В плену тайги

                Хотите верьте, хотите нет. Но, это      
                было со моим героем в Кетской               
                тайге.
                Автор.

                В плену тайги.
Иван лежал на траве под кедром и наслаждался чистым воздухом. Таежным воздухом. Птички чирикали, где то вдали зверь ревел, вода не далеко, по звукам определял, журчит. Ля-по-та! Все хорошо было бы, если б еще голова не болела. Это надо так было вчера нажраться, чтоб человеческий облик потерять и на Лизку соседку, наброситься как очумелый, невоздержатель. Так и ее отодрать!!! Это надо же так нажраться. Боже мой, боженьки, что буду делать? Как домой идти? Что жена, дети, соседи скажут? Меня же Василий ее муж, убъеть? Ч то      братья по вере скажуть? От жалости к себе, так переживал, что от изнеможения уснул…
Проснулся от того, что меня кто-то катая, переворачивал и толкал. Видимо разбудить меня хотел. О, боже, как голова раскалывается. Глаза не хочется раскрывать. Но идти мо, придется. Вот, изверг! Вот, издеватель!! Чтоб тебя разорвало!!! Тут к то од ухом как взревет! Мама родненькая. Кажется ведмедь! Слегка приоткрыл очи, мама моя, точно ведмедь. В три метра высоты стоит над ним, лапами бьет в грудь и ревет. Решил прикинуться мертвым! Да, разве обманешь зверя? Он опять стал катать и толкать. 
                1.
Мол, вставай, хватит спать! Неи выдержал:
     - Имай совесть!  Тебе бы так напиться? Нет не имает. Ревет, и теперь  толкая, не переворачивает. А бьет и толкает. Толкает и бьет. И так до тех пор пока не встал. И падла ревет. Как подумал, падла. Он как вдарит лапой, аж в очах темно стало. А он гад, снова как подумал, гад вдарил, да с другой стороны. Так волтузил, аж кости заболели А он бьет,и бьет. Он что, забавляется так с ним?  Иван снова потерял сознание. Теперь не от пьянки, а от побоев, что наносил ему ведмидь. А тот видит человек спит.Он присел возле него и  смотрит на него. Как женщина на своего  мужика. По его виду видно, полюбил этого никчемного человечка. И так его до  самого вечера. Иван проснется и ведмидь начинает с ним воспитательную работу. Ничего, он  забочивается, а  Иван не кумекает. Что можно понять, из того что тебя бьют?   Только то, что ты никчемный и ничего не понимаешь. К  Ивану прикасаясь, он ластился, а потом сносва бил. Подняв  Ивана  на ноги он, ведмидь повел его тычкам и направляя того куда идти. Так они пришли к логову ведмидя, где  их встретили ведмежата. Только тогда до Ивана дошло, его в плен взяла ведмедица, а не ведмидь. Он уже грешным делом думал, она его захватила для утех. Закрыла его в дыре с ведмидятами и привалила к выходу деревья. Иван пыжился, пыжился никак не смог отодвинуть деревья, приваленные к дыре входа. Плотно она его закупорила. Руки, ноги, свободны, тело и душа не свободны. Он много бы отдал, если б его ослободили.
                2.

Весь следующий божий день он определял по-сумерках, валивших сквозь деревья и ветки, наваленные на дыру. Как приходила, пестун его оберегал, Чтоб не сбежал. Вскоре моя Обжора как я ее ведмедицу мою вражину стал звать.  Сам себе, ибо нескем было поговорить. Заметил, что стал с ведмедями разговаривать, но потом прекратил. Они, как только услышат человеческую речь, сразу на меня набрасываются.  Их было двое маленьких этого года рождения, как я понял. Пестун, меня не только  оберегал от побега, но и от нападений на меня малышни. Я его стал звать - Друг.  Ведмежата подрастали, пестун становился уже в полнее, почти взрослым. Его пока  мама не отгоняла но, я понял по его ужимкам, что это время скоро наступит. Я стал понимать интонации и их рева. Рыки бывают разные. Есть одобрения, и есть гнева. Чаще я подмечаю от своей ведмедицы Обжоры больше ругани, чем одобрения. И от  этого, я часто страдал. Больше получал не только тумаков, а однажды она мне повредила ногу, от  нее убега, и пришел лось и лечил меня. Это  общение других зверей меня удивило. Они в отличии от людей, нападали только на немощных и безнадежно больных. Тем  самым давали своим друзьям легкую смерть. А их тела поедали, чтоб не воняли и не заводились смертельные болезни. Так передо мною постепенно открывался мир зверей. Она приносила  мне  мяса, но только сырое, а я хотел варенного, и я от этого часто страдал поносом. Тогда она приносила мне  траву
                3.
таежную, к сожалению, как она выглядит я знаю, а вот как  называется по-людски, не знал. Общение с богом никто не запрещал. У них бог, была природа, они ей и поклонялись. Они ее и понимали в отличии, от нас людей. Вскоре меня стали отпускать сначала, гулять с пестуном с  моим ставшим защитником и другом. Друг вводил меня в мир зверей. Так однажды они с малышней поймали бурундуков и одного дали мне. Принимая его от Друга, мы как то сломали ему ножку. Я оторвал от мяса с шерстью убитого от старости лося клок, и. обмотав бурундуку ножку подкармливая его, поддерживал его, пока ножка не срослась. Да так прилично, что он стал вскоре бегать, подсвистывая благодарить. Всегда ко мне вертался, видимо считая меня его спасителем.  Потом зайчонка  спас, он отбился от мамы своей и дрожал от морозов, я и его пригрел. Так я стал заводить дружбу со зверями тайги. Прошло два года. Я закалился, на мне болтались, чуть прикрывая мою тело рваные подобие брюк и рубашки, ноги всегда босые.  Первые эти два года я намучился с холодом, это тебе не Крым, о котором я видел по ящику. В первые дни общения с ведмедями я пытался подобрать книги и газеты хотя бы обрывки, но ведмедица, тут же рыча, отбирала их. Теперь я холода не боялся. Но особенно в сильные морозы подмерзал, и меня подогревали мои друзья: Обжора,  Друг и два ведмежонка  Там-Там.  и Тили-тили. По их именам вы уже поняли, что это были братик и сестра. Сестра более ласковая была сомною. Она, грея меня, ласкалась,
                4.
облизывая меня, и ласкалась, требовала от меня интимных утех. Я еще не настолько одичал. Но, вскоре
понял, мне с ними хорошо живется и от неизбежного, не уйти. Так я стал любовником  Тили-Тили, а потом и Обжоры. Они обе не обижались на меня, а иногда мы игрались втроем, а потом к нам присоединился и  Обжоры, как бы муж, ее детей отец. У зверей в отличие от людей, ревнощей не знали. Кто попадется близко, и если самка  согласна на игры, она ему дает. А бывает и бои между ведмедями. Не так как у лосей. Те стоит приблизиться к важенки, как лось бежит нагнув рога, от которых редко кто спасается. Но однажды Обжора отодвинулась от меня и дочери когда мы ее пригласили поиграть с нами в троем. Она, рыча, отбежала от нас. А ее  «муж» зарычал на нас,  и увел ее в чащу.  Моя ведмедица скидывала плод. в особенно снежные и водоносные годы, чувствуя приближение голода, и зная в таком годе, она его, дите, не вырастит. Слабых, поедала сама, или с отцом. Это был, как я потом узнал, закон природы. Так она бросила Тили-Тили, Там-Тама, меня и Друга, старшего брата. Мы стали добытчиками еды для малышни. Эта малышня не очень хотела оставаться в логове,  а шли за нами. Говорю малышня, это они для меня малышня, а по виду, вполне взрослые ведмедя. Так у нас образовалась бригада, как я  считал охотник. Я не знал ков без ружья охотиться. Вскоре я научился без орудий убийств человеческих, убивать. Одними ногами и руками. Прошла зима, мои друзья и семья,  как я считал, в спячку
                5.
впали, наносив мне запасов еды. Но это были только грибы, орехи лесные. Кедровые, сосновые, ягоды и  дары  природы другие. В ту первую зиму, меня выручал бурундук ср своими запасами. Мне нужен был огонь и нож.
Так однажды при потеплении зимой я брел стараясь не оставлять  следы по дачному поселку.  Мне попалась сучка заброшенная, и я ее отымел. Она перестала на меня лаять. Вскоре используя ее в своих целях, удалось мне забраться в один  из дачных домов. Там я долго был в оцепенении, глядя на человеческие вещи, о которых уже имел слабые воспоминание.  Нашел в этом доме охотничий нож в чехле, спичек с десяток, видимо припас. Они меня иногда выручали, я их вталкивал коробок в чехол с ножом. Так хотел включить радио о оно не говорило. Забыл что его надо включать в розетку. Это теперь находясь среди людей, и все умею. Но это жизнь, и я  не помню многое, подзабыл, а мне, говорят, у меня  склероз. Я сейчас в  семьдесят восемь лет и  то  иногда хочу уйти от этих людей. Я как  то, я рассказывал, что вроде читал у какого-то писателя, об этом  рассказал, о соитии  человека и зверей. Так они плевались. А я плююсь, как вижу и слышу о людских оргиях. Чем они лучше зверей. Те не знают что такие измена, и за такое не убивают. Бывает правда иногда такое, но, редко. Убийцу ссылают из стаи. А люди некоторые этим хвастаются. Что-то устал я Саныч, рассказывать, о своей судьбинушке. Ты извини, я отдохну. Записав это, я ушел в свое отделение, в свою комнату. Завтра как он и обещал, расскажет, как он
                6.
сдружился с волком. И  убегал от людей и спас, свою ведмежью сеРассказ второй.
  -  Иван Трофомыч расскажите о себе?
  - Подожди Саныч, еще рано. И так продолжаю рассказывать о моем плену в тайге. Это тебе не в пиратах. Я
говорил о хорошем. Пора и ложку дегтя снести в бочку меда. За столько лет  плена хоть наговорюсь от пуза. Вот и перешел на разговор крамольников как о нас обзывается православие. Хоть какие мы крамольники? Аввакум разве был крамольником? Иначе его во всятых не возвели. Уже и это слово забыл со временем. Но что удивительно? Молитвы то, как и сегодня помню. Меня как отловили, в тайге, сразу спрятали в каком – то НИИ. Там все время спрашивали о жизни животных. Интересовались о взаимосвязи зверей и природы. Да рано  об этом. Давай вернемся к моим согражданам, к моей семьи.  Так вот, охотились мы с Дружком, Тим-Тимой,  Там-Тамом. Так распределены были роли. Дружок определял, пока я не научился. Пока у меня не разился нюх, интуиция, распознавание опасности и т.д. и т. п. Вот он разнюхал в одном селе, птица свободно гуляет совхозная по огороду под лесом. Повел туда, и мне поручил кур ловить, Тим-Тиме гусей,Там-Таму уток. Сам стоял на страже. Приказ такой: Хватать сколько успеешь за раз, быстро свернуть им шею, и одноразово уходить. Всем вместе. Не поодиночке. Его забота сторож, если окажется. Ружье если есть согнуть, пока сторож парализованный стоит, или лежит с разинутым ртом. Он над ним стоит, пока мы в лесу не спрячемся.
                8.
Потом не спеша, но, рысью уходить. Есть такой ход: не спеша, но рысью. Всем вместе, - ходу. В каком нибудь овраге общипаем, но, только не у берлоге. На своей стоянке никаких следов. Я однажды уронил тряпку, так такую встряску получил, что до сегодня, как вспомню, кости
болят. Только от одного воспоминания. Вот так бы учили наших детей. Этих революций никогда бы не было. И  жили бы хорошо. Богу бы молились и цивилизацию вперед бы двигали. Давно бы возвернули, утраченное Адамом и Евой, того, что нам Бог-Создатель дал первочеловекам.  Это не агитация к Богу? А то, еще загремлю… Однажды при            походе к селу, в глубине тайги в клетке, увидели волчонка словленного. Охотники видимо за следующим волком пошли . А мой Дружок был, еще каким любителем приключений!  Ого-го-го! Он  меня и сам попросил подойти и помочь открыть замок. Оглядев его, я показал ему, как его свернуть. С его-то силой?! Он и свернул, я распахнул дверцу из крепкого дерева, у нас такой не растет.
« Дуба» - подумал я. Но молчал. Не хотел перебивать его рассказ. Про лиственницу ни я, ни он, почему то не вспомнил.
   - Да лиственница тяжелая да волки. Как бы они на своем допотопном тракторишке дотащили? Пришли охотники, со вторым волком, а первого то нет. Мы, спрятанные, лежали в кустах. А они без собак. Вот они покрутились, по гыркали, да и уехали с тем, вторым волком. Жалко нам было того второго, но что сделаешь, против карабинов и
                9.
автоматической  винтовки? Вот и мы, так думали. А Арс, так мы волчонка назвали, прибился к нам. Мама наша Обжора его приняла, и у нас стало на одного члена семьи больше. Арс стал разведчиком нашей семьи. Я все жил с ними, а
Тим-Тима ждала, когда у меня вырастут клыки, символ мужества и взрослого ведмедя. Так считала она. Мне зимой стала не скучно с Арсом. Он то, в зимнюю спячку не впадал. Однажды когда они проснулись от зимней спячке решили пойти в село, ни колхозов ни совхозов не было. Мы пошли у одного частника прижимавшего людей украсть бычка. Чтоб разговеться после спячки моим друзьям, я это предложил и чуть не лишился жизни.   Мы незаметно подошли к его фермерству. Арс и Дружок придавили собак. Те лежали выключенные но, живые. Это я такие, условие ставил. Ни кого не убивать. Вот за это и поплатился. С людьми по-волчьи жить, по тем же законам и надо жить. Но это потом. Собак выключили и стали подбираться к бычку. Уже крупный. Его любой, кроме меня утащит. Они  больше себя во столько, сколько сами вешают, то столько могут утащить.        Арс успокоил бычка. Потому говорю что бычок, а не бык, он еще коров не покрывал. Это мне так запомнилось. Мы с бычком сиганули в лес. Там-Там с бычком, Первым Арс, потом я. Потом я, и тут грянул выстрел, и вслед три или пять выстрелов, короткой очередью. Я упал в сторону леса. Следом за мною сиганула Тим-Тима и увидев меня и рядом кровь, она мимолетом меня подхватила, и прямо в лес сиганули, только ветер в ушах свистел, так казалось  мне.   
                10.
А это видимо кровь во мне истекала. В след нам еще гремели вытрелы, целая канонада.  Но кроме меня и бычка, в которого угодили шесть пуль и во  мне одна, никто не пострадал. Меня притащили на болото.
Там меня обработал уже знакомый лось. Он  меня накормил грибами с травой, и я накачанный наркотиками не чувствовал как лось разрывая рану  своими зубами и с помощью языка, вытащил и выплюнул пулю . Я с Тим-Тимой остался у лосей. Он и Тима, как стал я звать ее по краткости. Но, ей нравилось всеже Тим-Тима. Она сбегала в логово, и притащила, нам двоим мяса. Мне поначалу мяса мало давали. Лоси по-своему меня кормили. Только представь их корм, и тогда поймешь, чем они меня кормили. Если бы не Тима, я бы похудел бы. Но она меня по ведмежьи подкармливала. То мясом, то птицами, то яйцами, то как т о лягушку притащила. Я ее, лягушонка отпустил, так она, Тима на меня  рассердилась. Долго дулась, пока не разрешил меня аккуратно поцеловать. Она все с не терпением ждала, когда рана затянется. Я еще удивлялся, до чего те, кто с природой не  дружат, много потеряли. Она им добром платила бы как нам. Вот я например, ранен в бок. Рана по человеческим понятиям смертельная, да и лось порядочно в боку поковырялся, а никакого антисептика не было. Да и кругом болото, грязь, вода, а ни гангрены, ни покраснения никакого не было. И на рану только мох сухой прикладывал. Лось приносил во рту, аккуратно, одними губами. Надо мною склонил три березки, и получилось что-то, вроде
                11.
шалаша. Скажу одно звери человечнее, чем люди. Разве так
ухаживают люди за ранеными, больными круглосуточно? Пестуют и исполняют все их желания, как мне? Захотел бабу, лось, понимая меня. Посмотрел, и кивнул Тиме, та
радешенька, бросилась, с радостью исполнять.  Захотел побалдеть, пожалуйста. Вот тебе грибы, балдей, и т.д. Они раненых не бросают, но не и сюсюкаются с ними. Да и я, ни разу не пикнул. А чего? Рана не болит. Лось приносит  сухие грибы я их потру на рану, приложу, и они не ноют. И мхом приложу, и все лечение. Правда, верно. Надо знать какой мох, и какие грибы. Об этом людям говорить не велено. Их  много расплодилось плохих и злых! Вот природа их и наказывает.  Нет не Бог. Точно знаю… Не важно, кому ты молишься Бог разберется,  кто ему, а кто сатане. То есть злу. Просто чтоб доходчиво до людей доходило, и придуманы Бог и Сатана. Добро и зло. Свет и Тьма! А есть природа и отношение к ней. А змий который подтолкнул Еву на вкушение яблока, это сказка для людей, и ею хорошо воспользовались хранители знания. Те же жрецы. Все это от лени. Обленились. теже жрецы поняли можно жить, ни чего не делая, только пугать неизвестными в мире потерянными знаниями хода природы. И человечек такая тварь, что всему поверит. Что ему не скажи. И они верят. Это не эта цивилизация придумала. А за миллионы лет за мгновенье жизни космоса, жили. Как мы за один  световой день, неделю, месяц, год в конце концов, а во вселенной мгновение ее жизни.  И  за это время появлялись  свои 
                12.
цивилизации. И свои появлялись гомо сапиенсы, и они
доводили цивилизацию своим развитием, до гибели. И они гибли и возрождались. Закон круговорота жизни, природы. А она восставала из пепла, гибли цивилизации, и только
твердыня оставалась цела. Земля никогда не сможет быть уничтожена людьми, или людьми подобными. Были цивилизации, которые жили в золоте, в достатке. Достаточно вспомнить дошедшие до нас, отголоски о существованиях Атлантиды, людей живших на месте Антарктики. Но появлялся умный, гнилой ученый, и уничтожал  окружающий мир. Вот и наступает цикл жизни измученной природы. Она от таких, подобных как мы, ленивыми, но, умными, и довели твердыню, что она сама хочет умереть. И она как всякое умрет. Вот тогда и наступит конец. Как наступил для Фаэтона, гигантской колыбели человечества. Где жили гиганты, от которых и пошло человечество. Так погибло все живое на Марсе. Венере, и еще, кроме Земли, есть планета Имбару, что ихнему значит - жизнь. Проложенная за Солнцем, напротив Земли, но только на той стороне нашего Солнца. Они к нам прилетают, и с ними в тайге встречался. Но ты Саныч. Об этом пока, не умру, не пиши. А мы, еще не готовы к встрече с ними. И не встретимся, пока не научимся жить в  мире, и труде. Уважать природу и окружающих нас людей.   Да еще обещал рассказать, как спаслась наша семья. Было так.
    Как рана зажила, и мне было лет около того как сейцчас, или все семьдесят, мы продержались еще с десятилетие.
                13.
Бы. Но, помешало это - бы.

    Ладно Саныч устал я. Раньше до того как привезли меня сюда в семьдесят, бегал как в  сорок, а теперь не могу. Иди! Я отдохну. А завтра приходит.
Продолжение следует.
 
                Рассказ третий.
     На следующий день рано утром я пришел к Ивану Трофимовичу с кофе. Заваренном по-черному и с бутылкой сваренного коровьего молока. Он увидел то и другое мне сказал грустно:
    - Мне бы с ними и обыкновенной водицы с ручья попить такой, что аж зубы ломило. И, он надолго замолчал, видимо свое вспоминал. Потом очнулся и сказал:
      - Налей  хоть коровьего молока, буду прихлебывать, а ты слушай:
В одну зиму особенно снежную. У меня календаря не было. Он  мне не нужен был. Да и дни текли один за другим. Праздников особых не было. Да и все праздник и  от лени. Понимаю день шестой, как Бог говорил: пять работай, шестой отдохни. А священники придумали и седьмой ничего не делай. Вроде Богу отдай. А что шестой, нельзя ввести рабочим, а в седьмой, воскресенье Богу отдай до обеда, пока в церквях служба идет. А после обеда гуляя, отдыхай? А то все об отдыхе думаем. А отдых расхолаживает людей. Вот в этом большевики были ближе
                14.
к законам природы, шесть дней требовали работать. Не давали праздники для отдыха. И  праздники надо отменить. Звери, природа не отдыхают. Если хотим жить по закону природы. То по ее законам и надо жить. На том свете отдохнем.  И это расхалолашивало.Чото, меня на другое потянуло. А-а-а! Видимо опять по моим тянет. Так вот . В ту снежную зиму, ко мне берлогу забежали бурундук, заяц, волк. Ведмедя по краям берлоги улеглись в спячку. А мы по середке разожгли костер без дымный. и потихонечку греясь кто щелкал кедровые орехи, кто хрумкал, волк дремал сберегая волчий жир
 Вдруг бурундук и заяц перестали щелкать и хрумкать. Заяц навострил ушит.бурундук вытянул мордочку к отдушине, застыли. Я на их поведение сразу навострился. Быстро натянул то, что осталось от штанов с ножом и спичками. Наверху и я услышал мужские голоса. Волк, вскочил и также навострился, как мы все.
 И тут сверху полез  дрын-рогата. Мы напряглись! ! . . . Дарку мужики стали расширять. От их шееление, шума ведмедя стали просыпаться. И тут я решил, пришло мое время командовать. Показал волку, ты прыгаешь в дырку, пугая мужиков. Но помните, у них не только рогаты но и ружья.  Ружья стреляют и убивают. Следом за волком лезет стремглав заяц. Потом пестун. Потом я. и замыкают Обжора и ее муж Стремглов, как они его называют за его характер. Действуем по обстоятельствам. Только заяц,

                15.
пугая охранников, стремглав несется в сторону, отвлекая их, петляя от выстрелов, убегая. Расставив диспозицию, приготовились. Как только дыра осветилась, скомандовав: - вперед!  И мы начали действовать. Представь эту картину. Вместо ведмедя стремглав выскакивает волк, следом заяц, потом бурундук. Они ожидали здесь логово ведмедей, а здесь сборище зверей. Но, когда и я выскочил?! Они онемели от этой картины: мол, а этот лесной двуногий Етти, чего здесь делает? Я вырвал ружье у самого молодого с разинутым ртом, он от испуга взревел благим матом, я выстрелил с обеих стволов в верх.  Они попадали и тут из дыры лезут ведмедя. Они   в страхе в штаны наложили. Такой запах пошел по тайге!!!! Видимо до их селения дошло. А мы вскоре собрались у нашей запаске. Мое логово организованное, в котором я перебивался во время беременности Обжоры и Тили-Тили, всех приняло. Я ржал как вспоминал их рожи, мне вторил   лаем волк, рычанием ведмедя, писк зайца, и свист бурундука. Все звери и птицы оставшиеся зимовать удивлялись, чего это мы веселимся? Потом рассказала вездесущая сорока, все всегда знающая что, где, деется. Весь таежный люд ржал над горе охотников. А вот что говорили горе-охотники это ни я, ни мои друзья не знаем. Но как представлю их рожи?! Тогда они  спрашивают меня, чего я ржу? Я отвечаю и снова, в какой раз тайга взрывается от ржачки. В такое время люди не смеют идти в тайгу, а зря! Когда зверь веселиться, у него зверя, притупляются все чувства и тех
                16.
можно не бояться. В такие  минуты ведмедя музыканты. находят на пнях оставшиеся щепки от падающих стрезанных деревьев и играя этими щепками издают музыкальный звук. Они веселятся!!!!!!!!!!! И ржут над горе охотниками!!!!!!!!!!!!!!!!!.

                Часть четвертая.  Женщина.
Продолжение следует.
   - Ну, что продолжим воспоминания Александрич?
  - Хорошо бы ответил я.
  - Тогда слушай мою олимпиаду.

 Однажды зимой, я с Арсом захотели свежатины, то мясо что заготовили, слегка с душком было. Мы уже с Арсом когда ели,  затыкали рот.   Арс смешно кривился. Только глаза его выдавали смех, а мимики то, у волков никакой нету. Но я вже привык к их поведению

В одном хуторке крикливые бабенка и ее муж, подвесили кровавую колбасу под стрехой и ногу поросенка. 

Мы и решили с Арсом их наказать. Они же убили  хорошую подсвинку, когда в стае была больная. Но эта была упитана, а у той одни кости, да шкура. Я то, это понимал, а Арсу, что  кости? И шкура идет в пищу.
 По дороге мы увидели на снегу лыжницу. Она лежала на снегу с лыжами сломанными. Как понял я, осмотрел ее
                17.
падение, она налетела на пень скрытый под снегом.  Налетела, лыжи сломала, да вдобавок и ноги, переломаны в двух местах, обеих. Она замерзала постепенно. И если ее срочно не доставить до ведмежьей берлоги, она замерзнет окончательно.   Арс обещал, ножку стащит  и колбасу. Он по
моему виду понял, мне она понравилась. Не то, что красавица,  а просто у меня не было женщины, и я боялся. Постоянное сношение с зверями, отобьет охоту на женщин. Вот я ее подхватил на руки, и побежал с ней. А Арс пошел на охоту.

Притащив женщину, положил между медведями. Вышел на воздух и протрубил, вызывая  лося-лекаря. Вскоре он прискакал. Вынес женщину из берлоге и лось, осмотрев ее, назначил ей  мясные человечьи продукты и лосинную и кабанью кровь. Лосинную, он сказал, сколько положено они дадут, а свиную мне самому надо договорятся с кабаном вожаком свиного племени.  Он, не долго думая, начал готовиться с кормлением женщины, его кровью.

 Меня направил приготовить ей ложе. Пока я готовил ей ложе.   Обложил ее место лежание,    ложе из веток сосновых с иголками. Лось начал своими рогами-лопатами згребать снег,   вокруг строивших из снега стен.

Вот  я и носил ее, то к ведмедям отогревая ее, то выносил вливать в нее кровь. Говорить, как это делалось, не буду,
                19.
это его профессиональная тайна. Арс принес колбасу и ногу,
она оказалась копченная. Так он придушил в кошаре овцу и поскакал за ней.      

Покормив женщину колбасой и насильно, она не хотела, есть мясо ноги, копченкой свиной прилег возле нее. Она сначала задыхась, как говорила от вони,  всего что нас окружало, но нам таежным, эта вонь как вам парфюм. С первых дней она с ужасом смотрела на то, как за ней ухаживают звери.

Но, потом привыкла к нам и  стала потихоньку рассказывать о себе. Она учительница из ближайшего села, всегда ходила на лыжах, пока муж был на вахте. Он  вахтовик,  ищет нефть. Я спросил ее, используя те слова что не забыл их, мимику, жесты руками:  «ЧТО ЕЕ НЕФТЬ ИСКАТЬ? Она у нас под ногами» Она меня спросила:
    - Где? Покажи?
 Тогда я попросил ее рассказать о себе, а я расскажу, где ее добывать. Она и рассказала:
    - Она из Казахстана из Астаны. Папа ее  госслужащий. Если от меня не получит вестей. Поднимет всю полицию и она ее найдет. Звать ее Асун. Папа учился, потом работал в училище, а в 80-х его пригласили в правительство. С тех пор он работает там уже более тридцати лет. Тогда я ее спросил: Какой сейчас год?  Так я узнал год, в котором живу, 2007 год.
                20.
Не догадывался, что все беды от  женщин.
И вправду ее отец забил тревогу и ее стали искать полиция, охотники, егеря по своим участкам.
 
Такой охотник со своим егерем нас в берлогу нашли весной. Ведмедя проснулись от  спячки, и ушли. А мы остались. Мне надо было уйти хотя бы самому.
 Я де, не знал, что техника так продвинулась.
А она знала и оказывается, как пришла в себя, разобравшись, во всем, включила свой смартфон, он и  издавал сигнал  SOS. По ее смартфону нас и нашли.

Что-то  Саныч, плохо стал себя в последние дни чувствовать. Говорят старость подступила. Там на природе и с природою жил, чувствовал себя отлично, потому, что ее природу понимал.  Нынешних людей не понимаю.

 Ссоры. Сплетни, зависть,  не умение жить в дружбе любви истиной, а не надуманной, и губит человечество.

Видимо и это меня приведет к смерти. Кажется, чего завидовать? Но  есть такие люди, что завидуют и пакостят мне.

Говорят:
«Проболтался по тайге, а ему, тоесть мне, пенсия»! По годам всеже 90, с гаком. Чуть-чуть не дотянул до ста.
                21.
Что же мне сдыхать?
Живя в цивилизации?

Где гуманность?
 О которой кричат все? Все Саныч. Приходи завтра.

И он откинулся на кровать –диване, на подушку,  которые во всех отделениях и комнатах.  Изнеможенный от переживания об цивилизации, он этот еще недавно быстрый охотник, любитель до зверей таежный человек,  уснул.

Я ушел и пожалел что ушел. Ночью этот пожилой таежный  Маугли умер. Мы его похоронили на своем интернатовском кладбище.
 
Говори ли егеря и охотники что, в ночь когда он умер, были в это время в тайге слышали. Вся тайга ревела от боли за этого человека, друга зверей и природы.

Долго шел дождь оплакивая этого таежного  мыслителя.