Проводы

     Из серии «Страшные истории со школьного двора»


    Голос школьного диктора, что доносился из громкоговорителей был похож на карканье механической вороны. От него у школьников часто болела голова и рождались дурные предчувствия. Но сегодня голос произносил вполне приятные слова. Особенно для учителя астрономии Генриха Ильича.
    - Друзья! – каркал диктор в микрофон. – Как вы уже знаете, завтра вечером, наш заслуженный педагог Генрих Ильич отправляется в пенсионный рай. Отправляется, как обычно налегке, чтобы ничего не тяготило в пути. Давайте, ради такого знаменательного события, соберем учителю в дорогу наши искренние пожелания. А также вспомним его заслуги. Ведь, именно он организовал кружок юных космонавтов при церкви имени Гагарина. Именно он выводил многие годы учеников на правильный курс. С его помощью они добрались успешно до вселенной взрослой жизни, минуя черные дыры враждебных заблуждений. Он помог школьникам не верить сказкам зарубежных астрологов и научил разбираться в созвездиях на погонах. Он также разоблачил происки подпольного планетария, где распускали лживые слухи о звезде справедливости и комете бунтаря, что скоро врежется в наш город.      
   Теперь преподаватель астрономии уходит на заслуженный отдых.  А мы проводим дорогого учителя со всеми почестями и сделаем все возможное, чтобы Генрих Ильич знал – мы хорошо усвоили его уроки.

    - Какой омерзительный голос, - проскрипел с раздражением дед Феликс - склочный, сухой старик, покрытый решетками морщин. – У меня от его карканья изжога.
    - Ваш голос тоже режет слух, - скривилась тетка Тамара, блеснув дорогими серьгами.
    - Житейская мудрость всегда со скрипом, - парировал дед Феликс.
    - Скорее с треском ржавчины, - на сдавалась тетка Тамара.
    - Давайте не будем отвлекаться, - мама Алевтина остановила перепалку на правах главы комитета. – Мы сюда пришли проводы в рай обсуждать, а не зубы друг другу показывать.

  Родительский комитет собрался в кабинете «духовной биологии». В окружении икон божественных предков, макетов людей с отделениями для души в разных частях тела и портретов ученых, что доказали несостоятельность теории эволюции. Под потолком жужжало «всевидящее око» особого отдела министерства образования. Оно заставляло участников комитета быть постоянно в напряжении и следить внимательно за словами. Особенно нервничала мама Алевтина. Ей впервые выпала честь возглавить родителей и провести проводы в пенсионный рай. А честью своей она дорожила с детства. Поэтому подошла к делу решительно. Пошила по такому поводу яркое платье с блестками, наточила ногти у известной на весь город горбатой маникюрши и приговорила свои волосы к прическе «важная дама».   
    - Не каждый год  выпадает такое важное событие, - собравшись с мыслями, мама Алевтина начала с самого главного. – Это большая ответственность. Давайте сделаем все как положено.
    - А как положено? – поинтересовалась сестра Оксана – самая молодая и неопытная участница собрания. – Это сложно?
    - Ничего сложного, - поделился опытом дед Феликс. – Я уже многих успел проводить.
    - Это смотря кого провожать, - сообщил папа Леонид - победитель олимпиады мясников и обладатель «золотого топора». – С некоторыми могут возникнуть проблемы.
    - Да, с мясниками, например, - согласился склочный дед. – Вы же на пенсию уходите через священную мясорубку. А там и заляпаться недолго.
    Алена невольно вздрогнула, а мама Алевтина погрозила деду Феликсу кулаком.
    - Давайте обойдемся без кровожадных подробностей. 
    - Я лишь хочу сообщить, что у каждого свой путь в пенсионный рай. У сантехника, к примеру, через главную трубу. У повара через серебряную кастрюлю. Конвоиры, как правило, попадают через кабинет директора тюрьмы…
    - А учителя? – спросила неопытная сестра. Она готовилась поступать в педагогическое училище, но пенсионной стороной профессии пока не интересовалась.
    - Учителя уходят через колодец знаний, - ответила глава комитета. – Как видите, все просто.
    - Раньше было еще проще, - не унимался дед. – На дне каждой школы был свой колодец. Мы просто бросали вниз пенсионера и шли домой жасминовый чай пить с конфетами.
    - А теперь?
    - Теперь все местные колодцы знаний засыпали землей, - с раздражением ответил старик. - Оставили одни – центральный. В доме Учителя. Монополию они себе там организовали. Уже не продохнуть от их чертовой централизации.
    - В центре знают, что делают, - папа Леонид взглянул с тревогой на «всевидящее око» под потолком. – Им виднее.
    - Интересно, через какое место отправляются на покой заносчивые склочные старикашки? – ухмыльнулась сестра Тамара. – Впрочем, я догадываюсь…
    - Не дождетесь, - окрысился дед Феликс. – Пока четвертого внука в люди не выведу, придется вашими рожами любоваться.
    - Ну хватит, - мама Алевтина вспомнила, что она возглавляет собрание. – Давайте подводить итоги. Наш номер в очереди 178. В доме учителя мы должны быть к семи вечера. Насчет лимузина я договорилась. Он прибудет в пять часов.  Всем одеться празднично, но тепло. Леонид, не забудьте взять с собой веревку.
    - Зачем веревка? – еще раз вздрогнула Алена.
    - На всякий случай. Некоторые несознательные и суеверные граждане не верят в пенсионный рай. И начинают в последний момент сопротивляться.

    Немолодой уже водитель лимузина болтал без умолку. То ли пытался развлечь скучающих пассажиров, то ли делился богатым опытом. 
    - Не люблю лимузины, - говорил он. – Особенно пенсионные. В них пахнет тоской. Свадебные тоже не люблю. В них слишком много несбыточных надежд и дешевых подарков.
    - Что же ты любишь? – спросил дед Феликс. Старик сидел рядом с водителем в теплом свитере и разглядывал высохшего от времени, непонятно как попавшего в салон мотылька.
    - Катафалки мне нравятся. В них чувствуешь себя самым живым.
    - А ты, я смотрю, знаешь толк в жизни.
    - Еще бы. Я сюда из катафальной роты перевелся. Раньше служил на офицерском кладбище закрытого типа. Имел хороший паек, бесплатное обмундирование и бензин. Раз в месяц проводили учения с выездом на природу. Не служба, а праздник.
    - Зачем тогда ушел? – дед Феликс положил мотылька на ладонь.
    - Попал под сокращение, - пожаловался водитель. – Воинственного энтузиазма сегодня не хватает. Поэтому работы мало. Вот и приходится мне гражданских на пенсию возить. Скучное, надо сказать, занятие. А раньше я генералов катал. Помню хоронили мы одного орденоносца… 
    Пока водитель углубился в воспоминания, дед Феликс приоткрыл окно.
    - Лети, если сможешь, - сказал он, выкидывая мотылька на улицу. Одно сухое крыло насекомого расправилось на ветру, но тут же было сломано тяжелой каплей. На улице шел дождь.

    Лимузин стояла у школы дожидаясь, когда выведут Генриха Ильича. Дождливая пленка на окнах искажала трехэтажное здание, превращая его в мутный мираж. Сидящие внутри члены родительского комитета ерзали на облезлых от времени кожаных сиденья. Рассказы водителя о генералах, что вставали ночью из могилы и питались кирзовыми сапогами никого не интересовали. В школьной столовой, тем временем, проходил прощальный ужин. Оттуда доносились тосты специально приглашенного массовика затейника. Вымученные, надуманные, унылые.
    Наконец, из здания под звуки марша вывели учителя астрономии. От трех стаканов вина, что он выпил на ужине его шатало и клонило в сон.  В руках Генрих Ильич держал памятные подарки. Космическую Библию, на обложке которой Иисус Христос вместе с Джордано Бруно принимали парад планет и кулек, набитый доверху деликатесами из школьной столовой. Когда астронома посадили в лимузин, он сразу уронил голову на плечо папы Леонида и заснул. Машина тотчас тронулась в направлении дома Учителя. Провожающие коллеги недолго помахали вслед отрепетированными движениями и разошлась по своим делам.

    У дома Учителя, что в наступившей темноте выглядел зловещей смесью крепости и Ноева ковчега, лимузин остановили. Проверили у всех пропуска, сверили фамилию преподавателя со списком. После чего загнали машину в просторный гараж, где ее встретила дежурная в звании капитана педагогических войск. Учительница младших классов Алиса Зиновьева.
    - У нас тут чрезвычайное событие произошло, - сказал она уставшим голосом. – Колодец знаний засорился. Придется подождать.
    - Долго ждать? – папа Леонид аккуратно снял голову учителя с плеча и уложил его на сиденье лимузина.
    - Пока не прочистят. А до того времени сидите в зале ожиданий. За новоиспеченного пенсионера не переживайте. Его перенесут в специальную ячейку багажного отделения и обложат сонными цветами. Когда колодец снова заработает, пойдете тринадцатыми.
    - Можно мне тут немного осмотреться? – попросила сестра Оксана. – Я в доме Учителя никогда не была. Хотя так много о нем слышала.
    - Осмотрись, - дежурная Алиса кивнула с безразличием. – Но на запретные этажи зайти не пытайся. Охрана сегодня нервная. Может начать стрелять без предупреждения.

    Зал ожидания был похож на провинциальный вокзал. С пафосными колонами, плохо работающим информационным табло и страшным буфетом, что отпугивал даже зверский аппетит. На каменных лавках вдоль стены сидели молчаливые родительские комитеты. Мрачные от холодного камня, раздраженные от долгого ожидания.
    Мама Алевтина повела свою группу в свободный лавочный угол, а сестра Оксана отправилась осматривать дом Учителя.   Прошла через центральный холл с мраморной фигурой министра образования в три человеческих роста, постояла у регистратуры новых знаний. Затем свернула у горшка с бумажным фикусом и попала на «туристический маршрут». Суда приводили всех курсантов педагогических училищ, чтобы показать какой они выбрали правильный путь.
    Маршрут повел Оксану светлыми коридорами, украшенными посмертными масками выдающихся педагогов. Мимо предупреждений «с туристической тропы не сходить», мимо макетов прекрасной школы будущего с башенками и бойницами, мимо музея главных завоеваний отечественной педагогики. Вскоре маршрут завел девушку в живой уголок. Там она увидела огромную клетку. Внутри клетки уместился кабинет со всеми удобствами. С потертым ковром, вместительным книжным шкафом и печатной машинкой на письменном столе. На вершине шкафа расположилась гордость дома – ученый павиан по имени Кузя. Сестра Оксана помахала Кузе приветливо рукой. Павиан в ответ глянул на нее свысока и разогнал блох на волосатой спине, почесав ее учебником литературы.

    А потом девушка свернула не туда. Любопытство завело ее на запретную территорию. Туда, где по слухам находилась оружейная на случай войны, склад колючей проволоки на случай переведения системы образования на строгий режим, убежище коменданта с тревожной кнопкой. Еще по рассказам, там был крематорий для лишних знаний и медицинское крыло, для неблагонадежных, слетевших с образовательных катушек преподавателей.
    - Посторонним вход воспрещен, - девушка услышала суровый голос. – Предъявите пропуск.
    Впереди находился пост. На посту стоял часовой в одном форменном ботинке. Другой ботинок он держал в руке. Еще секунду назад, сторож чужих секретов пытался затянуть порванный шнурок узлом, а теперь смотрел лениво на постороннюю нарушительницу. Девушка попыталась обезоруживающе улыбнуться, но получилось не очень. Часовой засунул ботинок за пояс и прикоснулся демонстративно к дубинке с электрошокером. Сестра Оксана попятилась осторожно назад. В слепую добралась до ближайшего поворота, а там резко развернулась и бросилась к выходу.
    - Сейчас током шарахну, - весело крикнул часовой, придав девушке ускорение, но сам, в одном ботинке никуда не побежал.
    Сестра Оксана промчалась коридорами на высоких скоростях и быстро вернулась к «туристическому маршруту». Пробегая мимо клетки со всеми удобствами, она успела заметить, как ученый павиан мастурбировал, сидя верхом на пишущей машинке. При этом на косматой морде Кузи застыла гримаса разумного существа. 

    Вернувшись в зал ожидания, девушка своих коллег по родительскому цеху не обнаружила.
    - Где вы ходите? – спросила дежурная Алиса. – Ваши давно уже на дне, у колодца.
    Учительница младших классов в чине капитана указала на массивную стальную дверь. Сразу за ней блестела медными перилами старая винтовая лестница.
    - Поспешите, а то ритуал пройдет без вас, - скомандовала дежурная. – И напомните главе комитета, что времени на торжественные речи нет. За вами еще десяток групп. Отправку следует провести в сокращенном варианте. Хранитель пенсионного рая проконтролирует.

    С замиранием сердца, Оксана спустилась по винтовой лестнице. На некоторых ступеньках ей казалось, что древняя конструкция вот-вот рухнет под ее весом. Оказавшись на дне, девушка оглянулась кругом. На плохо освященной тусклыми фонарями площадке жили тени. Они плясали под потолком, залезали под одежду, ложились темными пятнами на лица. Покрытые вековой плесенью стены были украшены досками почета. Настолько древними, что давно уже гордились лицами мертвецов. На сырой земле валялся грязный, затоптанный пожарный щит и план эвакуации.
    Участники родительского комитета стояли на своих местах вокруг черной, будто пасть кальмара дыры колодца знаний, а заваленный по шею цветами Генрих Ильич повис в неудобной корзине на цепи. Мама Алевтина достала из кармана листок с торжественной речью. Три дня она с волнением подбирала нужные слова, но теперь приходилось из-за спешки оставить их непроизнесенными. Голова комитета раздраженно скомкала «прощальный лист», превратив его в ненужную бумажку, и бросила в черную дыру. В колодце что-то зашуршало. Еле слышно зашипело, забурчало, забулькало. С глубины поднялся запах тухлятины. Сестра Оксана непроизвольно поморщилась, а мама Алевтина дала отмашку рукой. Папе Леониду принялся с усилием крутить изогнутую рукоятку подъемного механизма. Цепь пришла в движение, корзина с учителем астрономии стала опускаться в колодец с неприятным скрежетом. 
    От резкого звука Генрих Ильич проснулся.  Протер глаза, но так и не понял где он находится. Тогда он сбросил с себя цветы, поднялся в полный рост и заглянул в бездну колодца. От того, что он увидел, опьянение сменилось страхом.  Учитель астрономии инстинктивно ухватился за цепь, как космонавт за трос безопасности и качнул корзину вправо. Затем влево и опять вправо.  Вскоре эффект качелей закружил Генриха Ильича над головами родительского комитета. Из колодезных глубин вылетел рой жужжащих насекомых, похожих на утонувших в болоте светлячков. Они зарылись в человеческие волосы и принесли с собой новую волну тухлой вони. Все зажали носы, включая папу Леонида. Оставленная без присмотра рукоятка дернулась и дала обратный ход. Под нагрузкой качающейся корзины механизм накренился сильно вбок и пропел песню ржавого металлолома. На песню, словно на приманку, вылетел еще один жужжащий рой и направился в сторону Оксаны. Девушку с непривычки затошнило. Безуспешно пытаясь унять позывы к рвоте, она прижала ладони ко рту.
    - Не блюй в колодец, - успела крикнуть тетка Тамара, но было уже поздно. Сестра Оксана машинально склонилась над бездонной дырой.

    И тут, с урчанием голодного желудка, вынырнуло щупальце хранителя пенсионного рая. Длинное, скользкое, цвета сгнившего абрикоса, с зелеными присосками. Оно метнулось к корзине с учителем, но в последний момент промахнулось. Выпустив от негодования из присосок едких вонючий дым, щупальце забилось словно в припадке и схватило первое что ей попалось на пути. Шею деда Феликса. Оно обхватило ее не слишком бережно и потащило самого старшего «родителя» во тьму. Испуганная Оксана опрокинулась на землю.  Ей показалось что она заметила на змееподобном отростке хранителя  рядом с присосками острые крючки. 
    Пока остальные участники комитета пытаясь разглядеть в глубине колодца склочного старика, Генрих Ильич выпрыгнул с трудом из корзины и рванул по винтовой лестнице наверх. В тот же момент, хранитель выплюнул с неприязнью деда Феликса. Приземлившись на схему эвакуации старик злобно выругался и указал коллегам на убегающего из «рая» астронома.
    - Уходит гад! – крикнул он, стирая со лба колодезную тину.
    Родительский комитет не мешкая побежал вдогонку.

    В итоге, Генриха Ильича нашли в живом уголке. За клеткой с павианом. Он прятался в тени книжного шкафа и умолял жестами ученого Кузю его не выдавать. После того как учителя астрономии, наконец, отправили общими усилиями на пенсию, сестра Оксана вернулась домой около полуночи. Заварила себе жасминовый чай, но в последний момент решила выпить немного водки. После третьей рюмки девушка расстелила постель и села у окна. До самого утра она смотрела на городские огни, сравнивая их с болотными светлячками и думала, что быть преподавателем ей больше не хочется.