Роман Золото. Глава 45

               И этот день настал. В окно постучал мальчишка и прокричав: «Дядька Иван, с сидором в сельсовет! Срочно!» - и тут же бросился бежать видно до следующего призывника.

Анна как услышала, так ухват выпал у неё из рук. Всплеснула руками, выбежала из кухни, бросилась на шею Ивана и ну его целовать – в лоб, щеки, губы – и запричитала:
- Не пущу тебя! Не пущу!
Иван, конечно, снял руки жены с плеч и произнес:
- Ну, давайте, девушки, пообедаем, да я пойду.
Зинаида грудью кормила свою дочь, не знала, как ей быть – зареветь во весь голос или положить дочь в люльку, броситься отцу на шею. Но разум подсказал – надо взять себя в руки и помочь матери проводить отца. Отрывая дочь от груди, почувствовала, что дочь ещё не начмокалась и своё недовольство проявляла легким плачем. Но, когда оказалась в люльке, да ещё дали погремушку, купленную отцом Василием, успокоилась и затрясла игрушкой. Дед подошел, заулыбался, сделав из пальцев козу и говоря: «Забадёт, забадёт тебя коза!» Внучка даже прогугукала. Дед рассмеялся от удовольствия.
- Вот видите, уже соображает. Так что пойду воевать за вас и своих внуков.

Иван стал одеваться. Надел старую душегрейку, натянул на голову шапку, а на ноги напялил рабочие чуни. Анна посмотрела и, всплеснув руками, простонала:
- Иван, ты что очумел что ли? Ты порой не на прииск собрался? Люди засмеют. Переоденься. Вон, сапоги одень, кубанку, да камзол можешь новый надеть.
- Тише, Аннушка, тише. Внучку разбудишь.
В это время Зинаида заматывала дочь в одеяльце, собираясь провожать отца.
- Ты, Аннушка, только подумай – нас до Тагила довезут, а там переоденут в солдатское, а всё, что на нас – выбросят. Мне лично жаль, женушка. Приду с фронта, будет хоть что-то надеть. А там в дальнейшем – заработаем.
И Иван представил, что в ладонях держит самородок - взглянул на свои мозолистые ладони. Анна заметила этот жест и тут же так жалобно проговорила:
- Ты, Иван, вертайся с войны, я не буду против твоей золотой охотки. Мой ты своё золото. Самое главное – вертайся, - и встав на цыпочки поцеловала Ивана в губы.
Иван обхватил Анну и продлил жадный родной поцелуй.
- Ну, жена, пойдем, а то там ждать не будут.

                ***

Только перешли речку, и услышали громкую команду:
- Становись!
Иван ускорил шаг, обернулся и попросил:
- Вы не спешите, а я ускорюсь.
Подходя к построенным новобранцам, до Ивана дошла следующая команда:
- По порядку номеров рассчитайсь!
И началось: «Первый, второй…»
Иван успел добежать в свой строй как раз на своем номере расчета:
- Десятый!
Командир посмотрел и сказал:
- Шустрый ты, боец! Фамилия?
- Тумаков, товарищ командир!
- Правильно докладываешь, Тумаков! А вот расчет закончил неправильно. Надо сказать: «Десятый! Расчет окончен!» Понял, солдат?
- Так точно!
- Молодец! – отметил командир.
И тут из строя послышалось:
-  А можно вопрос?
- Тоже правильно спрашиваешь. Задавай! – похвалил командир Федора.
- А почему вы нас называете солдатами? Мы ведь ещё даже не одели форму.
- Правильный вопрос. Время у нас такое! Серьезнее не бывает – война! А в военное положение, кто встал в строй и выполняет команду старшего, тот уже солдат. Вот если бы Тумаков подольше лобызался с женой и опоздал, а мы бы отъехали, то он считался бы дезертиром в военное время. Получает без суда высшую меру.
- А какую? – раздался тот же голос.
- Расстрел. Так что ждем машину, она должна подъехать с минуту на минуту.
Офицер посмотрел на свои крупные часы, видно, это была его гордость, и объявил:
- До появления транспорта разойдись!
Иван увидел стоявших в толпе провожающих Зинаиду с внучкой Тамарой и Аннушку. Подошел к ним, обнялись. Женщины плакали, да не только они – вся толпа провожающих была в слезах.
Но кто-то догадался принести гармошку-хромку. Растянул меха, и вот сразу произошла перемена в поведении людей. Сначала все спели «Синий платочек», затем даже начались танцы. Конечно, не обошлось без выпивки. В толпе только и произносили: «Вертайся с победой!», «Наломайте хребет этим фашистам!» - «Наломаем», - отвечал каждый к кому обращались с таким пожеланием.
- Аннушка, милая, голубушка ты моя, - ласково на ушко говорил Иван своей женушке, - Вы уж тут как-нибудь продержитесь, ну от силы годик-два, и я вернусь с войны. Снова купим лошадь лучше Ветра.
- Ой, Иван, Иван… О Ветре ли думать, - также шепотом Анна отвечала мужу, - Ты живой мне и детям нужен. Люб ты мне, Иван, особенно вот эти месяца. Я лучше мужа себе и не представляла.
Иван нежно прихватил мочку уха Анны. Она повернула голову и так тихо:
- Да ты что, сдурел? При народе-то.
- А где тут народ? Ну-ка, покажите мне! – стал придуриваться Иван, как бы поднимая настроение жене.
А Зинаида стояла в сторонке и смотрела на мать и отца, подумав «Как родители любят друг друга», аж завидно стало. Так ей, Зинаиде, тоже, наверное, предстоят проводы Василия».  Холодок прошел по спине Зинаиды.
Вдруг из-за горы показался автомобиль. «Полуторка» подкатила к клубу, развернулась и из кабины выскочил молодой шоферёнок, подбежал к заднему борту, быстро открыл его. Офицер опять посмотрел на свои часы и строго спросил:
- Ты где это, шалопай, задержался на целый час? Под трибунал захотел?
- Никак нет, товарищ командир, - вытянувшись, ответил молодой солдатик. – Я ведь ещё из двух деревень отвез в Тагил новобранцев.  А дороги вы знаете какие у нас?
- Ты мне зубы не заговаривай и на дороги не ссылайся! Сказано - в три ноль-ноль быть в Шиловке! Вот тебе весь сказ! По машинам!!! – закричал командир.
Все новобранцы бросились запрыгивать через открытый задний борт и занимать место на лавках.
Иван, не торопясь, обнял Анну, поцеловал её и дочь Зинаиду, наклонился – и поцелуй достался маленькой внучке, которая что-то «пробулькала», последним залез в кузов, закрыв за собой борт.
Командир осмотрел новобранцев и скомандовал шоферу:
- Трогай!
«Полуторка» с новоиспеченными солдатами, которые привстали в перегруженной машине, махали каждый своей родне. Анна увидела, как Иван поднял две руки, сцепленные в один кулак. И машина, перевалив через перевал, скрылась из глаз. Сельчане ещё чуток постояли, посудачили кто-что положил в дорогу своим мужьям, сыновьям, братьям, вытерли текущие слезы и разошлись по домам.


                ***


Анна не знала куда себя деть целый вечер – и туда сходит, и сюда, по горнице уже «намотала» ни один километр.  Даже Зинаида, укладывая дочь, заметила.
- Да вы, мама, что так горюете? Ведь все говорят, что война ненадолго. Придет наш отец! Обязательно придет!
Анна остановилась перед уже темным окном, выходившим на улицу. Смотря в него, увидела своё отражение, а как бы за ней – отражение Ивана, которое размывалось и оторвавшись от окна, улетело в темноту вечера. Анна вскрикнула. Зинаида, опуская дочку в люльку, тоже вздрогнула и резко спросила:
- Что с вами, мама! Вы меня испугали, чуть Тамару не выронила. Не надо так кричать.
Анна, повернувшись к дочери, проговорила:
- Нет, Зинаида, не придет наш отец с войны.
- Откуда это вы взяли, мама, - качая люльку, спросила Зинаида.
- Видение пришло, только что в окне видела, как отец улетает на небо.
- Вот до чего доводит волнение, мама! Чего только не увидишь в этом состоянии! Вы лучше, мама, соберите на кухне ужин. Мы сейчас с вами посидим, попьем чайку и спокойно ко сну отойдем. Вот Тамара заснет, и я подойду на кухню.
Разговора за ужином так и не получилось. Каждая думала о своём: Анна – об Иване, Зинаида – о Василии, который должен приехать с дальнего прииска из-под Невьянска завтра и, конечно, с какими-то новостями. Поужинали молча и разошлись по постелям.