Дом на воде. Глава 5

Глава 5

... Река несла ее, качала, как дитя в люльке. Прохладная, глубокая, погрузившая в себя ее тело, ставшее невесомым. Тишина. Только тихий плеск. Еле различимые в тумане силуэты деревьев на берегах, точно все здесь, абсолютно все оказалось в воде. Фрэнки... Где Фрэнки?
-Фрэнки! - крикнула она и огляделась.
Но ни тени дебаркадера, ни звука, кроме плеска воды.
-Фрэнки! Где же ты? Ведь если я здесь, значит, ты где-то рядом... Фрэнки! Фрэнки же!!..


-Тише, детка, тише!
Роберт тихонько погладил ее по забинтованной голове.
-Он... Он с тобой. Я так думаю. Он всегда будет с тобой. И мы... я тоже.
Он снова сидел возле ее койки и ждал. Знал, что она просто спит и очень хотел увидеть, как она посмотрит на него.
Может быть, она услышала его, а может, пришло время проснуться - Люси увидела Роберта, его большие глаза, морщинки вокруг них, аккуратные небольшую бородку и усы, явно тронутые сединой.
-Роберт... - прошептала она. - Это ты...
И точно, очнувшись:
-Мистер Трент!
-Нет, нет! Именно Роберт! Только так, ладно?
-Хорошо.
-Хочешь чего-нибудь? Может, сока или воды?
-Сока.
Она отвечала на его вопросы, но точно, и не слышала их. Во все глаза она смотрела на него и слезы покатились по ее щекам. Она вернулась. Фрэнки остался там, в том доме на воде, а она теперь здесь и... Роберт сидит возле нее. Принц, мистер Очарование "Креста", тот молодой, стройный Робби, что целовал ее под водопадом, исчез, и вместо него перед ней сидел стареющий, уставший мужчина с поразительными лазурными глазами, сиявшими сейчас точно так же, как много лет назад. И тогда она вдруг тихо, ужасно боясь, но не в силах сопротивляться, попросила:
-Робби, поцелуй меня, пожалуйста...
Он вздрогнул, наливая сок, пролил немного и на несколько секунд уставился на желтую лужицу, растекающуюся по белой поверхности тумбочки.
-Люси? - наконец, он обернулся к ней.
-Ты помнишь ночь, маленькое озеро под водопадом? Помнишь, как целовал меня?
Он замер в шоке, глядя на нее. Тогда она подняла руку, взялась за его плечо и медленно села на кровати.
-Не бойся, со мной ничего не случится! - улыбнулась она, видя, как он испугался за нее. - Думаю, сидеть мне уже можно.
-Тебе не больно? Места ведь живого нет!
-Немного... Я, вероятно, чудовищно выгляжу в этих бинтах!
И тогда Роберт нежно, осторожно, точно, от его прикосновений она могла рассыпаться, дотронулся до ее шеи и медленно притянул ее к себе. Немного.  И она ощутила вкус его губ, чуть колющие усы и дрожь, все та же невыносимая дрожь охватила ее тело с ног до головы. Боль исчезла, Люси закрыла глаза, и поцелуй его захватил ее всю. Она даже не заметила, как он уложил ее обратно на подушки, как склонился над ней не в силах оторваться, не понимая, что с ним творится, и простонал, задрожав:
-Моя девочка!..
Снова сел и взял ее ладонь в свою.
-Откуда ты взялась, а? Пришла, спасла мне жизнь и сделала что-то с моим глупым сердцем. Оно бьется так, словно, и не было стольких лет, словно мне снова что-то около тридцати и... сейчас сюда Фрэнки войдет... Я помню водопад, Люси. Не знаю, откуда это, но я видел сон. Странный сон, необыкновенно, просто поразительно похожий на реальность. Тебя помню под холодными струями воды. Помню, как ты убежала, испугавшись меня, своих чувств ко мне... Но этого никогда не было, Люси! Ни дворца того, ни леса, ни факелов – ничего подобного в моей жизни просто не могло быть! Только...
-Что? - она ухватилась за это его "только", как за соломинку, хотя сама не понимала, чего ждет и от чего спасается.
-Это очень странно... Когда-то, целую пропасть лет назад, мы с Фрэнки гуляли в старом парке. Сейчас его уже нет - там, кажется, построили дома, многоэтажки... А тогда, в начале семидесятых там был парк. Аттракционы всякие, карусели на цепях и бар. Стойка и столики под открытым небом. Потрясающе красивое место! Кругом растения, пышные, вьющиеся, стена какая-то старинная, каменная, а в ней - ажурная чугунная калитка. Может, попадались тебе наши снимки, сделанные в том парке?
-Я... не помню.
Но Роберту вдруг страшно захотелось, чтобы она вспомнила, тем более, что снимки те были известны и в интернете их было очень легко найти.
-На одном снимке мы около стойки сидим, на другом - за столиком и кругом эти растения, Фрэнки с бокалом и еще около той калитки... Я на них в джинсах, белой рубахе и с неимоверными пестрыми подтяжками. А уж волосы выбелены так, что на куклу смахивал, которую еще и хорошо потрепали.
Он рассмеялся и увидел, как улыбнулась она этому его замечанию.
-Я вспомнила. Очень хорошие снимки!.. И что в том парке, Роберт?
-На фото это не попало. Просто фотографы устали, да и мы от них тоже... Помню, уже смеркалось, мы хорошо опьянели и совершенно расслабившись, развалились на стульях вокруг столика, заставленного бутылками... Нет, пустые официанты немедленно уносили! Просто, ты же знаешь, какие у нас у всех разные вкусы - я всегда баловался водкой или пивом, Гай любит джин, Донни вообще не любитель выпить - ему бы чаю да побольше! - но если составлял нам компанию, то пил пиво, а Фрэнки вообще обожал шампанское. Накачается им и такой душка становится! Мягкий, нежный, веселый. Все напевает что-то или приставать начнет с шуточками разными... И вот приспичило ему узнать, что за той калиткой находится. Попытался, помню, калитку открыть, да она на щеколду закрыта оказалась. А щеколда настолько проржавела, что ржавчиной просто приросла  - никак не открыть. Фрэнки дергал, дергал, перепачкался весь. Мы хохотали над ним, он распсиховался и в итоге к нам бармен подошел.
-Фрэнки хочет выйти за калитку? - спросил он, закуривая. Высокий парень, впрочем, уже хорошо за тридцать. Спокойный, как я помню, всегда вежливый, улыбавшийся хоть и редко, но очень душевно. - ... Фрэнки, если что, руки можно у меня за стойкой вымыть!
-Лучше открыть помоги! - отозвался Фрэнки, подходя к нам. - Что там такое?
-За калиткой? Да... собственно, ничего.
-Как это?.. Где шампанское?
Гай налил Фрэнки шампанского в бокал.
-На, держи. И что тебе далась эта калитка?!
-Да не знаю я. Смотрю на нее целый день и тянет туда. Так можно ее открыть, Барни?
-Можно, наверное. Ее ведь даже и на замок-то не закрывали. Просто щеколда и все. Видно, приржавела.
И Барни отправился к калитке. Высокий здоровяк, он подергал, посмотрел, а потом как рванул, и щеколда поддалась. Калитка открылась со страшным скрипом, Барни улыбнулся с жестом волшебника и позвал Фрэнки.
-Пойдем, руки помоем, а то эта пыль веков...
Но Фрэнки глядел на открытую калитку, как завороженный. Медленно встал со стула, на котором сидел со своим бокалом, осушил его и пошел мимо улыбавшегося Барни прямо в открывшийся проем... В какой-то странный, очень короткий момент мое сердце вздрогнуло так, что я почувствовал это даже через вязкое опьянение. Я смотрел, как Фрэнки прошел через калитку, и мне показалось, что он растворился, едва только оказался за пределами стены. В испуге я зажмурился, протер глаза, а когда открыл их, просто понял, что Фрэнки уже успел исчезнуть за густо росшими за калиткой кустами то ли акации, то ли жасмина... Уже не помню. Ты как, Люси, не устала? Может, хочешь поспать?
Она отрицательно кивнула, взяла Роберта за руку и притянула к себе.
-Ты что?.. Господи, Люси!
Он снова целовал ее, сердце ее заходилось, тело тонуло в одуряющей истоме, такой сладостной, что сил не было отпустить его. И тогда он лег рядом с ней на койку поверх одеяла, она положила голову на сгиб его локтя. Треугольный вырез ее больничной сорочки оголил ее правую грудь. Совсем немного, только наполовину. Роберт нежно, осторожно провел по ней пальцами, Люси вздрогнула, и он посмотрел ей в глаза.
-Я знаю, что ты хочешь спросить, - прошептала она. - Я и сама не знаю, что со мной происходит. То есть, знаю, давно знаю. Слишком давно... Я даже помню тот день, с которого все началось... Ты только не смотри так на мои бинты! - она улыбнулась. - Я подозреваю, что их скоро снимут, но Боже милостивый, что это будет за зрелище! Чудище, местами бритоголовое!
-Мне совершенно плевать на твои бинты, на то, как окажется обрита твоя голова. Лишь бы она была в порядке, Люси!
-То есть, ты хочешь сказать, что я нравлюсь тебе и такая? Любая, да? Или это... твоя благодарность, твоя жалость, наконец?
С ужасом она увидела, как на какую-то секунду потемнели его глаза, он хотел что-то сказать, но передумал, сгреб ее в охапку и губы его... Она едва сознание не потеряла! До самого нутра этот поцелуй достал ее, все ее тело горело, и она застонала.
-Люси! Люси, тебе плохо?! - опомнился он.
-Нет... Нет, Роберт, - с трудом отдышавшись, пролепетала она. - Ты, твои поцелуи - это... как воздух. Я скоро дышать без них не смогу.
-Это я скоро дышать не смогу без тебя! - тихо сказал он. - И я не представляю, что с этим делать.
-Тебе тяжело так жить? Я появилась и перевернула, усложнила тебе жизнь?
-Если бы ты не появилась, ее бы уже не было, этой жизни! - напомнил ей Роберт. - Но что ты хотела сказать?
-Был день и это был День моего Рождения, когда я впервые услышала "Бесконечное представление". Да, да, до двадцати трех лет я знала лишь, что вы существуете. Но эта песня тогда просто выбила меня из колеи. Я точно, заболела и с каждым годом болезнь эта лишь обострялась. Только выздоравливать я не хотела и не хочу до сих пор. Я ушла из этой жизни, из этого мира. Добровольно и ни о чем не жалея. Я теряла друзей, мужчин и снова, словно, просто проходила мимо. Ибо планка оказалась слишком высока, что бы кто-нибудь из моих ухажеров мог ее достигнуть.
-Может быть, ты просто благодаря нашей музыке создала себе свой мир, свое убежище от реальности, которая была слишком серой, слишком жестокой для тебя? Но ведь так нельзя, Люси! Жизнь прекрасна на самом деле. Да, это избитая истина, но так и есть.
-Ты хочешь сказать, что я попросту оказалась слишком слаба, что я не захотела бороться за свое настоящее счастье в этой жизни, выдумав себе искусственное?
-Может быть, и так... - глухо произнес Роберт, слишком поздно сообразив, на какой путь он встал.
Но она улыбнулась.
-Я сама часто думала об этом. Пробовала и пробовала снова - я ведь все-таки, живой человек, живая женщина, наконец. И мне, как и всем, хочется реального, невыдуманного счастья... Но жизнь заставила меня понять, что моя реальность гораздо более настоящая, чем та, о которую я билась, как утлая лодчонка о прибрежные скалы. Слушая вас, мечтая о вас, я была счастлива, сердце мое щемило и слезами оно обливалось, отмываясь от грязи, в которую я неизменно вляпывалась, пытаясь жить, как все... Роберт, и ведь вышло все так, что я была права! Я теперь с вами, разве не так?
Ее глаза наполнились слезами.
-Разве не так, Роберт?
-Тише, тише, все так, Люси! Все так... Не видящий снов не живет. Не помню уже, где я это слышал, но запомнил вот, а теперь понял, как говоривший это был прав. Вся наша жизнь в "Кресте" была сном. Потрясающей иллюзией, настоящим Чудом, в котором мы жили много лет, забывая о своих семьях, детях. И ты подумай - по сути, семьи были только у меня и Донни. И только ему удалось сохранить ее в любви и тепле. Не знаю, как! Об Фрэнки я и не говорю, у Гая только подруга была много лет, а я... Женился поздно и ничего хорошего, кроме двоих детей, которые почему-то все-таки любят меня, не вышло. Наверное, это плата. Плата за иллюзию, на которую мы променяли нормальную жизнь, преданность и чаяния наших близких. И похоже, мы тоже ни о чем не жалели - слишком уж хороша была эта иллюзия, слишком сильно, трепетно бились в ней наши сердца. Особенно, сердце Фрэнки. Он часто говорил о том, что хотел бы жить, как все, что любит детей, но никогда и ни за что у него это не получится - жить иначе, чем в нашей музыке, отдавая ей всего себя, он не может и не хочет, оставляя, отбрасывая многих и многих любивших его женщин. Боюсь, что появись ты раньше, когда он еще был с нами, и тебе пришлось бы пережить разочарование...
-Нет! - выкрикнула она. - Нет!! Ты просто не знаешь, ты...
Она осеклась, поняв, что не сможет вложить в разумное возражение все то, что пережила и поняла в доме на воде, в объятиях Фрэнки, какими бы иллюзорными они теперь ни казались.
-Не надо так, Люси! - Роберт обнял ее, крепко-накрепко прижав к себе, а она даже боли не почувствовала, когда его объятия сомкнулись на ее израненной спине. - Возможно, я не прав. Возможно, ни я, ни Фрэнки просто не встретили тех, кто был бы счастлив с нами, с такими, какими мы были, вместе в наших иллюзиях. Родственную душу, единственную во всем свете твою половинку очень трудно найти. Почти невозможно. А самое ужасное - думать, что встречал ее, но упустил.
-Фрэнки так думал? - вырвалось у нее.
-Почему ты так думаешь?
-Я... не знаю.
-Знаешь. Ты знаешь, Люси. После того сна, что я видел, я думаю, что ты знаешь все. Фрэнки был с тобой, с нами со всеми там, куда никому еще не удавалось попасть. По крайней мере, я о таком не слышал. И даже не сон это был. Кто-то позволил нам, нашим душам побыть с ним. Мы отринули ненадолго нашу теперешнюю реальность, серую, вязкую, как болото после его смерти. А ты нашла его, наконец.
-Я нашла вас всех! Такими, какими... Я поняла! - воскликнула она. - Фрэнки говорил мне, что я пойму, и я поняла. Я нашла вас настоящими, такими, какими вы были, когда... когда... огонь горел во всю, когда колокольчики звенели. Боже, что я несу?!
-Колокольчики? Подожди... Я вспомнил. Это как раз, о том парке. Я ведь не рассказал до конца.
И он прижал ее к себе, лежащую на сгибе его локтя, как будто, боясь, что сбежит она, не успев услышать его. Не поймет.
-Фрэнки исчез за калиткой, а мы остались сидеть, замолкшие какие-то, даже немного растерянные.
-Барни, что за калиткой? - спросил тогда Гай.
-Вы боитесь за Фрэнки? - Барни взял стул и присел за наш столик.
-Не то, чтобы боимся... Просто странное какое-то чувство, что не сидеть нам надо, а идти за ним. Там что-то не так, да?
Барни рассмеялся, глядя куда-то в сторону.
-Да, нет, все так. И ничего странного там нет, тем более, страшного. Правда!.. Просто...
-Что "просто"?! - не утерпел я. - Барни, не тяни кота за хвост!
-Просто, ребята, там есть что-то удивительное и непонятное... Только не каждому дано увидеть, как мы, здесь работающие, поняли. Только не подумайте, что я шучу с вами! Это правда. Мы только не рассказываем об этом никому, что бы не полезли туда толпы журналистов, репортеров. Понимаете?
-Почему же Фрэнки пустил? Почему калитка сначала не открывалась, если ты говоришь, что туда все-таки, кто-то ходил? - спрашивал Гай, пнув меня ногой под столом.
-Я сам не понял, почему калитка не открывалась. Может, Фрэнки проверяли на силу его желания туда попасть...
-Может, хватит нести ахинею?! - взорвался я, уже не обращая внимания на Гая. - Кто проверял??
-Ладно, Робби, ладно! - казалось, спокойствию и доброжелательности Барни нет предела. - Там, за калиткой, собственно, тот же самый парк. Только дикий, не ухоженный. Когда-то, много, очень много лет назад это поместье принадлежало одной семье. Боюсь, что я даже фамилии вспомнить не смогу. Несколько поколений владельцев сменилось, пока не умерла последняя из их рода, не оставившая потомков. Родни тоже никакой, а соответственно, и наследников, кому перешло бы поместье. В итоге, много лет дом оставался заброшенным, а потом и разрушился сам собой. Парк тоже одичал... Государство, в чье владение перешла усадьба, пыталось продать ее, выставив на аукцион, но почему-то никто ее так и не купил.
-Это почему? - заговорил наконец, молчун-Донни. - Привидения какие-нибудь или еще какая пакость? И мы туда Фрэнки отпустили!
-Нет, Дон, нет! Ничего плохого. Просто что-нибудь постоянно мешало. То аукцион оказывалось некому вести, то покупатель разорялся внезапно - просто даже смешно! А то однажды одна из зрительниц начала рожать прямо во время аукциона. Естественно поднялась суматоха, и аукцион пришлось перенести.
-И на следующий раз опять какая-нибудь ерунда?
-А следующего раза не случилось потому, что началась война. Уже не до аукционов было. Ну, а после войны усадьба еще несколько лет была заброшена, пока не решили разбить на части ее территории парк увеселений. Понаставили аттракционов, построили вот это кафе, а часть так и осталась в прежнем виде.
-Все так боятся того, что там происходит? - спросил Донни, пристально глядя на Барни.
-Там ничего не происходит, Дон. Ни-че-го! Там очень тихо и спокойно. Удивительно спокойно! Заходишь туда и точно, тяжесть какая-то с сердца исчезает. Легко и приятно делается на душе. Даже тем, кто ничего не видит.
-Чего не видит?
-Я сам ничего не видел, Донни. Совсем. Просто старый парк. Настоящие дебри разросшихся садовых растений вперемешку с сорняками и порослями клена и орешника. Попадаются какие-то полуразрушенные постройки, вроде открытой каменной площадки с остатками массивных каменных перилл, каменные скамьи прямо в чаще, где, кажется, никогда не ступала нога человека... Кроме всего этого я не видел ничего, сколько ни ходил. Чуть не потерялся однажды! Но тут, словно, что-то или кто-то подсказал мне, куда идти, и я легко вышел к этой калитке.
-Я понял! - воскликнул я. - Надо идти и искать Фрэнки. Не думаю, что пары шампанского - лучший проводник.
-Ага! И веревку не забудь, чтобы привязать один ее конец к этому столику. Иначе, похоже, оттуда не выйти! - мрачно пошутил Донни. - Зачем ты отпустил Фрэнки туда, Барни?!
-Потому, что уверен - с ним ничего плохого не случится. Да и с вами, если вы туда пойдете, - заявил Барни, возвращаясь за свою стойку.
-И что было дальше? - тихо, дрожащим от волнения голосом спросила Люси.
Роберт посмотрел в ее все еще окруженные синяками глаза, зеленые, взволнованные. Поцеловал в лоб.
-Мы цепочкой прошли калитку и, если совсем честно, я даже трезветь начал от волнения - столько непонятных эмоций нагнал на нас Барни. Мы знали, что никакие чудовища нас не съедят, что о привидениях тоже речи нет, но мы не знали, совсем не знали, Люси, чего собственно ждать и где искать Фрэнки. Мы звали его время от времени, но в ответ стояла такая тишина, что не верилось, что здесь вообще кто-то может быть, кроме нас. Только шорох ветра в ветвях и траве, да может птица какая вспорхнет... И вдруг Фрэнки появился сам. Что называется, откуда ни возьмись. Просто появился из зарослей и все тут.
-Ну, наконец-то! - воскликнул кто-то из нас.
Только Фрэнки внимания не обратил на это и даже кажется, и не понял, что мы его искали. Просто схватил меня за руку и потащил.
-Пойдем! Пойдемте все за мной - я покажу! - только и сказал он.
Мы еще какое-то время продирались через кусты и густую крапиву, поросли орешника и высохшие, больно царапавшие ветви упавших деревьев. Что-то пытались выяснить у Фрэнки, но тот упорно тащил меня за собой и твердил лишь:
-Увидите! Сейчас все сами увидите!..
-Что же там было? - голос Люси задрожал, она догадывалась о том, что готов был рассказать Роберт и сердце ее замирало.
-Мы еще тащились некоторое время через все эти заросли, слушая тишину. Шли так долго, что я успел понять, почувствовать то, о чем говорил Барни. Похоже, хмель окончательно слетел с меня, я шел за Фрэнки и ощущал всем телом какую-то невероятную легкость в соединении с дрожью. Меня даже, кажется, начинал бить озноб, но плохо не становилось. Казалось, сам воздух вокруг наэлектризован и, если бы слабые лучи заката не путались в ветвях розовой дымкой, наверное, было бы видно, как он светится. Хотелось бы знать, что чувствовали остальные, но я даже окликнуть кого-либо из них не решался.
Роберт вздохнул и прижал Люси покрепче к себе.
-Никогда, ни одному человеку в этом свете я не рассказывал об этом. О той странной прогулке знали только мы четверо, и, похоже, ни Донни, ни Гай, ни Фрэнки тоже не промолвили ни словечка. Даже друг с другом мы, кажется, ни разу это не обсудили. Просто сохранили в себе, как некую тайну, странный обряд, который совершили по чьей-то неведомой воле... И я не спрашиваю, Люси, почему на твоих глазах слезы. Я знаю это. Откуда - расскажу позже.
И Роберт вновь поцеловал ее. И это был даже не воздух, которого ей не хватало. То была сама жизнь, которую он возвращал ей. Сладостным потоком она вливалась в нее, заставляя трепетать все ее тело, биться ее сердце. И она видела его глаза через полу сомкнутые ресницы. Огромные, полные лазури и нежности глаза Единственного Принца Королевской эпохи, от улыбки которого вдребезги разбивались когда-то тысячи и тысячи сердец. И не было больше морщин, седины. Голос его от природы чуть сипловатый вновь чист. Старости, смерти нет! Восхищаясь и любя, сердцем видишь дорогое лицо, и оно не способно измениться, постареть... Как она сможет жить теперь без его губ?!
-Все хорошо, Люси? Нигде не болит? - и улыбнулся, гладя ее лоб, забинтованную голову.
-Нет, - тихо выдохнула она. - Что же было дальше, Роберт?
-А дальше... Внезапно стало светлее и мы один за другим буквально вывалились на круглую площадку, поросшую травой сквозь еще сохранившиеся каменные плиты. А посередине ее мы увидели... Мне кажется, ты знаешь, что мы увидели. Да, Люси? Я хорошо помню этот сон, это путешествие к Фрэнки. А там, посередине площадки на мраморном постаменте сидел мальчик со свирелью. Фонтан давно высох и чашу вместо воды заполняли сухие ветки и листья, осколки от самой чаши. Несколько секунд мы молчали, растерянные, готовые, наверное, увидеть нечто более любопытное.
-И... что же дальше, Фрэнки? Старый фонтан и ничего более. Это ты нам хотел показать? - спросил Донни.
-Старый фонтан? - переспросил Фрэнки. - Да где же он старый?!
-То есть? - не понял Донни.
Фрэнки даже кулаками взмахнул в воздухе, точно ударил по несуществующему столу.
-Как же старый, Дон?! В том-то и дело, что в этом заброшенном парке и фонтан, вода!
-Вода?! - Гай отер испарину со лба и уставился на Фрэнки. Удивлению его и даже, похоже, суеверному какому-то страху, казалось, не было предела.
Я медленно перевел взгляд на фонтан и... Люси, ты не поверишь, мне в лицо ударили крохотные брызги, я услышал шум воды и увидел, как свежие, окрашенные в закат струи рябят воду в чаше, как капельки, точно, слезы, стекают по щекам маленького мальчика, опустившего одну ногу в воду, а другую поджавшего под себя. Он играл на свирели и я... Люси, я услышал мелодию! Длилось это, наверное, какие-то секунды, но мне показалось - дольше, гораздо дольше. Я глядел и глядел на этого плачущего в дебрях старого парка мальчика, слышал его песню, и сердце мое едва не лопнуло от слез, от жалости, грусти и невыносимого, просто переполнившего его счастья. И тут я почувствовал взгляд Фрэнки. Я посмотрел на него, зная наверняка, что даже повернись я сейчас обратно, и я снова увижу заваленную мусором чашу фонтана, мраморного мальчика с облупленным носиком и обломившейся свирелью. И все же, посмотрел.
-Ты... ты, Робби, ты увидел?
Я поглядел на остальных, и меня сразило выражение их лиц. Ожидание чего-то невероятного, что скорее, напугает, чем приведет в восторг. Но Фрэнки уставился на меня. Ждал, как ребенок, который привел родителей показать что-то необыкновенное, но сиявшая за окном на подоконнике звезда оказалась осколком стекла. Не более того... И тогда он опередил меня:
-Я знаю, что ты видел и слышал. Знаю, Робби! И они могут увидеть, если захотят. Да, могут! - вскричал он и бросился вон.
-Фрэнки!!.. Черт, вы и вправду ничего не видели? - накинулся я на Гая и Донни.
-Я... Мы... Я кажется, видел. На секунду мне показалось, что вода... что мальчик играет... А, Гай?
-Я подумал, что я спятил. Вот и все... Пошли Фрэнки искать!
Мы нашли его в баре, а уж как мы ухитрились выйти туда, знает только...
-Фрэнки знает. Да и вы тоже. Вы сказали ему, да? Сказали??
Люси глядела Роберту прямо в глаза.
-Думаю, что ему это и не требовалось. Он знал.
-Но ты же понимаешь, что слишком часто в жизни гораздо важнее что-то услышать, чем просто знать об этом! Роберт!!
-Я понимаю. Тише, Люси! Успокойся, пожалуйста!
Он покрывал поцелуями ее лицо, но ей теперь хотелось вырваться и убежать. В дом на воде. К Фрэнки.
-Я должен сказать тебе еще кое-что, Люси. Слышишь меня?
-Слышу, - пробормотала она.
-Мы с Брэнданом были у тебя дома. В твоих вещах, сумочке были документы и ключ от квартиры. Мы забрались туда, чтобы взять сюда, в госпиталь необходимые тебе вещи.
-Ничего страшного. Я только благодарна.
-Мы, правда, не нашли сотового телефона. Среди твоих вещей здесь его не было, и мы надеялись найти его там. Тебе ведь нужен сотовый!
-Я отнесла его в ремонт.
-Ладно, этот вопрос мы решим... Да что с тобой такое?! Тебе плохо?
-Нет, Роберт, нет. Со мной все в порядке. Я просто подумала о том, что вы ведь знали, вы всегда знали, какое Чудо рядом с вами, какой человек. Даже тогда, когда были, по сути, еще мальчишками. Талантливыми, одаренными Богом, но еще мальчишками. Как же вы могли...
-Люси! Люси... я понимаю, что ты думаешь сейчас о нас. Иуды в тройном размере! Не меньше. Но не надо с нами так строго. Фрэнки действительно, понял, что мы все видели. Понял и сказал, выпив залпом целый бокал шампанского:
-Дураки вы и все тут! Только тебе, Гай, я советую запомнить ту мелодию…Господи, ну, какое же дурацкое у тебя имя!.. Так ты понимаешь, о чем я? А вот болтать об этом, как и Барни говорил, не стоит. И не потому, что парк истопчут толпы репортеров, исследователей разных и так далее. А просто, чтобы идиотами не прослыть. Этот мальчик всем подряд не показывается, вот и все! А нам вот удалось… Глянь на небо, птички летят, колокольчики звенят…
И улыбаясь, он закрыл глаза... А песенку эту он иногда, бывало, напевал. Откуда взял… Что-то детское. Но если честно, у меня каждый раз от этих слов – «колокольчики звенят» - прямо, мороз по коже. И когда я понял их смысл, когда дошло до меня, что, как и этого мальчика в парке не всем дано увидеть купающимся в струях воды, так и колокольчики эти звенят… не для всех, что ли. Или не все их слышат, а звенят они всегда. Колокольчики любви… И если гореть, то очень ясно, ярко, не жалея ни о чем, ни на миг… Так вот, Люси. И ни тени обиды, разочарования или чего-то в этом духе по отношению к нам ни в лице Фрэнки, ни в голосе его в тот момент не было.
-Все равно. Он должен был увидеть, узнать, явно узнать вашу поддержку! Подумай, насколько он был одинок по жизни, даже когда работал рядом с вами, когда выглядел счастливым и веселым! Он нес груз своего таланта, своей потрясающей одаренности, имея возможность только выглядеть счастливым.
-Господи, Люси!
-Только не говори мне, что я лезу туда, в чем ничего не смыслю! - перебила она.
-В том-то и дело, что смыслишь. Слишком много смыслишь... Я лишь хотел сказать, что все это мы знали, понимали. Может, понять удалось позже, чем надо было. Но мы тоже люди, Люси. Одаренные или нет, но люди. Оказавшись рядом с Френки, мы тоже несли груз, который назывался "Крест". Понимаешь? Понимаешь, каково это - быть "Крестом" столько лет, не разочаровывая тех, кто нас любил и любит, продолжая вновь и вновь дарить радость, удивлять? Знаешь, сколько групп, очень удачно начавших, спекались гораздо раньше, чем даже от них ожидали? И мы были этому свидетелями. Наблюдали и шли дальше. Знаешь, сколько раз нас пытались утопить? От зависти или по какой-то другой банальной причине.
-Знаю. Меня всегда злило, когда я узнавала, как когда-то хаяли ваши новые альбомы.  К примеру, альбом "Обжигающий космос". Кричали, что он провальный, но хотя бы только одна песня из него, хотя бы "Пурпурные чертоги" стоит десяти альбомов других групп!
И Люси в сердцах хлопнула рукой по кровати.
-Девочка моя, господи! - Роберт нежно поцеловал ее в щеку. - Ты слишком нас любишь!
-А как можно любить или не любить солнце, которое тебе светит?! Ты просто не живешь без него и все.
-Маленький мой подсолнух! Золотой цветок, поворачивающий свою головку вслед за солнцем, и опускающий ее в темноте... Подумай, Люси, каково же нам сейчас быть "Крестом", когда Френки нет... Я знаю, читал, как и многие, что пишут в газетах о тех альбомах, которые мы выпускаем, о гастролях, для которых приглашаем вокалистов. Мы, якобы, таскаем по миру мумию в надежде наскрести еще хоть сколько-нибудь денег...
-Роберт, Боже!
Люси вскрикнула и задохнулась.
-Неужели они пишут такое?!
-Пишут, Люси. Мало того, возможно, со стороны оно так и выглядит. Чего стоит «Крест» без Фрэнки! Даже Донни это подтвердил своим отказом выступать без него.
-Отказом? Я думала, что он просто не мог или еще что-то в этом роде.
-Нет, Люси. Он отказался наотрез. В последний раз он вышел на сцену вместе с нами через полгода после смерти Фрэнки. В Уэмбли. Ты возможно, помнишь. Концерт, на котором наши песни пели рок и поп-звезды. После этого ни разу.
-И как вы отнеслись к этому? Где сейчас Донни?
-Он здесь, в Лондоне. Вчера вот заходил сюда, к тебе.
-Правда?!
-Правда, правда! Мы остались друзьями и этого уже ничто не изменит. Просто Донни... он всегда ставил себя немного не от "Креста". Всегда считал, что мы могли бы прекрасно обойтись и без него. Но это неправда. Он был полноправным членом команды, без которого она не состоялась бы. И "Крест" обязан Донни Дрейку несколькими совершенно потрясающими хитами.
-"Ты - мой лучший друг"! - промолвила Люси и улыбнулась.
-Да, наверное, это - один из главных…Ты - удивительная девочка!
-Ненормальная!
-А тебе не приходило в голову, что мы все и особенно Фрэнки тоже ненормальные? Нас бы просто не было, будь мы такими же, как все. Разве не так? И все же, ты переплюнула нас. Твоя любовь к нам, к Фрэнки оказалась настолько сильна, что притянула его к тебе. И даже мы смогли встретиться с ним.
-И я оказалась с тобой... - вторя его тону, произнесла она. - Я вижу тебя, чувствую, ты целовал меня, и еще несколько лет назад я и помечтать всерьез не могла об этом. Только грезила и грезила, представляя и цепляясь за свои грезы, как за соломинку, когда становилось совсем плохо. Вы держали меня на плаву, ваши песни возвращали мне улыбку, силы...
-Тебе просто хотелось любви. Вот и все, Люси. А мы оказались очень близкими к тому идеалу, который искало твое сердце.
-Только не говори, что вы совсем не такие, что я зря теряла время, что...
-Нет, Люси. Нет. Возможно, я и думал так некоторое время, а потом понял, что так уж Судьбе угодно было, чтобы ты, настолько далекая от нас, смогла подобраться к нам так близко, как не удавалось еще никому. И видит Бог, Люси, я не хочу тебя потерять!
Люси увидела слезы в его глазах и сердце ее защемило. Что же дальше? Как ей быть? Фрэнки с ней, но он теперь далеко и только ее собственная смерть вернет ее в дом на воде. Дом на воде... Никогда в этой жизни ей не было так хорошо, как там, с Фрэнки. Так неужели смерть лучше жизни, в которой она не нашла ничего, кроме их музыки, которая и привела ее к нему, даже уже ушедшему из этого мира. Круг замкнулся. Но вот он, Роберт и ее отношение к нему слишком особенное. Теперь это не просто один из НИХ. Он хочет быть с ней. В это трудно, почти невозможно поверить, но его слезы слишком красноречивы.
Люси протянула руки к нему, обхватила за шею, и он прижал ее к себе. Просто прижал, осторожно поглаживая ее раненую спину. А она ерошила, гладила, ласкала его поседевшие волосы, целовала его шею, вкусно пахнувшую одеколоном и им самим, его кожей, чуть-чуть потом.
-Я - старик, Люси, - сказал он вдруг. - Не возражай, что мой возраст еще не предел для мужчины, что я еще очень многое могу и так далее. Я вижу себя в зеркало, я знаю, как мало сил и воли к жизни, к НАСТОЯЩЕЙ жизни во мне осталось. Когда-то Фрэнки говорил, что семьдесят - это скучно и он не хочет доживать до старости... Подожди, Люси! Я знаю, что ты хочешь сказать. Конечно, дожив и до семидесяти, Фрэнки продолжал бы жить, продолжал бы что-то творить, и он это прекрасно знал. Но мы слишком хорошо помним, какими мы были! И встреть я тебя лет тридцать назад, ты узнала бы настоящего Робби Трента. Я и о внешности - нечего кривить душой! Но больше я о том, сколько жизни во мне было, сколько надежд и уверенности, что все они могут исполниться.
-И ведь исполнились? - не столько спросила, сколько воскликнула она.
-Исполнились, детка. Да. А в последние годы я просто перестал мечтать. Я перестал хотеть. Понимаешь? А мужчине необходимо иметь мечту, желать и добиваться. Только тогда он чего-то стоит, только тогда он способен горы свернуть и переломить свою жизнь так, как ему хочется... Тебе нравится такой человек? Ты можешь быть со мной и чувствовать себя счастливой? И не потому, что рядом с тобой один из музыкантов "Креста", "звезда" и друг Фрэнки Найта! Ты хочешь меня, старика? Разуверившегося, уставшего, цепляющегося за свою музыку, как за единственную соломинку. Тебе этого хотелось, когда ты шла ко мне по сцене, сжимая от волнения кулачки и не чувствуя, как заливают твои щеки отчаянные слезы? Думаешь, я не понимаю, что творилось в твоей душе тогда, в двух шагах от твоей мечты?! Все сказали твои глаза за те несколько секунд, что ты смотрела на меня перед взрывом. И вот именно об этом я все время думаю. Не повалив меня на пол и закрыв собой от осколков, ты спасла меня, Люси! Но тем единственным взглядом. Ты правда хочешь быть со мной? Ты испытываешь истинное наслаждение, когда целуешь меня, старого кретина, который уже который день торчит у твоей койки?
Люси взяла его ладонь и поднесла к своим губам, нежно поцеловала и прижалась к ней щекой.
-Роберт! - прошептала она. - Робби...
-Удивительно, но ты знаешь меня лучше, чем кто-либо! - хриплым от волнения и нахлынувшей нежности голосом произнес он. - Я смотрю на тебя, в твои глаза, Люси, и чувствую, всем своим сердцем, всем нутром, что мог бы любить тебя так, как никого и никогда не любил тот молоденький, полный жизни красавчик, вызывавший столько восторга. Нет его больше, Люси! Нет Роберта, о котором ты мечтала и мечтаешь до сих пор, глядя на меня. Посмотри на меня внимательно и подумай, этого ли ты хочешь!
В палате повисла тишина. Люси смотрела в лицо Роберта и думала о том, как мечтала она о нем, лелея невозможно щемящее чувство к нему, невероятно далекому и в то же время, настолько знакомому, что всем вокруг хотелось крикнуть - я с ним! Я с ними, в отличии от вас, только мечтающих хоть на йоту приблизиться к ним!.. Его взгляд держал ее крепче любых объятий, и Люси была уверена, что ей и не требуется отвечать - он прекрасно знает все, что с ней сейчас творится, знает, как она хочет его, всего, абсолютно всего! И точно, в подтверждение ее мыслей, Роберт провел ладонью по ее щеке.
-Хочешь, - вздохнув, произнес он. - Хочешь.... Так хочешь, что твое молчание сейчас громче любых слов. Но еще я знаю, насколько сильно твое чувство к Фрэнки. Я не сумасшедший, Люси, и ты гораздо больше нас всех чувствуешь, как близко он сейчас, он с тобой. И тебе тяжело все время разрываться между нами, между тем, что ты чувствуешь рядом с ним, где бы он ни был, и тем, что тянет тебя ко мне.
Ее сердце застучало, рванулось так сильно, что она вздрогнула.
-Роберт!.. - прошептала она.
Он обнял ее и, не видя больше его глаз, она слышала его голос. Только его голос.
-Не надо разрываться, Люси. Не надо выбирать. Тебя - слышишь? - ТЕБЯ выбрали! Вот и все. Просто будь счастливой, а я буду с тобой. Столько, сколько смогу. Ибо иначе уже и не сумею... Я так хочу тебя, что, кажется, еще немного и взорвусь!
Он рассмеялся, и она обняла его с облегчением и едва выносимой нежностью. Нашла его губы и легкими, пронзавшими чувственностью поцелуями покрыла их. Роберт застонал, поймал ее губы и, едва помня об осторожности, повалил ее на подушку. Люси горела! Его сердце стучало в ее грудь...