Роман Золото Глава 20

      1938 год для Ивана был очень удачным: в жены взял любимую женщину, приобрёл семью – сейчас есть хоть о ком заботиться. На заводе - не последний человек. Каждое утро, направляясь к проходной, поглядывал на свой портрет, висящий на доске стахановцев, которая называлась «Наши стахановцы». Правда, друзья частенько подшучивали и по-за глаза называли «Вон наши «стакановцы»!» Но Иван не обижался на дураков, а делал своё дело добротно и вовремя, недаром не только мастер, но и начальник цеха уговаривал Ивана остаться на заводе. Мастер особенно налегал: «Да куда ты собрался! Добрые люди в город стремятся, а ты – из города. Вот чудак!» Но что мог поделать с собой Иван – его тянуло на свежий воздух, к семье, особенно к Аннушке.

     Как-то ночью Иван заикнулся было и спросил у Анны, хотела бы она переехать в город. Анна привстала, оперлась руками в подушку, смоляные её волосы упали на лицо Ивана и промолвила:
- Никогда, слышишь, Иван! Никогда я не поеду жить в город! Ты меня услышал, мой милый? Запомни это!
И, оттолкнувшись, легла на свою подушку. Иван привстал, убрал волосы с лица Анны, поцеловал её в губы и проговорил:
- Да я просто так спросил тебя, а ты уж завелась. Как скажешь, милая. Я лично на всё согласен. В деревне так в деревне!
С таким радужным настроением Иван шёл последний раз на свой завод, чтобы получить расчёт, а завтра он уже уезжает к себе домой. Да, именно домой – к деткам и Аннушке.
                ***

С дедом Афоней вечером допоздна сидели за столом, потягивая чай из блюдечка, прикусывая колотый сахар. Дед Афоня предварительно держал комочек сахара в горячем чае, чтобы тот размяк, и уже потом обсасывал мокрый комочек своим беззубым ртом, смачно отпивая из блюдечка крепко заваренный горячий чай.
- Знаешь, сынок…
Дед редко называл Ивана этим словом, а тут видно повод – идёт расставание двух мужчин. Правда, один - уже на краю жизни, а другой – сильный, только строящий свою жизнь.
- Я тебе что хочу сказать, я умру – всё тебе останется.
Иван только открыл рот, чтобы возразить, но дед осадил его.
- А ты сейчас помолчи, сын мой, и послушай старика. Помнишь, я тебе говорил, что расскажу кое-какую байку про золото?
- Да, отец, помню.
Дед Афоня взглянул в лицо Ивана. Его удивленные глаза как бы расширились, и слеза выкатилась на его морщинистую щёку. Рукавом смахнул слезу и, обняв вдруг ставшего таким родным Ивана, проговорил:
- Спасибо тебе, сынок, за такие ласковые слова! Не было у меня детей, а в тебе я нашёл своего сына. Ну, а теперь слушай и «мотай на ус».

                ***
Лет этак десять тому назад я рано вернулся из тайги. Чуть пофартило мне. Обменял намытое золото на денежки, да туда же добавил за сданное зелёные камушки – получилась неплохая сумма. Я и подумал: «Хватит мне и на зиму, и на лето, и ещё на несколько лет». Если бы не кабаки! Любитель я был этого «зелёного змия». Бывало придёшь в пивную, наберёшь всячины - сразу появляются собутыльники. Вот целый вечер и балагуришь! А кто прямо нагло в друзья набиваются «на халяву».
Как-то стою у пивной стойки, входят три дюжих мужика, ставят свои торбы под ноги. Вижу ружья при них. Один и спрашивает:
- Слушай, уважаемый, где можно обменять самородки на денежку, не подскажешь?
- Это, ребята, надо идти в банк. Да зачем вам? Если разговеться, то сейчас мы это устроим.
Подзываю к себе буфетчика, заказываю уже на компанию всякой всячины, но и в тоже время горилки, то есть водки, да пива бочонок.
- Вот, други, угощаю!  – говорю я им.
Мужики руки потирают, видно «трубы уже горят» - тайга обсушила у мужиков горло, сейчас треба срочно смочить.

Выпили по первой – за знакомство, по второй – за дружбу, а там, как они узнали, что я тоже старатель, так сразу стали называть себя «кровными друзьями». И пошло! То я рассказываю о своих приключениях, то мужики выкладывают свои тайны таёжной жизни.
И поведали они мне, что нашли уж очень фортовое место – это в районе Лысухи, где горный небольшой хребет на Севере. Добираются до него двое суток. Ориентировку сказали, но предупредили, что по дороге будут встречаться святые места манси – это такая малочисленная народность живёт в тех местах. Так ни в коем случае, если наткнёшься на их святые места, которые легко узнать по ленточкам, привязанным к веткам деревьев и подношениями, разложенных в специальном месте – обходи это место как можно дальше. И смотри, чтобы следов не осталось! Этот народ с древности славится своим искусством охотника. Уж следопыты они отменные!

                ***
 Дед Афоня отхлебнул с блюдечка уже подостывший чай и проговорил:
- Нет, не люблю я холодный чай! Подлей-ка, сынок, горяченького.
Пока Иван нацеживал из стоявшего самовара на печном шестке горячий чай, дед Афоня щипцами готовил себе сладости из огромного куска сахарной головы. Вот уже в блюдечке налит густо заваренный горячий чай. Тут Афоня с блаженством   отхлебнул, пососал размокший комочек сахара и продолжал:
- Люблю горячий чай! В тайге как попьёшь горячего сразу не только нутро согревает, но и душу.
Дед растянул слово «душу».
- Так вот, мил сын. Стоим вчетвером за столиком, выпиваем, и один из старателей, уж больно говорливый, всё рассказывает и рассказывает. А друзья только головой кивают в знак согласия. И вот говорливый продолжает: «Там на пути ещё встретятся три поселения староверов-кержаков. Тоже желательно обойти их стороной. Этакие маленькие деревеньки – домов не более десятка. Дома, вправду, добротные, дворы крытые, с высокими заборами, из плотно пригнанных столбов, а то из плах, нарезанных из толстенных лесин. Люди больно странные живут там. Даже воды не дадут в своей посуде – подставляй свою! И так брезгливо, нехотя, нальют тебе. А чтобы покормить – так лучше собаке отдадут кусок мяса, чем пришельцу. Во какие!
Но самое главное, что лихие людишки поселяются около них. Строят балаганы из хвойных веток в укромном месте и выжидают там проходящих старателей. А потом идут за ними по пятам, замечают место, где начали робить старатели, и под конец сезона делают налёт. Отбирают всё добытое золото. Доходит даже до убийства. Во как!» - «Правду говорит, правду!» – подтверждает один из старателей, остальные кивают головой. - «Поэтому, чтобы не прицепить эту заразу к себе, как лисий хвост, лучше обойти эти поселения стороной». - «Ты, паря, где промывы делаешь? Поди только на ручьях?» – спрашивает по-видимому старший этой маленькой артели», – широченный мужик, весь заросший волосьём. -  Я на него смотрю и, поверишь, сын мой, - сущий леший. Точно про таких рассказывают сказки старухи своим внукам, сидя на печи.
Афоня тихо рассмеялся своей шутке – уж очень он сам любит тёплую печку, вот и привёл её в пример.
- Так ты слушай, мил сын, что они мне дальше поведали.
Хотя тут и не требовалось обострять внимание на рассказ деда Афони, Иван весь был во внимании, ведь разговор с дедом шёл о его любимом занятии – это поиск золота.

               
                ***
- Когда этот «лешак» меня спросил, где я в основном веду добычу золота – в ручьях или бью шурфы, я ответил, что как пойдёт: то намывается хорошо и в ручье, а то приходится копать «дудку» и там брать породу для промывки. Вообщем, всё зависит от обстоятельств. - «Так вот, паря, не надо зависеть от обстоятельств, - подняв свой здоровенный палец, кому-то неведомому погрозив им, проговорил здоровенный леший. - Наливай, давай! Чокнемся, и я доскажу» - пододвигая граненную чарку, пробасил «леший». Друзья его тут же закивали своими грязно нечёсаными головами. Я разлил из графина по стаканам горючую смесь. Чокнулись за удачу, опрокинули рюмки, закусывая пельменями, смачно макая их в раствор, сделанный в блюдечке из перца, горчицы и уксуса.
Тут старшой, это для меня он был «леший», а в миру звали его Николаем, продолжал свой рассказ: «Не знаю, поверишь ли ты моей байке – дело твоё. А было это вот так! Копаю я «дудку», засыпаю в бадью суглинок. Петро, вот этот, - и показывает своим здоровенным пальцем на стоявшего за столом соседа, - вытаскивает бадьи и таскает их к ручью. А Миха промывкой занимается. (Я уже и без указки понял, кого зовут Михой – он, угрюмо опустив голову, тщательно прожевывал очередной пельмень).  Ну, упарились, видно, мы. Петро и кричит мне сверху. Дескать, пойдём к костерку, отдохнём малость».  - «Да, да, я именно позвал Николу, чтобы он вылазил наверх, но он, дьявол, отказался и кричит мне со дна «дудки». Дескать, ему и здесь хорошо отдохнуть, а вы там не задерживайтесь! Давайте, поробим ещё до десятка бадей. А я ему кричу «лады», мы только чуть переведём дух. А вот что там в «дудке» случилось, Никола сам доскажет», -  закончил своё вступление Петро.
 - «А что тут сказать! Чудеса, да и только! Я, когда равнял стенки в «дудке», то лопатой срезал слой суглинка, и открылась какая-то небольшая трещина в стене «дудки». Я не придал большого значения и подумал, что вон в пятнадцати метрах стоит скала. Наверное, одно из ответвлений пещеры именно здесь проходит, подо мной. «Ещё этак десяток бадей, и отседого надо убираться, - подумал я. – Ну, а пока есть времечко, отдохну». Присел, ноги не вытянешь – «дудка» квадратная, полтора метра на полтора. Пришлось поджать ноги, обхватил колени руками, голову – на колени, и тут же провалился в сон. Сон для меня – это спасение от любой усталости. Бывало посплю совсем чуть-чуть, а бодрости и силы потом хватает часов на четыре-пять.
Вот, значит, сплю я, а сам чувствую, что кто-то бьёт мне по чуне, да так настойчиво, но заснул я видно крепко, не хотелось даже открывать глаза. Ещё бы чуток поспать. Но где там! Через кожу чуни, доходят удары и до ноги. Нехотя приоткрываю один глаз – и чуть «кондражка» меня не хватила».
Стоит передо мной маленький человечек: одет как бы в синий комбинезончик, на ногах – деревянные башмачки, а голова покрыта заострённой шапчонкой. Это я сразу разглядел своими, мне показалось, вытаращенными глазами. А человечек стоит, поколачивает по моей ноге маленькой оструганной берёзовой палочкой, и, подняв голову, на меня глядит. Я возьми да скажи, что пришло зараз на ум: «Что тебе надо?»
Человечек как-то дружелюбно улыбнулся и так тихо-тихо, мне пришлось напрячь весь слух, чтобы его говор различить, он мне и говорит: «Ты, уважаемый, напрасно здесь тратишь силы, не добудешь, что хочешь. А вот беды – не избежишь, ещё чуток – и можешь исчезнуть». – «А ты-то кто-то такой и как сюда попал?» – спрашиваю я человечка.  – «Я-то дома, - отвечает человечек, - вот видишь – трещина в стене. Я её расширил и к тебе вышел наставление дать. Знаю, что хочешь. Скажу, как определять, где находится «жила золотая». Но одно условие! «Дудку» эту закопаешь, и точно на этом месте посадишь молодое деревце. Да не забудь пролить его водичкой из ручья! Ну как? Согласен, уважаемый?» – склонив свою маленькую головку в синем колпачке, спросил человечек. – «Хорошо просишь. Согласен. Сказывай своё поучение».
Я с обостренным вниманием весь «впился» в человечка, а он продолжал: «Ищи, уважаемый, скопление ромашки на полянах. Да чтобы роились бабочки. Вот там и бей «дудку» и будешь «с наваром». Повернулся человечек и, подойдя к расщелине, протиснулся в неё. Я только и увидел, как берёзовая палочка исчезла в щели. Заглянул я в щель, не утерпел, значит, а там огонёк удаляется в темень.
Вылез я из ямы, смотрю, мои приятели чаёвничают у кострища. Ну, думаю, надо срочно выполнить просьбу пещерного человечка. А почему пещерного, так я ещё в детстве слышал от старых горшиков, что нет-нет да покажутся пещерные людишки кому-нибудь. Но не было от них для людей обиды. А тут не только показался человечек, а даже дал совет. Во дела! И взялся я за лопату. Скидываю вытащенную землю обратно. Мои друзья, побросав недопитый чай, бросились на меня, хватают за руки, стараются повалить. Думают, что я сошёл с ума, сидя в этой яме уже три дня. Еле уговорил их не насильничать, а выслушать. Вот когда я им всё рассказал, сначала не поверили. Правда? – обратился «леший» к Петро. Мужики закивали головой: «Мы увидели, что Николай забрасывает «дудку», на которую положили столько сил, да и золотишко намывалось негусто, но всё же золотников этак – дюжину за сезон…»

***
Тумаков даже отставил в сторону своё блюдечко с недопитым чаем и весь был поглощён рассказом деда Афони. А дед Афоня хлебнул чаю, пососал комочек сахара, аккуратно положил остаток комочка на скатерку и продолжал свой рассказ.
- Так вот, паря. Стоим, значит, мы за стойкой, на которой и закуска, и выпивка, но не идёт всё это в рот. А рот открыт от удивительного рассказа «лешего». А вокруг пьяный шум, а то и скандалы. Ничего не влияло и не отвлекало меня от этой байки. А «леший» продолжал: «В три лопаты мы быстро забросали шурф. Сходили в лес и выкопали елку, этак в мой рост, с куском земли, притащили её, воткнули ещё в рыхлую землю бывшей «дудки», принесли из ручья воды, пролили, утоптали в окружности ёлки землю, перекрестили посадку и ушли в свой балаган. Долго ещё разбирали по косточкам случившееся. Вопросов было - полый короб, только вот ответы мы сами придумывали. Ну, например, как эти маленькие люди в пещерах в темноте живут, наверное, освещаются плошками с жиром, где фитиль горит уж очень долго. Этим приспособлением и мы, старатели, пользуемся. А что едят, интересно, эти люди? Да, наверное, всё лесное: кедровые орехи, грибы, ягоды и то, что мы и не знаем, ведь с нами они на контакт редко идут.
А вот и самый главный вопрос. Почему этот человечек вылез в расщелину именно ко мне? Да, наверное, я уже так углубил свой шурф, что ещё чуть-чуть и мог бы обвалить свод их пещеры, которая, видно, находилась как раз под моим шурфом. – «Вот это да, мужики!» - «Ну, хватит приключений на сегодня! Давайте спать! А утро вечера мудренее – так говорят в народе».
На следующий день зарядили такие сильные дожди, что из балагана, который был покрыт в несколько слоёв лапником и не пропускал сырости, так не хотелось вылазить, но есть-то надо. Вот дежурный, поддерживая огонь в кострище, приносил оттуда печёную горячую картошку в балаган. А сам весь мокрый, хоть бери, как тряпку, и выжимай. Еле дотерпели до момента пока распогодилось. Черные тучи отошли на север за гору, и начало проблёскивать солнце.
И вот мы решили: нас -  трое, и сразу идём каждый по своему направлению искать поляну с ромашками, а вечером, когда соберёмся, определим – куда подать свои стопы. Мы уже с Петро и ужин приготовили, да и смеркаться начало, а Михи всё нет да нет. Наконец-то к кострищу уже затемно и Миха подошёл. Слава тебе, господи! Чего уж тут не подумаешь! Сначала я рассказал, что по лугу прошел километра три, ничего подходящего не заметил. Ну были полянки с ромашкой – она растёт этак рассеянно. Петро о своём походе рассказал, что встретил где-то посередине своего лога полянку из ромашек, решил пройти до конца лога, что нигде больше такой не заметил: «Я предлагаю, мужики, завтра поутру со своим скарбом пойти в мой лог».
И тут втиснулся Миха: «А я, господа-старатели, пройдя свой лог, этак километров пять, вышел на лог, который проходит поперёк моему и думаю, куда пойти – то ли налево, то ли направо. Решил разыграть. Сомкнул глаза, развёл руки, покрутил ими и заказал: направо – сомкну пальцы, налево – не попаду. Свёл руки и точно коснулся пальцами. Ну, тому и быть – пойду направо. И представьте себе, братаны, буквально где-то в километре обнаружил такую хорошую полянку, которая вся заросла ромашкой, да цветки такие крупнющие. Разглядел я и рой бабочек. Точно – роятся в центре. Ну так как, братаны? Куда направимся завтра?» - «Что уж тут выбирать! Давай веди, Михаил, к своей поляне! Ну, а сейчас – отдых! – подытожил я.
- «Слушай-ка, Николай! – обратился к «лешему», называя его по имени для солидности, Михаил. – А ты всё это нам поведал – не сон ли свой? А то поди на дне шурфа заснул ненароком, и толкуешь нам его». – «Вот вам крест, мужики! – и Николай широким жестом перекрестился. – Истинную правду говорю. У меня самого из головы не выходит это видение. Так что завтра снимем пробу на твоём месте, Михаил!» – подвёл черту под разговором Николай.
Хоть в голове и крутились разные мысли, но старатели знали основной закон, что перед большой работой надо добротно выспаться.