, что страх вызван неизвестностью, подразумевая, что страх вызван опасением за свою жизнь, соответственно, страх есть мучительное ожидание внезапной смерти от чего-либо. Ну темный лес? Ну никого?
В этот момент стало безумно спокойно и уверенно.
«Бежать», – вдруг как бы без моего ведома пронеслось в голове – я увидел его в низине. Он стоял под кроной снежных веток и смотрел, упорно и пристально на меня. «Он ехал за мной!» – резко подумалось. Я попятился с испугом назад, после – спустя мгновение – послышался сильный хлопок, и я больно ударился челюстью о челюсть. Звуковые воспоминания пропали. Я свалился на коленку, схватился за теплое и мокрое на затылке. Свет мерцал, появились какие-то затемнения по краям, стало непонятно, что происходит.
Нужно было срочно уезжать отсюда. Что с телом? Оно перестало меня слушаться. Я пополз в середину дороги, потом назад к обочине, потом встал, но меня кто-то схватил. Я начал булькать кровавым ртом про него, что мне нужно срочно бежать. Меня держал мужчина и что-то говорил. Но что?
Отчего-то стало резко больно в голове, череп сдавило, и я застонал...

Почти что ничего не происходило до момента, пока доктор не подошел ко мне и не назвал меня по имени. После этого я тут же оглянулся назад, резко дернулся и ощутил тугую боль в голове.
– Пожалуйста... – начал я.
– Успокойся, – отрезал доктор, – щас переведем в общую палату. Вещи.. там.
Через пару дней, после нескончаемой боли в затылке и трех-четырех обедов, которые вышли из меня, я ушел из больницы. Невозможно быть ночью там, где может быть он.
Мне нельзя ни с кем говорить. Мне нельзя звонить. Я не должен отвечать на вопросы. Он знает, где я живу. В безобразном состоянии сознания я дошел до телефонной будки возле здания с названием «Юристы».
– Алё! – ответила она.
Я не помнил, честно, ничей номер, кроме ее.
– Ало, привет. Мне бы.. можно я сразу к делу? Мне нужны деньги. Одолжишь? Тысячи две-три.
– Это ты?
– Ало, да, ты слышишь меня?
– Я тебя слышу.
– Да, это я.
– Не звони сюда больше. Извини, но я так не могу. Больше никогда, ты слышишь, никогда сюда не звони!
– а..подожди, пожалуйста, не понимаю, отчего ты злишься!
– Давай сам, все, не звони. Понял? Я кладу трубку.
Тяжелая дрожь пробежала по спине. Мне же нельзя звонить. Что я делаю? Я в панике и от злости ударил себя по голове, отчего чуть не потерял сознание...

РГБ – это всего лишь аббревиатура государства, которое состоит не более чем из сочетания трех данных цветов. Розовый, Голубой, Белый. Вокруг, вдруг, посреди проезжей части, появились велосипеды белого цвета, на которых сидели существа неопределенного характера в розовых латексных куртках, голубых перчатках. Бешеная скорость движения их вокруг моего тела, будто бы я имею массу двух планет, а они – мои бесконечно крутящиеся спутники. Все цвета смешиваются в единый – красный, ярко алый. Как это возможно?
– Ничего не понимаю, – я говорил со своим начальником.
– А что ты не понимаешь? Что ты ожидал от этой работы? Ха-ха! Ты как неразумное дитя, прыгаешь и плачешь о чем-то.
– Что мне делать?
– Маршрутная, 1.
– Спасибо, Влад.

Все тот же перекресток с интенсивным дневным движением. Грязные машины, разлетающаяся дрянь от колес. Женщинам можно доверять больше, они безопасны.
– Как проехать на маршрутную, один?
– Что??
– Говорю.. Как проехать на Маршрутную улицу? ("Не обязательно раскрывать адрес" – вдруг озадачился я)
– На Маршрутную, 1, вам надо сесть с рынка, на 2 автобус. Понятно?
– Да.
– А вам зачем туда?
Я серьезно испугался – отчего бы ей спрашивать это? Я замялся, а челюсть как-то перекосилась.
– Вы в порядке? Позвонить в полицию?
– Куда??
– Успокойтесь, пожалуйста, идите сюда, я вам помогу.
– Сука!
Куда бежать? Она сказала верный маршрут?
Влад никогда не подводил меня. Влад не знает о нем? Она знает о нем. Что я наделал!
Вокруг были какие-то люди, пока я быстро шагал к рынку. Почему они постоянно смотрят на меня? Как испуганный пес я исподлобья выглядывал на прохожих, кто-то из них даже сбавлял ход, но я не понимаю, зачем? Что происходит? Панический оборот – это отличный повод забыть о своем теле и разуме, я негромко застонал и побежал в какой-то двор, где было поменьше людей. Двор? Нельзя – я бегу в какие-то заросли с грязью, запинаюсь о ветку и падаю боком в черную кашу и мокрый перегной. Я взорвался плачем, точнее, рыданием загнанного зверя. Мне представлялись сотни людей, жадно огибающих меня своим вниманием, однако лишь один человек где-то с краю постоянно появлялся среди них, пристально глядя на меня. Он. Каждый новый раз, когда он появлялся, я вздрагивал и полз чуть дальше по земле.
Мне вдруг вспомнился Саша...

– Только не поворачивайся, – сказал Саша твердо и внезапно. Я понял его.
– Говори тише, – почти шепотом произнес я.
– Они будут стрелять в нас, как в уток на охоте. Лежи смирно.
Мы лежали смирно, дрожа, осознавая, что, возможно, это последнее, что мы чувствуем в жизни.

Что такое.. я дополз до мягкого снега где-то в зарослях. Ничего не понимаю – откуда здесь снег. Снег.. я лег лицом в снег, с холодным телом и горячим лицом. «Какая прекрасная чистота белого цвета. Она так прекрасно сочетается с розовым и голубым», – подумал я и успокоился. Все обрело свои прежние очертания – Р, Г, Б. Снег своей безупречностью напомнил мне о вечных и фундаментальных ощущениях безопасности, спокойствия. Я всегда любил снег. Я не мог оторваться от его безупречности. Он в моих воспоминаниях идеально слился с эфемерными концепциями из розовых и голубых цветов, отчего стало очень хорошо. Я закрыл глаза. Тут из носа потекла кровь и вылилась на мраморный снег. Я озадачился и резко открыл глаза – как снова РГБ вылился в алый? Как?
Ничто не случайно. Снег окрасился в матовый красный в форме буквы К. Это послужило сильным толчком к мозговому процессу. Я вдруг ощутил, что мне жутко холодно, что я лежу в каком-то дерьме посреди заброшек, и что еще день. Я подтер кровь с носа тем же снегом, умыл лицо и вдохнул запах свежего снега. Зрачки стали гораздо уже. Шум и голоса в голове вылились в плавную тишину города.
– Почему мы верим в фатум? Это же не иначе как программирование – чей-то и своей жизни – попытка управлять всем – временем, богом. Завтра не случайно? Вчера преднамеренно? Фатум – сила, движущая миром. Все решено заранее. Череда случайных событий приводит лишь к одному результату. Одной точке тонкой иглы.
– Ах вот как! Ничто не случайно! Как может быть, что РГБ стало К? Это не просто так. Я всегда догадывался об этом – не может быть так. Конечно, не может быть. Сопливое РГБ есть ни что иное как квинтэссенция мелочной жизни, жалкой судьбы и слабости духа. Как это раньше не было так ясно? Весь мир две тысячи лет назад создан по образу и подобию жалкого существа и одной мысли прощения, терпения! Что это за метафизика? Откуда эта структура мира? Кто ее навязал? Нет! Есть только одна сущность, один концепт – К!
В графическом смысле я видел, как буквы слились воедино. Прямо перед моим цепким взором. РГБ=К... РГК...рК...и, наконец, в К.
Я встал с земли и стал много размышлять, как я сделаю это. Мысли стали такими четкими и быстрыми. Мне сразу пришла в голову идея заглянуть в ближайшую заброшку. Я твердыми шагами, ломая ветки на земле, пошел в кирпичное здание и схватил первый попавшийся металлический штырек. Идеально! Он подходил идеально и вмещался в карман. Ничто не случайно! Ничто не непредсказуемо!
Я был взбешен, я был взъерошен, я был радостен. Я был безумен.
– Я хочу с ним встретиться. Я обязан с ним встретиться. Мы обязательно встретимся.
Первым и единственным делом сейчас стало найти его.
– Больше не будет страха. Больше не будет страшного завтра и страшного вчера.
Хотелось рассказать всем, что теперь все будет окончено.
Когда человек теряет страх, он обретает себя. Я чувствовал, что приобрел что-то новое. Чувство собственной целостности, волю. У меня была цель, которая обретала общечеловеческую ценность – уничтожить страх, стать освободителем. Глаза налились сочной красной жаждой.
Я побежал в сторону Маршрутной, 1. «Как удивительно.. хотя совсем не удивительно, что тело так легко слушается меня, как я ловко бегу и преодолеваю препятствия», – думал я.
- Все сводится к этому, каждый выверенный шаг продиктован предыдущим и будущим, все вырастает в идеально запланированную систему.
Я и правда быстро передвигался по улицам и дворам, не замечая ничего вокруг. Я точно помнил, как он выглядит, его глаза, высматривал их в каждом проходившем мимо человеке, но не находил.
- Бог создал мир за 7 дней, он породил на Земле страх, который я уничтожу за несколько секунд.
Я никогда не бывал в тех местах, где находится Маршрутная, 1. Темнело.
Вдруг я очутился в незнакомом мне городе и незнакомом месте, улицы стали поворачивать по неизвестной траектории, дома слились в какой-то полукруг, я выбежал из очередной арки во двор улицы Маршрутная. Темное офисное здание прямо в центре, окруженное деревьями и четким полукругом девятиэтажек. К нему шла одна грязная дорожка прямо по центру, все вместе создавало четкую геометрическую форму с силовым прямоугольником посередине.
Старое кирпичное офисное здание с ржавыми ставнями и мхом на крыше. Все окна черны, кроме одного, где тускло просачивается желтизна. Я замечаю это не сразу.
У меня начали трястись ноги, и дрожь пробежала по всему телу. Зато голова была напряжена и ясна.

«Те, кто сложил голову в праведном бою, да возвратятся героями»

Раздувая ноздри, как лошадь на скаку, я приблизился к металлической двери.

«Отвергни себя и свой страх, да озари своим светом тьму»

Я открыл дверь и увидел длинный коридор в пустоту. На потолке висела неоновая лампа, одна.

«Сквозь темные пятна и страх из глубин бесконечности»

– Сейчас, сейчас.
Не пришлось угадывать, в какую дверь нужно входить. В коридоре была открыта лишь одна дверь, и из нее полз бледный свет. Это больше не пугало меня. Больше ничего не могло меня напугать.
Перебирая ноги, медленно, выверено, бесшумно, как охотник, я шагаю к этому свету. Одно лишь движение тени в этом свете, еле заметное глазу, выдает его. Теперь сомнений точно нет – он здесь.
– Ты здесь.

«Узри и да не отвергни – вершится твоя судьба»

Штырь в кулаке плотно сжимает кожу – я ощущаю каждую шероховатость металла, я ощущаю каждую шероховатость мышц руки и каждое движение нервного импульса.
– Еще движение.
Осталось шагнуть еще раз – и можно сделать задуманное. Я шагаю в последний раз перед дверью. Резко разворачиваюсь, влетаю в дверь со штырем на замахе... но никого не вижу. Пыльный офисный кабинет со столом с краю. Тусклая лампа висит на потолке.
Я резко оборачиваюсь в угол за мной, в долю секунды понимаю, что он передо мной. Столько раз я видел его, но никогда так близко. Не говоря ни слова, я со всей силы ударяю штырем ему в грудь.

«Да, ты свидетель конца, который именуют началом»

Стекло зеркала разлетелось с оглушительным грохотом во все стороны. Осколки сначала разорвали мне кожу и вены на правой руке, затем глубоко порезали шею спереди и повредили глаз. Кровь мгновенно залила угол, пол и куски зеркала, я упал в угол и отчего-то потерял всякую способность двигаться. Я лежал и почти ничего не понимал. Пожалуй, только стало так легко – на секунду мне показалось, что эта кровь не моя, а его, что он мертв.
Я лежал в очень неудобном положении, и начал ощущать боль. Один глаз не видел, однако второй четко видел свое отражение в одном из кусков зеркала, который был испачкан наполовину красным.
Я смотрел очень пристально на отражение своего глаза, который сейчас был сильно открыт и беспокойно трясся, и я до сих пор не понимал. Внутри я как будто механически проговаривал «Его больше нет». «Страха больше нет».