Звонок

Они были очень заняты в тот день - её дети. Работа. С которой, наверное, можно было отпроситься, но у одного - новое место, долгожданное, выбеганное и выстраданное. У другой - встреча с потенциальными учениками, от которой зависит нагрузка на следующей учебный год. Конечно, ей никто не сказал - возьми такси. Не то, что не сказал - даже не подумал. Один отвез,  все же отпросившись с новой работы на пару часов. Отпустили, поняли, пожелали, чтобы все прошло благополучно. А вторая должен был забрать, когда всё кончится. Прилететь по первому звонку, езды- то полчаса, не больше. Правильный рациональный подход к делу. Как это в пословице? Когда и волки сыты, и овцы целы.
Как-то никто не подумал, что будет между. Когда она будет сидеть в чудесной частной клинике в ожидании. Одна.
Понятно, что операция пустяковая, рутинная такая операция, которую проходит большинство - кто-то раньше, кто-то - позже. И почти сто процентов с хорошими результатами. И у нее всё будет хорошо. Она прокручивала в голове эту мысль  - слева направо и обратно, по часовой стрелке и против. Страх никуда не девался. Легче не становилось. И даже мысль, что операцию ей делает не какой-то начинающий врач, а известная на всю страну профессор, даже эта мысль  была не в состоянии ее успокоить.
Вокруг, расположившись на расстоянии друг от друга, сидели другие пациенты, все с сопровождающими. Они, если и боялись, то не в одиночку. Делили свой страх на двоих, и его оставалось ровно в два раза меньше.
Подошла медсестра, поинтересовалась, как она доберется домой после всего.
Одобрительно кивнула, услышав ответ. Она, видимо, не видела огромной разницы боится  человек один или делится своим страхом с кем-то из близких.
А разница была. Она чувствовала, что сидит в плотном и липком коконе, который не даёт свободно дышать и думать о чём-то, не связанным с предстоящим. Через этот кокон с трудом пробивались посторонние звуки, поэтому она чудом услышала жизнерадостный рингтон своего телефона с поэтическим названием "детство".
Это не могли быть ни мама, ни подружки, ни коллеги. О точной дате, кроме детей, не знал никто. А многие и вообще не знали о предстоящем. К чему, зачем? Она не входила в группу любителей оповещать через соцсети о своем здоровье с призывами помолиться об удачном исходе. Напротив - чем меньше знают - тем лучше. В этом она была совершенно уверена.
А тут звонок.
Они почти не общались уже несколько месяцев, и, конечно, он ничего не знал.
Увидев его имя на экране, услышав его голос, она реально почувствовала, как треснул и стал оседать сковавший её кокон страха, подобно слежавшемуся за зиму снегу, который в считанные минуты  становится серым и ноздреватым под первыми жаркими лучами весеннего солнца. Стало легче дышать, а потом и совсем легко.
И, конечно, он поинтересовался, чем она сейчас занимается, и, конечно, она рассказала ему всё: и про частную клинику с картинами по стенам и пальмами в роскошных кадках, и про удобные кресла, и про профессора, которая будет делать ей операцию, и про внимательную медсестру в халатике цвета морской волны.
Она только не сказала, как боится. Он почувствовал это сам. А потому долго не заканчивал беседу, утешал и успокаивал,болтал на посторонние темы и смешил.Хотя в это время должен был быть на работе.
- Позвони вечером, хотя нет, не надо. Я сам позвоню, ладно?
Всё действительно прошло хорошо. И профессор, которая на предварительных встречах показалась ей сухой и надменной, оказалась нормальной, даже немного с юмором. И два медбрата подбадривали ее на русском языке, хотя выглядели, как коренные израильтяне. 
Нет, страх не исчез совсем, но он превратился во что-то крошечное, величиной в напёрсток, который лежал когда-то, сто лет назад,  в бабушкиной шкатулке с нитками. И это страх не мешал дышать.
А потом, когда через минут сорок, ее вывели из операционной, усадили в удобное кресло, принесли стакан воды, тысячу раз спросили, как она себя чувствует, когда она написала дочке, что можно приезжать, когда сообщила маме, где она и что с ней... Только тогда радость полностью вытеснила страх. Радость, что все позади и что все прошло, так успешно, как только могло пройти.
Он позвонил вечером и звонил каждый день всю неделю, которую она отлеживалась в постели.
Они снова вместе, но что-то изменилось в их отношениях. Он не стал идеальным, и ее по-прежнему порой поражают его косяки, о которых он, похоже, и не догадывается. Но она помнит тот звонок, ту долгую беседу, за которую она способна простить так много.