Ч. 219 Подвиги и честолюбие

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/09/04/876
 
Тем временем Невельской со своей  Амурской экспедицией направился из Охотска в Петровское на транспорте «Байкал» и барке «Шелехов».

Промер, как положено при плавании в незнакомых водах, по непонятной причине не делали, и в результате при подходе к берегу «Шелехов» наскочил на камень и стал тонуть от мгновенно образовавшегося отверстия.
 
Оправдывая себя, Геннадий Иванович писал, что на барке «Шелехов» внезапно открылась течь на подходе к заливу Счастья.

Командир барка лейтенант Владимир Ильич Мацкевич направил барк на мель и тем спас людей. «Байкал» тоже сел на мель, но когда начался прилив, снялся с мели. Шлюпки с «Байкала» спасли потерпевших крушение.
 
На «Шелехове» находились жена Невельского и пять семейств матросов. Этот эпизод более подробно я описал в очерке о Екатерине Ивановне Невельской    http://proza.ru/2009/12/29/1036
 
В Петровском прибывших ждали три домика, построенные под руководством Орлова, и останки брига «Охотск», выброшенного морем на берег.  Дмитрий Иванович Орлов, который много лет плавал в Охотском море, предупреждал Невельского об опасности местной стоянки, но тот не слушал ничьих советов.
 
В Петропавловске Завойко так и не дождался «Охотска» обратно. Трудно сказать, как бы развивались события дальше, но к всеобщей радости, подошёл прибывший с Камчатки корвет «Оливуца». С помощью его команды Невельской организовал спасение того, что оставалось от провизии и имущества на «Шелехове».
 
Продуктов и сухарей спасли всего ничего. Для передвижения зимой в Петровском имелись только нарты и четыре истощённые голодом собаки. Но Невельского ничто не смущало и не приводило в уныние.
 
Воодушевлённый личной беседой с императором, он фанатично следовал только одной цели – занять Амур. Тем не менее, всё же пришлось думать, чем кормить людей.
 Геннадий Иванович отправил начальнику Аянского порта и фактории Александру Филипповичу Кашеварову и в главное правление Российско-Американской компании письма с требованием обеспечить экспедицию продовольствием и товарами.    
 
Письма были написаны тоном большого начальника, и, естественно, вызвали возмущение, тем более, что вина за создавшееся положение  лежала на Невельском. Под его руководством угробили два судна компании, «Охотск» и «Шелехов».
Судов в компании и без того не хватало, продовольствия и товаров тоже не было в избытке.

Условия жизни были ужасными. В одном домике с двумя комнатами жили семьи Невельского и Орлова, а в двух других – семьдесят человек, в том числе пять семейств матросов с детьми.
 
5 августа 1851 года в вельботе, у которого едва виднелись из воды борта от чрезмерной перегрузки людьми, в сопровождении байдарки, Невельской вышел из Петровского к мысу Куегда, где его встретил отощавший, но ещё живой караул. Флаг  на шесте тоже был на месте, хотя и  весьма потрёпанный ветром.
               
На сей раз Невельской доставил на мыс целый гарнизон:  двадцать пять матросов во главе с лейтенантом Николаем Константиновичем Бошняком.

Лейтенанту шёл двадцать первый год. В его подчинении были люди, за которыми тянулся шлейф не только нарушений воинской дисциплины, но и уголовных преступлений. Именно таких матросов командиры экипажей старались отправить подальше.
 
С этой весёленькой компанией молодому лейтенанту предстояло построить жильё, добыть пропитание, нести государеву службу, а самое главное - пережить зиму.

Записки Невельского называются «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России 1840 – 1855». В том, что это были подвиги, нет ни малейших сомнений.

Но только подвиги у нас иногда совершают, чтобы преодолеть то, что создано безрассудством. Будь на месте Невельского Завойко, тот бы сначала продумал, где будут жить и чем питаться подчинённые, поскольку Василий Степанович так всегда поступал.   
 
Николай Николаевич Муравьёв  прекрасно представлял себе, в каких условиях находится экспедиция Невельского, и делал всё от него возможное, чтобы помочь её участникам. Но его просьбы и требования результата имели эффект бросания горохом в стену.
 
Впрочем, нет, чуть не забыл, результат всё же был. На многочисленные просьбы прислать с морским транспортом на восток продовольствие, медикаменты и госпитальное оборудование на двенадцать мест, а также усилить личный состав матросами и казаками, из Петербурга ответили, что меры эти признают «ранневременными».
 
Однако  помощь оказали:  вместо продовольствия, медикаментов и пополнения личного состава в экспедицию отправили священника. Это, без сомнения, всех очень "обрадовало". Высокопоставленные чиновники, с которыми генерал-губернатор схватился в Петербурге, ничего не забыли и не простили, старались помешать, как могли.               
 
А Невельского охватил азарт. Он видел перед собой необъятные земли и торопился, чтобы русских не опередили, хотя никто и не пытался это сделать: маньчжуры старались избегать столкновений с русскими.
 
Наверное, с такой же страстью, в погоне за золотом, преодолевая любые препятствия, продвигались когда-то испанские конкистадоры, а во время золотых лихорадок - золотоискатели.
 
Геннадий Иванович не щадил своих подчинённых, видимо, это была его наследственная черта. Мать Невельского отличалась такой страшной жестокостью по отношению к своим крепостным, что дело дважды доходило до суда – беспрецедентные события для того периода русской истории.
 
В феврале 1852 года Невельской направил лейтенанта Бошняка с проводником гиляком Позвейном на Сахалин с заданием произвести глазомерную опись. Вообще-то гиляка звали иначе - Позвейном его окрестили русские, настоящее же его имя никого не волновало.
 
Это, кстати, касается имён всех гиляков, встречающихся в записках Невельского и мемуарах других участников событий, а также в официальных документах.
          
Геннадий Иванович из продуктов снабдил их лишь месячным запасом сухарей и ручным компасом. Все красочные рассказы Джека Лондона о лишениях, испытанных путниками на Севере, меркнут перед сухим рапортом Бошняка.
 
Он вернулся через сорок дней, опухший от голода, покрытый нарывами. Когда его повели в баню, построенную в Николаевском посту, бельё, которое он не снимал в командировке, просто развалилось на куски.
 
Спас лейтенанта и его спутника гиляк, на которого они наткнулись у селения Тык. Он же привёз их в Николаевский пост.
   
Все другие экспедиции в Приамурье проводились подобным же образом. Основная нагрузка легла на плечи морских офицеров  Орлова, Бошняка, Чихачёва и приказчика Российско-американской компании Березина.   
 
18 июня 1852 года на Петровский рейд пришёл корвет «Оливуца». Невельской ждал продовольствие и товары, а ему прислали только почту от генерал-губернатора, правления Российско-Американской компании, камчатского губернатора Василия Степановича Завойко и начальника Аянского порта Кашеварова.
 
Муравьёв сообщил, что добивается снабжения экспедиции паровым баркасом, катером, товарами и продовольствием. Компания извещала, что в связи с гибелью «Шелехова» и находившегося на нём груза, она потерпела убытков на 95 000 рублей серебром.

Сильный удар Невельской получил от Кашеварова. Начальник Аянского порта уведомил, что предписания Невельского он отправил генерал-губернатору и в главное правление компании. Кашеваров писал:
 
«Впредь, до распоряжения правления, я, как начальник Аянской фактории, не имею права сделать каких-либо распоряжений по этому предписанию и не могу выходить из той нормы по снабжению экспедиции запасом и товаром, какая определена правлением».
 
Он добавлял, что в будущем году едва ли сможет снабдить экспедицию даже теми запасами и товарами, какие были ранее установлены правительством.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/09/06/1214