Достижение обеспеченности

1.

       Дон был в этом месте очень глубоким и широким, но, не смотря на это, Аля плыла себе без устали второй час к другому берегу. За ней наблюдал лодочник Максим. Он решил, что она потонет, взял лодку и поплыл к ней. В итоге он увидел, что она плывет без одежды, в чем мать родила. Он стал с ней знакомиться и общение пошло  в гору. Он ей вывел свою идею на данный момент жизнь: «У нас ментальный контакт, и так, я скажу, что вижу тоску в часе «милого тела» и «милого сердца». Она усмехнулась и ответила: «Вы сами по себе всю жизнь что ли? Ну вы герой». «А что? Кругом женские лица, они кружат по набережной Ростова, юные матери и старшие сестры. Мне это не надо!». «Вы считаете, что у них одно лишь на уме: добиться обеспеченности? А я вот не такая. Я Дон сама переплыву, мне никто не нужен. Знай, меня никогда не потянет на солененькое и на известочку, так и заруби себе на носу».

     Они добирались примерно час к тому берегу, он хотел ее в лодку посадить, она не хотела. Через пять лет они едут в поезде, купе сняли, у них две девочки. Он вечно бурчит, бьет их, потому что они вообще не слушают его и вечно бросают на пол хлеб. Он курит на каждой станции. Шорты не хочет надевать. Аля говорит ему: у тебя нет сил, ты болен, тебе надо лечиться. Он ей отвечает со злостью в голосе: довела, ведьма, я был таким свободным в пору нашей встречи, а теперь я отец и должен работать на вас всех. Она отвечает: ну ты был в ту пору милым очень, не какой-нить похотливый поддонок, которые вокруг меня вились в ту пору, я же нудистка, плаваю всегда без одежды. Меня все в Ростове знают как пловчиху-нудистку. Меня никто до костей не смог обглодать, я не реагирую на тех, кто хочет со мной лишь переспать. Максим ответил: я проклят радугой, я обречен на рок счастья, но я ненавижу работать на вас, я хочу свободы.


2.

     Они ехали на поезде в Анапу, там жила мама Али, она любила есть пироги загорать на диком пляже, мама ее тоже была родом из Ростова, но в Анапе нашла себе мужчину, тот умер и дом у моря достался ей. Мы из Ростова! – кричала на вокзале Анапы Аля. Знай наших! – кричала старшая дочь. Макс купил мяса и готовил шашлык возле песчаной косы. Дочки бегали по пляжу и орали «Мы свободные птицы, летим, куда хотим, мы выше всех».  Максим вспоминал жизнь, когда был сам. Делал, что хотел. Катался на лодке сутками по Дону, ел, что найдет, пил, что туристы нальют. А теперь он в каббале, жена все дочек обхаживает и свою маму, он ощущает, что посторонний для них. Она стала толстой, после родов набрала аж 40 килограмм. Дело даже не в этом, просто он потерял свой путь. Свою жизнь куда-то дел, а вместо своей жизни, теперь жизнь с Алей и дочками. Он хочет вернуться в ту пору, когда он был один. Но она так просто не отпускает, он не может уйти, ему страшно, а вдруг он уже никогда не станет таким, каким был, что, если он стал иным и больше прежним не будет уже никогда? Мы связаны узами брака теперь, будем вместе и после смерти». Мама заплакала и тихо произнесла: «Я плачу от радости! Все так, я согласна с вами, Максим».

     Максим вдруг сказал Але: «Я теперь с вами, не брошу вас, вы милые все, я хочу быть с вами, чтобы больше не думать о прошлой жизни». Аля ответила: «Пошли пить чай, мама булочки купила очень вкусные, с вишней». Они сидят на берегу моря все вместе и пьют чай, Максим ощущает, что счастлив, что теперь  он нашел себя в этих людях: жена, две дочки и теща. Теперь путь один – служить им, чтобы никто не страдал. Он решил, что надо сказать о том, что накопилось в нем: «А помнишь, Аля, как ты плыла, а я плыл рядом в лодке и мы прекрасно общались? Теперь мы сидим тут, у нас тут твоя мама и наши дочки. Ты поняла? Как быстро время летит. Прошло немного лет и все так поменялось сильно в нашей жизни. Скоро дочки в школу пойдут, пока дома сидят, мы в садик не водим их, там разврат один. В школе лучше будет им думаешь? Там еще тот бедлам. Что делать, как быть? Как не испортить жизнь им? Они серые мышки, видишь ли, они обычные, а вдруг станут бухать и спать со всеми, чтобы на дно упасть и там заявить миру: я всегда буду против».


3.

       Максим понял, что надо жертвовать собой, чтобы ублажить дочек и жену. Только так. Ради них он идет на крест и станет человеком скоро благодаря тому, что крест свой смиренно несет. Учиться быть жертвой. Вроде привык жертвой быть. Он ощущает, что он жертва добровольная все же. Сам выбрал свой крест и сам пошел на него. Когда же человеком станет? Пока лишь умное животное. Он считает, что Аля поможет ему стать человеком. Только бы он не струсил и не бросил их. А как хочется уйти от них, забыть их навеки. Жить свой жизнью, плавать по Дону круглыми сутками. Знакомиться с туристами. Но нельзя, нельзя, он выбрал себе роль жертвы. Ну хоть не умер ради денег. А то масса людей убивается ради денег. Многих убивают ради денег. А он выбрал другой путь – путь добровольной жертвы, чтобы стать человеком. Аля и дочки сделают все, чтобы он стал человеком. По крайней мере, он так видит свою жизнь на данный момент.

4.

       Максим пишет матери письмо в Ростов. «Мать, я один сплошной кошмар, мне все равно - человек я  или говно. В голове один бардак. Двое детей, жена, работа, примерный муж. А любви нет. Не люблю жену и дочек не люблю. Жертва ли я? Да, я хочу быть жертвой, играю в роль жертвы, я хочу рабом стать, чтобы до конца жизни работать на них, но любви нет, я, наверное, не умею любить, а впрочем – наплевать. Главное – это верить в свои иллюзии. Не утрачивать их. Хочется свободы от всего известного, мамуль, я не создан для семейной жизни, я одиночка, волчонок, а не песик». После этих строк он идет на берег моря, бродит один среди песков, не хочет идти в хату тещи, ему так хорошо быть наедине с собой. Жена и дочки ужасно грузят его, он не может ощутить любви к ним, он выжат, как лимон, нет сил больше тянуть эту лямку. Море, помоги мне! – просит Максим.

        Теща вызвала ментов, мол, наш парень, мужик, кормилец, отец, пропал, он у нас не пьющий, нету его второй день уже, те водолазов вызвали, те бухту по периметру прочесали. Тела нет, вдруг среди ночи звонок, мол, тело у нас, с вас 50 штук рублей и к ментам не обращаться. Как оказалось, в Анапе работала банда, она топила людей и брала деньги за тело у родственников. Они выследили Макса, поняли, где он живет, а он в ту ночь, когда матери письмо писал, пошел на пляжик, покупаться, прийти в себя, а они его и утопили, тело забрали себе. Таким образом, Аля отдала 50 штук им, забрала тело и повезла его хоронить в Ростов. Таким образом, она осталась сама наедине с дочками, с мамой и без мужа. Все вышло так, как никто и не ожидал. Все вышло как вышло.


5.


      Аля решила оставить дочек маме, дабы начать жить по-новому. Ей нужен мужчина, она ради этого снова решила без одежды переплыть Дон. Снова тоже самое. Только на этот раз нет лодочника. В итоге никого не нашла. Был Макс, теперь нет, но ведь жизнь идет дальше. Дочки пока у мамы, им там проще, потому что она хочет найти себе мужчину. Одной тяжело очень жить. Дочки и мама не могут ей заменить мужчину, причем любимого мужчину. Она жаждет любви, ищет постоянно на берегу Дона мужчину своей мечты. Она живет в палатке и постоянно смотрит на тех, кто идет мимо нее. Он или не он? Не он. Она снова одержимая теперь. Ей хочется пустоту заполнить, но пока не встретила своего милого. Нет силы жить самой, так хочется жить с тем, кто любит тебя.

       А был ли Макс? А может быть, все это сон, мы снились друг другу, но теперь пора начать новый сон, с тем, кто полюбит меня. Вот о чем думала Аля, сидя ночью у костра. Ей виделся сон, такой глобальный сон, в котором она счастлива, она нашла того, кого хотела и теперь, наконец-то, она не будет ожидать у моря погоды. Хочется пить, но в колодце замерзла вода. Приходится бить ломом прорубь. Скоро весна. Она зиму провела на берегу Дона. К маме и детям так и не поехала. Местные говорят, что она сошла с ума. Мол, горе, стресс, вот и стала блаженной, хочет святой стать, вот и ушла от людей.



6.
       
     На самом деле, она не палач и не жертва. Она вне этих тем. Она ждет кого-то. Кого-то, кто может ходить по воде. Может быть это ты, парень, что идет в сторону моей палатки? Парень подошел к ее костру и достал из чехла гитару, сел рядом с ней и стал петь фальцетом. «В одном большом городе, живет одна девица, дает мне воды напиться, она совсем святая. Может быть, это ты, сидящая рядом со мной? Она идет по улице смеясь. Она идет по жизни сияя, словно солнце. Губы крашеные гуталином. Мамины джинсы, папины кеды, бабушкин свитер. Магия жизни. Она манерная до ужаса, но мне наплевать на это. Я влюблен в нее, я смотрю на нее. Хей! И больше мне не надо ничего, лишь смотреть на нее день и ночь. Здравствуй, мировая странница. Хоп!». После этой песни он представился: «Дэн, парнишка из соседнего села, пришел сюда рыбу ловить, а тут вы сидите». «Я тут одна, живу так, словно бы животное, еды нет, дочки у мамы. Маску для плавания дадите? Хочу раков поискать». Дэн вытащил из рюкзака маску. Она надела маску и пошла плавать. «Он дилетант, но приятный такой» - думала она о нем, ища раков, плавая у старой ивы. «В чем моя броня, где мой панцирь, где моя защита? Все случается с людьми, смертельные истории, но я не хочу такого уже, не хочу под влияние попадать этого парня. Я хочу быть сама по себе, словно кошка, что гуляет сама. Я русалочка, я с морского дна, я проживу за тебя, Макс, я отомщу миру, что забрал тебя у меня. Я русалочка, утащу Дэна на дно речное, мне это легко будет сделать. Я не от мира этого, я блаженная, русалочка, могу делать все, что захочу. Откуда я пришла? В райском саду жила, а потом меня на грешную землю бросили ангелы, но за что?».  Он жарил мясо на костре и смотрел на парней, что плыли около пирса и болтали весело о своем. «Она дико чувствительна. Господи, какая же она манерная, интересно, сколько ей лет, наверное, около 30» - думал он о ней. 



        Аля вышла из реки, подошла к костру, и сказал парню: «Милый, я, кажется, начинаю бояться смерти. А раньше я не боялась ее вообще. Стремилась к ней. Уже стучат гвозди по гробу. Лето красное пропела. Старость страшнее смерти. Вот это ужас. Реальный ужас. Стареть не хочу, не хочу морщин, не хочу! У красоты нет тленности. Это дар – красиво состариться. Человек лишь хищник, его глаза – глаза хищника. Душу красть нельзя, поэтому я не стану делать подтяжку лица. Нет и еще раз нет. Никаких подтяжек лица! Душа внутри не стареет. Я права? Жить за городом хочу, в лесу и там пить кефир. Вот моя мечта». 



        Дэн, сидя у костра, ответил Алине без всякого пафоса: «Если нас уколоть, пойдет кровь, настоящая, она красного цвета. В иных же случаях появиться сперма. Я не хочу жить в коконе из информационной паутины. Не хочу жить в искусственных джунглях социальных сетей. Не хочу питаться плодами парниковой культуры». Алина ответила: «У меня погиб муж, живу сама, а дочки у мамы живут в Анапе. Такие вот дела, братику. Поможешь мне, как сестре? Я вижу, ты парень хороший. Крест возьмешь на себя? Помоги мне начать жить по-новому, чтобы я окрепла. А то тоска заела. Давай будем жить вместе, меня тронула твоя история. Ты, скорей всего, философ по натуре своей».



7.


         Аля на берегу Финского залива, нудисты тут устроили поселение, она живет с ними. Тут коммуна, семья. Такая неформальная община. Дэн остался в Ростове, она не стала брать его в свою новую жизнь. Теперь она берет гитару и поет тонким голосом: «Нудисты прячут лица в песок, солнце яркое над заливом, время бежит без ног, в настроении очень игривом. Волна вот пришла на берег, нудисты убежали в палатку, замерзло время, нудист рад беспорядку». Ей хлопают в ладоши. Она тут звезда. Поет свои песни под гитару, когда вздумается.
      Вот ее новая песня «Жизнь – это товар». Бизнес для всех, продаем воздух, чистый и приятный, всюду мракобесие и джаз, электрический экстаз, для вас новое средневековье, все хотят продать себя подороже, стать хорошим товаром. Нудисты хлопают  в ладоши, им нравится мысль этой песни. Да, жизнь есть товар. Нефть, газ, воздух – все на продажу. Тела, мысли, идеи – тоже все идет на продажу.


       Аля говорит нудисту по имени Влад, что сидел на коврике и смотрел в сторону Питера. «Знаешь, приятель, большинство людей вообще не умеют читать, да, они живут без чтения. Другие читать просто для того, чтобы убить время. Им все равно, что читать. Раньше для меня чтение было тоже самое, что для пьяницы бутылка. Теперь же не так. Теперь я читаю только самые лучшие книги на планете. Ценные книги. Достоевского, например. А вот дети у мамы и я рада, что стала жить сама по себе. Тут вообще иной уровень бытия открывается». Влад ответил ей: «Скоро закроется «Красное и белое», может пойдем вина возьмем? Я вот часто пью по вечерам, чтобы легче было уснуть».  Она отказалась и пошла гулять по заливу в сторону Выборга. 


        Алина купила пива и угостила Влада, тот, выпив полбанки, заявил: «После 60-ти лет надо все делать лишь для здоровья. Вот я и пью для здоровья. Зимой встану на лыжи. Осень по грибы пойду. А сейчас пью, загораю и купаюсь в Финском заливе. Страшными снами кажутся вымыслы Кафки. Кафка был из числа одиноких и трудных детей своей эпохи. Он не верил, что достоин признания. Кафка потерял веру в самого себя. Но я нашел себя. Я живу так, как хочу жить. Вне всякого напряга. Делаю то, что считаю нужным. Загораю целое лето тут, голым вот хожу, вокруг меня такие же люди».
       Аля тоже решила рассказать Владу о том, что она думает по поводу всего на свете. «Буржуазный мир подчинил природу и культуру, но я не попала под каток буржуазии. Мне нужна тайна. Близость к разгадке мне тоже не так важна. Поэзии явно присуще демоническое начало. Это так. Поэзии бессознательного.  Когда демонический дух покидает меня, во мне остается лишь человеческое». Влад на это заметил: «Мы тут не просто так собрались».
      
       Влад считал, что когда из него уходит демоническое, то он не понимает, что с собой делать,  куда идти, с кем общаться. Он читал книги на Финском заливе. Блок, Есенин, Ходасевич. Читать надо лишь то, чем мы восторгаемся. Мне тоже тайна важна, а близость к разгадке совсем не важна. Аля решила, что нашла себе друга по духу.


    8.



        Каждый год в сентябре, Аля шила себе новое платье ярких цветов, даже кислотных, она шла на скалу Дива и просила кого-то сфотографировать ее, сидящую на краю скалы. Уже десять лет шел у  нее ритуал этот. Открыв наугад свой дневник, она кричала, глядя пустыми глазами в морскую пену: «Разум и фантазия – религия. Разум и рассудок – наука. Наука лишь одна половина, вера – другая. Я вечный ребенок лишь. Где я, там золотой век. Никогда не стану взрослой. Никогда!!!». Потом она выкладывает свои фотографии на фоне скалы в интернет и ждет, когда же ей напишет интересный паренек. В этом году у нее было ярко-розовое платье до колен. Она словно Ассоль, что ждет своего капитана, и вот так уже десять лет. Одна совсем одна. Нет у нее никого, кто бы разделил с ней ее идеи. Где же алые паруса? Почему не плывет корабль?
     Подошла Аля к парню, что загорал на скалах, она хотела высказать себя ему: «О, я вижу, вы нудист. Прекрасно. В моей душе любви весна, не сменит бурного ненастья. Заблудилась я в небе, что делать?  Самсара ведь равна нирване, некуда бежать, нам остались лишь сыре холодные стены поездов и позвоночник метрополитенов. Некуда бежать, нам остались лишь липкие ладони земли. Крохотные острова за горизонтом бытия. Усталые тени на ледяном ветру вечности. Быстрые звезды, падающие на дно колодца. Острые лезвия солнечных лучей, пронзающих Марианскую впадину. Облик луны был так прекрасен, что я словно бы сама стала Луной. В аквариуме плавали не только рыбы, но и медузы. Смотрела на медузу и сама стала медузой. Вне времени, вне пространства, я лечу над миром кометой, высунув язык. Вдали мелькают радуги, планеты, звезды, а вблизи фонтаны и лесные массивы мировых игр. Загорала до победного конца. Сгорела рубаха, штаны, кеды. Все сгорело на солнечном ветру. Сгорел термос, рюкзак, покрывало. Палатка улетела черт знает куда. Никто не знает день своего рождения». Парень улыбнулся ей и протянул яблоко, на, кушай, знай наших, мы тут все немного со сдвигом, иначе бы тут не сидели.
     Она, взяв яблоко, закрыла веки и произнесла: «Я тут загорелась на солнце, меня тушили пожарные: вылили миллионы литров воды, но не потушили. Мое алое платье дотла сгорело. Угли даже не оставило оно после себя. Миллиарды тонн песка ушло у меня на то, чтобы построить замок на берегу моря и миллиарды лет на то, чтобы его разрушить. Каждый день я по одной песчинке вынимала из этого замка. Но вдруг ураган подул и замок взлетел на воздух. Прям как от взрыва атомной бомбы. Он вмиг очнулся на другой стороне Луны. И там, на темной стороне Луны я решила начать свое дело. Дело такое: я стану там строить свою теорию Вселенной. Как и че было наверняка, что было верно, а что не верно, кто создал все это и зачем. Напишу философский трактат на тему «Есть ли жизнь на Луне». Покрывало майи раскрашу как смогу: грибы и ягоды, пауки и змеи, будут на этом покрывале строить свои жизни. Де Сад строил свой внутренний райский сад. Я тоже мастерица, делать по-своему все, как говорится. Невидимый лифт на лунный этаж. Дверь в стене невидимая для окружающих. Только со мной такое бывает». Парень, выслушал это и произнес: «Да, с этого можно проорать, бери еще яблоко». В руках Али возникло алое яблоко, огромное, как фонарь маяка. 

    Парень достал из палатки термос и налил ей чаю, она, выпив чаю, стала дальше рассказывать ему о себе: «Явились вы, как лебедь поутру, в озере диком и темном. Я ждала вас до зари, до самого рассвета летнего. Божия матерь мыла руки в этом озере, и голубь садился на мое чело. Вши тупо молятся мне каждый день. Каждое утро я казню их. Сваи вбивала в ум народа. Человек ли ты, паренек, или бес?». Он ответил, выпив стакан чая: «А что тебе мое имя? Я отражаюсь в синей воде, ветер волнует мою бороду. Я скоро коров загонять буду, я тут пасу свое стадо на берегу моря, вон, видишь, сколько коров, все белые и по морю бегают».
       Она видела сон этой ночью. Она Ева, Адам рядом, яблоко стало камнем ,и она бросает камень в зеркало, оно рассыпалось на миллиард осколков. Вот и все. Проснулась, а в голове лишь одна мысль: зачем вы мне дали уплыть к низовьям темных далей? Мама уже седая, дочки выросли, не пишут мне уже давно. Я спала так тихо, так мирно, а сон мой меня изрешетил. Зачем вы мне уплыть дали по глади темной дали? В ракушке море плещет, прям как в моем сердце. День умирает рано, а ночь непоколебима. Опасаюсь, что мечта может вдали затеряться. Как же я без мечты жить буду? Дождь твердит одно: сон навсегда пропал. Море есть Люцифер лазури. По морю Пан шел и Христос. Кто же я? Падший ангел, а земля лишь потерянный рай.


10.



      В пещере валялись десять платьев, да, Аля ушла из пещеры и теперь эти платья поедали жуки. Она ждала, что все будет так, как она хочет, но не вышло, платья эти никому и даром не нужны и эти фотографии ее в этом платье, которые она в сеть выкладывала. Теперь лишь одно остается – прыгнуть со скалы. Разбежавшись хорошенько при этом. Мама и дочки – все ушло в дым. Она не хочет жить ради них, хочет жить ради себя, но она не знает кто она такая. Попытка понять себя, длиной в десять лет, привела к тупику. Платье – это ни о чем, фотографии на фоне скалы в них – тоже ерунда. Все тлен.
     По дороге в Ялту, она нашла на заднем сидении автобуса книгу Флоринды Доннер «Жизнь в сновидении», после этого она решила начать жить так, как указано в книге. Да, блин горелый, это самое захватывающее путешествие в моей жизни. Вот я, вот книга, вот дорога. Куда ведет мой путь? Суровая местность: скалы да море. Ни души кругом. Сплю в пещерах и в камнях, даже не раздеваясь. Всю жизнь жила глупо, жила ради того, чтобы доиться своего. Больше меня ничего не волновало. Вот бы мне тоже сновидеть наяву! Как Флоринда…Вот это была бы жизнь. С большой буквы жизнь. Достижение обеспеченности уже не канает. Не канает черт побери! Опыт Флоринды теперь будоражит кровь и разум. Вот это реально мистика.