Мэр и его сон

Мэр небольшого, ну и не маленького города, а может быть округа или поселения (кто ж их сейчас разберёт, что они там напринимали и наворотили в последнее время) в области, расположенной вокруг  столицы, Эдуард Тужитский спал на своей большой кровати в загородном особнячке, на другом конце этой самой области, которая считается престижной и экологичной. Спал беспокойно, как и предыдущие ночи. Перекатывал своё большое тело с одного бока на другой. Вот посмотрел бы сейчас на него народ, который на последних выборах не желал голосовать за него, как он за этот самый народ переживает и борется, даже и во сне.
 
Ещё бы было не крутиться мэру этого населённого пункта, когда во сне ему снилась давняя манящая мечта – стать губернатором. Ну, а почему бы и нет? Прошёл не простой жизненный и трудовой путь. От простого рабочего до начальника целого СМУ. Награждён различными наградами… Отмечен в ...  Выдвинут в мэры. Слаженная работа вот уже 15 лет. Опыта скопил, что не у всякого губернатора наберётся. Достоин. Эдуард Михайлович  всхлипнул во сне. В это время ему снилось, как главный начальник, который и объявляет о назначении  на губернаторское кресло, объявлял Тужитскому, что принято решение, что есть твёрдое предложение назначить его  губернатором этой самой области. Спящий сразу издал облегчённый вздох.
 Эдуард стоял по стойке "смирно" и пытался всем телом вытянуться ещё ввысь, показывая этим, как он готов оправдать такое доверие.

 – Да я... Да я товарищ!.. Нет, я господин... Уважаемый господин... Я готов всем сердцем и до последней капли... Спасибо за доверие... Я и днём, и ночью...
Эдуард проглатывал слова, вытянувшийся с сумасшедшинкой в глазах перед главным начальником. Тот без каких-либо эмоций на лице слушал весь этот монолог, подняв вверх глаза на стоящего Эдуарда. Он поморщился только один раз при слове "товарищ". Когда весь этот поток голосовых эмоций прошёл, начальник положил обе руки на плечи Эдуарда, сжал их и проговорил:
– Верю, что не пожалеешь сил. Верю.
Тужицкий весь сиял. Во сне он часто задышал, будто пробежал марафонскую дистанцию. Добежал и тут же заснул.

– Но видите ли, Эдуард Михайлович! – совсем тихо проговорил начальник, – есть некоторая ситуация, которая немного подмачивает ваш имидж.
Эдуард Михайлович сразу опустился с неба на землю. И даже как-то уменьшился в росте. Спящий же Эдуард Михайлович  закашлял во сне.
– Это какая же ситуация? Я ведь, вы же знаете, не покладая рук, не жалея здоровья, и днём, и ночью... Всё для блага страны, народа, округа. Что за ситуация такая?
– Не-ко-то-рая, –  начальник по слогам дополнил Эдуарда и не сводил своих глаз с толи бывшего мэра, то ли с будущего губернатора, – ситуация.

Во сне Тужитский закашлялся ещё сильнее, да так, что рядом спящая жена кандидата в губернаторы, Надежда Павловна, тяжело перевернулась на другой бок. Стоящему на вытяжку Эдуарду почудилось, что от слов главного начальника пошли какие-то небольшие волнения по его телу, будто внезапно  морские волны набежали.
– Даже не могу представить, что это за ситуация? Товарищ, нет господин...Сударь.. У меня же два образования, награды, грамоты, представления… – с мольбой в голосе проговорил Эдуард Михайлович. – Я не понимаю, что это и откуда вдруг взялось. Мне докладывали, что никакой ситуации нет и не было, – уже смелее вернулся в реальность Эдуард.
 – Так уж и нет? – вернул на место Эдуарда начальник. – Так уж и нет? А может, нужно что-то вспомнить?

Эдуард Михайлович во время этого замечания главного начальника пытался судорожно перебирать всё то и всех тех, кто мог бы что-то донести на него. И ничего из рамок его компетенции выходящего на ум не приходило.

Ну, опять авария на канализационной трубе. Залило дорогу и несколько складов. Раскопали, отключили, поставили заплатку. Ну, правда, уже не в первый раз, трубы-то когда клали. Повоняло,  понятно. Не без этого. Исправили же.
Ну, не сделали 5 детских площадок, спонсированных и запланированных.  Следующему мэру достанется. Но так всегда было. Деньги срочно перекинули на очередное обновление техники для мэрии.
Ну, застройщик сбежал с деньгами вкладчиков. Сволочь! Обещал же, что не тронется с места, пока не внесёт положенное. Теперь иди-свищи. Впрочем, тоже дело обыкновенное. Мало ли их по планете бегает и свистит. Ничего, достроят бюджетными средствами. Пусть у будущего мэра голова болит.
Ну, отправил  ни с чем инвесторов, которые окультуривали пруд и прилегающую территорию по просьбе народа к очередным выборам. Обещания не нарушил. Только отложил на время. Всегда так делалось.
Плитку на тротуарах переложили в третий раз за год. Ну, так заводик работает. Я что ж, свой заводик не обеспечу объёмом? Сейчас это российский тренд. Все мэрствуют со своими заводиками и компаниями.
Что же ещё?

Ну, закрыл глаза на жалобы недовольных жителей о росте незаконной миграции. Даже докладывали о появлении смотрящих этих самых мигрантов, которые как бы мгновенно реагируют и быстро решают конфликтные ситуации с властями. То есть с нами. Но опять же, это по всей области и даже стране такое. Не в одном же моём городе! А как нам на это реагировать? Ведь никаких распоряжений сверху по этому поводу не было скинуто. Или спущено? А может,  сброшено?

– Долго. Долго думаете, Эдуард Михайлович. Может, правы некоторые наши коллеги, что потенциал ваш практически весь растерялся за эти долгие годы правления городом? Что же тогда говорить о губернаторстве? Там – это вам не там!
– Уф! – вырвалось у спящего Тужитского. – Я так и думал – подковёртка! – пронеслось в его голове со скоростью пули. – Гады. Донесли. Накапали! – уже вслух прокричал спящий Эдуард Михайлович.
Его рука сама непроизвольно сжалась в кулак и с силой опустилась на край кровати, едва не задев прикроватную тумбочку красного дерева и стоящую на ней лампу. Хорошо, что хоть он лежал спиной к Надежде Павловне. А так бы... и подумать боязно, что бы было.
– Пригрел на груди! – уже успокаиваясь, затихая, прошептал Тужитский.
Тут завертелась Надежда Павловна. Тёплые волны мягкого матраса опять стали окатывать  Эдуарда Михайловича. Она повернулась к спине мужа и с закрытыми глазами погладила его по взмокшей голове.
– Ну, что там опять, Эдюша? Опять воюешь с этими кретинами? Ну, успокойся, дорогой! Поверь моему опыту – они не заслуживают твоих нервов.
Эдуард Михайлович, вытянув вперед губы, сложил их в трубочку и несколько раз причмокнул. Видно, это был уже старый сигнал к успокоению, потому что Надежда Павловна, убрав свою мокрую руку с головы мужа, вытерла её о простыню и проговорила:
 – Ну, вот и хорошо. Спи, спи, Эдюша...Вот ведь. Сейчас и в бане то не все равны, а вот во сне, как дети малые, хоть сторож, хоть высокий руководитель...

Но мозг Эдуарда Михайловича не сдавался. Он упорно работал и уже перебирал возможных кандидатов, замахнувшихся на святое – его кресло. Кресло – это же неприкасаемая область любого руководителя. И кто-то решился на лишение Эдуарда Михайловича этого стержня главы города.

Кто же это? Неужто Воблянко? Мой зам? Ну, Тарасик! Зам по вопросам ЖКХ и экологии! Чтой-то он так на городскую свалку зачастил с областными экологами? Вот, оказывается, где собака порылась! Даже я на ней ни разу не был. Хрен её знает – чем она там смердит! Данные искажают в благих намерениях – чтобы не вызывать недовольство электората. И только то! А он, поди ж ты, с самого верха вещает о безопасности этого нагромождения дерьма".
Тужитский начал во сне вытягивать ногу, только уже в сторону края кровати.
"А может, не он? Может, это она? Маша, подруга наша! Бой-баба. Еще один зам, из десяти. Давно сидит. Лямку "тянет" по социалке и здравоохранению. Уже несколько лечебных центров открыла по полной коммерции с аббревиатурой своего имени. Цены – мёртвого подымут! А в городской больнице электорат в коридоре лежит и в очереди на рентген месяц стоит. Все лучшие врачи, какие в городе остались, у неё в центрах сидят. Сам Гена Пятак за неё просил. Неужто правда,  она?"

–Эдуард Михайлович, я вам тут не мешаю? Очнитесь! – главный начальник  произнёс это тихо и тягуче. – Вы сейчас не об этом заботитесь.
Мысли у Тужитского от бой-бабы и её лечебных центрах вернулись к действительности.
– Так я же, гражданин, нет – господин...ваше…гражданин…Я пытаюсь разобраться в ситуации. Вы же сами намекнули – некоторые коллеги, некая ситуация, – быстро-быстро заморгал Эдуард Михайлович.
– Вот вы сейчас пытаетесь со мной разговаривать как с "дорогим электоратом". Но оглянитесь. Его здесь нет. А есть некоторая ситуация, которую я и хочу прояснить. Да… Я вам про Ивана, вы мне тут же про болвана.

Во сне Эдуард Михайлович обиженно всхлипнул на такие слова главного начальника.
– Я вот разговариваю с вами, Эдуард Михайлович, вот уже столько времени и теперь хочу спросить: "Мне справочку приносили – большинство этого электората по последнему опросу, если бы состоялись завтра прямые выборы главы города, проголосовали бы против вас. А это значит, и против нас!?"
– Разрешите здесь вам возразить, Ваше... дорогой господин... Мои службы и я лично по скинутому, нет, по сброшенному сверху распоряжению постоянно мониторили  ситуацию и некоторую в том числе. Моя команда вся всё мониторила.

Главный начальник в это время пристально смотрел на расхрабрившегося Эдуарда Михайловича. После последних слов он резко развернулся и сделал несколько шагов от мэра к столу, где стояли бутылки с минеральной водой и разложены какие-то бумаги. Он стоял спиной к Тужитскому и медленно наливал воду в высокий стакан. Это был плохой знак, который не заметил разгорячившийся Эдуард Михайлович. Ритуал был отрепетирован ещё тем самым грузинским главным начальником. А Тужитский молча только разглядывал спину нынешнего начальника.
– Есть у пролетарского поэта одно стихотворение – "Прозаседавшиеся". Ещё в начале прошлого века написанное. А у нас, в наш век технического прорыва, это называется "Промониторившиеся".  Забавно. Столько лет прошло. А для нас это всё актуально осталось. Ничего не поменялось.
Главный начальник так и остался стоять спиной к Тужитскому, так что он не мог видеть выражения его лица.

– Ладно, Эдуард Михайлович, скажу так, – главный начальник вдруг повернулся к Эдуарду Михайловичу, – ко мне попала бумага. А по идее работы всех служб и вашего неусыпного мониторинга – главный начальник улыбнулся после произнесения этих слов – попасть никак она не должна была. Эта работа с разбирательством другого уровня, чем моя. И несмотря ни на что, она ко мне попала. А раз попала, я её уже проигнорировать не могу. Догадываетесь, о чём бумага?

Спящий Эдуард Михайлович в мгновение, уже в который раз за ночь, покрылся холодной испариной. Надежда Павловна на это говорила: "Мокр как мышь!" А в народе на это говорят: "Чует кошка, чьё мясо спёрла!" Он резво повернулся во сне и попытался вытянуть ногу, но упёрся коленом в тело жены. Так как оно мешало дальнейшему вытягиванию ноги, Тужитский с большим энтузиазмом попытался это препятствие подвинуть коленом. От такого напористого движения Надежда Павловна проснулась. Она отодвинулась от колена, приподнялась на руки и, поглаживая лысеющую голову мужа, тихо проговорила:
 – Ну, Эдусик, что там опять тебе приснилось?

Тужитский открыл глаза. Из-за слабо сочившегося света он никак не мог навести фокус на лицо говорившей. Нога всё так же продолжала выпрямляться, опять достав тела Надежды Павловны.
– А ты кто? – заторможено с хрипотой в голосе проговорил Эдуард Михайлович. – Ты как сюда попала?
У  Надежды Павловны одновременно на такое отвисла челюсть и глаза вылезли из орбит. Горло перехватил голосовой спазм. Но это только на время. Глазки вдруг сузились, лицо приняло бойцовский вид и она, свистя, прошипела:
–Ты сейчас это с кем? С Сашкой при делёжке процентов? Или с "подругой нашей" при разборке полётов? Ты это что? Совсем берега попутал? И этому ничтожеству я отдала лучшие, прекрасные дни моей жизни! А ну, убери сейчас же свои ножищи, покудова с кровати не полетел.

После такого внушительного шипения Эдуард Михайлович стал медленно, но приходить в себя и как будто осознавать о произошедшей ошибке. Но, как видимо, не совсем. Он был ещё под огромным впечатлением от разговора про близкое губернаторство и о таинственной бумаге, вставшей на его пути к этой цели.
Поэтому, глядя прямо в суженные щёлки глаз Надежды Павловны, он всё же прямо в лицо прокричал:
– Катя! Сегодня вечером наше совещание откладывается. Срочно передай Сашке, чтобы бросил все силы на поиск бумаги...

Наверное, его мозг должен был ещё что-то сказать. Да не успел. Сильный шлепок пухлой руки Надежды Павловны по правой щеке отозвался микровзрывом в голове Тужитского.
– Подлец! Какой подлец! Кобель, нет, кобелино! Совещания у них там. Рутина. Проверки! Завалы.
– Надюша! Это не то! Ты не так поняла! – проговорило ничего пока не соображающее лицо Эдуарда Михайловича, но уже осознающее пиковую настройку своей ниоткуда вдруг взявшейся супружницы.
– Не так? Правильно я тебя поняла! Кобель в шкуре овечки. Мерзавец! О, какой подлый человек!
– Да подожди ты, Надя. Я разговаривал с ним! – повысив голос, подняв вверх указательный палец, а за ним и глаза, оборвал всё более разгорячающуюся свою жену Эдуард Михайлович. Услышав эти слова, Надежда Павловна удивленно закрыла рот и по указательному пальцу мужа подняла глаза к потолку. Ничего там не увидев, она уже тихо, почти шёпотом, сказала:
– Что, с самим?
Надежда Павловна перевела удивлённые глаза с потолка на мужа, медленно начала отодвигаться  на самый край кровати.
– И как он там?
Эдуард Михайлович на минуту задумался, наморщил лоб и проговорил:
– Хорошо. А что ему сделается?
– Да, да. Что же ему сделается, – повторила Надежда Павловна. – А ты, Эдюш, это, таблетки свои на ночь принимал? – продолжала она с подозрительным видом.
– Причём здесь какие-то таблетки! Что ты ко мне со своими таблетками лезешь! У меня, ты не понимаешь, у меня был сеанс! Мне было сделано предложение. А ты, ты… его так нагло прервала. Мне такое предложение было… Ух! – с нотками сильной детской обиды прокричал Эдуард Михайлович, попутно воспроизводя в голове ярко всплывающие моменты своего разговора-сна.  Он так сильно был огорчен действиями супружницы, что не отдавал себе отчёт за свое нытьё.
– Предложение? Тебе? От самого? – её глаза опять уставились на потолок. – А с ним не было человечков? Зелёных таких? Вон, погляди в угол у балкона. Стоят и глаза на нас таращат. А один, повыше который, руки к тебе тянет. Мохнатенький…
– Прекрати, Надя! Какой мохнатенький? Не злословь на главного начальника! Я же государев человек. Я же присягу приносил в Доме культуры. Забыла, с кем дело имеешь? Я же за вас за всех в…
– Эдюшаа!? Не надо лозунгов! Мы не в Доме культуры, и даже не в Общественной палате. Никто тебя не слушает. Даже зелёненькие, вон, из угла разбежались. Мне теперь придётся их по всему дому собирать. Давай уже успокаивайся! Нельзя же так себя доводить, право же!
– Надя. Меня хотели сделать гу-бер-на-то-ром! И если бы не некоторая ситуация, которая впоследствии обернулось доносной бумагой, ты бы уже разговаривала с самим губернатором. А эти сволочи бумагу накрапали.
Эдуард Михайлович потихоньку успокаивался, немного подвсхлипывая, и изредка озирался по сторонам. Надежда Михайловна геройски подвинулась к нему, обняла и поглаживала всё ту же его лысеющую голову.

– Да и хрен с ней, с бумагой. Что, мы бумаг, что ли, не видели? Так и с этим губернаторством. Зачем оно тебе сдалось? Только нервы последние расходовать. А здесь, погляди, у тебя и Сашка, Машка, Степаныч и Элмурод. Все знакомые, можно сказать, свои…
– Да, только кто-то из этих своих на меня накатал в верха! – обиженно перебил Эдуард Михайлович жену.
– Ну, вот. И разберись, расследуй. И накажи. Найди паршивую овцу.
– Наверное, ты, как всегда, права, Надюша. На кой мне эта морока. Когда у меня здесь есть всё – своё государство, свои дворяне, свои законы, своё войско.
– Вот, вот. Всё правильно. А чужого нам не надо, но и своё не отдадим.
– Не отдадим, не дадииим… – шептал успокоенный Эдуард Михайлович. Глаза его слипались, и он уже мирно засопел, возвращаясь в привычное состояние спокойного сна человека, уверенного в завтрашнем дне, где ему снились дачка с башенками в окружении сосен, Сашка с чёрной большой сумкой, Маша широкая и тёплая, Катя с большой кружкой дымящегося кофе, огромный шампур шашлыка со стекающим с него жиром, умная жена Надя в халате и, наконец, рукоплещущее море людей, благодарных жителей его государства…

Русавкино, август 2021г.