Ирэн. Часть вторая. Фиолент. 1

    Фиолент – мыс ветров. Ветра  там действительно страшные, особенно осенью. В стародавние времена греческие моряки попали в жестокий шторм, казалось, гибель близка, но сила их молитвы достигла св. Георгия. Он явился мореходам на скале и успокоил бурю. Благодарные за спасение моряки воздвигли на скале крест в честь святого, а позже на берегу построили величественный Свято-Георгиевский монастырь. От монастыря к морю напротив скалы Святого Явления с двухсотметровой высоты спускается мраморная лестница в восемьсот ступеней. Посередине на скальной площадке стоит мраморная скамья и чаша под барельефом св.Георгия, куда собирается вода из источника, самая вкусная вода в Крыму.

      Я родилась преждевременно, но уже через месяц догнала доношенных детей, а через год опережала их. Я рано начала говорить и ходить, была рослой и выглядела старше. К четырём годам я лазила по деревьям, как обезьяна и скакала по скалам, как горная коза. По характеру я была неуёмная егоза и доставляла массу неудобств окружающим своей безудержной энергией и тягой к познанию, но меня можно было укротить в любой момент, если раскрыть книжку и прочесть вслух или рассказать историю. Мой мозг с жадностью впитывал любую информацию, будь то караульный устав или волшебные сказки, рецепт варенья или история крушения брака кого-то из сослуживцев отца.
     Жили мы на Фиоленте, где отец проходил службу, и я с молоком матери впитала древнюю легенду об этом месте.
    Величественный полуразрушенный  собор был закрыт и около него стоял часовой, гонявший любопытных ребятишек. Поговаривали, что там был склад, где хранились снаряды. За достоверность не ручаюсь, но логичнее было бы предположить, что снаряды хранились подальше, а там держали тушёнку, крупы, песок и прочую бакалею. Собор был поблизости от столовой и казарм. Когда-то около него было довольно большое кладбище, но после Гражданской и Отечественной сохранилось всего несколько могил. За ними ухаживали, на трёх из них стояли жестяные башенки с красными звёздами, которые красили каждую весну серебряной краской, а звёздочки красной, а одна была поодаль, и над ней парил прекрасный мраморный ангел. Время не пощадило его, обломав крылья и стерев надпись, но его удивительно прекрасное и доброе лицо осталось цело. Я часто любила приходить сюда одна, посидеть, поразмышлять, поговорить с ним. И он благосклонно выслушивал меня, утешал, когда я плакала от боли или обиды и дарил такую безусловную любовь и уверенность, что болячки мои заживали на глазах, обиды проходили, и на душе было спокойно и светло. Я приносила ему цветы и украшала его кудрявую голову венками. Он был моим добрым тайным другом. Дружила я тогда со всем миром, но особенно с белобрысым  пятилетним Вовкой, готовым идти со мной в огонь и в воду. Его мама вздыхала, наказывая Вовку за придуманную мной шалость, и говорила, что он слабохарактерный и попал под моё полное влияние. Потом я дружила с гарнизонным Шариком. Он был беспородной благородной дворнягой,  интеллект имел близкий к человеческому, только не говорил. Он знал наперечёт всех жителей гарнизона, включая младенцев. Нёс службу около главных ворот, там же была и его будка. Его никогда не сажали на цепь, он пользовался всеобщим уважением. Нюх на чужих и на неожиданное появление начальства имел потрясающий и всегда предупреждал заранее. Никогда ни одна проверка не застала нашу часть врасплох, благодаря его чутью.
    Животных в гарнизоне было много. Одних держали для прокорма- куры, гуси, утки, а за сараем кроликов и кабанчика, но их свободу ограничивали птичниками и загонами, других – для души, кошки, собаки. Иногда военнослужащих переводили в другое место и не все могли взять с собой домашнего любимца, их оставляли на друзей, на соседей. Кто-то из них приживался на новом месте, кто-то предпочитал свободу и нёс службу в гарнизоне. Матросы понастроили им будок вдоль стены, ограждающей нас, и подкармливали их на «камбузе», так называли столовую, около которой стоял ряд мисок. Я подружилась с Шариком, когда мне было полтора года. Я уже уверенно стояла на ногах и решила исследовать близлежащую территорию. Для этого сползла с крыльца и отправилась в путь. В пути меня ждало открытие, я увидела, как глупая молодая курица снесла яйцо прямо на землю. Я потянулась за ним, оно было ещё тёплое, но на мою беду петух заметил  и бросился его защищать. Он налетел  и  сбил меня с ног. Не поздоровилось бы мне, и кто знает, чем бы вся эта история закончилась, если бы не Шарик. Он прогнал петуха, схватил меня за шиворот и отволок назад к рыльцу. Гавкнул, дождался появления мамы и сдал меня ей с лап на руки. После этого случая, он стал желанным гостем в нашем доме, для него всегда была припасена и сахарная косточка, и кусочек сахару. Когда я подросла,  меня стали отпускать во двор, он всегда был рядом, и мы подружились. Его, как и меня, влекли путешествия в неизведанные дали. Лучшего спутника было трудно пожелать: бесстрашный, но осторожный, любознательный и добродушный, он всегда был рядом, когда не дежурил у главных ворот и не раз спасал мне здоровье и жизнь.
    С Шариком произошла забавная история, которая потом пошла гулять по всему Черноморскому флоту. В нашу часть назначили одним из командиров молодого парня из  семьи вице-адмирала. Молодость лет и недостаточность опыта он стремился заменить, как сейчас говорят, крутизной и резкостью. Больше всего он боялся уронить свой авторитет и носился с ним, как с писаной торбой. И надо же было такому случиться, на его авторитет покусился Шарик. То ли чутьё ему изменило, то ли от молодого командира несло нестерпимо, но когда его персона с сопровождающими появилась в воротах и все, включая седых начальников, вытянулись во фрунт, Шарик зарычал, бросился на его брюки и разорвал штанину, чуть цапнув за ногу, даже не до крови. Улыбки попытались скрыть, Шарика угомонили, пострадавшего отвели в санчасть, где помазали зелёнкой, но его упавший авторитет требовал отмщения и желательно кровью. Он, после санчасти собрал подведомственных офицеров, раздал им пистолеты и приказал отстрелять всех «бесхозных» собак, дабы в гарнизоне не было заразы.
   Офицеры люди военные, приказ есть приказ, но как убить того, кто нёс с тобой все эти годы нелёгкую службу? С кем ты ел из одной миски? Кого чесал за ушком и брал с собой на прогулки? У кого бы, несмотря на приказ, поднялась  рука на друга? Офицеры решили так, постреляли в воздух, пошумели, разобрали собак по десятиметровым комнаткам, а часть спрятали в казарме, отчитались о проделанной работе, сдали пистолеты и с чистой совестью отправились домой.
  На утро было построение и представление молодого командира. По этому поводу прибыл его отец вице-адмирал, человек заслуженный и уважаемый. Матросы и офицеры в парадной форме выстроены на плацу. С приветственной речью выступил командир части, потом вице-адмирал. Представили нового молодого начальника и вдруг… На плац выбежал Шарик. Был он в бескозырке и тельняшке, а на груди его была картонка, где крупными буквами красиво выведено: «Нас много! Всех не перестреляешь!» Повисло неловкое молчание. Шарик неторопливо протрусил по плацу, не забыв пометить мачту, и скрылся из глаз, принятый в надёжные и добрые руки. Все стояли навытяжку, борясь со смехом. Молодой начальник покраснел как рак, на его глаза выступили слёзы. Слёзы выступали у многих присутствующих. Лёгкие смешки пробегали по рядам матросов. Первым не выдержал вице-адмирал и расхохотался, дав сигнал всем остальным. Их ржание было слышно по всему гарнизону. После этого его сына перевели в другую часть на Дальний Восток. Говорят, там он завёл себе собаку и не разлучался с ней.
    Третьим моим живым другом был Пятачок. Я познакомилась с ним, когда отцу дали комнату в старой, то ли адмиральской, то ли купеческой даче, прекрасном белом доме с колоннами и двумя террасами. Там мы заняли большую комнату на втором этаже, даже с кухней. Маме было полегче, но приходилось ходить за водой сто крутых ступенек к фонтану. Однажды она пошла туда, заперев меня, а мне хотелось поиграть на террасе. Ещё не сняли «Кавказскую пленницу», но мне в голову пришло то же, что и героине Варлей, вылезти в окно. Вместо простыни я решила воспользоваться плющом, цеплявшимся за наше окно. То, что внизу отвесная скала, меня не смущало. Я уцепилась за лозу и попыталась спуститься. На середине поняла, что сил не хватает и повисла, раздумывая, что делать дальше? На моё счастье чьи –то сильные руки подхватили меня и втянули через окно в комнату. Так я познакомилась с Пятачком, это я придумала ему имя, и оно приклеилось к нему намертво.
   Пятачок в нашем гарнизоне личность выдающаяся. Он с отличием окончил военное училище и его распределили на Дальний Восток на боевой корабль, который должен был выступить в поход на восемь месяцев. Накануне Пятачок женился. Не отгуляв медовый месяц, он оставил молодую жену и отбыл. Где они только не были, в какие порты не заходили! Молодой жене он слал радиограммы и с нетерпеньем ожидал встречи. Наконец их корабль вернулся в порт приписки  и стал на рейде. Казалось бы, что сейчас команде разрешат сойти на берег, не тут то было! Объявили учебную тревогу и готовность номер один, на берег сходить запретили до особого распоряжения. Бывалые служащие, зная, что не сегодня-завтра их отпустят, решили подшутить над молодым коллегой. Приняв вид озабоченный и огорченный, стали рассказывать, что так уже было,-
  - Из одного похода сразу в другой! Домашних только на пирсе и видели!
   Пятачок, соскучившийся по жене и поверивший, что они отправятся в новый поход, даже не повидавшись с близкими, решился на необдуманный  дерзкий поступок. Вечером после поверки, он прыгнул за борт и вплавь добрался до берега, потом, мокрый, бегом добежал до квартиры, открыл дверь и застукал свою благоверную в объятиях другого. Жена, обнаружив неожиданно вернувшегося мужа, заверещала, разбудив своего сердечного дружка. Пятачок от увиденного потерял голову, он оттолкнул жену и она убежала на кухню, голося,-
  -Помогите! Убивают!
  Своего заместителя Пятачок, несмотря на небольшой рост, сгрёб в охапку и выкинул в окно с третьего этажа. Хорошо, внизу были кусты. Но пострадавший всё равно получил лёгкие переломы и сотрясение мозга.
   Пятачка судили военным судом. С корабля его списали на берег, в звании понизили, но коллеги и начальство заступились, дав самую высокую оценку его способностям и службе, и молодого офицера оставили в армии, правда, перевели в Крым. С женой их развели моментально.
   Обжегшись, Пятачок все силы отдал службе, а женщин избегал. Был он невысок, строен, миловиден и весельчак, каких поискать! Даже курносый нос не портил его, а наоборот, придавал ему добродушный вид. У женщин он пользовался феноменальным успехом. Они тянулись к нему, но он, дав себе зарок не жениться, избегал длительных отношений и они пропадали из его жизни.
  Но то ли время залечило былые раны, то ли Пятачок нашёл себе достойную пассию, но почти год он встречался с некой Галей из села Рыбачьего, расположенным на полпути к Севастополю. Познакомились они на сборе винограда, куда Пятачка отправили с отрядом матросов на помощь в сельхозработах. Как же я любила, когда они туда отправлялись! Им это тоже нравилось, жили они там свободно, практически на гражданке, еды и фруктов всегда было вволю, а поработать молодым ребятам на свежем воздухе, одно удовольствие. Возвращались они  весёлые, обвертренные с вёдрами винограда, арбузами, дынями. Одно ведро и пара-тройка дынь и арбузов, предназначалась мне. До сих пор помню вкус этого винограда и дынный запах, они навсегда связаны с детством.
   Галя поначалу вела себя умно, кормила его борщом, ничего не спрашивала, была всем довольна. Пятачок привык к ней и стал задумываться, а не попробовать ли ему снова создать крепкую ячейку общества? Не завести ли ему собственных детей? Меня он очень любил, выплёскивая отцовские чувства, но в любой момент моего отца могли перевести в другое место службы, и прости, прощай дружба и любовь. Он дал слабину, и позволил Гале надеяться, и это погубило их отношения. Галя, как все женщины,  была нетерпелива. Ей хотелось определённости, семьи, детей. В общем-то, их желания совпадали, ей бы чуть затаиться, отпустить вожжи и подождать, пока созревающий Пятачок свалиться к её ногам, она же поторопилась и своими решительными действиями разрушила в один вечер всё, что так тщательно выстраивала в последний год. Полунамёки Пятачка на возможность семейных уз, подстегнули её, и она решила не ждать, а всё взять в свои руки и решительным образом изменить холостяцкое положение Пятачка и своё. Для этого она придумала хитрый план, подключив к нему куму, работавшую в администрации. Приняв, как всегда, дорогого гостя радушно  с борщом и пампушками, Галя напоила Пятачка, дождалась, пока он уснул, и выкрала его паспорт. С Пятачковым паспортом побежала к куме в администрацию и там они поставили печати и сделали запись о браке между ней и Пятачком.
   Утром Пятачка ожидало похмелье и известие, что он женатый человек. Это известие отрезвило его, он собрался и покинул предательницу.
   На службе он доложил о своем браке, но отказался признавать жену и запретил пускать её в часть. Целый год мы наблюдали душераздирающую картину, как безутешная Галя стояла под воротами части, прося вызвать мужа, который постоянно был на дежурстве. Она писала начальству, записывалась на приём и плакала, умоляя позволить ей переехать к нему.
  - Да поймите же Вы, не могу я Вас пустить на территорию части без его запроса, а он его не даёт, и видеть Вас не желает. Не могу я ему приказать Вас любить и жить с Вами, это вне моей власти. Сами решайте свои проблемы.
   Галя писала Пятачку длинные толстые письма, видимо, прося прощенья и предлагая начать всё сначала. Он возвращал их ей через караульного, не распечатав. Коса нашла на камень. Через год их, к облегчению начальства, развели, и Пятачок выбросил из головы все брачные затеи.
  Его отношение ко мне стало ещё крепче. Я интуитивно уловила, что из него можно вить верёвки, и бессовестно этим пользовалась. Когда он приходил с дежурства в свою одинокую комнату, я заявлялась к нему,-
  - Здравствуй, Пятачок! Как дела?
    Он ставит меня на стул, набрасывает на меня свой китель, на голову нахлобучивает фуражку, на шею вешает бинокль. Вытягивается передо мной и докладывает по форме,-
 - Дежурство сдал, приступил к отдыху.
Я важно командую,-
 - Вольно!
  Вылезаю из-под кителя, фуражка сползает на лицо, он убирает её, бинокль, предварительно посмотрев  в него с разных сторон и заметив смеющиеся глаза  Пятачка, я отдаю ему сама.
 - Пятачок, а конфеты у тебя есть?
   Он достаёт из буфета кулёк с подушечками или ирисками. Я сметаю почти всё, несколько штук кладу в карман для друга Вовки или Шарика и с мамиными интонациями говорю,-
  - Я пойду, а то  у меня дела!-
убегаю от него.
  На улице весело, прошёл дождик, оставив к нашей радости лужи, и мы барахтаемся в них вместе с убежавшим  поросёнком и гарнизонными собаками.
   Время, проведённое на Фиоленте, навсегда осталось вписанное в мою подкорку, как время в раю. Там не было холодов, и снег был редким удовольствием, там пахло дынями и морем, там мы жили одной большой и дружной семьёй в гармонии с природой и собой, там я открыла мир, там навсегда осталось моё сердце.
    Фиолент кишел змеями, но ужаленных не было. Люди и рептилии с уважением относились к друг другу и избегали прямых встреч. Помню, как то  мы с Вовкой затеяли поход к морю. Он шёл по лестнице, отвлекая внимание на себя, а я проползала в зарослях  колючей ежевики, таясь от «секретов», следящих за стратегической лестницей. Пролезая под одним особенно пышным кустом, я чуть не налетела на гадюку, гревшуюся на солнышке. Она даже недовольно привстала и высунула свой раздвоенный язык. Я попросила её мысленно дать дорогу, и она услышала, отползла в сторону, пропуская. Но, когда я торжествующая, выбежала на пляж, меня подхватил папа невесть откуда появившийся.
    Он сбрасывает форму, и мы бежим в море. Папа плавает как дельфин,  я барахтаюсь рядом, а невдалеке за нами наблюдают  черноморские дельфины и матросы в «секретах», сообщившие отцу о моих передвижениях.
   Однажды к Пятачку заползла маленькая гадючка. Хорошо, что он не выключил свет, когда отбрасывал одеяло. На подушке он заметил свернувшуюся гостью. не убил её, только вырвал ядовитые зубы, назвал Галей, поил-кормил и носил на груди.
   Как-то раз Пятачку командир части устроил очередной разнос за какие-то прегрешения, тот стоял перед ним по стойке смирно, как вдруг, привлечённая громкими вибрациями и напряжением мышц Пятачка, Галя начала поднимать голову и вылезла из его кителя, с любопытством уставившись на орущего наччасти. Тот, поперхнувшись на полуслове, прошептал,-
  - Идите.
Когда Пятачок, развернувшись, оказался у двери, вслед ему донеслось гневное,-
 - Пять суток гауптвахты!
  Но даже гауптвахта не смогла разлучить Пятачка и его Галю. Кстати, меня она не любила, ревновала, и когда я приходила к моему другу, она уползала, всем видом показывая обиду.
  Иногда он с ней расставался, когда отправлялся на свидание. Он оставлял Галю дома, и она лежала то на столе, то на его кровати. Чтобы ей было удобнее передвигаться, он понавешал везде верёвочек.


    В один день, когда у него выдался выходной, и  он намеревался посетить свою новую зазнобу, налетел ветер, нагнал туч и они, чернично-серые, зависли над головой. Пятачку хотелось поехать, но попадать под ливень совсем не хотелось. Он то и дело посматривал на небо и раздумывал, как ему быть. Тут- то подошла к нему я.
 - Пятачок, ты куда собрался?
 - Да в город, в гости. Только вот стоит ли? Кажется, намечается ливень и шторм.
Я задрала голову и посмотрела на тучи.
 - Да, не повезло тебе!
 И  тут меня как-будто дёрнули за язык,-
  -Пятачок, а хочешь, я тебе помогу?
 - Чем ты мне поможешь?
 - Нуу, тучи разгоню, чтоб тебя дождиком не закапало.
Он с сомнением посмотрел на меня,-
  - А ты можешь?
 - Я всё могу! Ложка у тебя есть?
  Он вернулся с большой столовой ложкой и протянул её мне, с интересом наблюдая за дальнейшими моими действиями. Накануне мне прочли сказки о разных волшебных чудесах, и я так прониклась ими, что решила, что мне тоже всё подвластно. Чувство уверенности, что я всё могу, заставило взять меня ложку и взмахнуть ею, как волшебной палочкой,-
 - Тучи, уходите!
Тучи с интересом смотрели на меня и не трогались с места. Я не отступала, они тоже.
Я остановилась, раздумывая, чтобы ещё такого волшебного предпринять и заметила, что тучи похожи на черничное мороженое, однажды я такое ела в кафе, даже вкус его почувствовала во рту. Меня озарило! Раз они не хотят уходить, тогда я их съем! Я опять взмахнула ложкой, мне показалось, что она потяжелела и поднесла её ко рту. Честное слово, я почувствовала вкус: что-то среднее между замороженным арбузом и сильно разбавленным чёрносмородиновым компотом.
Ободрённая, я взмахивала ложкой и ела,  ела невкусные тучи, чтобы мой друг поехал в город. Тучам не понравилось, что их едят, и они переместились в сторону моря. Снова засияло солнце, и изумлённый моими успехами Пятачок, подтвердил,-
-Полный штиль!
И побежал к подъехавшему рейсовому автобусу, на ходу крикнув,-
 - Спасибо! С меня подарок!
 Я махнула ему рукой и поплелась домой, у меня заболел живот.
Мама очень удивилась, когда я появилась дома и уселась на свой стульчик,-
- Что с тобой? Ты что нахохлилась?
Она подошла и положила руку на лоб,-
- Да ты вся горишь!
Меня уложили в постель, вызвали врача, сунули под мышку градусник.
К приходу врача у меня разнесло желёзки  и начался бред. Врач посмотрел и констатировал,-
  - Ангина!
От температуры сделали укол, на желёзки положили компресс, для горла мама заварила шалфей.


   Вечером из города приехал Пятачок с подарком. Угадайте, что он мне привёз? Мороженое! Огромный сахарный рожок. Но он мне, к сожалению, не достался, его съели мои родители. Холодильники тогда в нашей части были большой редкостью, их было три – один на камбузе, второй в санчасти и третий – у наччасти, маленький и рычащий, как трактор. А мороженое в гарнизоне тоже было редкостью, его надо было ухитриться довезти из Севастополя в пакете с испаряющимся льдом.


   Про мороженое я узнала потом из рассказов мамы. Болезнь накрыла меня плотной липкой паутиной и пыталась утащить в какую-то яму. Мне туда совсем не хотелось, и я сопротивлялась, барахтаясь, а паутина всё плотнее окутывала меня. Вдруг вспышка яркого белого света и я чувствую облегчение, надо мной парит мой белый Ангел. Своими крылами он отгоняет темноту и липкость, свет, исходящий от него наполняет меня огромной силой, я взмахиваю руками и взлетаю. Мы вместе парим над землёй, я вижу наш дом, лестницу, бухту, скалы. В груди радость и восторг! Мне хочется подняться выше, но Ангел мягко своим крылом гонит меня к земле. Я камнем лечу с высоты и … просыпаюсь в своей кроватке. Температуры нет, горло прошло, желёзки опали. Рядом на стуле спит мама, папы нет, он на службе. Мне очень хочется  пить и есть, но я борюсь со своими желаньями, не хочется будить маму.


   Болезнь прошла на удивление быстро, буквально через пять дней меня выпустили на улицу, посчитав, что моих сил не хватит на какую-либо большую затею. Я посидела около дома, было скучно. Стоял сентябрь, все школьники и студенты разъехались. Я поднялась по лестнице в «Шанхай», где когда-то жили мы, и продолжал жить Вовка, хотела навестить друга. Меня ждало разочарование: его мать, стремясь вывести  сына из под моего вредного влияния, оформила его в детский сад в посёлок Рыбачий. 
   Пятачок был на службе, Вовка в саду, в «Шанхае» осталась одна мелюзга, с ней было неинтересно, я повернулась и пошла на кладбище к моему Ангелу, по дороге нарвала Золотых шаров в чьём-то палисаднике. Около полуразрушенного собора стоял часовой, зорко охранявший консервы и макароны, было тихо. Ангел обрадовался моему появлению.
  - Здравствуй,-
сказала я и положила цветы на безымянный холмик. Он ласково посмотрел на меня и  молча спросил,-
  -Как ты себя чувствуешь?
 - Спасибо, я здорова. Только скучно! Вовку в сад отдали! Поиграть не с кем!
Меня как будто погладили по голове, утешая. Я оживилась,-
 - А мы можем полетать? Как тогда? Мне очень понравилось!
Он едва покачал головой,-
  - Только ночью, только во сне.
Я вздохнула,-
 - Жаль!
Мы замолчали. Я просто чувствовала его внимание и любовь, она струилась и обволакивала меня лёгким облачком. Мне стало легче, я почувствовала прилив сил, вот куда бы их направить? В этот момент появился Шарик, сдавший  дежурство. Он облизал мне лицо и пару раз гавкнул, приглашая за собой. Я посмотрела на Ангела, он кивал мне,-
  - Иди! До свидания!
 И мы с Шариком побежали навстречу приключениям.


  Шарик, как и я, в душе был исследователь. Он охранял наш гарнизон, но его собачья душа рвалась постичь весь мир, расстилавшийся за забором. Меня тоже влекли новые просторы. Накануне отец читал вслух книжку о древних греках, я уже  засыпала и почти ничего не помнила, но одно греческое слово зацепило меня – Ойкумена. Оно пело во мне и влекло за собой.
  Шарик подвёл меня к дальней части забора за кустами. Сверху шла спираль Бруно под током, но внизу Шарик сделал подкоп, момент и он исчез, через секунду появился и, гавкнув, позвал меня за собой. Я, пыхтя, пыталась пролезть за ним, но подкоп был для меня узок, и Шарику пришлось поработать лапами, углубляя его. Наконец мы на воле! Перед нами открылась безграничная Ойкумена, неисследованная и таинственная. Побуревшая трава, выжженная летним солнцем, расстилалась, как шкура бурого медведя. Яркое, но уже не обжигающее солнце висело на ослепительно голубом небе, которое обрывалось где-то далеко, переходя в море. Мы замерли на минуту, любуясь этой фантастической красотой и дыша полной грудью, но мой хвостатый друг, подгоняемый любопытством, рванул вперёд, а я – за ним. Мы шли и шли и вышли к пологому берегу небольшой бухты, уже был виден галечный пляж и прибой, набегавший на берег. Я представила, что сейчас найду и халцедоны, и куриного Бога, и обкатанные кусочки мрамора, как вдруг увидела Его и остановилась как вкопанная. Шарик тоже заметил незнакомца и стал рядом со мной настороже. Незнакомец сидел на камне, он был стар, как эти древние камни. Его редкие седые волосы развевались на ветру, а узловатые руки лежали на трости, больше похожей на посох. На нём были странные очки с толстыми стёклами.