Роман Золото. Глава 48

Эшелон с пополнением фронту шел по зеленой «улице». Только подъезжали к станции - тут же семафор менял красный цвет на зеленый, и военный состав, проехав вокзал, где обычно толпилось много народу, снова набирал скорость, и задвигались двери теплушек.

Желающие сбегать за горячей водой, а может быть. и за другой горячей жидкостью, разочарованные, матерились, проклиная всё на свете. Садились поближе к железной печке, стоявшей посередине вагона, протягивая для согрева руки к раскаленному металлу и обзывали мороз, стоявший на улице, бранными словами, однако и хвалили погоду:
- Вот вам, фашисты! Знайте нашу зиму!

До линии фронта доехали без приключений, хотя ходили слухи, что немецкая авиация специально «охотилась» за составами, идущими к фронту. И санитарные составы с нарисованными красными крестами на крыше вагонов, подвергались налету фашистских «стервятников», идущих с фронта в тыл. Фашисты знали, что эти поезда перевозят раненных, которыми нагружали вагоны «под завязку».

По прибытию на место Тумаков был определен, как и все, в учебные батальоны, которые за неделю должны были пройти все военные премудрости. На стрельбах по мишени Иван показал отличный результат – из трех выстрелов в консервную банку три попадания. Старшина, возвращая каждый раз простреленную банку на своё место, орал:
«Молодец, мужик!» и определил Ивана в группу снайперов.
Десять человек, отличившиеся в стрельбе как Иван, были отправлены на передовую в полк штурмовиков. Им объяснили задачу:
 – Занимайте позицию и держите на мушку окопы противника, стреляйте по пулеметчикам и офицерам, но не брезгуйте и солдатами. Ясно?
- Так точно, товарищ командир! – ответил строй снайперов.
Одели их достойно: новые полушубки, стяженные брюки, теплые катанные валенки и шапки-ушанки, поверх одевался белый маскировочный комбинезон. Винтовка Мосина с оптическим прицелом где-то напоминала Ивану его винчестер: почти такой же затвор, удобный приклад - только разница в стволе. Иван, в березняке, пристреливая винтовку, понял, что надо чуть подправить прицел. После этого винтовка стала работать прямо в яблоко.


                ***

Итак, завтра - бой. В землянке тепло и сухо. Все уже вроде бы спят, но может, кто-то и не спит, но стоит мертвая тишина.
Иван решил выйти на воздух. Ночь была морозная, градусов, наверное, за двадцать. Небо чистое, звезды яркие. Постоял, подышал свежим воздухом и подумал, как завтра, то есть уже сегодня, сложится первый бой.  «А будь, что будет!» И вспомнились слова песни, которую пели ребята в вагоне теплушки, ехав на фронт: «Смелого пуля боится, смелого штык не берет» - «Это уж точно!» И с этими благими мыслями вернулся на свою лежанку.
И кажется только закрыл глаза, как раздалась команда «Подъем! Снайперы быстро перекусите - и на позицию!» Штыковым ножом каждый вскрыл свою банку тушенки – десять банок было поставлено на железную печку для разогрева. А сами снайперы выскочили на морозный воздух: сходить «до ветра», вымыть руки и лицо снегом и, стуча зубами от холода, налегли на жирную пищу с черным хлебом. Выпили по кружке крепко заваренного горячего чая с сахаром. Кто-то пробасил:
- А пехоте перед боем положено сто грамм, а нам - фигу.
Командир взвода пошутил:
- После боя за твой упокой мы обязательно примем по сто грамм.
Смеха после такой шутки не последовало.

                ***

Иван полз по снегу от куста до куста, прислушиваясь к обстановке. Только что начало светать и надо было поторапливаться. Старшина рассказывал, что немцы начинают просматривать в бинокль мертвую полосу, опутанную колючей проволокой, и прикрепленными к ней, консервными банками. Если где раздался звук от банок - туда сразу же шла очередь трассирующих пуль из пулемета. Всё это была теория, а практика только начиналась для Ивана и его роты.
Иван повернул голову и заметил толстенное упавшее дерево с корнями, забитыми землей, дерном, обращенные в сторону противника. «Вот этот «дзот» я и займу!» И вправду, обустроился добротно. Проковырял ножом что-то вроде щели для винтовки и осмотра местности. Устроился поудобнее, просунув ствол винтовки, который обмотал белым бинтом, и, прильнув к прицелу, начал осматривать вражеские позиции. Пока никакого движения.
Посмотрел снова в прицел, и вдруг увидел: то ли человек, то ли «колобок» вылез на бруствер окопа, лежа, перевернулся несколько раз и исчез в углублении. Наверное, перешел в другой окоп. Иван насторожился. Обратный путь у немца, наверное, будет такой же. И впрямь, не прошло и пяти минут, как этот же «колобок» снова же оказался наверху окопа. Иван сбросил рукавицу, поймал спусковой крючок – в окуляре прицела ясно была видна фигура человека. Иван очень нежно нажал спуск. Раздался сухой звук выстрела. Тело немца всплеснуло руками и замерло на краю окопа. Иван передернул затвор – гильза вылетела из патронника, издавая запах горелого пороха.
И вот в патронник загнан следующий патрон. Иван через окуляр увидел, как к убитому тянутся четыре руки, чтобы стащить его в окоп. Иван взял прицел чуть пониже бруствера и нажал курок. Второй выстрел – пуля прошла, по-видимому, через небольшой насыпной бордюр и нашла свою цель. Иван видел, как руки вскинулись вверх и вместе с убитым первым фашист пропал в окопе. Только подумал Иван: «Вот нате вам, заразы!», как началась такая стрельба, что пришлось залазить под ствол дерева. И тут послышалось наше «Ура-а-а!!!» Иван вынырнул из своего укрытия и заметил, что вся земля отбита пулями от корней дерева. Как такового укрытия больше нет.
Иван вскоре увидел бегущих к окопам фашистов солдат. Глянув в прицел, он поймал на мушку пулеметчика, который поставил свой пулемет на пригорке и «поливал» свинцом бегущих красноармейцев. Иван долго не выцеливал, стараясь быстрее избавить нашу пехоту от свинцового «дождя». Нажал курок - и немецкий пулеметчик ткнулся головой в пулемет и замолк. Его тут же стащили в окоп, и на его место вцепился в пулемет следующий фашист. Иван сделал ещё два выстрела: один в пулеметчика, другой – в замок пулемета, тем самым заставив его замолчать навсегда.
А пехота в немецких окопах уже дралась в рукопашную. Фашистам ничего не оставалось, как бежать до второй оборонительной линии. Здесь Иван не успевал перезаряжать винтовку – в прицел попадало всё больше и больше фашистов. Иван придумал им название – «колобки», заметив через прицел, что на них было «чёрти что» надето.
Когда закончился бой, Иван специально сбегал к первым окопам, где собралось большое количество солдат, которые рассматривали отобранные вещи у убитых. Кто хвалился часами, кто – портсигаром, а некоторые, заглянув в блиндаж, находили и иностранную выпивку. Иван посмотрел на убитых, у одного солдата, для интереса, расстегнул шинель - под ней была деревенская фуфайка, под фуфайкой – женская шерстяная кофта на свою гимнастерку, на голове поверх пилотки, натянутой на уши – пуховый платок. Но над чем до коликов в животе смеялись наши солдаты – это «лапти», сделанные из соломы и привязанные бечевкой прямо на сапоги.
- Нет, мужики, не нравятся им наши морозы. Видите, как «наряжаются»! Фашистики хотели с нами покончить до холодов да застряли. Вместо Москвы мы им деда Мороза. Да, мужики? – под общий хохот шутил молодой солдат.

                ***

             Вечером в землянке снайперы писали рапорт о том, кто сколько убил немцев, и, конечно, обещанные ротным, сто грамм.
- Ну, что Иван, ты отличился больше всех – восемь фрицев завалил. Давай по маленькой.
- Если уж по маленькой за победу, давай, - Иван поддержал тост, а от второй «дозы» отказался наотрез. - Зарок женушке я дал – не связываться с этой заразой. Не могу перешагнуть через себя.
- Ну, ладно, Иван. Наливай себе чаю. Вот на печке свежая заварка. А мы, товарищи снайперы, этой заразы по второй кружке пропустим. «Нам не до жиру, быть бы живым!» - продолжал балагурить повеселевший командир не столько от чарки спирта, сколько от удачного дня.
Докладывая командиру части о результатах боя, и получив пока устную благодарность, командир снайперов надеялся прикрепить к гимнастерке награду. Он знал о каждом что-то, а вот пришедший недавно в их роту Иван, был «темной лошадкой». Командир после очередной дозы спиртного спросил:
- Тумаков, чем занимался на гражданке? Если не секрет, поведай нам.
- Да так, мужики. По тайге шатался.
- Что, охотник?
- Ну, само собой. В тайге без охоты не выживешь.
- А что ты там в тайге делал, расскажи, - продолжал допытываться командир.
Вся команда отставила свои алюминиевые кружки и глядела на Иван.
- Скажу – не поверите.
- А ты скажи нам. Дюже интересно, - уже вступили в просьбу сидящие за столом однополчане.
- Я, мужики, - старатель. Это по золоту. Добываю индивидуально золото и сдаю его своей стране.
- Понятно, - пробасили солдаты.
- Вот это романтика! – воскликнул из всех самый молодой.
- А случаи в тайге были страшные? Ну, например, со зверем встреча, - молодой боец явно вытягивал на разговор Ивана.
- Оно, мужики, как сказать. Зверь он и есть зверь. А бояться надо, в основном, человека. И с медведем встречался, и с волком – все стараются уйти от человека подальше. А вот страшный «зверь» в тайге – это дурной человек.
- Ну-ну, Тумаков, расскажи, - это уже попросил командир.
Иван целый вечер рассказывал о старательском труде на прииске, о своих похождениях по горным речушкам и перевалам, о том, что на прииске нашел себе жену, но о нападении бандитов, и что жена ему досталась с пятью детьми, Иван не стал распространяться. Наконец, командир сказал:
- Красиво рассказываешь, Тумаков. Даже мне захотелось пойти в старатели. Возьмешь в артель после войны? Ну а что не взять – возьму. Приезжай на Урал, там и договоримся.
И не только командир снайперов, а почти вся команда согласилась приехать на Урал и поробить в старательской артели, если, конечно, быстро закончится война.
- А где ей долго-то быть? Вон вчера – как им дали! Зато сейчас ночуем в немецких блиндажах – тепло, светло и «мухи не кусают», - ударив себя в грудь и отбив чечетку ногами, высказался молодой боец.
- Ну, что, кто сегодня дневалит – следит за печкой? – спросил командир, - А всем -спать, в шесть утра подъем – и на передовую.