Перст

Ни с того, ни с сего начал осознавать, что у меня на правой руке есть средний палец, который почему-то никому нельзя показывать. К тому же у меня, между прочим, есть ещё девять пальцев, но они ведут себя как обычно и о себе не напоминают.
Однажды у этого среднего началось какое-то внутреннее подёргивание, будто нарыв, иногда просто так терпнет или неприятно заноет. Одним словом, стал я от наличия этого среднего пальца ощущать дискомфорт.
В таких случаях желательно, не спеша, призадуматься и попытаться вспомнить давние события из своей жизни, стремящейся к финишу.
И ведь точно. Ещё перед армией, когда работал слесарем на сахарном заводе, очищая внутреннею полость редуктора, поцарапал о шершавую поверхность механизма именно этот палец. Подумаешь, невесть что, несколько неглубоких царапин. После смены помыл руки холодной водой с каустической содой. Но через пару дней палец заметно пожелтел, набух, и появилась жуткая боль.
Пошёл в больницу к главврачу Вайсману Иосифу Михайловичу. Он же и хирург, прошедший войну, и хороший знакомый моих родителей, что не удивительно, посёлок-то небольшой, и выжившие евреи друг друга знали. Именно он мне - десятилетнему когда-то удалил аппендицит.
В знак давнего, нешутейного знакомства располосовал мой палец душевно, вылив из него полстакана гноя. До сих пор помню, как тампоном водил он по кости, очищая рану на пальце. Бррр. Забинтовал, дал освобождение от работы. Я к нему ещё несколько раз затем на перевязку приходил.
Но, как говорят, зажило, словно на собаке. Вот что значит молодость. После, иногда, особенно в зимнее время этот палец мёрз даже в тёплой перчатке.
И вот, спустя пятьдесят шесть лет (не поленился сосчитать) палец дал знать о себе снова. Ощущение не из приятных, но жить дальше, не то что можно, а нужно.
Хотя речь не об этом.
Промелькнула мысль (я всё-таки ребёнок послевоенных лет, повидал в детстве много инвалидов): «Какие же мучительные боли и страдания ежедневно испытывали нещадно покорёженные войной люди. Что по сравнению с их увечьями мой, когда-то гнойный палец, потревоживший вновь спустя столько лет? Как же воевавшие страдали от своих, ещё свежих ран и не только физически. Хотя никогда о том вслух не жаловались и не скулили».
Почему-то часто всплывает детское воспоминание: инвалид без ног, который передвигался по посёлку на самодельной тележке, отталкиваясь от земли двумя культями, изготовленными из дерева.
Помню, как однажды встретил его в захудалом поселковом сквере после летнего, тёплого дождя. Он всегда казался улыбчивым и жизнерадостным со своей, постоянно взлохмаченной, седой бородой. После быстротечного ливня на аллее образовалась дождевая лужа, и он, подкатив к ней, наклонился и начал из неё жадно пить воду. Увидев на моём лице палитру непритворного ужаса и удивления, вытер бороду рукой, улыбнулся и молвил: «Малец, на фронте я и не такую воду пил, а эта водичка, как слеза: чистая, свежая, прозрачная».
Вскорости все такие инвалиды по велению перста «верховного повелителя» бесследно растворились в северной тмутаракане. Искромсанные вдоль и поперек при защите Отечества они в одночасье исчезли с просторов страны.
А это кощунственное величайшее повеление исходило от того, кто позже лежал сутки и «блаженствовал» в своей собственной моче….
(Аукнулось! Бумеранг никто не отменял).