Кикимора

I
В провинциальном городе N., в том самом провинциальном городе N., о котором написано столько книг, человек в белой майке и шортах остановился у колонки с водой, чтобы напиться. С неба нещадно палило солнце, не было ни ветерка. Улица карабкалась вверх, вдоль неё ютились маленькие домишки за деревянными заборами. Человеку в майке на секунду показалось, что на другой стороне улицы стоит девушка, но тут же он понял, что это был всего-навсего обман зрения.
— Здорово же мне голову напекло, — пробормотал он и, наклонившись над колонкой, стал жадно пить, затем с наслаждением умылся и продолжил свой путь.
А на фоне бледно-коричневого забора снова обозначился женский силуэт. Он проступал всё чётче, набирался телесности, и, наконец, перестал быть прозрачным. Юная девушка откинула назад длинные тёмно-русые волосы и решительным шагом направилась вверх по улице. Она была среднего роста, очень худая и костлявая, со взглядом таким колючим, словно в каждый глаз вставлено по булавке. Во время ходьбы платье из лёгкой светло-зелёной ткани обтекало её тонкую фигурку спереди и летящими складками устремлялось назад. Воздух вокруг был наполнен ароматами жасмина и поздней сирени, но девушка этого не чувствовала. Она не любовалась на клубящиеся за заборами кроны цветущих кустарников, не ощущала прелести июньского дня. А людей, которые изредка попадались навстречу, она ненавидела. Ненавидела с того самого дня, как женщина, которую она могла бы назвать мамой, оставила её в парке зимой на холодной скамейке, накрыв сверху газетой. Малютка захлёбывалась криком, но в тот ранний час в парке не было ни души. Единственным, кто пришёл на её крик, оказался дядя Густав. Он забрал девочку к себе на высокую Гору, вырастил и воспитал, научил становиться невидимой, превращаться в разных зверей и птиц. Какой восторг охватывал её, когда она летала по небу в образе белого лебедя, рассекая воздух мощными крыльями, и кричала от избытка чувств! Устав, она опускалась на поверхность воды, грациозно изогнув шею и сложив крылья, и подолгу любовалась своим отражением. Или, достигнув тёплого моря, бросалась в его простор синебоким дельфином. Как приятно было выныривать из воды и снова погружаться в гостеприимную стихию! Она носилась по лесам Германии в облике быстроного единорога, разрывая капканы спутавшейся травы и длинных ветвей. Солнце, кое-где пробивавшееся сквозь густые кроны деревьев, золотило её белую шкуру, слепило глаза и манило снова в полёт.
Но прошла чудесная пора ученичества и настало время проявить себя в настоящем деле. Дядя Густав направил её сюда, к этим людям, и она сделает всё, что поручено.
Погода резко поменялась, солнце закрыла большая туча. Сверкнула молния, вдалеке загрохотал гром, пошёл дождь. Люди попрятались по домам, улица совсем опустела. Девушка вышла на середину дороги, раскинула руки, запрокинула голову. Дождь моментально обступил её кольцом, прилепил платье к телу, промочил волосы насквозь. Девушка громко рассмеялась и двинулась дальше.
Здесь, ближе к центру города, дома были уже повыше, четырёх-пятиэтажные, кирпичные. Девушка, ещё раз на прощание взглянув на небо, опустила голову и вошла в подъезд одного из таких домов. Поднявшись на второй этаж, она нажала кнопку звонка и тут же, словно по команде, застучала зубами.
Дверь открыла молодая женщина в голубом халате, с коротко подстриженными светлыми волосами.
— Вам кого?
 Девушка стояла ссутулившись и молчала, а по лицу её стекали капли воды.
— С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросила женщина. В ответ — только клацанье зубов.
— Ну проходи, поговорим, согреешься, — сказала женщина.
— Вера, кто там ещё? — в коридоре показался высокий мужчина, его волосы уже местами поседели.
— Не знаю, — развела руками женщина, — но похоже, ей нужна помощь.
Следом за мужчиной из комнаты высунулись две маленькие светло-русые головки.
— Интересно, — пробормотал отец семейства.
— Как тебя зовут? — спросила Вера у незваной гостьи.
— Алина.
— Что с тобой случилось?
— Я…Мне…Мне… — пролепетала Алина — и разрыдалась.
Она рыдала вполне искренне, вспоминая оледеневшую скамейку, маленькие равнодушные снежинки и безлюдный утренний парк.
— Ну что ты! — воскликнула Вера и легонько провела рукой по её влажным волосам.
Алина вздрогнула и отстранилась.
— Мне негде жить, — отчеканила она и злобно посмотрела на женщину. Вера переглянулась с мужем.
— Наверное, мы могли бы чем-нибудь помочь, только сначала объясни, что с тобой произошло?
Алина снова хотела заплакать, но поняла, что это уже ни к чему и быстро-быстро заговорила:
— Я сбежала из дома. У меня мать пьёт, а отчим — негодяй, грозился меня убить. Мне нельзя обратно, пожалуйста, не отправляйте меня к ним!
Мужчина напрягся, потом отозвал жену в сторонку и о чём-то тихо с ней переговорил. Затем вернулся и сказал:
— Оставайся сегодня у нас, а завтра решим, как нам быть дальше, — и ушёл в дальнюю комнату.
Зато в коридоре появился паренёк лёт четырнадцати, белокурый, остриженный под горшок и очень серьёзный. На руках он держал ребёнка, которому по виду было около года. Паренёк внимательно посмотрел на Алину и снова скрылся за дверью.
Две девочки, до этого робко жавшиеся в углу, теперь подошли к матери. Они были очень похожи друг на друга, обе худенькие, сероглазые, со светло–русыми вьющимися волосами. Та, что повыше, стояла потупившись, а младшая смотрела на Алину, широко распахнув глазёнки.
— Будем знакомы,— сказала хозяйка квартиры,— Меня зовут Вера, моего мужа — Александр. Это наши доченьки — Таня и Наташа, — она притянула девочек к себе, — А в комнате сыновья: Паша и Филипп. Да ты совсем замёрзла, иди скорей в душ, я принесу тебе халат и полотенце.
Из ванной Алина вышла румяная, в белом махровом халате. Сначала она осторожничала и дичилась, так же как осторожничала и дичилась очень интересовавшаяся ею детвора. Девочки то и дело пробегали мимо гостьи, норовя задержать на ней изучающие взгляды. Старшей было лет девять, младшей около семи. Первой заговорила младшая, Наташа.
— А ты теперь будешь у нас жить, да? А где ты будешь спать?
— Мама сказала, что постелет ей на кухне на диване, — раздался звонкий голосок Тани.
— На кухне? Я тоже хочу на диване! — заканючила Наташа. Потом вдруг спросила:
— А почему ты совсем не улыбаешься?
— Я улыбаюсь, когда никто меня не видит.
— А почему так?
— Наташка, не приставай к нашей гостье, она, наверно, устала. Идёмте ужинать, — сказала появившаяся в дверях Вера.
Посередине довольно просторной кухни стоял продолговатый стол с закруглёнными краями. Взрослые и дети расселись по местам. Алину усадили поближе к двери. Паша, помогавший матери накрывать на стол, сел напротив окна и, усадив младшего брата себе на колени, принялся его кормить. Во время еды щебетали девчонки, изредка гудел отец, Вера то и дело вставляла словечко. Алина ела жареную картошку с рыбой и бросала косые взгляды на членов этой большой семьи. Особенно её интересовала Вера, довольно стройная женщина лет тридцати пяти с выразительными серыми глазами, которые смотрели ласково и немного печально. У неё были красивые руки и длинные, чуть загрубевшие пальцы. Во всех её движениях сквозила необыкновенная грация.
Алина уже допивала компот, как вдруг выронила стакан, и ягоды вперемешку с битым стеклом разлетелись по кухне. Вера велела всем оставаться на местах, а сама пошла за веником и тряпкой.
Вечером Филипп долго не мог уснуть и плакал, Вера носила его по комнате, напевая колыбельную песенку. Наконец мальчонка угомонился. Вера осторожно опустила его в кроватку и сама прилегла на постель. Сон мгновенно окутал её, но продолжался недолго: женщина проснулась оттого, что кто-то настойчиво тряс её за плечо. Вера с трудом открыла глаза. Перед ней стояла Алина.
— А…в чём дело? — сонно пробормотала женщина.
— Мне нужно поговорить с вами, — глухо сказала Алина. Вера не сразу попала ногами в тапки. Вслед за Алиной она вышли в коридор. Вера выглядела измученной, её волосы торчали во все стороны. Увидев её такой, на миг Алина злорадно усмехнулась, но тут же выражение её лица стало жалобным, и она затараторила:
—Я прошу вас, умоляю, позвольте мне остаться у вас на время, не обращайтесь в полицию, они отправят меня назад! Я буду делать всё, что вы заходите, буду помогать вам по хозяйству, ведь вам же, наверно, нужна помощь? Умоляю вас, не прогоняйте меня!
Вера глядела на неё растерянно, тупо, она чувствовала, что засыпает на ходу.
— Давай утром поговорим. Надо с мужем обсудить.
— Нет, вы мне пообещайте, иначе я не засну,— Алина схватила её за руки и крепко стиснула их, она была вся — порыв, вся — мольба.
— Ну ладно, ладно, обещаю. Иди спать, — Вера погасила свет в коридоре, и, заперев дверь в комнату, тут же повалилась на кровать. А Алина, бесшумно пританцовывая, отправилась на кухню.
В воздухе перед нею соткалось знакомое морщинистое лицо со сросшимися у переносицы мохнатыми бровями.
— Молодец, девчушка, лучше и не пожелаешь, — тихо, по-змеиному прошипел дядя Густав. — Ты у меня отличница-передовица. Ну, а теперь — спокойной ночи! — и захихикал.

II
Утром Алину разбудил звон посуды: это Вера хозяйничала на кухне. Алина стала ворочаться, хмыкать и стонать, но Вере явно было не до неё. Она что-то жарила на плите. Масло шипело и шкворчало на сковородке. Алине ничего не оставалось, как встать и пойти умываться.
После семейного завтрака отец уехал на работу, Паша отправился к другу, Таня и Наташа пошли гулять во двор. Вера перемыла всю посуду, одела Филиппа, выволокла из квартиры коляску, — и в сопровождении Алины тоже выдвинулась на прогулку.
По дороге она снова принялась расспрашивать девушку о её жизни.
— Ты из какого города приехала?
— Из Воронежа.
— А почему именно сюда?
— Потому что…Я здесь родилась, — сочиняла на ходу Алина.
— А где ты училась?
— Я закончила школу в Воронеже, а поступить не смогла.
— И на кого же ты поступала?
— На этого, как его… на журналиста. Но вообще-то я хочу в театральный.
— Ну, тогда тебе надо в Москву ехать.
— Москва — большая помойка, — выдала Алина.
— Это кто же тебе такое сказал? — Вера интуитивно почувствовала, что Алина воспроизвела чьё-то выражение.
— Дядя Густав.
— Кто-кто? Он что, иностранец? Откуда он?
— Из Германии, — Алина даже удивилась, как легко и приятно бывает говорить правду.
— А может, тебе к нему перебраться?
— Он….он…он умер! — на глазах у Алины моментально навернулись фальшивые слёзы, а прямо перед ней возник смеющийся дядя Густав, и в голове зазвучал знакомый голос:
— Хо-хо, ты меня уже в покойники записала! Не ожидал. Ну давай, мели языком, девчушка!
Алина смотрела на него, а для Веры он оставался невидимым.
Женщина сочувственно молчала, очевидно, думая о том, сколько же испытаний выпало на долю этой бедной девочки.
— Давайте я коляску повезу, — предложила Алина, и Вера уступила ей своё место.
Какое-то время девушка везла коляску по центру тротуара, но потом отклонилась от прямой траектории и с силой врезалась в бордюр, так, что коляска чуть не перевернулась. Ребёнок проснулся и заплакал. Вера подхватила его на руки и стала успокаивать. Алина попросила прощения.

III
12 июня. Вера и Алина разбирали шкаф с одеждой. Алине понравилось Верино шёлковое платье, девушка попросила разрешения его примерить. Потом они с Таней и Наташей стали играть в догонялки, Алина наступила на край подола и порвала его. Вере было жаль платья, ведь его когда-то подарила ей покойная мать, женщина даже всплакнула украдкой. Алина попросила прощения.
13 июня. Когда уходили на прогулку, Алина забыла закрыть воду в ванной. Если б Паша не вернулся домой раньше времени, они бы просто затопили соседей. Алина попросила прощения.
15 июня. Вера неожиданно обнаружила, что банки с клубничным вареньем, которые она уже успела закатать в этом году, открыты, и варенье испортилось. Допрос детей не принёс никаких результатов.
16 июня. Вернувшись с кухни, Вера к своему ужасу увидела, что Филипп, сидя в манеже, увлечённо играет с ножом. Как опасный предмет попал в руки к малышу, было неизвестно. После этого случая Вера не выпускала ребёнка из виду и постоянно держала возле себя.
18 июня. Алина встала на стул и начала вытирать пыль с верхней полки книжного шкафа. Некоторые книги она доставала, чтоб обработать особенно тщательно. Внизу стояла любопытная Наташа. Внезапно толстый том энциклопедии выпал у Алины из рук и рассёк девочке бровь. Наташа — в визг, прибежала Вера, успокоила дочь, замазала царапину зелёнкой. Алина попросила прощения.
— Всё! — вечером сказала Вера супругу. — Сил моих больше нет.
— Не придавай этому такого значения, — Александр пригладил волосы жены и поцеловал её в лоб. — Она просто-напросто ничего не умеет делать, вот и получается у неё всё сикось-накось.
— Нет, Саша, ты не понимаешь. Она ненавидит всех нас.
Муж задумался:
— Наверное, можно пристроить её в приют. Она ведь несовершеннолетняя?
Вера задумалась и молча смотрела в окно на быстро садящееся за горизонт солнце.
Она пошла к девочкам. Те сидели за столом с Алиной и играли в лото. Увидев Веру, Алина медленно встала и подошла к окну. Она уже знала, что от неё хотят избавиться, и злоба переполняла всё её существо.
— Как же тут душно, — сказала Алина и с силой рванула на себя обе створки окна. Хрустальная ваза, стоявшая на подоконнике, опрокинулась и со звоном разлетелась на множество осколков, три розы оказались на полу обезглавленными.
Алина обернулась: Вера, Таня и Наташа во все глаза глядели на неё.
— Простите, — по привычке пролепетала девушка, но тут же тон её голоса с покаянного сменился на наступательный. — Я знаю, вы хотите меня куда-нибудь сбагрить! — колкими, злыми глазками она зыркнула на Веру и села на стул возле окна, демонстративно повернувшись к ней спиной.
Молчание никто не прерывал, но Вера подошла ближе, Алина услышала её тихие шаги. Девушка напряглась, она была готова к самообороне. Но вдруг что-то тёплое, нежное и мягкое опустилось ей на плечи. Алина вздрогнула, однако не могла этому сопротивляться. Что-то легло на неё приятным, совсем не тяжёлым грузом, и словно пойманная птица забилась у Алины в груди. Вера склонилась над ней и обняла её за плечи так, как никто никогда не обнимал её, поцеловала в макушку, и от этого поцелуя, от тепла этих рук распространилось по телу Алины какое-то удивительное ощущение. Словно она снова стала дельфином и нырнула в прибрежные воды. Словно облако приняло её в свои нежные объятия. Но одновременно это было и что-то новое, совсем другое. От этого странного, неожиданного чувства губы Алины растянулись в улыбку, и все прежние желания куда-то улетучились. Ей казалось, что она готова всю жизнь просидеть так, ощущая на плечах приятную тяжесть и ни в чём не нуждаясь, кроме теплоты этих рук.
«Что она со мной сделала, какое это колдовство?» — смутно подумалось Алине, но думать больше не хотелось, и она безвольно уткнулась подбородком в Верину ладонь.
— Мама, зачем ты её обнимаешь? Она же нам не родная, — удивилась Таня.
— Все люди на земле друг другу родные, — сказала Вера, — А больше всего родные нам те, кто находится в беде.
Тут Алина почувствовала острую боль в груди. Она резко вырвалась из Вериных объятий, упала на одно колено и ударилась об пол. В ту же минуту руки её стали крыльями, шея вытянулась и изогнулась. Издав пронзительный крик, белый лебедь вылетел в распахнутое окно.
Остолбеневшие Вера, Таня и Наташа несколько секунд смотрели ей вслед, после чего женщина размашисто перекрестилась и притянула к себе детей, словно желая защитить их от неведомой опасности.
— Это как в сказке, да? — шёпотом спросила испуганная Наташа.
— Я не знаю, ничего не знаю, — отозвалась Вера и стала вслух читать молитву.
Алина долго летела, превозмогая усталость, а затем спикировала в густую чащу и, превратившись в единорога, улеглась на траву. Тут перед носом у неё замаячило маленькое озлобленное лицо.
— Что ты натворила? Ведь они больше не пустят тебя на порог! Ты хоть понимаешь, что провалила всю операцию? Что молчишь, дурёха? Или тебя подкупили их медовые речи? Не обольщайся: узнав, кто ты на самом деле, они даже смотреть на тебя не захотят. Тоже мне, мечтательница! Решила променять мою выверенную гармонию на человеческие хлопоты, встряски, нервишки? Да только есть одна загвоздка: ты — не человек!
— Почему? Я же родилась человеком.
— Ещё чего вспомнила! С тех пор сколько лет ты провела в моих апартаментах? Я наделил тебя невероятными свойствами, которых у людей не бывает, — и где благодарность? Ты провалилась на первом же задании!
— Ладно, ладно, прости, — сказала Алина. — Обещаю впредь во всём тебя слушаться.
— Ты, видно, провела среди людей слишком много времени, раз позабыла, что я ничего не прощаю. Но так и быть, я дам тебе ещё один шанс. Это будет через некоторое время. А пока отдохни, попасись тут.

Дни и ночи Алина бродила по густому, заросшему кустарником лесу, наслаждаясь одиночеством и тишиной. Она пила воду из родников, отдыхала на полянах среди высокой травы и мелких цветочков, прислушивалась к шелесту ветра в кронах деревьев, любовалась замысловатым полётом бабочек. Прохладное гостеприимство дикой природы, её вечный покой и вечное разнообразие навевали сонливость, помогали забыть о тепле человеческих рук и глаз, о недостижимом семейном уюте. Но иногда сквозь сон прорывалось, словно язык пламени, какое-то смутное воспоминание, и тогда Алина вздрагивала и начинала бесцельно бродить по лесу, словно искала чего-то.
Она ждала нового появления дяди Густава. Это случилось через две недели. Он соткался из воздуха после полудня, в самую жару, и сказал ей:
— Ну вот, получай новое задание. Ты отправишься в тот же самый город, на этот раз к одному семинаристу. Он не должен устоять против твоих чар. Смекаешь?
Алина покорно кивнула и в ту же минуту взмыла в воздух.

IV
На площадке четвёртого этажа стояла молодая девушка, одетая в чёрные леггинсы и футболку землянично-красного цвета. На ногах у неё были кроссовки, за спиной болтался небольшой рюкзачок.
Внезапно, ухватилась обеими руками за перила, она начала протяжно стонать. Вскоре дверь квартиры напротив распахнулась, и показался тот самый Костя, про которого говорил дядя Густав. Таким она его себе и представляла: высокий, худой, в очках, коротко подстриженный, с очень серьёзным выражением лица.
— Что с вами? — обеспокоенно спросил он.
— Нога! — воскликнула Алина, морщась, как от боли. — Кажется, я её вывихнула. Не могу идти.
— Может, отвести вас в травмпункт?
— Я не знаю, я, наверное, не смогу дойти…Перед глазами всё плывёт.
Алина покачнулась, будто собиралась упасть в обморок. Костя едва успел подхватить её.
— Проходите ко мне, — сказал он, — Я сейчас вызову скорую помощь.
И Алина, опираясь на него, похромала в квартиру. Костя достал подушку, и девушка удобно устроилась на диване. Она полулежала, приняв эффектную позу и томно прикрыв глаза.
Между тем, Костя набрал номер скорой.
— Сейчас подъедут.
Не прошло и десяти минут, как в дверь позвонили. В комнату вошёл доктор, маленький старичок в белом халате и с голубой аптечкой в руках.
«Давненько я не видела дядю Густава в полный рост,» — подумала Алина и криво усмехнулась. Старичок быстро осмотрел девушку и вынес вердикт: как минимум неделю ей придётся провести в покое, не наступая на больную ногу.
Когда «доктор» ушёл, Костя приступил к Алине с расспросами: кто она, где живёт и как связаться с её близкими. Алина повторила историю про пьющую мать и злого отчима, а в заключение сказала:
— Тогда я приехала сюда к тёте. Но у неё и так четверо детей, живут в тесноте, а я, как говорится, лишний рот. Прожила у них всего несколько дней, они меня и прогнали. Я на вокзале ночевала, а кушать-то хочется, стала милостыню просить. А в вашем подъезде думала на чердаке переночевать, но пока поднималась, споткнулась вот и ногу подвернула.
Костя слушал напряжённо, изредка сочувственно кивая. Потом немного подумал и сказал:
— Ну, если хотите, можете остаться у меня, пока не поправитесь.
И Алина осталась. Она полностью завладела диваном, выселив Костю на кухню однокомнатной квартиры.
Периодически она стонала от боли, и тогда Костя заглядывал в комнату, растерянно мялся в дверях и спрашивал, не надо ли чего. Вечером он принёс ей тарелку с едой. Скажем прямо, то же самое продолжалось и на протяжении последующих дней. Еда не отличалась разнообразием, в основном это были макароны или гречневая каша с варёной рыбой или сосисками, но Алина не привередничала. С утра Костя обычно куда-то уходил, а к вечеру возвращался. Алина же постепенно «поправлялась». Уже через несколько дней она неплохо перемещалась по комнате, хромала очень грациозно и вообще расцветала на глазах. Теперь в ней сложно было узнать прежнюю Алину, какой она попала в дом к Вере: худющую, нескладную, неуклюжую девчонку с вечно недовольным выражением лица. Теперь Алина была просто юной грацией с точёной фигуркой, тонкой талией, с ямочками на щеках, с гипнотическим взглядом и то и дело вспыхивающей, как огонь, улыбкой. Впрочем, было в этой улыбке что-то дикое и пугающее, отчего у Кости каждый раз мороз пробегал по спине. Он боялся её и, увидев, поспешно отводил взгляд.
— Замечательно, девчушка, — заметил как-то раз дядя Густав. — Он ведь никому не сказал, что ты у него живёшь. Значит, сам видит в этом нечто предосудительное.
Прошла неделя, Алина полностью поднялась на ноги, и перед Костей  встала дилемма. Он знал, что должен выставить её из дома, и в то же время совесть не позволяла ему сделать этого. Поскольку решить вопрос никак не получалось, Костя ходил мрачнее тучи, говорил мало и был всё время погружён в свои мысли.
— Наверное, мне пора освободить квартиру, да? — подсказала ему Алина за ужином.
На лице Кости отобразилось смятение.
— Нет, я этого не говорил, но…понимаешь…
— Я всё понимаю, — Алина улыбнулась, на этот раз сочувственно и мягко. — Завтра утром я уйду.
— И куда ты пойдёшь? — обеспокоенно спросил Костя. — Может, тебе попробовать вернуться к тёте?
— Не хочу ни для кого быть обузой, — отрезала Алина,— Не бойся, я не пропаду. Попробую найти себе работу.
— Работу? У нас в городе? — Костя скептически поднял брови, очень густые и красивые. — Представляю себе эту работу.
Он начинал сердиться, то ли на себя, то ли на Алину. Знакомая радость забилась в груди у девушки, словно кто-то опять положил руки ей на плечи и поцеловал в макушку.
— А что же мне делать? — по-детски пролепетала она, сделав большие глаза.
— Я…подумаю.
Заметив, что Костя начал думать прямо сейчас и совсем про неё забыл, Алина осторожно тронула его за руку и сказала тихо и уверенно:
— Не надо. Завтра утром я уйду. Всё будет хорошо, не волнуйся.
Завтра утром. Значит, осталась одна ночь. Алина сознательно сузила временные рамки, накалив тем самым обстановку до предела. Оба молчали. Алина поглядывала на Костю снизу вверх с любопытством, словно чего-то ждала.
— Ну, спокойной ночи, — сказал он, вставая с дивана.
— Подожди, поговори со мной… напоследок.
Он покорно снова сел и уставился на Алину.
— О чём ты хочешь поговорить?
— О чудесах, о мистике. Как ты к ним относишься? Ну, например, ты веришь, что человек может превращаться в какое-нибудь животное или птицу?
Костя сперва удивился, но потом собрался с мыслями и начал:
— Мы считаем, что чудеса бывают от Бога и не от Бога. К ним нужно относиться очень трезво и всегда проверять, от кого они исходят. Что же касается превращений… Знаешь, у нас есть преподаватель, который на полном серьёзе уверяет, что видел, как ведьма превратилась в чёрную кошку. Правда, он немного того… Но, с другой стороны, у меня нет оснований ему не верить. Сущность человека до сих пор остаётся для нас загадкой.
Глаза Алины разгорались всё ярче и блестели в полумраке.
— А кто ещё есть кроме людей? Ну, из разумных существ? — с трепетом в голосе спросила она.
— Есть Бог, есть Его ангелы. Есть сатана со своими демонами. Вот и всё, пожалуй.
— А я кто? — вырвалось у Алины.
Костя отпрянул:
— В каком смысле?
— Прости, это я так… — пробормотала девушка.
— Раньше верили, что существуют разные создания вроде русалок, домовых, кикимор. Но позднее их тоже стали считать нечистой силой.
— Вот как…— протянула Алина. — А разве лучше быть человеком, чем какой-нибудь кикиморой?
— Конечно лучше! Ведь только люди способны на…
Костя наклонился совсем близко к ней, потом резко встал на ноги:
— Я пойду, уже поздно.
— Нет, подожди, ты недоговорил! — Алина удержала его за рукав. — На что способны люди?
— На тепло, на чувства, на любовь, в конце концов. Отпусти же меня!
— Нет, мне просто необходимо понять… Именно сейчас, — Алина встала у него на пути. — Что ты подразумеваешь под всеми этими словами… Я их не понимаю! Я знаю совсем другое: вольный ветер, головокружительный полёт, падение, бесконечность, холодную бесконечность, палящее солнце, буйные травы под ногами. Я знаю разгул стихии, я видела извержение вулкана, я купалась в кучевых облаках и смотрела вниз на землю. Ты не понимаешь, как это прекрасно, и как мучительно-одиноко мне было!
Лицо Кости окаменело, он нащупал рукой диван и опустился на него, не сводя удивлённого взгляда с Алины.
— А знаешь что, — девушка подошла к окну и резким движением распахнула его в ночь, — живи по-прежнему и не вспоминай меня!
Ловко, как кошка, она запрыгнула на подоконник и вдруг бросилась вниз, Костя даже не успел крикнуть: «Стой!»
Он подлетел к окну, выглянул из него в темноту, потом выскочил в коридор и помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Наконец он очутился на улице — но вокруг всё было тихо. Алины нигде не было. Не могла же она, упав с четвёртого этажа, просто встать, отряхнуться и уйти? Костя почувствовал, что стремительно сходит с ума. Он боднул головой близ растущее дерево, постоял, поёживаясь на ветру, и, растерянный, разбитый, поплёлся к себе домой.
А белоснежный лебедь рассекал крыльями воздух. Снизу светился множеством огней город, сверху сияло звёздное небо, и Алине казалось, что она плывёт в космическом пространстве. Вдруг она заметила чёрную тень, что летела следом за ней. Это был огромный коршун с могучими крыльями и длинными когтями. Он уже настигал её.
— Все-таки предала, значит? — закричал он. — Я тебя вырастил, а ты стала предательницей! Но я предупреждал, что ничего не прощаю. Берегись!
Алина чаще замахала крыльями, стараясь оторваться от преследователя. Но он не отставал, а напротив, казалось, вот-вот готов был схватить её своими острыми когтями. Алина выбивалась из сил, страх сжимал ей сердце, она кричала в воздухе, но некому было прийти ей на помощь. Тогда она сложила крылья и бросилась вниз, опустилась на поверхность воды большой реки и тут же превратилась в дельфина. Но её враг, едва коснувшись водной глади, обернулся акулой, и опять, не дав своей жертве передышки, устремился в погоню. Алина рассекала водный простор, то и дело выныривала, поднимая брызги, петляла туда-сюда, стараясь запутать преследователя. Но акула оказалась не менее быстрой, она легко разворачивалась в воде и клацала зубами совсем рядом, играя с Алиной, как кошка с мышкой. Не зная, где искать спасения, Алина выбросилась на берег и, мгновенно обернувшись единорогом, устремилась к лесу через пустошь. Но акула превратилась в волка, и хищный зверь побежал по следу копытного. Алина задыхалась, ноги её не слушались, на крупе выступил пот. Голодный волк с горящими во тьме глазами гнал её по лесу, вдоль железной дороги, в неведомом направлении, и, кажется, готов был бежать столько, сколько нужно, чтоб Алина окончательно выбилась из сил. В какой-то момент ей даже показалось, что его пасть оскалена в злорадной ухмылке.
Сложно сказать, в каком направлении Алина бежала и какое расстояние преодолела. Наконец, уже на рассвете, силы совсем оставили её, и она рухнула как подкошенная посреди какого-то кустарника. Волк приблизился к ней и хищно облизнулся.
— Скажи, мне просто любопытно, почему ты сбежала от этого мальчишки? Ведь он тебе нравился, не так ли? Неужели же тебе не хотелось ощутить тепло его тела, ведь, насколько я понимаю, ты ищешь в людях именно тепла?
Алина тяжело дышала и не отвечала.
— Впрочем, что с тобой говорить. Ты явно вышла из строя. И мне ты теперь без надобности, — прорычал волк — и вонзился зубами в её взмыленный бок.

V
Где-то неподалёку захлёбывалась лаем собака. Алина с трудом открыла глаза и поняла, что ещё жива. Всё тело ныло от боли. Вокруг был разлит сероватый утренний свет, в вышине шумели берёзы. Скосив глаза, Алина увидела своё плечо и руку, перепачканные в грязи. Одежда, тоже грязная, местами была разодрана.
— Джек, фу! — послышался грубый мужской голос. Тут же ветки орешника раздвинулись, и Алина увидела бородатое лицо.
— Ба, это ещё что?
Мужчина склонился над ней, с минуту удивлённо её рассматривал, потом, заметив, что девушка в сознании, спросил:
— Что произошло? Бродячая собака покусала?
Алина молчала, потом нехотя кивнула.
— Надо вызвать скорую.
— Нет, нет, не надо, — отчаянно замотала головой девушка.
— А что же делать? Давай позвоню кому-нибудь из твоих родных. Помнишь телефон?
Алина напрягла память и принялась диктовать. Бородатый мужчина передал ей трубку, и девушка дрожащей рукой поднесла телефон к уху. После продолжительных гудков послышался сонный женский голос:
— Алло, вам кого?
Алина набрала воздуха в грудь и сказала как можно чётче, хотя и без выражения:
— Вера, это я, Алина. Мне нужна помощь. Теперь по-настоящему.
Мужчина с собакой помог Алине добраться до травмпункта, где её раны обработали и зашили. Девушка соврала, что потеряла документы, и пожилой врач долго ворчал по этому поводу, но всё-таки в помощи не отказал.
А после полудня приехали Вера с Александром на машине. Оказалось, тот город, в который попала Алина, был не так далеко от города N., как она думала вначале. Видимо, ночью преследователь гнал её по кругу. Алину уложили на заднее сидение машины и отправились в обратный путь. По дороге путешественники почти не разговаривали.
И вот Алина очутилась на уже знакомой светлой кухне, на полюбившемся ей диванчике. Из-за слабости после потери крови ей тяжело было сидеть, и она прилегла. Паша с Филиппом на руках стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу,  из-за спины у него выглядывали Таня и Наташа, на их лицах читались одновременно опаска и огромное любопытство.
Вера присела рядом с Алиной и положила её голову себе на колени. Девушка с благодарностью посмотрела на хозяйку дома снизу вверх и блаженно улыбнулась. Глядя на эту просветлённую улыбку, Вера почувствовала, что с Алиной произошла какая-то перемена, и тоже улыбнулась в ответ на эту удивительную метаморфозу. Она сказала, ласково проведя рукой по Алининым волосам:
— Ты скоро поправишься, и мы с тобой пойдём в храм, поговорим с отцом Фёдором. Всё наладится. Вот увидишь!
Алина плохо понимала, о чём говорит её спасительница, но чувствовала, что теперь и правда всё будет по-другому, и впервые за много лет её душа была доверчиво открыта будущему.