Без объявления войны

- Тебе больно?
- Да нет! С чего ты взял?
- Ну вон же, я вижу -кровь на коленке.
- Это не кровь. это сок!
- Сок?!
- Вишнёвый!

   Я кормлю щенка вишнями. Выбираю косточки, и протягиваю ему на ладони по одной ягодке, словно пробитой выстрелом навылет. Моё сердце также пронизано насквозь любовью к этому несмышлёнышу. Малыш жеманится, ягоды крупные, но несладкие, и, в общем, не совсем понятно - зачем их есть собаке, но ему так вкусно, а глядеть на него ещё вкуснее. Щенок собирает верхнюю губу в милые складочки, морщится, как бы от недовольства, а сам глядит в самую душу карими, мутноватыми ещё бусинками глаз, и будто спрашивает: «Ведь ничего, что так? Я всё делаю правильно?»
   Не в силах сдержаться, переворачиваю его на спину и весело выдыхаю в розовое пузо, а он , в приливе нежности, пытается сделать то же самое, фыркая мне на руку в ответ.


   Как я, оказывается, отвык  от той искренней безудержной и бескрайней радости, что обрушивается на тебя после пятиминутного отсутствия, от неги прикосновений мокрого носа, от многочисленных луж на полу, от мерного трения тёплым боком или рычания и поскуливания во сне, когда наклоняясь к щенку, ты гладишь его нежно, приговаривая шёпотом: «Не волнуйся, мой хороший, я тебя не дам в обиду никому.» И, о... - как это прекрасно всё!

... На часах четыре утра. Он ворвался в мою жизнь без объявления войны. Я сонно осматриваюсь по сторонам. Огрызенный щенком дом глядится празднично. Растоптанные от сытости его лапы заплетаются на ходу. Шаркая ими по полу, он виляет лениво круглой попой при ходьбе...
- Тебе больно?
- Да нет! С чего ты взял?
- Ну вон же, вон, - я вижу - там, на коленке, кровь.
- Это не кровь, а сок!
- Сок?!
- Вишнёвый!

   Щенок потягивает носом воздух, но только убедившись, что коленка цела,  успокаивается. Смешно гримасничая, он вновь морщится, угрожая укусить очередную ягодку.
- Ах, ты мой милый! - В который раз бормочу я, и роняю солёные капли на вишни. Ну, ничего, немного соли никому не повредит.