Роман Золото. Глава 24

           Два года пролетели как один день: работа по дому, дрова, покос, огород. На прииске же работа не приносила удовольствие Ивану, нет-нет да по за глаза кто-нибудь да скажет: «Ищейка приисковая», хотя Тумаков у областного начальства находился в уважении за увеличенный объем сданного золота. Ивана это не радовало. Единственное, что его удовлетворяло – это дочери, не только стали специалистами в своем деле – Мария - продавцом, Анфиса – поваром, а ещё наградили их с Анной двумя внуками: у Марии с Геннадием родился сын Анатолий, у Анфисы и Ивана родился карапуз Валерий.


                ***

Под новый год съехалась в Шиловку вся большая семья. Малышей, на редкость спокойных, уложили на кровать в закутке, а взрослые не могли наговориться. Степан и Михаил наперебой рассказывали о работе на Нижнетагильском заводе, как к ним относятся хорошо, и на какой разряд они сдали.
- А знаешь, тятя, тебя до сих пор вспоминают как лучшего наладчика прокатного стана.
- Да ну вас… Правда что ли? Ведь уже прошло больше двух лет. Сегодня отмечаем приход тысяча девятьсот сорокового года, - удивлялся Иван, и было приятно, что сыновья рассказывают ему. – А как там дед Афоня поживает? – задал вопрос, который больше беспокоил Ивана чем похвальба.
- Сдаёт дедуля. Здоровье неважное. Тебя приглашает: «Проститься хочу с сыном» - говорит он. – это Михаил как старший рассказывает отцу.
Степан только поддакивает и, найдя минутку перерыва в рассказе Михаила, добавляет:
- Мы дедулю, тятя, бережем. Вовремя кормим деда, убираем по дому. У нас очередное дежурство.
- А как вы оставили беспомощного деда одного, - спросил Иван.
- Мишина невеста за ним ухаживает.
- Ладно тебе! Невеста…, - возмутился старший брат проболтавшемуся Степану.
- Ну ухаживает девушка – через два дома от нас живет. Да ты, тятя, наверное, её видел?
- Это такая шустрая с косичками, как с хвостиками? – высказал свою догадку Иван.
- Нет, тятя, сейчас это серьезная девушка. А коса у неё из русых волос до… Ну, вообщем ниже талии.
Все сидящие за столом рассмеялись нерешительному объяснению Михаила.
- Ну и слава богу, что вы, сыновья, не только о себе думаете. Я рад за вас.
Вдруг младенцы, сначала один, за ним второй зашевелились, захныкали.
- О, и им хочется в компанию…
Мария принесла сына к Анфисе, затем взяла своего. И обе молодые женщины, отвернувшись от стола, дали грудь своим малышам. Те сразу затихли, звучно чмокая розовыми губами мамино молочко.
- Вот что надо человеку – материнское тепло и пищу, - проговорил теперь уже дед Иван.


                ***

Да, время летит быстро, вот уже появились внуки. Мария с Геннадием сошлись как-то быстро, и Иван знал историю зятя Геннадия, что его родители находятся в ссылке, что он оттуда бежал, забрав и младшего брата, что сын Анатолий родился в каком-то селе – это всё во время скрывания, что и крестили внука в бане по старообрядческим традициям - Геннадий был из семьи кулаков и ещё староверов.
У Анфисы почти что схожая ситуация: её муж Иван – красавец, большого роста, не то что Геннадий – аршин с шапкой, тоже бежал с Дальнего Востока от раскулачивания родственников.  У них с Анфисой родился Валерий, и уж как хотели молодые крестить его в Шиловской церкви. Но её уже два года как не существовало – там был в очередной раз был организован склад образованного колхоза – даже колокола и крест сброшены с церкви.
 Зинаида превратилась в красивую девушку, и за столом сидел её парень – сосед
«Наверно, очередной зять. Похоже на это, – подумал Иван.  – Нет уж, этой дочери я сделаю свадьбу на славу – вся Шиловка будет гулять».
Когда накормленные малыши были уложены на своё место и быстро заснули, Анна завела застольную песню. Семья подхватила её, сначала вполголоса, а затем как положено: «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах…»
Пели песни, слушали патефонные пластинки, где и подпевали. Геннадий, конечно, показал класс дробушек – такие выделывал ногами кренделя, что, кто бы не пытался повторить, у него ничего не получалось. Так большая семья Тумаковых встретила сороковой год.

                ***

А на утро, немного опохмелившись, вдруг пришла идея Василию, Зинаидиному жениху:
- А что, будущая родня, давайте поколядуем! Расшевелим заснувшую Шиловку!
- Идея-то толковая, а где наберем одежки? –  зять Иван высказал своё сомнение.
- Одежонку-то наберем. Мать, где от чулана ключ? - уже взял руководство над «творческой бригадой» дед Иван.
- А где ему быть – на косяке, над дверью… Так там всё пыльное…
- Ничего, мать, отряхнемся, - отправляясь в чулан, проговорил дед Иван.
Вытащили всё барахло на свет божий, и начали наряжаться.
- Я, братцы, наверное, буду медведем, - предложил Василий, - тем паче я с гармошкой. Мне вот этот тулуп и меховую шапку – я их выверну, и точно буду медведем.
- Ну, а зятю Ивану вот эту старую широченную юбку, кофту и, конечно, платок – бабкой будешь, - распределял вещи дед Иван.
Зять Иван примерил юбку – она оказалась ему по колено.
- Да хоть бы щиколотки закрыть, - взмолился он под общий хохот.
- Да такой молодухи в Шиловке люди не видели никогда, - захлебываясь смехом, произнесла Анна. А ты, дед, во что оденешься?
- А я так и буду дедом. Вот мои пимы, шапка-ушанка и старый кафтан. А где красный кушак? Найти бы его.
- А я, мама, знаю где он - в сундуке на самом дне, - это Зинаида, в прошлом всезнающая проныра.
Дед, подпоясовшись, стал похожим действительно на деда.
- Так, остался Геннадий. Тебе вот этот широкий сарафан, а на голову – круглую корзину, - приговаривала Зинаида, украшая свояка. – Ты, Геннадий, похож на гриб.
- Давай, Зинаида, сделай из меня гриб - только не поганку.
- А мы сейчас лоскутки красные прицепим, и мухомором станешь.
В хате стоял такой хохот, что проснувшиеся малыши перестали гулить, прислушиваясь к смеху взрослых.

                ***

Ряженые выходили во двор. Геннадий прихватил стиральную доску и пестик. Проводя им по ребрам доски, стал издавать странные звуки. А зять Иван отделил от самовара трубу с углом, подставил к губам и прокричал в неё, вызвав тем самым облако   черной сажи, накопленной в ней.
Василий растянул меха своей гармошки, ему подыгрывали на стиральной доске и самоварной трубе. Компания вышла на улицу. Время было уже обеденное, и жители домов сначала высовывались в окошке, с удивлением рассматривая веселую компанию, а затем выбегали на улицу, пританцовывая и смеясь над затеей Тумаковых. Все, конечно, сразу узнали его.
Пока шли до золотого магазина, собралась приличная толпа зевак. Дед Иван, зайдя в магазин, зная лавочника, поприветствовал его: «С новым годом тебя, хозяин! Давай-ка нам бочонок вина, ковш да десять связок кренделей на закуску»
- Ты что, Иван! Это же знаешь, сколько стоит? – тут же, прикинув, сообщил хозяин золотого магазина.
- Давай-давай, хозяин. Один раз живем! А расплачусь завтра – запиши там.
Тумаков вышел на крыльцо, толпа хороводом ходила вокруг ряженных, улюлюкая и подсвистывая. И вот выкатили работники магазина бочонок с вином, вышибли пробку, вставили шланг, кренделя, связанные бечевкой, развесили на горизонтально закрепленном шесте, так чтобы каждый мог подойти и, разломив, взять себе закуску.
И началось. Кто-то держал шланг, по которому из бочонка вытекало добротное вино, кто-то большой ковш – не по силам даже одному человеку - и, напившись из него, передавался другим.
И вот уже толпа подвыпивших такое устроило веселье, что в конце концов в знак благодарности за этот праздник подхватила Тумакова и давай его подбрасывать, повторяя хором: «Добро ты делаешь, Тумаков!»
- Да отпустите вы меня, черти! – взмолился Иван
Народ и вправду, послушавшись, подбросил его вверх, и все неожиданно разошлись в стороны. Тумаков брякнулся в сугроб. Хорошо, что снег в том месте не был сильно утрамбован людскими ногами.
Замолкла гармошка со своим ансамблем. И стали произносить тосты - конечно, за здоровье Тумакова и его семьи, за удачу в жизни. Кто-то даже произнес тост за любовь, что по деревенским меркам не принималось.
И вот возьми, да произнеси кто-то тост: «А давайте, мужики, выпьем за хорошую жизнь, и чтобы не было войны!» Ковш с вином пошел по кругу. Какой-то подвыпивший умник тут же подредактировал: «Жизнь у нас началась - лучше не придумаешь, благодаря мудрому руководству нашего дорого товарища Сталина. А войны у нас не будет - так сказал наш вождь! Давайте, товарищи, в новом году выпьем за здоровье и долголетие нашего вождя и учителя -товарища Сталина!» Все закричали: «Ура товарищу Сталину!» - и ковш с вином прошел очередной круг.

                ***

Уже запоздно вернулись домой наши «гастролеры». На следующий день, когда все гости были усажены в кошевку и отвезены на Шайтанский полустанок, Зинаида ушла на приглашенный обед к жениху, Анна и задала вопрос мужу:
- А на какие же шишы гулял Тумаков с такой оравой?
Тумаков почесал свою отросшую для солидности бороду и, повернувшись к жене, сказал:
- Что я делаю, Аннушка - пусть это будет чудачеством, глупостью - я за всё отвечаю. Из семьи я не возьму ни рубля, но и в долгу быть не люблю. И, как мужик, я всё улажу, и всё будет хорошо, моя милая. А тебе я очень благодарен, что не устраиваешь истерик, не обзываешь меня. Вот за это ты мне и люба.
И, подойдя к жене, легко, ласково обнял её и поцеловал. Много ли женщине надо – ласковое слово, и уверенность в мужчине.
И Анна подумала: «А будет что будет! С Иваном – хоть на край света».