Зов Грибницы

        Люди собирают грибы. Много. Никакое животное не может сравниться с ними в этом. Разве только муравьи. Но муравьи это особенный случай. У муравьев свои особенные отношения с Грибницей. Очень давние.

        Грибница — не против. Наоборот, она поощряет эту страсть. Огромное древнее существо, самый древний разум на планете, использует грибников. Если запутать человека, увести его в глухие места, он станет паниковать и в панике потеряет или выбросит грибы. Так Грибница обеспечивает распространение по территории. Если повезет, человек не выберется из этой глухомани, там же и умрет и станет удобрением для молодой грибной поросли. Но не это главное. Самая ценная часть человека, с точки зрения Грибницы, его большой мозг. Грибнице нужны  нейромедиаторы. Она и сама умеет их синтезировать, но крайне неэффективно. Поэтому, когда случается такая удача, человек погибает в лесу, Грибница запускает жгуты, сплетенные из тонких, белесых нитей в его мозг и долго, с наслаждением впитывает эту столь ценную для нее пищу.

***

        Однажды в жизни Грибницы произошло важное событие. В лесу на земле лежал человек. Он был полностью обездвижен. Внезапный инсульт. Он умирал, медленно, мучительно. Грибница привычно запустила свою поисковую нить в его глазницу и стала медленно продвигаться по глазному нерву, и вдруг оказалось, она способна воспринимать слабые сигналы, более того, она способна понимать их, читать мысли, воспоминания человека. С тех пор это стало ее любимым развлечением. Эти "фильмы", которые она подсматривала в мозгу умирающих в лесу людей, Грибница перекачивала по скрытой от посторонних глаз огромной подземной паутине, записывала в хранилища воспоминаний, многократно пересматривала, смаковала.

***

        Зов возник как средство управления поведением муравьев. Давно. Когда муравьи еще были осами. Точнее, одиночными, летающими осоподобными насекомыми. Они рыли норки, делали в них запасы пищи из небольших кусочков грибницы и откладывали в эти норки яйца.

        Грибнице это понравилось. Она решила, что муравьи весьма приятные ребята и с ними вполне можно иметь дело. Правда, на ее вкус, они были несколько простоваты. Но это дело поправимое, подумала она. Можно попробовать развить их интеллект или, в крайнем случае, просто использовать их как примитивный, но хорошо управляемый инструмент в своих целях.

        Возня с муравьями развлекла Грибницу и отвлекла от привычной скуки. Надолго. На несколько миллионов лет. К концу этого срока по всей планете хлопотали муравьи. Их было невероятно много. Они растаскивали и расселяли Грибницу повсюду. Они очень изменились. Сколько-нибудь умнее они не стали, каждый из них в отдельности, но коллективные их действия выглядели очень разумными. Они и в самом деле были разумными. Всей этой муравьиной суетой управлял разум. Разум Грибницы.

***

        Петрович докурил сигарету, придавил окурок о ствол поваленного дерева, на котором сидел, замахнулся, помедлил секунду и отшвырнул его вбок в заросли. Ишь ты, как сердце расходилось, надо бы бросить эту отраву. Врачи давно говорят.

        Петрович приложил руку к груди. Расходилось. Отдает аж где-то в затылке тупой пульсирующей болью. Он встал и пошел-было прямо через полянку, но увидел что-то справа. Ого, какой красавец! Не большой, не маленький. Крепенький. Петрович представил как он будет хрустеть соленый, осклизлый, под водочку. А там дальше листва горбиком. Еще один наверняка. А вот и еще один. Всё, срезаю эти три и домой.

        Петрович аккуратно срезал грибы, уложил в корзинку. И тут с кустов слева с противным стрекотом - одна, две, три... В волосы, в бороду, за шиворот. Черт! Лосиные вши. И еще, и еще. Черт, да сколько же вас! Петрович шарахнулся от кустов и почти побежал, пытаясь на ходу стряхнуть, выдрать из волос эту дрянь. Но куда там. Забились в волосы, под одежду и затаились, и не понять уже, где они.

        Ну ладно, дома разберусь. О еще один красавец. Петрович наклонился, вынул из-за голенища нож и пошел к одиноко стоящей ели, под которой красовался белый гриб.

***

        Она отправила два десятка муравьев в кусты. Этот окурок надо было найти и измельчить в труху. Подумала: Ну что же. Ты сам решил свою судьбу. Здесь так нельзя.

        К этим людям она относилась бережно, рачительно, как самому ценному своему пищевому ресурсу. Ни с какой другой точки зрения они её не интересовали. По-настоящему её интересовали другие, те которые проектировали и строили мосты, дороги, тоннели, прокладывали трансокеанские кабели. Но они были далеко и в лес за грибами не ходили.

        Молодых и здоровых она не трогала. Это было бы неразумно. Их дело - размножаться, плодить и растить новых грибников. К старикам же она внимательно прислушивалась, сопровождала их по всему лесу, прикидывала, решала...

        Итак — думала она — где же мне тебя положить? Пожалуй, вон там, справа, за ельничком — низинка. Там последнее время почва совсем обеднела.

        Она приказала муравьям оставить в покое лосиных вшей. Достаточно. Он уже снова идет туда, куда должен идти. Подумала: Иди, старик. Иди, не бойся. Это не будет страшно, это не будет больно. Иди. Как дойдешь до низинки, я тебе помогу.

***

        С этими безобразными ящерами она разобралась довольно быстро. Хотя, в её мире не существовали такие категории: красивый-некрасивый, прекрасный-безобразный. Они ей просто не нравились. Их совершенно не получалось сколько-нибудь разумно использовать. И они как-то очень быстро стали большими и тяжелыми. Топали. Вытаптывали всё без разбору. А еще они были непроходимо тупы.

        Они слышали Зов, но, по сравнению с муравьями, были абсолютными бездарями. Грибница долго возилась с ящерами, но за многие миллионы лет их удалось научить только трем командам: прямо, направо, налево. Зато уж и выполняли они эти команды тупо и беспрекословно.

        Потом она их уничтожила. Эти громилы стали массово разорять муравейники. Очень легко уничтожать безмозглые машины, которые беспрекословно выполняют команды прямо-направо-налево. Даже если их очень много. Даже если ты очень занята обучением муравьев. Хватит и десяти миллионов лет. Даже с запасом.

***

        Продравшись сквозь плотные заросли молодого осинника на полянку вышли две хрупкие девушки в сине-оранжевых комбинезонах.

        — Вот он!

        — Ох, ёлки… Опять двухсотый, что ли!

        Одна замерла на месте, не в силах сделать ни шагу. Только смотрела расширившимися от ужаса глазами на то, что лежало в траве на поляне. Вторая уверенно двинулась к телу, надевая на ходу тонкие эластичные перчатки.

        — Тёплый! Пульса на периферии нет… Помоги-ка мне его повернуть. Так… На сонной пульс есть. Слабый. Дышит. Живой!

        Никто не смог бы заметить это движение, но она заметила. Потому, что она точно знала, куда смотреть и знала, что она там должна увидеть. Это замешкалось всего на секунду, а потом бесшумно исчезло, втянулось куда-то под гниющие прошлогодние листья и опавшую хвою. Тонкая, полупрозрачная, белесая нить. Злобная, взбешенная. Хотя, непонятно, как может выглядеть злобной и взбешенной тонкая полупрозрачная нить. Наверное все-таки это она сама себе придумала.

        «Что, не нравится? Сука! Этого ты теперь уже точно не получишь. Когда-нибудь я доберусь до тебя всерьез. Ну а пока… Хотя бы так...»

***

        А слоны ей сразу понравились. Несмотря на свои размеры и вес, ступали они  деликатно, почти не тревожа её. И их всегда было не так уж много. А главное, слоны были очень умные, и за это она готова была простить им что угодно.