Битва Унитазов

ЛИТЕРАТУРА АБСУРДА


Битва Унитазов
Сборник рассказов

 Мо мотивам романа
Предуктала Околесьевича Космодробильцева
"Песнь Водопроводного Крана"


      2021

 Кто что любит

 Килограмм Смихутович Занзибаров любил цветы.
А они его  - нет. Это была драма всей его жизни!
И что делать с этим - непонятно. Вроде можно и так, но как?
Вот и приходилось ему подворовывать!

 Лебеда Цивильевна Геронтофилова напротив - цветы не любила!
А любила она чеснок! И пряники на босу ногу и бегать утром по росе в поле раскинув руки. А потом упасть лицом в коровью лепёшку и думать обо всём. А опосля обедню справлять.

А вот  Дендера Луксоровна Тихосверлева  любила расчехлять мотоциклы. По всей округе ходила и расчехляла. Иногда даже гаражи вскрывала, чтобы проверить, нет ли там зачехлённого мотоцикла. Бывало, даже в соседние районы ездила на маршрутке за этим делом. И ещё она любила кушать вензеля на полдник.

Но больше всех удивляет нас из этой компании Цензор Пиелонефритович Отрубай-Завоняйло.
Он любит разное. Залезть, например, утром в шкаф и сидеть там. Или встречать рассвет лёжа под раковиной и притворяясь шоколадкой.
 Или вообще на свадьбе у друзей взять и уйти посреди тоста за новобрачных. Демонстративно так. Мол. плевать что у вас свадьба - я ухожу.
Грубый он был не в меру.
Вы то, конечно, знаете, что так нельзя. А ему - в радость.
 Люди разные бывают...


 Случай

 На дне рождения у Гермеса Юденратовича Синькина произошёл случай.
Кастрюля Тихомировна Электродрелева нашла в салате своё счастье.
Случай удивительный! Надолго запомнился он  Кастрюле Тихомировне своим стремительным исходом.
 Но разговор не о ней. В это же самое время в парадное вошёл Изопропилен Таксодермистович Французов-Кузяйло. Ему в парадное по делу нужно было. Приспичило, короче, а не то, что вы подумали.
 В парадном он столкнулся носом к носу с  Инквизицией Игнатьевной Лойоловой, кухаркой одного человека, имя которого было - Сыч.
Кухарка несла с базара кур, купленных по случаю Дня Парижской Коммуны. Куры стрекотали как саранча и страшно выкатывали глаза. Кухарка прикрикивала на них и делалась вся красная от стыда, когда куры употребляли в ответ неприличные эпитеты. Она вообще не любила эпитеты, а уж неприличные - тем более. Увидев Изопропилена Таксодермистовича Французова-Кузяйло Инквизиция Игнатьевна Лойолова, как и положено приличному человеку из общества, сделала книксен и рыгнула.
 А Изопропилен Таксодермистович Французов-Кузяйло взял, да и вышел из парадного. Неприятно ему, видишь, было, что кухарка на него рыгнула.
 Кастрюля Тихомировна в этот момент уже садилась в такси.


 На что смотреть

 На что бы мы ни посмотрели - всюду можно что-либо увидеть.
Упадёт, например, взгляд на вешалку  или на маргарин и сразу понятно, что перед нами.
 Но Терентий Трапезундович Терпсихоров больше любил смотреть вдаль, за горизонт.
Даже на цыпочки привставал, чтобы видеть лучше.  И мнились ему в той дали необычные предметы и явления.
 То увидит весло, по небу плывущее, а на нём, как на дереве, растут генераторы постоянного тока.
 То померещится ему щепа, смешанная с углём и помидорами. И сияние из неё исходит неземное.
 А бывало просто увидит автобус, но, как бы, из черешни. И едут в том автобусе люди,  весёлые, молодые, спортивные.
 И так ему захочется в этот черешневый автобус, что мочи нет! Но автобус уезжает, скрывается за поворотом и вот он опять один, всматривается в даль в ожидании чуда.
 А по ночам снятся ему сны о том, что видел он,  когда глядел вдаль. И будто он бродит по тёмным подвалам и зовёт: "Карл, Карл!"
Но Карл не выходит, а выходит нечто, похожее видом на смарагд  и крякает. А кряканья Терентий Трапезундович боится с детства, после одного случая.
 И вот он уже бежит из подвала и ноги несут его на стройку, где он воровал кран. И он вспоминает, как смотрел на тот кран и вожделел его.
 А утром  снова глядит вдаль и зрит неведомое.


 Носок Гудронович Ларискин и его сакральный граммофон.

 Не каждому граммофону положено цвести весной! Ну а зимой уж - тем более.
А вот у Носка Гудроновича Ларискина зацвёл! Аккурат на Святки!
 Стоит Носок Гудронович, смотрит на граммофон и недоумевает - что теперь делать то? В ремонт нести поздно - ночь на дворе. В раковине разместить - так там посуда грязная!
 И вдруг из граммофона голос ему вещает: "Гудроныч, про заначку не забыл? А то гляди, заиграют недобрые люди. А у тебя подагра - тебе лекарства нужны!"
Понял тогда Носок Гудронович, почему так неурочно расцвёл граммофон. И начал он его благодарить да чаем потчевать. А лекарства они что-ж? Их и в другой раз купить можно.
 Но граммофон не унимается. "Ларискин" - кричит граммофон - "Ларискин, поди мусор вынеси!"
"Кто же  мусор ночью выносит, да ещё на Святки!?" -удивляется Носок Гудронович -  "Не пойду!"
  И он идёт, чистит зубы и ложится спать. И нет ему больше дела до расцветшего сакрального граммофона.
 А на утро граммофон завял. Носок Гудронович Ларискин вынес мусор и пошёл на работу.



 За квасом

 Синопсис Дряньевич Каскадёров вышел за квасом
Квас продавался на углу, возле трамвайной остановки, по старинке, в большой желтой бочке.
 С одной стороны бочки было так и написано "квас", а с другой  "не кантовать - охрана не дремлет".
 Синопсис Дряньевич Каскадёров кантовать ничего не собирался - ему нужен был только квас.
 Торговала квасом Епитрахиль Клумбоденисовна Тыгыдык - женщина в меру упитанная и с красным носом.
 Одета она была в енотовый передник и походила больше на шкаф, смазанный растительным маслом.
 На небе сгущались фиолетовые от жары тучи.
 Синопсис Дряньевич Каскадёров решил для начала выпить кружечку кваса, наслаждаясь видом трамвайной остановки.
 Епитрахиль Клумбоденисовна мастерски сполоснув кружку вытерла её своим енотовым передником и с размаху налила в неё сладкую тёмную жидкость.
 Синопсис Дряньевич с благодарностью пригубил живительную влагу, прикрыв от предвкушения удовольствия глаза.
 И тотчас же изверг из себя вопль удивления:
- Но постойте! Это же и не квас вовсе! Что же вы мне налили?
- Сегодня для вас из бочки вытек гавайский ром! - ответствовала ему Епитрахиль Клумбоденисовна - видать, так вам на роду написано! Хотеть квас, а получить ром!
-Тогда вот вам мой бидон - наливайте полный! - воскликнул Синопсис Дряньевич и засмеялся.

   

 Шанцевый инструмент

 Кабачок Теплотрассович Твердостулов решил никогда больше не умываться.
Прям совсем никогда. Надоело ему. Каждый день  - одно и то же. Руки вымой, лицо вымой. И пренепременно с мылом. А оно щипет! И лицо потом как сизый блин на собаке!
 Короче, решил не мыться.
 И вы знаете - не было в его жизни ещё более удачного решения. Всё  изменилось после этого. И учёба стала спориться  и работа. Квартиру себе возле метро нашёл. И с переездом пожарные помогли.
 И невесту себе присмотрел. Слива Караваевна Гилгуляй - ответственный работник из ЖЕКа. Он когда оформляться приходил - она как раз там была. Плинтуса протирала в коридоре. Очень работящая - одним рукавом халата почти все плинтуса протёрла! И экономная! Воду грязную выливать не стала, а заварила себе чай.
"Значит подойдёт мне она" - решил сам в себе Кабачок Теплотрассович - "будем вместе жить". Но ей ничего не сказал. Пусть, дескать, будет для неё сюрприз.
 И вдруг везенье стало изменять Кабачку Теплотрассовичу.
Оказалось, что у Сливы  Караваевны  Гилгуляй есть ухажёр - Гилтониэль Заборович Самовыдвиженский. Пекарь-инструктор из фирмы "Садэ". Статный мужчина ростом под метр шестьдесят. Лысоватый, но с превосходными зубами. Вежливый настолько, что аж в морду дать хочется. А главное  умывался по три раза в день!
"Такой конкуренции мне не выдержать" - решил Кабачок Теплотрассович Твердостулов и утопился.
 До шанцевого инструмента дело так и не дошло!


 Ненастоящая цинга

 У Гири Дрековны Геббельс-Макарошкиной приключилась болезнь.
В приличном обществе и не расскажешь про такое. Начали у неё выпадать зубы.
Бывало, идёт по парку в новых лаптях из канареечного корма, а зубы ррраз - и выпали.
 Тогда она смущается и прикрывает выпавшее лаптями, торопливо снимая их и извиняюще глядя на голубей и окурки.
 А то стоит в очереди в магазине, желая купить себе белила для борща, нагибается достать кошелёк из отворота сапога, а зубы опять ррраз - и покатились по полу в сторону посудного отдела.
 А в посудном отделе работал ейный знакомый, давно подбивавший к ней клинья. Его звали Дезодорант Перфокартович  Криптовалютов и был он опытным энтомологом, в торговле оказавшимся случайно.
 Он сразу заприметил, что с Гирей Дрековной Геббельс-Макарошкиной  что-то не так. "Зубы! Зубы у тебя выпали!" - заорал вдруг он, осенённый страшной догадкой -"Да у тебя, мать, цинга! Однозначно! Тебе к доктору надо".
Перепугалась тут Гиря Дрековна, запаниковала - а делать нечего - и пошла к доктору!
 Старенький доктор всю её осмотрел, поставил на всякий случай клизьму и произнёс свой вердикт:
"У вас, голубушка, зубные протезы поизносились - надо бы новые сделать. А эти пока приклеивайте на куриный помёт - и держать будет, и во рту вкус приятный. А всяких дураков не слушайте - нет у вас цинги и никогда не было!"



 Левитация на исходе дня

 Терций Шмелевич Глобусов-Шмурдяйло шел на закате по узенькому переулку мимо помойки. Рядом с помойкой валялось много разного мусора. "Выглядит аппетитно" - подумал Терций Шмелевич  и подошел поближе, чтобы порыться в мусоре в поисках чего-нибудь вкусненького.
 На этой помойке ему часто перепадало. На прошлой неделе, например, им был найден недоеденный торт, ещё в коробке.
 Торт назывался "Ванильный экспромт", но пах, почему-то салом и керосином. На вкус же торт был вполне ничего.
 Коллеги по работе из опытного цеха НИИ, в котором работал Терций Шмелевич, оценили торт. Пришлось даже соврать, что у него день рожденья. Коллеги поставили чай и подарили Терцию Шмелевичу  рулон туалетной бумаги и галстук с надписью "Менты-Казлы".
 "Друг привёз! Из Магадана! Импортная вешчь!" - хвастался потом Терций Шмелевич и, как всегда, врал.
 Но сегодня, несмотря на одурманивающий запах, в помойке найти ничего не удалось.
" Ну ничего - в другой раз-то точно повезёт!" - подумал Терций Шмелевич и зашагал дальше.
 Но вдруг почувствовал, что ноги его, уставшие под конец дня, стали лёгкими и ватными и как бы чужими!
 Он посмотрел вниз и увидел, что не идёт уже по лужицам и грязному песочку, а летит низко над землёй не касаясь её ногами.
 Терций Шмелевич так удивился, что даже описался. Вот тут-то его полёт и прекратился!
 Коллеги про работе ему не поверили. "Врёшь опять"-сказали они. Вот так репутация вруна повредила научной мысли!


 Наивные надежды

 Гусар Кизлярович Жестоковыев ехал на поезде "Москва-Хабаровск" в Крым. Мимо окна проносились стройные берёзки, полустанки с сизыми от пьянства обходчиками и поселковые торговые центры с названиями типа "Уют" или "Заходи на огонёк".
"Не зайду я к вам - я еду к морю." - думал Гусар Кизлярович - "Уже скоро ласковый прибой будет уносить мои плавки в пене волн, а вдали мрачно будет наблюдать за этим фиаско гора Ай-Петри". Радостно было у него на сердце. И решил он заказать чаю! С заваркой. Да чего уж там - и с сахаром!
 Вот так, попивая сладкий чай, слегка пахнущий мазутом и проводницей, ехал он навстречу своей мечте. Вспоминал он в пути годы труда без отдыху, как горбатился в своём, уже не молодом, возрасте на ответственной работе, лишая себя иногда даже послеобеденного сна.
 Как бесцеремонно будили его разные люди, требуя открыть шлагбаум. Как он вскакивал, задевая спросонья тарелку с недоеденным супом, опрокидывая на фуфайку её содержимое. Как начальство ругало его за опоздания и плохие показатели и грозилось уволить. И так горько ему стало, что отвернулся он к стене и уснул.
 А за окном проплывали поля, реки, леса. Поезд мчал его, неминуемо приближая к цели путешествия. Проснулся Гусар Кизлярович от того, что проводница засунула ему в рот чайную ложечку и стучала по ней обломком рессоры, приговаривая  "Канеччная! Хабббаровск! Поезд прибыл - выметайтись из вагонов".
"В Хабаровск-то я ехать не планировал" удивился Гусар Кизлярович. И пошёл в кассу покупать обратный билет.


 Глисты на носочной фабрике

 Пафнасий Грызьевич Ледоспичкин закончил свою карьеру дирижера на взлёте, на пике своей творческой мощи.
 Сотни молодых людей, вдохновившись примером его творчества, поступали на дирижерские факультеты, бросая металлургию и кибернетику ради возможности помахать дирижерской палочкой перед носами ни в чём не повинных музыкантов.
 Клюква Наволочковна Ветроблюева - муза  и проктолог  Пафнасия Грызьевича решила по случаю отставки подарить Пафнасию Грызьевичу что-то особенное. "Пусть это будут носки"- решила она после месяца размышлений - "Шикарные носки датской расцветки".
 Немедленно она пошла в магазин и приобрела задуманное. Наутро подарок уже ждал Пафнасия Грызьевича  свисая из дымящейся чашки какао, поданной ему в постель. Носки так поразили и обрадовали Пафнасия  Грызьевича, что он захотел их тут же примерить. Высосав какао из намокшей части носок он ловко, по дирижерски нацепил их себе на ноги. Носки сияли на ногах как новогодний брандспойт! Пафнасий Грызьевич хохотал от радости и приплясывая пел что-то из Малера или Шнитке - разобрать его бурчанье было сложно.
 Как вдруг в животе у него занеудобило и он попросился в отхожее место. Праздник был испорчен!
 А всё дело в том, что незадолго до этого на носочной фабрике завелись глисты. Они то,  перекочевав в носки и вызвали весь это конфуз. Клюква Наволочковна будучи проктологом сразу сообразила откуда, что называется, собака порылась!
Поэтому никогда не берите в рот носки, даже если они пропитаны вкусным, дымящимся какао!


 О проблемах с грамотностью

 Метродотель Картонович Козлоскрепкин  не знал, как пишется слово "корабль". Писал его то как "корабь", то как "карабель".
 Поэтому при заполнении анкет в правительственных учреждениях испытывал определённые трудности.
 А Клякса Жмурьевна Мылоедова не знала как писать слово "протоиерей". И писала его, почему-то, как "сапоги навырост".
 Термогрыз Лапедузович Гермошлемов испытывал большие трудности с написанием термина "Уравнение Пржевальского".
 То у него получалось "раненый пожуй", то "лебединый пруд в жару". В общем, ерунда какая-то!
 Дегенерат Гелеоцентричьевич Клизьмостанов, не мог написать слово "стереометрия". Получалось у него или "стерва мерзкая" или "стерхи меткие".  Да к тому же не умел определять суффиксы и делал это как лопух!
 А Трубкозад  Кейтерингович Местопомогайлов запинался на слове "воспоминания" и писал его как "вилканож" или "влекомосчастье". Столько путаницы было от него!
 А ещё была такая Мялка Прудоньевна Лоботомиева. Она писала слово "естественный" как "исессныы" или "жекуляб". Что тоже не вносило ясности в её корреспонденцию.
 Но не было в этой компании такого, как Ливер Антилопович Брюкопомойкин.
 Он не мог писать грамотно вообще никаких слов. Попросят его, например, написать фразу "я весь во власти позитива", а он выдаёт "явись сарделька на квартиру".  Или попросят написать "ненастье тучи нагоняет". А он пишет "носок из кучи не воняет". Все смеются, а он краснеет и бычится злобно.
 А дело всё в том, что они все учились в одной школе и сдавали ЕГЭ за взятки завучу.

 Существо

 Панибратий Лесорубович Мухослон прятал в ельнике существо. Существо было похоже на ковш и загадочно свисало.
 Иногда Панибратий Лесорубович Мухослон показывал существо учёным из Академии наук, но только после предъявления удостоверения. А то ведь  разные шляются!
 И существо это влияло на Панибратия Лесорубовича особым  образом. Каким, сказать пока сложно. Но, определённо влияло.
 И была у Панибратия Лесорубовича собачка ростом с раскрашенный кирпич  или чуть поболее. Собачка звалась Муньтик и желала Панибратию Лесорубовичу только самого доброго! Они жили в дупле из смородиновых листьев  неподалёку и зарабатывали на жизнь тем, что плели из семян чертополоха чудесные ковры.
 Продавали они ковры в аллее, рядом с коровником, где часто проходили люди. Собачка лежала на ковре, а  Панибратий Лесорубович указывал на неё банкой просроченного компота из тыквенных семечек и говорил: "Вот видите! Даже собачке нравится. Берите - не пожалеете!".
 Существо, между тем, листало книгу времени и охорашивало лес. То ежа подстрижет, то лисичке перманент сделает, то бузину  лишнюю спалит. А потом прячется в ельник под прелую листву и ожидает Панибратия Лесорубовича с его собачкой.
 Идиллия эта продолжалась недолго. Приехали по их душу из Рыбоохраны и выписали штраф за неправильную парковку.
 Пока Панибратий Лесорубович  штраф обжаловал, существо сбежало за границу. Собачка Муньтик растолстела и спилась. А Панибратий  Лесторубович  наелся лубочных крекеров и умер в забытьи!



 Коллизии  путешественника

 Иностранный гражданин Киш Миринтухес проездом из Баварии в Гонолулу решил остановиться на отдых в уездном городе N.
 Поселился он в гостинице под названием "Малые упыри". Распаковав чемоданы вышел он прогуляться по городу и осмотреть местные достопримечательности. На выходе из  гостиницы его приветствовал Сантехник Громоверзевич Хоботанский-Лапуржэ, служивший в "Малых упырях" швейцаром.
- Здоровьичка вам, пан непрошеный. Чего припёрлись?- вежливо осведомился он.
- Гулять-смотреть хотим - ответствовал господин Киш.
- Эт можно! Гуляй, морда буржуйская - закончил разговор Хоботанский-Лапуржэ, и ушел к себе в каптёрку.
 Киш Миринтухес нагулялся по городу N всласть. Пару раз упал в лужу под сочувственные взгляды прохожих. Осмотрел здание администрации и деревянный туалет 18 века на центральной площади. Наблюдал, как собака выкусывает себе блох возле продуктового. Поучаствовал в споре двух интеллигентных молодых людей по поводу того, кто кому даст леща. В результате получил леща сам. В общем, город ему понравился.
 По возвращении в гостиницу опять попался ему  швейцар. 
- Телега на тебя пришла - сочувственно сказал Сантехник Громоверзевич - Кирдык теперь тебе, щас  менты повяжут и отправишься лес валить.
 - Но позвольте, за что же?- удивился господин Киш.
- А нечего было за нашими собаками подсматривать! Она у нас служит муниципальным инспектором на общественных началах.
  - Глупости какие - подумал Миринтухес. За собаку срок схлопотать! Уж лучше бы я в Тамбове остановился!


 Время, проведённое за чтением

 Зажгипогас Керогазович Профундобасов проснулся рано утром и заорал  тоненьким  голосом:
"Веревки и мыла не трожь - мои они! Мне их на день рождения подарили друзья-полковники."
 Орал он так довольно долго, пока не наступило время обедать. Тогда Зажгипогас Керогазович успокоился и начал натирать свои усы на мелкой тёрке.
-Процесс пошёл! - восклицал он при этом  и подбоченивался.  Надежды на то, что он начнёт вести себя адекватно почти не оставалось...
 Как вдруг на журнальном столике обнаружил он среди пустых фугасов  журнал "Ведомости жировой хиропрактики".
 Зажгипогас Керогазович уселся в удобное кресло из раздавленных грибов и принялся за чтение, время от времени нагло мяукая.  А тёрку в руке держал.
Много полезного прочитал Зажгипогас Керогазович  в  том  журнале. И про тюленей, гадающих по моржовым усам  и про загадочные маслянистые пятна в лужах и про снег, падающий в открытые канализационные люки.
Поражали его рассказы о дрозофилах, умеющих выстраиваться в надпись "Клиринговая компания" и  о диких прериях далёкого Запада, где живут неунывающие сундуки.
 Долго обдумывал он прочитанное. Сопоставлял, удивлялся. Как вдруг с размаху упал с кресла и застонал.
- Что же это я так расчувствовался - подумал тогда Зажгипогас Керогазович. - нельзя так, я же и заболеть могу!
 Отложил он тогда тёрку и взялся за крендель. Закрепил его в струбцину и давай салом натирать, да обстукивать шампунем.
 А всё потому, что, чтение всегда действовало на него облагораживающе. Он менялся в лучшую сторону и увеличивал производительность труда.

 Спор

 Как то раз Туфля Герундиевна Снегохлёбова и  Гильза Тапковна  Бревносплавова  поспорили из-за клюшек для гольфа, которые они нашли сломанными в помойном ведре.
Туфля Герундиевна Снегохлёбова утверждала, что клюшки принадлежат великому русскому учёному Стерху Бомжер-Свиристяйскому, а Гильза Тапковна Бревносплавова заартачившись кричала, что нет!
 По её мнению клюшки принадлежали Полынье Клоподав - балерине на полставки из местного  кинотеатра для слабослышащих. Она там работала балетным суфлёром.
 Спор затянулся далеко за полночь.
 Соседи, проходившие мимо, ругались на спорщиц, потому, что они перегородили подход к помойному ведру и никто не мог ничего взять поесть оттуда.
 Как вдруг клюшки выпрямились и молвили человеческим голосом:
 -Мы принадлежим таинственному обществу Луны и Дивана! Туда нас и нужно вернуть!
 И тогда Туфля Герундиевна Снегохлёбова и  Гильза Тапковна Бревносплавова  начали спорить о том, где находится это таинственное общество.
Туфля Герундиевна Снегохлёбова утверждала, что на луне, а  Гильза Тапковна Бревносплавова  - что на диване. Дело с возвращением клюшек затягивалось.
 Тем временем небо затянуло тучами и пошёл дождь. Помойное ведро осталось открытым.
 Клюшки намокли рассохлись и распались и из них вырвался испепеляющий свист, которым Туфля Герундиевна Снегохлёбова и  Гильза Тапковна Бревносплавова  и подавились.
 Так  общество Луны и Дивана  отмстило за клюшки!


 Прибор

 Пудинг Узурпаторович Кислодрищ жил в далёкой деревне. Раньше у него был свой дом, но он сгорел и Пудинг Узурпаторович жил теперь в ржавой кабине от трактора "Беларусь". Кабина была уютно обставлена пустыми газовыми баллонами и снегирями на проволочных ножках. В кабине было тепло, но только летом, когда нагревалась под жарким солнцем крыша. А зимой было холодно, сквозь разбитые окна залетал снег и Пудинг Узурпаторович часто просыпался в сугробе. Он был привычен к таким изменениям природы и филосовски ждал, когда сугроб растает, чтобы сходить в туалет.
 Всё бы ничего, но только сильно боялся Пудинг Узурпаторович сомалийских пиратов, кои нежданно могут напасть на деревню и всех застращать. Для защиты от пиратов приобрёл Пудинг Узурпаторович на автобусной остановке специальный прибор - лежедрон. Прибор этот, при правильной настройке, испускал невидимые лучи, превращающие пиратов в  капустные домики.
 Разместив прибор на перевёрнутом помойном ведре Пудинг Узурпаторович уселся рядом  в корыто и стал ждать пиратов.
 Так проходили годы. Пираты не появлялись.
 Жители деревни  скоро смекнули, кому обязаны таким мирным благополучием. Они решили почтить Пудинга Узурпаторовича и застеклить ему кабину трактора. Для этого дела они разобрали совхозные теплицы и выдрали все провода из единственной  на всё село трансформаторной будки.
"Без овощчей и електрычества прожыть можна" - говорили они - "а без защчиты от пиратов - никак!"
 И ещё они подарили Пудингу Узурпаторовичу альбом с репродукциями работ Эжена Делакруа, случайно найденный в сельсоветском сортире. Пудинг Узурпаторович аккуратно развесил работы мастера по кабине и изрёк -  У меня теперь тут прям Бурбонский дворец! Он определённо был доволен.


 Тайна

 Песталоцций Паппарациевич Дихлофос преподавал сухопутную латынь в школе милиции. Как учитель он был ничего себе, а вот как человек...
 Популярностью у окружающих явно не пользуясь, он платил им той же монетой. Подкладывал петарды в тетрадки учеников, а когда они взрывались - вызывал оглушённого своей проказой к доске. После в учительской объяснял своё поведение тем, что милиционер всегда должен быть готов к выстрелам, взрывам и диктантам. А бывало, схватит ученика за погоны и давай мордой его с доски мел вытирать. И никто ничего не мог ему сделать!
 Но однажды оказалась в его классе Эпикузень Зонтиковна  Неровень-Часова, генерал-капитан конных сапёров. Подкрался как то раз Песталоцций  Паппарациевич чтобы вылить банку горящей селитры на её лысину, а она извернулась и выстрелила ему в левый глаз из подствольного гранатомёта.
 Глаз у Песталоцция Паппарациевича сразу дико зачесался и в носу защипало. Он сел на охапку сена и заплакал.
- Я вас учу, а вы мне вон как!- причитал он - Звери вы, волки позорные!
 Окружили его тогда ученики и стали перед ним извиняться! Кто в ухо ему свистнет, чтобы утешить, кто каши манной за шиворот нальёт. Растрогался тогда Песталоцций Паппарациевич и молвил так: "Раз оказали вы мне такой почёт и уважение, открою я вам страшную милицейскую тайну!"
 Ученики стихли, и зачем-то сняли штаны.
 "Это-ж каких дурней в менты набирают" - подумал Песталоцций Паппарациевич, но вслух сказал: "Ежели фуражку милицейскую надеть вот так, то носитель её сразу исчезнет и видим не будет."
 Ученики стали пробовать, но получилось только у одного. Он вмиг исчез и никто не узнал, как удалось ему это сделать.


 Не зря

 Лярва Канистровна Геростратова-Поджигайло  была старшей ответственной по подъезду за распределение музыкального слуха.
 Если принести ей фиолетовый пирог с брёвнами, она вмиг даст подносящему мудрый музыкальный совет. Только нужно, чтобы брёвна были еловые. Один сунулся к ей с осиновыми, да и получил учебником сольфеджио по морде. Ибо справедливость!
 Когда в отделении она писала объяснительную, то так и отметила - мол, делаю это не зря!  В переводе на нормальный язык это означало "не взирая на чины и звания".
 Ведь человек, подсунувший ей осину, был никто иной, как верховный депутат Великого Хурала Королевства Пыж, Улсын Их! Он не был знаком с правилами музыкальной раздачи, но для Лярвы Канистровны это не играло никакой разницы и не имело никакой роли!
 Как-то раз проплывал мимо дома пароход "Жена Броненосца Потемкина". Из иллюминаторов выглядывали довольные пассажиры, моряки ровными гроздьями висели на реях, толстый судовой  кок, размахивая   половником, гонял фарфоровых лебедей по машинному отделению, а на крыше рубки стоял капитан в  бирюзовых штанах и мычал.
 Издалека завидел он балкон, с которого проходило чудесное распределение музыкального слуха и велел отдать швартовы и расседлать боцмана. Корабль причалил к подъезду.
 Лярва Канистровна сразу смекнула, в чём дело.
-Капитану нужен мой музыкальный совет! Мычанье его не в той тональности и не может он вызвать ветер странствий.
 А тем временем, капитан вынул из портмоне желтый пирог с кедровым тёсом и попёрся с этим позорищем в подъезд.
 Ну и естественно, огрёб от Лярвы Канистровны роялем по башке! И не зря! Подумаешь, капитан!


 Муки философа

 Даршан  Метургеманович Молчун-Кричайло  пытался открыть среди элементов универсума не систему онтологических причинных связей, а эмпирический закон рекуррентности, выражающий их последовательное возникновение в течение времени. Но получалась у него только какая-то фигня.
 В недрах космоса, разглядывании дохлых мух на грязном  потолке и в ковырянии собственного носа стремился  он усмотреть первопричину всего, простирая мысль свою далее всех философских изысканий предков.
 Однако, всё, до чего он смог додуматься, это то, что он сам является составным элементом универсума. Одновременно с этим понял он, что в  силу качества и биологических свойств мысли  оказался он  неожиданно в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для человеческого опыта. И будучи центром перспективы, он есть  одновременно и центр  конструирования универсума. Но что делать с этим озарением - он не понял!
 Короче, метаморфизм и эндоморфизм, как сказал бы один его знакомый - геолог.
 От столь многочисленных неудачных попыток понять сущность мыслезнания,  Даршан  Метургеманович слёг в постель с жуткой меланхолией. Много дней он не ел и не пил, ходил под себя и громко, тягостно вздыхал.
 Но вдруг на исходе тридцатого дня ощутил он, что срочно нужно ему поплавать в речке! И мысль сия немедля привела в действие его тело. Но не учёл он, что онемевшие конечности не позволяют ему не токмо поплавать в реке, но даже дойти до неё. Тогда  решил ограничиться стоявшим на тумбочке возле кровати стаканом воды, в котором лежали его вставные зубы.
 Плюнув с размаху в стакан Даршан Метургеманович понял, что его желание плавать удовлетворено и он вновь готов мыслить.



 Пусть их будет двадцать

 Кегля Жмыховна Тухлопродавцева выращивала бумажные салфетки. Не на продажу, а так, для себя.
 Склонясь над завязями салфеток, она поливала их ворованным нашатырным спиртом и шептала им чудесные заклинания роста, для непривычного слуха звучавшие как "сало, шпала, колбаса - устремляйтесь в небеса!"
 Эти заклинания она прочла на стенке лифта, напротив кнопки восьмого этажа, и с тех пор ни разу они её не подводили.
 Подоконник её комнаты был заставлен горшками с рассадой и ржавыми тракторными гусеницами, которые часто падали ей на ноги и откалывали плитку с пола. Расставаться с гусеницами она не планировала, так что напрашивалось только одно решение - выбросить лишние горшки.
-Пусть их будет двадцать - в конце концов решила она и скинула лишние горшки на улицу. Под окнами в это время проходил Гембель Турбоглазович  Кормотыров и один горшок попал ему прямёхонько в голову. Как интеллигентный человек, он сделал вид, что ничего особенного не произошло, а кровь из разбитой головы у него идёт от слишком тугой шляпы.
 Но Кегля Жмыховна, почуя неладное, высунулась всё же из окна  и увидев, что натворила, ринулась в парадное, снося по пути  тумбочку, диван  и входную дверь.
Подбежав к сидящему на асфальте в позе фикуса Гембелю Турбоглазовичу она ловко вынула из разбитого горшка бумажную салфетку и приложила к его  разбитой голове.
 Так просидели они до вечера. Говорили о многом, смеялись, ели хлеб, который старушки крошили голубям. И почудилось им, что нашли они друг в друге родственные души, соединённые падением горшка. Они тут же решили, что должны жить вместе,  вместе  выращивать бумажные салфетки, и шептать им и друг другу чудесные заклинания роста. Инцидент был исчерпан.