Джизус Крайст Рабинович

Джизус Крайст — Рабинович.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Когда она разделась, небрежно сбросив свою одежду на пол, он увидел, какая она молодая и красивая, не удержался и спросил:
— Ты почему так плохо одеваешься?
— Денег на приличные шмотки нет, — сказала  она.
— Хочешь, я тебе из своих подарю.
— Какие у тебя размеры? — спросила она деловито.
— Верх — 50, низ — 46.
— Заберу и верх и низ, - сказала она.
— Ты чем занимаешься, чем на жизнь зарабатываешь? — спросил он.
— Я художник.
И в ответ на его вопросительное молчание она добавила:
— Я гениальный художник.
Он почувствовал здесь опасную, болезненную убежденность.
— Училась где?
В училище, в интернате для особо одаренных. Меня в Минск в мешке привезли.
— Почему же ты без денег сидишь? — спросил, как ребенка ласково.
— Потому, что я с придурью.
— Это я заметил, — сказал осторожно он.
 В любви она была нежной и ласковой и настойчивой как медсестра.
В ее обществе он окончательно осмелел и плавал в джакузи на спине, раскинув руки и ноги.
— Слушай, — глядя на него странно, сказала она, — ты мне не попозируешь? У тебя такая выразительная фигура.
— Какая еще фигура?
— Еврейская. Мне для эскиза нужно.
— Ты хочешь меня рисовать? — удивился он.
— Нет. Контуры снять. У меня распятие. Ты ляжешь, я помечу и все. Только голый, как сейчас.
Во второй раз увиделись через четыре года, в кофейне.
B сильно изменившемся Минске, эта кофейня, где эспрессо наливали в граненые стаканы,  показалась ему последним островком старого города, по которому он бродил в лунатической ностальгии уже четыре дня.  Встал в очередь в кассу, огляделся. Увидел ее за столиком. Она заметила его раньше и с улыбкой следила. Узнал, ответил приветом,  Жестами показала, чтобы  взял ей двойной.
Обменялись любезностями,  разглядывая друг друга, пытаясь угадать, что  с кем за эти годы случилось.
Он в хорошей еще форме, никаких животов, со вкусом одет, опять в кого–то влюблен.
Она живет по друзьям, одна на двоих с алкашом братом  квартира, которая досталась от умерших родителей. Питается пельменями и рыбными консервами, курит сигареты без фильтра. Любит выпить. Такая же красивая. Немножко подпортились передние зубы. Прячет улыбку.
Он спросил:
— А как там история с твоим проектом для церкви, или для костела? Помнишь ты с меня Джизуса Крайста на кресте рисовала.
— Ах, плохо, что у них здесь нельзя курить, — сказала она. - Как это можно - кофе без сигареты. Ай, закурю.  Выгонят,  так и уйдем. Здесь кофе на два раза. 
Она закурила, затянулась, выпустила под стол дым, аккуратно загасила сигарету. Глотнула кофе и принялась рассказывать:
— Не хотели, блин,  платить. Там большая работа была. Этот их главный на таком ужасном русском говорит мне под конец, что ты мне ж..да  нарисовала.
Я ему говорю, что он и был ж..д.
Он мне отвечает, да он был ж..д, но не Рабинович.
Я думаю, как они догадались. А сама делаю круглые глаза и спрашиваю, какой еще, нафиг,  Рабинович?
А он мне говорит, любой Рабинович.