Роман Золото. Глава 29

Утром ребята помогли забросить торбы на коня.
- Ты что, тятя, железо положил что ли? – спросил ещё заспанный Михаил, который, наверное, и часа не спал.
- Ну и металл есть - это лопаты, кайло. Черенки в тайге вырежу.
- А ты, Михаил, как робить-то будешь этаким засоней?
- Есть у меня на работе, тятя, времечко около часа. Там и вздремну - и буду свежим.
- Смотри, сын, приобрести авторитет трудно, потерять его – очень легко. И тогда станет просто невыносимо. Запомни это.
- Ну, тятя, вы всегда с нравоучением.
Иван впервые услышал от сына возражение, удивленно повернувшись, посмотрел на уже взрослого сына и произнес:
- А может ты и прав, сын. Ну, прощевайте, дети!
Забравшись на коня, загруженного наперевес двумя торбами, глянул на оконце, в котором был виден дед Афоня, махавший рукой. Иван тоже помахал рукой и выехал из двора.


                ***

Третьи сутки Иван сидел в седле, изредко спрыгивал с коня и шёл рядом, давая отдохнуть Резвому от лишнего груза, да и ходьба переходила на медленный шаг, и конь успевал схватить то клок зеленой травы, то ветку растущей листвы деревьев.
Погода установилась жаркая, хотя ещё не перевалила на вторую половину мая. Иван знал, что природу не обманешь. Если началась жара, то жди ливневых дождей и поэтому он, по мере своих сил и сил коня, поторапливался. Уже более десяти селений они с Резвым обошли стороной, и даже воду брали или в текущем ручье, или на окраине болотины.
Иван не раз был на Чусовой – по молодости пробовал работать там на сплаве. Опасная была работа – река своенравная, вроде бы ровное течение, успокаивает сплавщиков, вмиг переходит в бурный поток, а то и в пороги.
Примерно Тумаков представлял, где искать эту безымянную речку-ручей.



             На четвертые сутки, встав пораньше, позавтракал, затушил кострище, свистнул коня и сразу услышал стук копыт своего любимца.
- Ну, наверное, сегодня вечером мы с тобой будем на месте, - советовался Иван с конем.
Где-то к обеду, когда солнце встало прямо над головой, Иван решил переждать в зарослях жару и, отдохнув, двинуться дальше. Распряг коня, отпустив его пастись. Сам улегся в тени и, прикрыв глаза, хотел задремать. И тут услышал лай собак. Подумал: «Охотники? Да не должно. Какая сейчас охота. Жульё? Да вроде бы не предвиделось – далековато от людей.  Схожу-ка я, посмотрю».


Отвязал от поклажи котелок, подумав «если что, может воды наберу – коня попоить да свою фляжку заполнить». Через минут пять ходьбы увидел из-за сосенок крышу какого-то строения и услышал истошный лай собаки. Почуяла меня, стерва. Что делать? Вернуться или всё же дойти до жилья и запастись водой. Коня жалко – не пил уже сутки. Принял решение – всё же выйти на жильё. Прошел метров сто – дорога, а на краю дороги насчитал домов пять стоит – ни души на улице. В одном окне заметил, что кто-то за ним наблюдает. Увидев повернувшегося Ивана, смотрящий отпрянул от окна. А Иван, наконец, увидел у третьего дома колодец. Подошел. Опустил «журав» с ведром в колодец и вытащил деревянную бадью с холодной колодезной водой, заполнил свою фляжку, налил в котел для коня. Пить из ведра побоялся – у староверов это не можно. Повернулся к дому, из которого он видел наблюдение за собой, прижал правую руку к сердцу и поклонился, зная, что за ним продолжают наблюдать.
- Вот вам моя благодарность за водичку, - произнес вслух Иван, и отправился в обратный путь, стараясь не расплескать воду из котелка.
А у самого поселилась какая-то тревожная мысль: «Правильно ли я делаю, что зашел в этот неприветливый хутор?» Пришел к своим вещам и первое на что обратил внимание, что всё на месте, ружье лежит на поклаже. Иван свистом позвал коня, который на одном дыхании выпил котелок холодной воды. «Нет, правильно я сделал, что принес коню воды. Ещё час-два и у Резвого началось бы обезвоживание. А сейчас мы опять в строю. Запрыгнул на коня, нагруженного переметными торбами и легкой рысцой отъехали от этого неприятного места.
Иван, вспомнив наказ деда Афони, утешил себя: «Ну кому захочется выслеживать человека на коне, да ещё с ружьем за плечами?!»



                К вечеру, как и предполагал Иван, они выехали на безымянный ручей, который через километров пятьдесят, впадет в Чусовую. Уже середина мая, а на высокогорье есть в темных местах ещё снег – вот он и делает из ручья речку. Пришлось слезть с коня и идти рядом, пробираясь через чащобу вверх вдоль по бурно-текущему ручью.

И вот перед Иваном открылась падь с двумя склонами, на которых рос ровный сосновый бор. «Ну, вроде бы и дошли. Отсюда и начнем разведку», -  принял решение Тумаков, озвучивая его. – «А вон там и укромное место – плотный ельник, где можно расположиться».  Снял торбы с коня, отпустив его на волю. Конь тут же пошел к ручью напиться, а затем отправился в поиске зеленого питания, хотя его здесь было предостаточно. Иван аккуратно всё уложил, перекусив, решил: «Проведу-ка я разведку – пройдусь по этой пади. До вечера ещё есть время – всё успею». Забросив ружье на плечи, отправился.


           Прошел, как ему показалось, километра три. Другая падь пересекла эту. «Интересно», - подумал Иван и повернул направо. Километра два прошел. Увидел на склоне что-то вроде строения. Решил посмотреть. Подошел. «О, да это - полуземлянка. Даже пол из плах и печь-каменка. Кто же здесь бывал?» В землянке порядок, чистота. Полочка, а на ней железная баночка, в каких продают дорогой чай. Открыл её, а там соль. «Ну, что, в хозяйстве пригодиться» На нарах сухая трава, за печкой – небольшой запас дров. «Да, это везение, что не надо убивать силы для сооружения балагана». Вышел из землянки, прикрыв за собой дверь, сделанную из ровных сосновых жердей. «Добро. Мне первое везение. Пойду-ка посмотрю, чем занимались люди, живущие здесь. Охотой? Да нет смысла забираться так далеко ради какого-то глухаря. Лесоповала не видно. Старатели? А вот сейчас посмотрим». Отойдя метров пятьдесят от землянки, увидел первый шурф. «Так оно и есть. А не те ли старатели, которые деду подарили ружье? Что-то похоже на это».
Иван с хорошим настроением вернулся к поклаже. Резвый и не уходил никуда. Травы сочной весенней было кругом в избытке – знай только ешь. Конь понял, что отсюда они уходят, подошел и сам подставил свою спину под баулы. Иван, даже не взявшись за уздечку, отправился к новому жилью, зная, что Резвый идёт за ним.
- Вот тут, мой друг, мы с тобой и погостим, а точнее поробим. Понял?
 Резвый фыркнул в знак согласия.
- Ну, давай, разбалакивайся. – Иван снял торбы и затащил их в землянку. – Ну что стоишь? – обратился он к коню. – Обживайся. Здесь будет наша стоянка. Понял, друг?
Вороной закивал своей красивой головой. Иван аккуратно разложил всё свое добро по местам. «Первым делом надо насадить черенки на лопаты и койло». Взял топор, благо ходить далеко не надо было – ровный сосновый сухостой совсем рядом. Через час орудие труда стояло, опершись на землянку, поблескивая гладко оструганными черенками. «Ну вот. Завтра и начну. Сначала возьму породу в старой «дудке».  Если что, начну копать новую. Да надо сделать лесенку». Иван взял топор. Ружье уже не оставлял ни на секунду. Оно нашло место на широкой спине Ивана. Только зашел за землянку и тут же наткнулся на лесенку, повешенную углом за край сука сосны и прижатую валежиной, чтобы не болтало от ветров. «Вот это везуха!» - опять с восхищением подумал Иван. – «Да что это мне так везет? Вот бы в намывах пошло бы золото с таким же везением -  было бы добро. Ну на сегодня хватит: инструмент готов, лестница нашлась. Теперь пора и кашу сварить».

Иван открыл крышку своих уж очень крупных швейцарских карманных часов и посмотрел время. «Уже восемь вечера, а ещё светло, тепло. Но пора и о ночлеге подумать». Затопил печку в землянке, к удивлению, даже не коптившую. Дым лихо выходил в трубу, сложенную из песчаного плиточника. Поставив на открытое пламя печи котел, через час уже ел кашу, сваренную с домашней тушенкой, с большим удовольствием. А чай – с травами, которые растут, только руку протяни – тут тебе листья земляники, брусники. Иван знает, где искать черемшу - дикий лук. Это всё вздабривало кашу таким ароматом, что хоть в ресторан предлагай.
Наевшись и напившись чаю с домашней стряпней, Иван припер входную дверь бревном, которое упиралась в фундамент печи. Таёжники всегда делают жильё с дверями, открывающимися во внутрь – это для того, если жильем пользуются охотники зимой, то снежные заносы могут затруднить выход из землянки. А здесь – просто: во внутрь спокойно открой, а там уж выбирайся. Ну, а бревно - это уверенный замок на ночь хоть от зверя, хоть от непрошенного гостя.



                Иван, лежа на лежанке, подложив ружьё под голову, думал: «Что же это такое? Почему ему так везёт после сумбурного детства и юношества? Взял в жёны любимую женщину с хорошими детьми. Ну и что, что нет своего. Кто воспитывает, тот и отец – так, по-моему, рассуждают люди, и я с этим согласен. А ещё везет на хороших людей, что на прииске, что на заводе. Вот дед Афоня – лучше отца родного, вон какую байку рассказал, и, оказывается, что это - правда». Иван вспомнил, ведь деда поведал, что одну «дудку» старатели якобы закопали и высадили там дерево. «Завтра надо попробовать найти это место».
               Так с благими мыслями и заснул Иван.