Шок в Пекине

Шок в Пекине.
--
Языковой барьер – штука сложная. Иногда даже профессиональные переводчики попадаются на удочку собственного увлечения беседой. Произошло это в Пекине. Приезжали мы в славный город неоднократно. Всегда сопровождал нас один и тот же переводчик. Чудесный, общительный, прекрасно, почти без акцента говорящий на русском языке Шо Ли. Где он в свои тридцать пять лет так выучил наш язык, не знаю. Но «щебетал» довольно бодро, соблюдая все обороты, склонения, ударения. И даже шутил на русском. Незадолго до отлета, после завершения всех запланированных встреч, мы с Шо Ли и еще несколькими техническими сотрудниками нашей российской делегации решили поужинать в небольшом ресторане. Мой шеф с приближенными VIP-персонами, естественно, столовались отдельно в своем «бизнесменском» кругу. Мы же устроились поодаль.
Разговор зашел, конечно, о результатах нашей поездки в Китай. Все были уставшие, но довольные. И переговоры с китайскими партнерами прошли плодотворно, и повидать много чего удалось. Шо Ли не первый раз работал с моим шефом и был просто влюблен в него. Надо сказать, что наш руководитель практически всегда производил исключительно положительное впечатление на других. Подкупали открытость и компетентность, жизнелюбие и неуемная энергия, обширное образование, знание языков, кругозор. Буквально все. За обеденным столом Шо Ли долго и витиевато рассыпался в справедливых комплиментах в адрес моего шефа. Будь с нами сам руководитель, ему было бы приятно. Но он, как я уже сказал, обедал в другом месте в компании партнеров по бизнесу.
…Расслабленные и довольные, мы заканчивали очень вкусную трапезу с уткой по-пекински. Я задал переводчику совершенно ординарный вопрос – будет ли он встречать нас в следующий прилет в Пекин? Дальше произошло совершенно неожиданное. Шо Ли, набрав побольше воздуха в легкие, выпалил на чистом русском следующее: «Конечно! Обязательно! Это большой почет для меня работать с вашим руководителем! Ведь он у вас такой х..й! Он - настоящий х..й!».
Над круглым столом российско-китайского экономического сотрудничества нависла зловещая тишина. Улыбки медленно сползли с лиц моих сотоварищей по делегации. Цвет лиц резко изменился  с ярко розового на пепельно-серый. Себя не имел чести лицезреть, но подозреваю, что сам имел такой же бледный вид. Шо Ли продолжал что-то говорить, оживленно жестикулируя руками. Чувства переполняли его. Но переводчика, похоже, уже никто внимательно не слушал. Увидев резкую перемену в нашем настроении, Ли внезапно замолчал. На миг призадумался. Видно, анализировал свою пламенную речь. Затем его осенило. Молодой человек вскочил и опять замахал руками. «Господа! Товарищи бывшие коммунисты! Вы не так меня поняли! Я случайно, в пылу дискуссии, вставил термин на китайском! Это совсем не то, что вы подумали! Это, как раз, все наоборот!».
Довольно быстро Шо Ли объяснил, что «то самое нашенское срамное слово» на китайском обозначает буквально следующее – «деятельный, предприимчивый, изобретательный, обаятельный человек»! А произнес он «то самое слово» машинально, не заметив, как перешел на свой родной китайский. Бывает. Здоровый цвет вернулся на наши недоуменные лица. Беседа потекла дальше.
Мы еще не раз прилетали в Пекин и не раз пользовались услугами импульсивного и впечатлительного переводчика. Но с тех пор Шо Ли говорил медленнее, не давал волю чувствам и каждую фразу обдумывал. Кстати, недоразумения с «созвучными фразами» происходили и со мной. В Москве, во Вьетнаме, в Дубаи. Но это уже совсем другие истории.