Душанбе

Душанбе

Назар Шохин

Около часа езды на самолете – и мы в Душанбе. В это сейчас трудно поверить, но с едиными «молоткастым, серпастым» паспортом и общей советской валютой приехать тогда в столицу соседней республики и погостить там немного не стоило особых физических и финансовых усилий. Хотя в летние месяцы, надо признать, достать авиабилет по указанному направлению можно было только по большому блату, – например, через знакомых в Бухарском обкоме или облисполкоме.

Это потом, через четверть века, мы узнали, что третьего сентября 1924 года самолёт Ю-13 совершил свой первый полет по маршруту Бухара – Душанбе, и именно эта дата признается сегодня стартовой в развитии гражданской авиации Таджикистана. Ну а пока предстояло провести в столице соседней советской республики почти две недели школьных каникул.

Сразу после аэропорта мы всей семьей отправились… в театр. Знакомый отца, директор бухарского театра, рекомендовал обратиться к нашему земляку народному артисту, который помог устроиться в лучшей гостинице (кажется, «Таджикистан»). Немного времени – и вполне приличные для середины 1970-х годов советские апартаменты были готовы к проживанию. С высоты этажей были слышны журчание фонтанов, видны нескончаемые кусты роз, а вечером звучала музыка, аж до крыши поднимался дым от шашлыка.

Все душанбинские каникулы дети были заняты поиском мест для игр, отец – своих однокурсников по Ташкентскому сельскохозяйственному институту, а мать обзванивала многочисленных подруг-одноклассниц.

Душанбе, маленький и уютный, тогда просто утопал в зелени. По улицам курсировали светлолицые и круглоглазые девушки в платках и национальных штанишках – родная Бухара на этом фоне выглядела пустынной и излишне эмансипированной.

Таджикская столица, как потом хорошо скажет диссидент Н. А. Воронель, была «ослепительно белой, затопленной прозрачным воздухом, который врывался из многочисленных ущелий сомкнувшегося высоко над городом горного кольца». Я бы добавил, что белый цвет здесь, в Душанбе, повсеместно соседствовал с бежевым и белыми городскими цветами.

Местная таджикская речь в принципе была понятна бухарцу, правда немного резала слух своей, скажем так, цветистостью. Знание таджикского выручило нашу семью, когда администрация гостиницы через неделю вдруг решила выселить нас из номера: к таджикоговорящим здесь везде относились позитивно.

А еще было удивительно встретить в старых кварталах людей, говоривших по-узбекски, а в универсальных магазинах – гостивших здесь прибывших из Бухары знакомых бухарских евреев. Последних, но уже своих, здесь было тогда много, если судить по местным парикмахерским и предприятиям быта, и говорили они на более понятном для Бухары языке.

Русский язык, разумеется, использовался везде. Приезжим, командированным и туристам, в этом отношении было очень легко. Перефразируя В. С. Высоцкого, добавлю, что проникновение «великого и могучего» особенно заметно было здесь в часто посещаемых бытовых местах: в общественных душанбинских туалетах надписи были на русском языке…

В один из дней в душанбинском кинотеатре удалось посмотреть совсем не кассовую картину «Узбекфильма» «Встречи и расставания». Кто же знал, что десятилетия спустя сюжет про печальную судьбу узбекских мигрантов на Западе, роли которых были прекрасно сыграны народными артистами, станет вновь актуальным?

Дефицита хорошей музыки Душанбе, судя по ассортименту магазинов культурных товаров, совсем не испытывал. Так, здесь мы совершенно спокойно и за свою цену купили ставшую для центральных городов СССР уже старой, а для провинций все еще новой грампластинку-сборник «Искристый водопад». Песня «Дождливый вечер в Токио» американской певицы Бренды Ли после отъезда долго потом звучала с бухарского балкона, радуя весь двор. Советская власть, надо признать, вообще была очень «жестокой», тщательно отбирая лучшие образцы западной музыки и превращая их в массовые пластинки с «мелодиями и ритмами зарубежной эстрады».

…Тридцать лет спустя пришлось устраивать в опустевших после каникул бухарских пионерлагерях бежавших от гражданской войны таджикистанцев, прибывавших сюда прямо с вокзала буквально в домашней одежде и тапочках ученых, писателей, музыкантов. Но это уже другая, совсем печальная, история для отдельного рассказа.