Легкий хлеб адвоката Боева

                ЛЕГКИЙ ХЛЕБ АДВОКАТА БОЕВА

                Призвали магов, ни один из мудрецов не смог
                Истолковать значенье в огне сгоревших строк.
                Царь Валтасар был в ту же ночь
                Вассалами убит.
                А предсказанье на стене... исполнилось точь-в-точь.

                Генрих Гейне «Валтасар»

Глава 1

Воскресение, 16 августа, 17–30.
Старый сыщик Егор Антонович Башмаков остановился перед дверями полиции и, щурясь на солнышко, закинул под язык валидол. Он не спешил на службу: во внутреннем кармане его пиджака лежало заявление об отставке, а голова была полна приятных планов на остаток жизни.
Помечтав на крыльце о деревенском домике у студеной речки, сыщик толкнул дверь в родное, но порядком надоевшее отделение.
– Егор Антонович! – окликнул его полицейский из-за стеклянной перегородки с надписью «Дежурная часть». – Вам необходимо срочно проследовать на место преступления. Записывайте адрес.
Башмаков не спеша надел очки, достал из кармана смартфон и приготовился записывать.
– Улица Айзека Азимова, дом восемь, квартира тринадцать.
– Что там стряслось?
– Бытовое убийство, – равнодушно махнул ладонью дежурный. – Соседи что-то по пьянке не поделили. Там вроде дело ясное…
– Кому поручено расследование?
– Борзову Даниле Борисовичу, – прочитал тот по бумажке. – Новенький какой-то. Говорят, из столицы к нам прислали…
Башмаков вышел из участка, сел за руль полицейского «форда» и никуда не поехал.
Он прослушал выпуск воскресных новостей, сделал заигравшую следом музыку громче и взглянул на часы.
«Уж лучше опоздать, чем при виде покойника не сдержать тошноту или, того хуже, упасть в обморок», – подумал Егор Антонович.

***
Всю свою долгую службу Башмаков тщательно скрывал несовместимую с его профессией некрофобию. Чтобы не сталкиваться с покойниками, приходилось притворяться, выкручиваться, придумывать оправдания. Перед самой пенсией его неожиданно повысили. Теперь он мог без объяснений не присутствовать на местах трагедий, а, самое главное, мог никуда не спешить.
– Засады, погони, перестрелки, писание рапортов и секретных донесений – все в прошлом! – смаковал Башмаков свое назначение начальником отдела. Теперь, переложив все хлопоты на плечи подчиненных, в тиши кабинета, он выстраивал логические цепочки, размышлял, сопоставлял и делал выводы.
Музыка в радиоприемнике неожиданно сменилась скороговоркой криминального журналиста: «Мы ведем экстренный репортаж от дома восемь на улице Азимова, где сегодня произошла кровавая расправа над жителем нашего тихого городка. Минуту назад из подъезда санитары вынесли мертвое тело, в котором женщина, просившая называть ее бабой Маней, опознала своего соседа Сергея Абасова.
В следующем блоке воскресных новостей мы обязательно сообщим все самые жуткие подробности этого преступления. А пока, дорогие мои, берегите себя. Ваш криминальный репортер Сергей Метлушко».
– Мертвое тело вынесли… – с отвращением повторил за журналистом сыщик и не спеша покатил на место преступления.

***
Дверь квартиры, где произошло убийство, была приоткрыта. Из-за нее доносились тихие стенания:
– У-у-у-у-у!.. Не помню-у-у-у ни-че-го-о-о-о!.. – плакал кто-то, а уверенный голос советовал ему постараться все вспомнить.
Войдя осторожно, по краешку, стараясь не затоптать следы на паркете, сыщик Башмаков прошел коридором до кухни, где под охраной двух автоматчиков закованный в наручники хныкал сидящий на табуретке подозреваемый, а перед ним, закинув нога на ногу, раскачивался на стуле подросток в майорском мундире.
– Сыщик Башмаков, приехал в ваше распоряжение, – доложился капитан, протирая платком очки.
– Следователь Борзов, – козырнул майор. – Почему опаздываете, капитан? Мы без вас уже по соседям прошлись, труп осмотрели, протокол осмотра места происшествия составили, даже обыск провели… – загибал он детские пальчики.
– И что удалось выяснить?
– Тут выяснять нечего, и так все ясно, – майор, встал со стула и, подхватив сыщика под локоть, потянул в прихожую. – Вот смотрите: замок в двери цел, значит, Абасов сам впустил Чемоданова. Дальше следы ног убийцы ведут по коридору в комнату, – он присел на корточки возле обведенных мелом отпечатков. – Чемоданов преследовал Абасова по всему коридору, и тут... – Борзов изобразил взмах дубинкой. – Нанес сокрушительный удар. Вот брызги крови на полу и такие же... – он ткнул пальчиком в забрызганный кровью потолок. – В комнате Чемоданов бросил биту, вышел в прихожую, упал на пол и заснул. Тут мы его и нашли.
Дослушав, Башмаков вынул из кармана складную лупу и опустился на четвереньки.
– А с чего это он уснул? Устал битой махать, что ли? – бормотал он себе под нос, ползая по коридору.
Открыв головой входную дверь, сыщик выполз на лестницу и, осмотрев там пол, вполз обратно.
– Что вы там ищете, капитан? – окликнул его Борзов.
Башмаков поднялся и отряхнул колени.
– Уже нашел, товарищ майор. И здесь не все так просто…
– Мы все тщательно осмотрели. Что вы могли еще найти?
– Вот взгляните, – сыщик присел на корточки и увеличил лупой капельку крови на паркете.
– И что в ней необычного?
– Обратите внимание на ее форму. С одного конца она округлая, а с другого, вытянута как бы в острую стрелочку…
– Ну, и что это означает? – ухмыльнулся майор.
– Это азы криминалистики. Стрелочка указывает, в каком направлении двигался объект, с которого упала эта капелька. Цепочка точно таких же выходит на лестничную клетку. Значит, все-таки кто-то покинул эту квартиру.
– У следствия другое мнение! – раздраженно бросил Борзов, и его детское личико покрылось диатезными пятнами. – Мы вас ждали, чтобы вы со злодеем поговорили, а не эксперта из себя корчили. Этот болван утверждает, что не помнит ничего, я полагаю, с хитрым умыслом. Надеется отмолчаться. Вы, дескать, доказывайте, а я пока помолчу. Посмотрю, что у вас получится… А так хотелось бы получить чистосердечное признание! Освежите-ка хорошенько ему память, капитан, – строго распорядился молодой майор и направился к выходу.
– Ну-ка, бойцы, погуляйте, – приказал Башмаков автоматчикам.

***
Несчастный Чемоданов испуганно таращился на сыщика, судорожно всхлипывая каждый раз, как свисавшая с носа капля достигала его верхней губы.
– Ну, рассказывайте, голубчик, где были, что пили, как убили? Выкладывайте все по порядочку, – начал допрос Башмаков.
– Не помню я ничего-о-о-о! – завыл Чемоданов, раскачиваясь на табурете. – Пьяный я был. Ничего не помню-у-у-у!
– Ну-ну- ну, – сыщик похлопал его по трясущейся коленке. – У меня сто раз так было. Напьешься, бывало, и не помнишь, как дома очутился. А жена потом такое… Кстати, а как вас жена зовет дома?
– Алёша-а-а, ах-а-ах! – прохныкал бедняга.
– С кем ты водку пил, Алёша? – перешел на «ты» Башмаков.
– Коньяк выпивали, – утер он нос стальными наручниками.
– Вот и память начинает проясняться! – радостно констатировал сыщик. – С кем коньячок-то пил, Алёша? Поспеши, а то майор за тебя вспомнит. Только тебе это не понравится. Вспоминай-ка сам, да поскорее: с кем вместе ел, с кем вместе пил, за что потом его убил… – Башмаков удивился тому, что начал рифмовать.
– С покойником я пил. Когда он еще живой был, – начал напряженно вспоминать Алёша. – Он ко мне с бутылкой пришел. Давай, говорит, выпьем коньячку за Яблочный Спас. Выпили мы…
– Что, молча пили? О чем-то же вы говорили? Может, в карты играли?
– Да нет. В карты мы не играли... – задумчиво произнес Алексей. И вдруг, вспомнив, радостно выпалил: – Он же друзьями своими хвастал! Сам-то он, окромя хрущевки, ничего не нажил. Похвастать нечем. Вот и говорил про друзей-миллионеров. Фамилия у одного еще такая… свинячья какая-то. Не то Поросюк, не то Поросяк.
– Может, Просик? Есть у нас в городе такой миллионер, – предположил Башмаков.
– Точно, Просик! – еще больше обрадовался подозреваемый. – Говорил, что одному своему другу, тоже миллионеру, мебель перевозил. Тот особняк выстроил на Рабочем поселке. А раньше, якобы, он вместе с ними «мелочь по карманам тырил»…
– Так и сказал: «Мелочь по карманам тырил»? Он что, бандитом был?
– Не говорил… Но какого-то Барсука называл корешем и подельником…
«Просик, Барсук, Рабочий поселок. Просик, Барсук, Рабочий поселок...» – повторял про себя, чтобы не забыть, Башмаков.
– Допили, и он домой пошел… – продолжал вспоминать Алёша. – Достал я из заначки шампанское… Выпил... И на этом месте я точно провалился.
– Шампанское с коньяком смешал, – понимающе покачал головой сыщик.
– Очнулся... Слышу, гудки короткие. Гудки короткие, значит, звонил куда-то?
– Соображаешь! А кровь на пятках откуда? И пальцы твои на дубинке наверняка найдут.
– Так в прихожей весь пол залит. Видно, там испачкался. А дубинку я не трогал. Клянусь!
– После коньяка с шампанским я бы не клялся… Если биту не трогал, значит, не убивал, получается?
– Не помню я ничего-о-о! – снова завыл несчастный.
– Ну, успокойся, – сыщик встал и потрепал его по худому плечу. – Ты когда шампанское пил, сколько времени было?
– Не знаю.
– Плохо, – уходя, бросил Башмаков.
– Постойте! – встрепенулся задержанный. – За окном салют начали запускать, я и подумал шампанского выпить. Навеяло, знаете ли, этим салютом что-то новогоднее. Зачем я к Абасову пошел, ума не приложу, – запричитал он.
– Идите, сторожите! – скомандовал сыщик автоматчикам и выскочил во двор.

***
У подъезда следователь Борзов что-то рассказывал журналистам, а те радостно записывали за ним в блокноты.
Башмаков ухватил его за рукав мундира и оттащил в сторону:
– Когда наступила смерть? Что говорит эксперт?
– Между шестнадцатью и шестнадцатью тридцатью, – буркнул тот и попытался вывернуться.
– Мне кажется, Леха не виноват… – не отпускал его сыщик.
– Не мелите чепухи, капитан! Его с поличным взяли!
– Да и слабоват он для убийцы...
– Вот и проверяйте версию обвиняемого. Это мой вам приказ… – процедил Борзов и с силой выдернул руку.
– Слушаюсь, товарищ майор! – Башмаков взял под козырек и строевым шагом пошел к скучающей на лавочке старушке.
Обычно процесс проверки версии обвиняемого заключается в составлении рапорта о том, что, дескать, в ходе якобы проведенных оперативных мероприятий версия обвиняемого так и не нашла своего подтверждения.
В этот раз Башмаков решил все проверить досконально. Ему было жаль этого пьяницу Алешку до боли в сердце.
– Разрешите представиться, мадам. Сыщик Башмаков, – назвал он себя и закинул под язык таблетку валидола.
– А меня бабой Маней зови, – обрадовалась та галантному старику. – Садись-ка, чего расскажу, сыщик.
Башмаков присел к бабушке, и та немедленно зашептала ему в самое ухо:
– Алёшка Серёжку не убивал, вот что я тебе скажу, сыщик. Он не то что человека, собаку не обидит. А убил Серёжку грузинин…
– Какой еще грузинин?
– Я тут очень подозрительного грузинина видела. Выглядит, как студент, а морда старая, лет сорок пять, не меньше… – шептала старушка.
– Что же в нем студенческого-то, если морда старая?
– У нас тута институт рядом, так через наш двор студенты ходють. И у всех такие штуки, как трубы. Они в них бумаги еще складывают.
– Тубус, что ли? – догадался Башмаков.
– Сам ты тубус! Говорю же грузинин! – возмутилась баба Маня непонятливостью сыщика. – Вот у этого грузинина такая штука в руке была. Пока я на лавочке сидела, он тута крутился, а как ушла, так и не видела его больше.
– А во сколько вы, баба Маня, домой пошли?
– «Эсмеральдина» в четыре начинается? Ну так я к этому времени и ушла…
– А описать грузина сможете?
– Да я ж тебе тока щас его описала: грузинин с трубой. Чего тебе еще надо? – уже с раздражением ответила баба Маня. – А что расспрашивать-то, коль слушать не хочете? Я твоему генералу говорю: грузинина надо садить, а не Лёху… А он что, послушал меня? Теперь ты тут со своими вопросами лезешь. Тубуса еще какого-то придумал… Что, я грузинина от тубуса не отличу? – проворчала вслед уходящему сыщику бабуля.

***
Расположившись за обширным столом, украшенным не кучами папок, как прежде, а новеньким компьютером, двумя телефонами и превосходным письменным прибором из малахита с бронзовой фигуркой Фемиды, Башмаков первым делом позвонил в службу скорой медицинской помощи.
– Ровно в семнадцать ноль-ноль с телефона Абасова им поступил звонок. Звонивший не мог выговорить ни одного слова, – повторил услышанное по телефону сыщик.
В службе пожарной безопасности ему сообщили, что салюта в городе не было. Зато был пожар в китайском магазинчике пиротехники, который начался ровно в шестнадцать ноль-ноль и потушен самими китайцами в шестнадцать-пятнадцать.
Откинувшись в кресле, Башмаков погрузился в размышления:
– Лёхины окна выходят на магазин пиротехники, а у убитого во двор. Лёха бы никак не мог увидеть салют, если бы был убийцей. Скорее всего, он пришел к соседу, когда тот уже был мертв. Увидев мертвое тело, набрал номер скорой помощи, и тут… подействовал коктейль из коньяка и шампанского...
Все складно вроде получается. Если только на дубинке не найдут отпечатков Алешиных пальцев…
Осталось дело за малым. Найти настоящего убийцу…
– Начну-ка я, пожалуй, поиски с друзей покойного. Уж больно они у него подозрительные, – сам себе сказал Башмаков и щелчком по клавиатуре разбудил монитор.

***
Обычный с виду персональный компьютер на столе у сыщика связывал его с секретными полицейскими базами и архивами.
Набрав на клавиатуре «Просик», Башмаков прочитал: «Просик Ефим Маркович, 12.03.1973 года рождения. Не судим. Предприниматель. Владелец двух ткацких фабрик, сети букмекерских контор и табачной лавки. Ранее был замечен в связях с лицами криминальной направленности. В круг знакомств входят: ранее судимый Барсуков Сергей Валентинович, кличка «Ковбой»; мастер спорта по самбо, инструктор по ножевому бою Бец Осип Сергеевич, кличка «Ниндзя» и мастер спорта по боксу, тренер команды по бейсболу Сергей Абасов, кличка «Кулак».
По оперативной информации Просик Е. М. по кличке «Кали» являлся лидером преступной группировки «Супергерои». Находился во всероссийском розыске по уголовному делу, возбужденному по статье «убийство». В связи с прекращением дела розыск отменен».
– Интересные дела! – воскликнул Башмаков. – Это как же дело об убийстве умудрились прекратить?
Пробежав пальцами по клавиатуре, он запросил информацию в архиве прекращенных уголовных дел. Дело об убийстве 1993 года начиналось рапортом участкового Лисина: «Довожу до вашего сведения, что в ходе опроса жителей дома 8 по улице Айзека Азимова была установлена причастность к похищению жителя квартиры тринадцать Хардкорнова Гильды следующих граждан:
Просик Ефим Маркович,
Бец Осип Сергеевич,
Барсуков Сергей Валентинович,
Абасов Сергей Павлович.
Житель дома № 8 под псевдонимом «Хитрый» пояснил, что являлся свидетелем того, как в один из дней ноября указанные выше граждане силой усадили гр. Хардкорнова Гильды в автомобиль марки «Волга» с государственным номером 45–45 ГОП.
Гр. Камо Хардкорнова, когда тот вступился за своего брата Гильды, ударили бейсбольной битой по голове, связали и поместили в багажник той же машины. Руководил действиями преступников Просик Е. М. После описанных событий агент «Хитрый» ни Гильды Хардкорнова, ни его брата Камо больше не встречал».
– Вот это поворот! – воскликнул сыщик. – Айзека Азимова, дом восемь, квартира тринадцать?.. Ведь это адрес убитого Абасова!
«Обычное дело для того времени, – думал Башмаков, перелистывая мышкой архивные страницы. – Отъем квартир у самых беззащитных граждан – стариков, влюбленных женщин, умалишенных, наркоманов и алкоголиков – был поставлен тогда преступниками на конвейер».
Сыщик остановился на рапорте оперативника Иванова И. Е. Тот сообщал: «Шестого ноября, в лесном массиве возле песочных карьеров был обнаружен труп мужчины. Путем дактилоскопии была установлена личность погибшего. Им оказался ранее неоднократно судимый гр. Хардкорнов Гильды. Поскольку на теле Хардкорнова имеются явные признаки насилия в виде синяков, ран и следов удушения, полагаю, что имеются все признаки убийства».
Отчеты о розыске Просика и его друзей Башмаков пролистал без интереса и остановился на медицинской экспертизе трупа Гильды.
К удивлению сыщика, эксперты установили, что тот умер от банального переохлаждения. Шишка на лбу, царапины на шее и небольшая ранка в области груди, по заключению врачей, не могли причинить вреда. Они предположили, что Гильды просто уснул в осеннем лесу, приняв большую дозу героина.
«Кому тогда нужен был замерзший в лесу наркоман? – с грустью подумал Башмаков. – Времена были страшные... Не успевали убийства директоров заводов расследовать, а до замерзшего наркомана уж точно никому дела не было,» – он достал смартфон и записал адреса друзей убитого Абасова.
Неожиданно экран компьютера погас, а на темном фоне появилась надпись оранжевыми буквами: «Доступ к архивам запрещен. За помощью обратитесь в технический отдел».
– Что за черт? – ругнулся сыщик и поплелся к технарям.
В коридоре он вздрогнул, услышав по громкой связи сообщение дежурной части: «Начальнику отдела Башмакову срочно зайти в кабинет следователя Борзова! Повторяю! Башмаков, тебя ждет следователь Борзов в своем кабинете… Срочно!»

***
– Чем вы там занимаетесь, капитан? – недружелюбно встретил Башмакова следователь Борзов. – С чего это вдруг вы взялись прошлое убитого копать? У нас с вами конкретный убийца есть – Алексей Чемоданов, и мы будем доказывать вину Алексея Чемоданова, а не покойника Абасова.
Смиренно выслушивая нравоучения, сыщик разглядывал на столе следователя бронзовую фигурку богини Фемиды с мешком денег в левой руке, и кривой пиратской саблей – в правой. Повязка при этом закрывала только один ее глаз.
– У меня есть сомнения в виновности Алексея Чемоданова, – дослушав Борзова, сказал сыщик. – Если бы он был убийцей, как бы он увидел пожар в магазине пиротехники? Окна в квартире покойника выходят на другую сторону. Кроме того, я выяснил, что Алёша пытался вызвать скорую помощь. Зачем ему звать врачей, если он хотел его убить?
– Тоже мне алиби! Молодец, что врачей вызвал. Суд учтет это как смягчающее обстоятельство, – ухмыльнулся Борзов.
– Бабуля опять же видела у подъезда кавказца с тубусом, – настаивал Башмаков. – Кстати, в тубус отлично помещается бита…
– Это бабушка надвое сказала: вам одно, а мне другое, – снова осклабился Борзов.
– Я покопался в полицейском архиве, и оказалось, что Абасов когда-то был членом банды, которую возглавлял некий Просик, и проживал в нажитой разбоем  квартире.
– Просик – это тот, что ваш местный олигарх? – надменно спросил майор.
– Тот самый. Но только я ничего толком не успел выяснить, как отключился компьютер.
– Староват вы для компьютера, товарищ капитан. На канцелярских счетах выяснять не пробовали? – издевательски спросил следователь сыщика. – Да и выяснять-то уж нечего. Ваш Алёша явку с повинной написал и во всем признался. Факты – упрямая вещь, Башмаков. Чемоданова задержали на месте преступления. На одежде и теле обнаружена кровь жертвы. Орудие преступления найдено. Что вам еще надо? Я не позволю вам сотрудников отдела отвлекать от работы всякой чепухой! Вместо того, чтобы играть на компьютере, ступали бы вы домой, спать. В вашем возрасте отдыхать надо…
– Так это вы меня от архива отключили? – догадался вдруг Башмаков. – Что вы себе такое позволяете!? Да я прокурору на вас настучу! – пригрозил сыщик и направился к выходу.
– Стучите кому хотите, старый дурак, – помахал ему ручкой майор.
«Это какого же папу надо иметь, чтобы быть таким наглым ребенком? – сокрушался Башмаков, выходя из кабинета майора. – Ну никак не меньше генерала!»
Вернувшись к себе, Башмаков включил компьютер. На экране появился оранжевый запрет, он чертыхнулся и выдернул шнур из розетки.
«Что сделали эти современные технологии с нашей молодежью, – размышлял он, откинувшись в кресле. – Чудак Борзов. Думает, отключил мне компьютер, так я и искать перестану? Вот уж выкуси! Когда еще представится такая замечательная возможность поработать пуаровскими серыми клеточками и применить шерлокхолмсовские дедуктивные методы».

Глава 2

Утром понедельника из двенадцати подчиненных на совещание в кабинет Башмакова явился только заместитель – Андрей Андреевич Лисин.
– Вас Борзов еще не успел работой загрузить? – приглашая сесть, поинтересовался сыщик.
–Никак нет. Весь в вашем распоряжении.
– Ну и славно. Что вы думаете по поводу убийства на улице Айзека Азимова?
– Думаю, что все очевидно. Соседи не поладили, вот и… Кроме того, Чемоданов вчера явку с повинной написал. Признался, что убил Абасова в ходе ссоры. Отпечатки пальцев на бите совпали с его отпечатками. Что тут еще можно думать? Все ясно как белый день…
– Как совпали?
– Полностью. Вся ладонь отпечаталась. Ошибки быть не может. А что, у вас какие-то сомнения имеются?
– Да есть одно. Только вот отпечатки пальцев рушат всю эту версию. А жаль…
– У меня по поводу отпечатков пальцев тоже сомнения имеются, товарищ капитан, – вполголоса произнес Лисин. – Мы с экспертом Грицыком эту биту осматривали. Так он на ней никаких отпечатков не нашел. Я сегодня спросил его, как так вышло, что он не нашел, а эксперт из бюро Куликов нашел, да еще и целую ладонь?
– Ну и что ответил Грицык? – заинтересовался сыщик.
– Ответил, что у него в заключении написано: «не обнаружил видимых следов», а возможно, были и невидимые. Про какие-то современные методы и приборы рассказывал. Но все очень неубедительно. Мне так кажется, что с отпечатками смухлевали. Только зачем? Доказательств и так выше крыши.
– Вот я и говорю, что очень много неясного. Вчера в архиве откопал, что этот Абасов в прошлом бандитом был и состоял в банде Просика…
– «Супергерои», – догадался Лисин.
– Они самые. И есть у меня подозрение, Андрей Андреевич, что банда Просика имеет непосредственное отношение к этому убийству. Тем более, у них была уже история, где фигурировала бита.
– А я знаю эту историю, – радостно сообщил заместитель сыщику. – Я тогда участковым служил. Я и Просика этого очень хорошо знаю. Он…
– Значит, вам его и искать, – перебил его Башмаков. – Сегодня же выясните, где он был вчера с трех до пяти и доставьте сюда для беседы. А я пока остальной братвой займусь. Начну с Барсукова.

***
На лавочке у крыльца шикарного особняка, принадлежащего Барсукову, сидела интеллигентного вида старушка, которая наверняка всполошилась бы, увидев в своем тихом дворике полицейскую машину, поэтому Башмаков оставил «форд» в переулке и с безучастным видом стал прогуливаться вдоль ограды.
Не прошло и десяти минут, как во двор заехал джип и из него выскочил спортивного вида гражданин.
– Это он, – подумал сыщик и вернулся в свою машину.

***
Ждать пришлось долго. Только в четвертом часу Барсуков вышел из дома, запрыгнул в свой джип, который с визгом помчался со двора.
– Спешит, – подумал сыщик, направляя следом полицейский «форд». – Башмаков посмотрел на часы. – Пятнадцать двадцать. Наверное, в половине четвертого у него встреча. Интересно, с кем?
Промчавшись по городу, автомобиль Барсукова свернул с проспекта в сторону парка.
У ампирной арки с колоннами и надписью на фронтоне: «Парк культуры и отдыха имени революции 1905 года» Барсуков выскочил из автомобиля и быстрым шагом скрылся за воротами.
Сыщик бросил автомобиль и кинулся вдогонку. Он следовал за Барсуковым по аллеям парка, пока тот не вышел на песчаный пляж.
«Дальше идти незамеченным не получится», – подумал Башмаков и остался наблюдать из-за кустов, как объект, похлопывая по бедру свернутой газетой, подошел к заброшенному сараю лодочной станции, огляделся, раскрыл газету и уселся с ней на скамейку.
«Половина четвертого. Сейчас кто-то придет на встречу с ним», – сыщик решил подойти к Барсукову поближе, чтобы подслушать предстоящий разговор. Маскируясь под отдыхающего, он снял пиджак с рубашкой, завернул в них служебный пистолет и со свертком под мышкой направился через пляж. В паре шагов от Барсукова сыщик достал из кармана брюк мятую пачку сигарет и, вынув одну зубами, спросил:
– Огоньку не найдется?
Барсуков сложил газету и пристально посмотрел сыщику в глаза.
– Не курю… – успел услышать Башмаков, как вдруг с оглушительным хлопком ворох белого пуха окутал все вокруг.
«Его застрелили!» – мелькнуло в голове полицейского. Ноги подкосились, и все закружилось: визжащие дети, бегущие на шум взрослые, летающий, как в невесомости, птичий пух, слетевшие с носа очки, тело Барсукова, брошенное выстрелом под лавку… Башмаков зажмурил глаза и, чтобы снова не увидеть мертвеца, отвернулся.
– Откуда стреляли?
– Его в спину застрелили! – галдели вокруг.
Жмурясь, сыщик обошел тело и заглянул в маленькое окошко кассира прямо за лавкой, на которой сидел Барсуков. Теперь оно было забито двумя досками, между которыми зияла широкая щель. Обежав вокруг сарая, он с ходу плечом выбил хлипкую дверь. Никого! На окошке лежал револьвер, из ствола которого еще вился пороховой дымок, а на полу – разодранная в клочья пуховая подушка.
– Куда же ты делся? – Башмаков бросился на поиски преступника, который только что был здесь, выстрелил в спину Барсукова и исчез неизвестно куда.
На пляже не было никого, кто был бы похож на скрывающегося с места преступления убийцу. Тогда Башмаков решил спровоцировать его.
Он выхватил из кобуры пистолет и громко на весь пляж закричал:
– Стой! Стрелять буду! Стоять! Милиция!
При этом он высматривал, не побежит ли кто или не выдаст себя как-нибудь. Для полной уверенности он пальнул в воздух, но никто не подумал бежать или прятаться. Тогда он подобрал с песка гильзу и вернулся к лавочке, где в окружении полуголых зевак лежал мертвый Барсуков.
– Расходитесь, товарищи! Здесь остались следы преступления, а вы можете их затоптать! Будьте сознательными, товарищи, расходитесь!
Воскресную «вечерку», которую читал Барсуков перед смертью, Башмаков, прикрыв глаза, вытащил из-под мертвой руки, разложил на песке и принялся изучать. На свободной от текста полоске черным фломастером было написано: «Капралову К.». Ниже в рубрике «Криминальные новости» он нашел заметку «Убил и забыл», обведенную тем же фломастером.
Пробежав ее глазами, сыщик остановился на абзаце, где корреспондент спрашивал своего собеседника: «Что вы можете посоветовать нашим читателям, чтобы с ними не произошло то же, что с Сергеем Абасовым, простым водителем грузовика, который наверняка никак не ожидал, что погибнет от рук своего тихого соседа, который, по его же собственным словам, "даже мухи никогда не обидел"?»
– Парк пятого года. У лодочной станции убийство. Приезжайте. Место преступления охраняет старший оперуполномоченный Башмаков, – доложил сыщик по телефону, не прерывая изучение газеты.
«Такое не может быть случайностью, – размышлял Башмаков. – Эти убийства, несомненно, связаны. Газета – послание Капралову К., кто бы он ни был. Только что оно означает, пока непонятно. Угроза? Дескать, будет, как с Абасовым. А может, отчет наемного убийцы о проделанной работе?»

***
Дождавшись приезда оперативной группы, сыщик из любопытства решил задержаться. Уж очень хотелось узнать версию Борзова.
Тот побродил вокруг лодочной станции, заглянул в окошко кассира и сообщил всем присутствующим:
– Все ясно, господа! Стреляли через подушку, чтобы никто не услышал выстрела. Оружие оставлено на месте преступления. Типичное заказное убийство. Наверное, должен был кому-то, или, наоборот, ему были должны. А вы исправляетесь, капитан! – обратился следователь к Башмакову. – Сегодня вы впервые не опоздали на место происшествия. Более того, каким-то чудесным образом вы появились раньше, чем произошло само преступление. Не хотите прояснить, как вам это удалось?
– Выполнял ваше поручение, товарищ майор. Проверял версию Алёши Чемоданова. Вот смотрите, – сыщик развернул газету, – ее читал перед смертью Барсуков. Что примечательно, заметка, обведенная черным фломастером, – про убийство Абасова. Я уверен, что эти убийства связаны и, возможно, совершены одним человеком.
– Не мелите чепухи. Что общего между бытовой дракой и заказным убийством? Дело Чемоданова я в суд уже готов отправить. Там мне все ясно. А вот с этим делом придется повозиться. Тот, кто укокошил Барсукова, либо знал, что он сядет на эту лавку, либо сам его на нее усадил. Из этого окошечка по-другому никого не застрелишь. Очень маленький обзор.
«А парнишка вовсе не глуп, – подумал сыщик и посмотрел на часы. Было пять. – Просика в участок доставит Лисин, а мне пора навестить Беца».

Глава 3

Ехать к Бецу без сопровождения сыщик Башмаков, мягко говоря, опасался.
«Если мастеру по ножевому бою не захочется идти в участок по доброй воле, мне с ним одному не справиться. Надежда только на Андрея Андреевича…», – раздумывал он за столом в своем кабинете.
Лисин не заставил себя ждать. В 17–30 он вошел и с угрюмым видом уселся в кресле напротив:
– Юдос суицидус, – провел он пальцем по своей шее.
– Юдос суицидус?
– Просик удавился, если по-русски. В кабинке общественного туалета. Жутковатая, доложу я вам, картина. Сидит на унитазе мертвец с выпавшим языком, в окоченелых ручках сжимает пузатый портфель, а на шее затянут шелковый поясок… Я шел следом и хотел было задержать его, как он свернул к туалетам. Ну, думаю, пусть лучше сейчас облегчится, чем в полицейской машине. Стою жду, а он не выходит… Открываю кабинку, а там…
– Хорошо, что я этого всего не видел, – Башмакова немного замутило от слов заместителя. – Да, настоящая жуть. И еще всякие милые безделушки…
– Какие еще безделушки?
– В пояс, с помощью которого лишил себя жизни Просик, была вшита антикварная золотая рупия. А в портфеле – семьсот пятьдесят тысяч фальшивых долларов.
– О как! Ну и самоубийство! – восхитился сыщик причудливыми обстоятельствами. – И как это все объясняет следователь Борзов?
– Следователь поручил нам проверить только одну версию. Согласно ей, Просик все свои сбережения потратил на покупку фальшивок, не перенес обмана и в сердцах повесился на первой попавшейся веревке.
– А вы верите, что это самоубийство? – спросил сыщик.
– Приказано верить.
– А знает ли ваш Борзов, что поясом с вшитой в него рупией душат свои жертвы адепты секты индийской богини Кали? Этот поясок предназначен не для того, чтобы на нем вешаться, а для того, чтобы внезапно душить. Они накидывают его внахлест. Утяжеленный золотой монетой конец обвивается вокруг шеи несчастного. Еще рывок – и подношение богине смерти готово. Причем на землю не должно упасть ни капли крови. Вот так… Просика по прозвищу «Кали» задушили. Его товарища по банде, Барсукова, мастера спорта по стендовой стрельбе, застрелили. Вам в этом не видится никакой закономерности?
– Я думаю, что мастера по ножевому бою Беца не сегодня, так завтра ножичком прирежут, – хмуро предположил Лисин.
– Именно так! Нам срочно надо найти этого еврейского ниндзю. У вас оружие есть?
– Мое, табельное.
– А мое забрал дежурный после стрельбы в парке якобы на проверку, – пожаловался Башмаков.
– Коварству следователя Борзова нет пределов. Ничего святого…
– Кто у него папа, интересно?
– Какой вы нелюбопытный, Егор Антонович. Слухи, видимо, вас совсем не интересуют. – Лисин загадочно улыбнулся: – Следователя Борзова к нам из столицы прислал папан, генерал юстиции Борзов, чтобы стремительный служебный рост сыночка не вызвал вопросов у его начальства. Так что совершит пару служебных подвигов – и сразу на повышение, в столицу.
– Я так и думал, – покачал головой Башмаков. – Один подвиг он уже совершил. Укатал в тюрьму невиновного Алёшу… Сейчас еще кого-нибудь укатает – и на повышение.

***
К половине седьмого на самом краю города Лисин и Башмаков отыскали бедную избушку Беца. Оставив машину в переулке, перепрыгивая лужи и канавы, они добрались до калитки.
– Андрей Андреевич, подсадите-ка меня, голубчик, – сыщик убрал в карман очки, схватился за край забора, а Лисин подставил ему спину. Опершись коленями, Башмаков грузно перевалился через ограждение и притаился за припаркованной у дома старой «хондой». Вернув на нос очки, осмотрелся.
– Что там, Егор Антонович? – спросил громким шепотом Лисин.
На лужайке между яблонь Башмаков увидел Беца. Одетый в черный комбинезон с капюшоном, тот кувыркался и подпрыгивал, разбрасывая вокруг себя ножи и стальные звездочки, нанося руками и ногами удары невидимым противникам. Совершив еще пару кувырков, он выпрямился, замер со сложенными, как для молитвы, руками, поклонился и стал собирать торчащие из деревьев ножи.
«Ни одного промаха, – оценил сыщик способности Беца. – Придется повозиться».
Дернув задвижку, Башмаков выскользнул за калитку, где его дожидался заместитель.
– Он вооружен ножами. И управляется с ними, как цирковой артист, – шепотом объяснил сыщик. – Клиент сложный. Может, я спрячусь за машиной, а вы постучитесь? Когда Бец будет открывать, я зайду ему за спину и отрежу возможность отхода. А вы тем временем возьмете его на прицел.
– Ну, давайте попробуем, – согласился Лисин.
Сыщик скользнул обратно за калитку и через мгновение скомандовал из-за забора:
– Стучите, Лисин! Я готов!
– Есть кто живой? Хозяева!.. – заорал Лисин, стуча по доскам калитки рукояткой пистолета.
Из-за машины Башмаков увидел, как на шум не спеша вышел Бец все в том же черном комбинезоне с капюшоном, только на ногах у него теперь были ярко-розовые меховые тапочки.
«Вид у него уж больно беспечный. Непохож он на человека, который сегодня укокошил трех своих друзей», – сыщик на цыпочках стал обходить ничего не подозревающего Беца.
Тот отворил калитку, и в то же мгновение Лисин с пистолетом вломился на участок.
– Стоять! Бояться! Стрелять буду! У меня пистолет! – истошно кричал он.
Башмаков по спокойному лицу Беца с ужасом понял, что весь этот шум не произвел на него никакого впечатления. Мастер ножевого боя с невозмутимым видом наблюдал за действиями Лисина и даже успел, быстро обернувшись, заметить и сыщика, крадущегося у него за спиной.
В одно мгновение он сделал еле заметное движение руками, и тут же под ногами Лисина и Башмакова оглушительно затрещали петарды, разбрызгивая огненные искры. Клубы дыма в мгновение заволокли весь сад.
Разбивая пистолетом сизые облака перед собой, навстречу сыщику вышел Лисин.
– Где этот чертов ниндзя! – кричал он, моргая слезящимися глазами.
– Ушел наш Бец в розовых тапках, – грустно констатировал Башмаков. – Подсказывает мне чутье, что он не убийца… Сделайте одолжение, голубчик, обзвоните больницы и морги и попросите известить нас, если его привезут.

***
Вторник, 18 августа, 5–00.
Звонок телефона разбудил уснувшего вечером в своем кабинете сыщика.
– У телефона, Башмаков, – буркнул он в трубку, не открывая глаз.
– Это Лисин, Егор Антонович. У нас новости! Спуститесь в дежурную часть, не пожалеете…
– Лучше вы ко мне: не хочу вставать с дивана, – произнес сыщик и отключился.
Не прошло и минуты, как в кабинет влетел возбужденный заместитель:
– Капралова за убийство арестовали! – радостно объявил он и уселся в свободное кресло начальника.
– Не тот ли это Капралов, чья фамилия была написана на газете Барсукова?
– Возможно, и тот. Первая буква имени совпадает. Его Карл Иванович зовут.
– Карл Иванович, 1970 года рождения, – задумчиво повторил сыщик, глядя в потолок. – Директор агентства недвижимости «Шанс», многопрофильный мошенник и интриган. Личность, так сказать, известная в узких кругах. Но для мокрушника он трусоват. Дайте-ка угадаю, кого он убил, – Башмаков привстал на диване.
– Попробуйте.
– Это элементарно, Лисин! – усмехнулся сыщик. – Дело на одну трубку, как говаривал Шерлок Холмс. Капралов зарезал ножом… Беца! Так?
– Зарезал… но не Беца. На этот раз не совсем угадали, шеф, – рассмеялся Лисин.
– И кого же он укокошил?
– Неизвестное лицо кавказской национальности.
– Вот это номер! А следствие ведет, конечно, следователь Борзов? – недовольно буркнул Башмаков.
– Не устаю удивляться вашим дедуктивным способностям, сэр. На этот раз угадали, – ответил заместитель. – По его версии, Капралов убил человека из внезапно возникшего чувства неприязни.
– Вполне предсказуемо, – махнул рукой сыщик. – Расскажите лучше про улики.
Лисин достал из кармана скомканную бумажку и разложил перед собой на столе.
– Свидетель Сидоров, – прочитал он, – выгуливал собачку в том районе и видел машину Капралова, отъезжающую от места преступления. Он же обнаружил еще живого потерпевшего. Вызвал «скорую» и полицию, а сейчас дает показания в дежурной части.
Есть еще свидетель. Но Борзов скрывает его даже от сотрудников. По слухам, житель дома 50 по улице Баркова. Наблюдал все из окна.
На месте, где нашли раненого, обнаружили нож. Скорее всего, орудие убийства. Эксперт сказал, что на нем отпечаток руки Капралова.
Врач Пенцель рассказал, что перед смертью пострадавший был в сознании, но своего убийцу не выдал.
– Где задержали Капралова?
– От места убийства он не проехал и квартала, как попал в аварию. Катился по газону, пока не врезался в кирпичную будку. Не знаю, как он жив только остался? То ли подушки безопасности его спасли, то ли четыре промилле алкоголя в крови? Но, так или иначе, он отделался только шишкой.
Прохожие повязали его на месте аварии и сдали сотрудникам полиции. Они там как раз неподалеку искали грабителя, который за несколько часов до этого у девочки телефон отобрал. Примечательное, надо сказать, ограбление, шеф.
– И чем же оно примечательно?
– А тем, что, по описанию девочки, грабитель очень похож на нашего Беца.
– Весь в черном и розовых тапках?
– Именно! Она даже не испугалась. Думала, что ее какой-то клоун разыгрывает.
– Все правильно. Это еще раз доказывает, что вся эта банда имеет непосредственное отношение к убитому. Не знаю, голубчик мой, Андрей Андреевич, боюсь ошибиться, но, кажется, я все понял. Абасова, Просика, Барсукова, а может, и Беца, убил этот неизвестный покойник по заказу Капралова. А Капралов, в свою очередь, убил наемного убийцу. Концы в воду, как говорится, – заключил Башмаков.
– Значит, газета была отчетом наемного убийцы перед Капраловым! – догадался Лисин. – А может, это месть? – робко предположил он. – У кавказцев кровная месть – святое дело. Если не отомстишь, позор на всю жизнь. Никто руки не подаст. А Капралов, в свою очередь, за своих друзей отомстил. У бандитов месть тоже в почете.
– Может, и так, – недовольно буркнул Башмаков. – В любом случае, рассказать нам об этом сможет только Бец! Если его самого еще не укокошили.
– Но где его искать? – огорченно вздохнул Лисин. – Мы его спугнули, домой он еще долго не вернется.
– Он прячется, потому как боится кавказца и Капралова. Если Бец узнает, что убийца мертв, а Капралов в тюрьме, то обязательно объявится.
Вот бы нам договориться с тележурналистами, чтобы те передачу сняли об этом случае? Бец увидит и явится сам.
– Есть у меня один журналюк по фамилии Метлушко. Он мне обязательно поможет.
– А чего сам Капралов рассказывает? – Башмаков встал с дивана и потянулся.
– Ничего не рассказывает, – Лисин вышел из-за стола, освободив начальнику место в кресле. – Говорит, что пока ему адвоката Семёна Боева не предоставят, показаний давать не будет.
– Семёна Боева? Странно. Я слышал, Боев не берется защищать убивцев.

Глава 4

Утро среды, как обычно, адвокат Боев начал с приема посетителей.
Необходимость общаться с клиентами страшно тяготила его, и, чтобы не портить целиком весь день, самую неприятную его часть он предпочитал заканчивать к десяти утра. На вывеске своего кабинета он подчеркнуто крупно написал: «Прием посетителей с 8–00 до 9–30».
Особенно мучительными для него были разговоры о гонораре. Редко кто из посетителей, узнав цену его услуг, молча отсчитывал купюры. В лучшем случае люди тихо уходили, но чаще начинали шумно торговаться, напирая на бедность и простоту дела.
Семён не умел торговаться и всегда проигрывал.
«Много дел и мало денег – это, видимо, моя карма», – со смиренной грустью полагал он.
Да и обсуждение с клиентом его проблем казалось Семёну неприятной и бесполезной процедурой. Все, что ему было нужно для работы, он предпочитал узнавать из документов и протоколов.

***
Этим утром в приемной Семёна ожидали двое одинаково худощавых господ с одинаково скорбными лицами, в одинаковых синих костюмах.
Проходя в свой кабинет, он кивком поприветствовал незнакомцев, а усевшись за стол и наведя на нем порядок, громко крикнул:
– Входите!
Посетители поздоровались и положили на стол перед Семеном одинаковые визитки, озаглавленные: «Адвокатское бюро "Шальнов и брат"».
– Кто из вас Шальнов, а кто брат? – поинтересовался Семён, взглянув на позолоченные карточки.
– Мы вовсе не братья, – удивил один из них. – Шальнов и его брат – наши учредители, а мы их партнеры. Меня зовут Дмитрий Белкин, а коллегу – Сурков, тоже Дмитрий.
Чтобы не запутаться, Семён отметил, что у Белкина адвокатский значок из золота, а у Суркова – из серебра.
– Мы с коллегой работаем на господина Капралова. Вы, наверное, знаете, о ком идет речь? – заговорил Сурков.
Семён кивнул. Фамилия Капралов показалась ему знакомой.
«Ах! Ну как же! У секретарши Маруси точно такая же», – вспомнил адвокат.
– Господину Капралову нужен третий адвокат, – добавил Белкин.
– И сколько денег готов потратить ваш господин на мои услуги? – спросил Семён.
Сурков перевернул свою визитку и ручкой нарисовал на ней палочку и длинный рядок кружочков.
«Я богат!» – прорезала мысль сознание Семёна. Но прежде чем согласиться, он решил все-таки поинтересоваться существом дела.
Адвокат Боев брался не за все подряд. Некоторые человеческие поступки у него вызывали такое чувство брезгливости, что ни за какие деньги он не согласился бы иметь с ними дело.
– Что случилось с господином Капраловым? – поинтересовался он.
– Его обвиняют в убийстве. Будто бы вчера ночью он зарезал человека, – объяснил Сурков. – Подробности вы узнаете от него самого. Он ждет вас сегодня в следственном изоляторе.
– Передайте гонорар секретарю Марусе и получите квитанцию, а я пока съезжу к Капралову в изолятор.
–Ма-ру-ся! –позвал Семён. – Зайди, мне нужна твоя помощь!
– Меня уже нет! Я опаздываю на самолет, – донеслось из приемной, хлопнула входная дверь.
– Видите ли, – Сурков слегка наклонился к Семёну, – нам поручено отдать деньги лично вам в руки.
– Ну зачем же в руки? – отстранился тот. – Внесите их в кассу, как полагается.
– К чему эти ненужные траты на налоги? – вмешался Белкин.
– Только в кассу! – оборвал их Семён. – Вы же знаете, что бывает за нарушение финансовой дисциплины. Я не хочу рисковать своей профессией ради денег. Внесите гонорар в кассу – и дело с концом.
– Мы зайдем к вам позже, – откланялись гости.

***
В следственный кабинет изолятора завели веселого здоровяка с окровавленным бинтом на голове. Раскинув руки, он приобнял щуплого адвоката за плечи, повернулся к конвоирам и с гордостью сообщил:
– Самый лучший и самый дорогой адвокат в городе Семён Боев!
Конвоиры понимающе кивнули и оставили их наедине.
– Да, я вас знаю! – не ослаблял он объятий. – Мы же на одной улице выросли! Я был постарше. У меня на лица идеальная память. Один раз увижу – и на всю жизнь…
Семён не испытал никакой радости от такой встречи. В детстве он не мог без страха выйти во двор, если там гуляла компания этого гражданина. Капралов и в детстве был хулиган.
Но что бы ни знал адвокат о своем клиенте, он обязан относиться к нему по крайней мере доброжелательно.
Клиент не преступник, а платежеспособный человек, – это было твердым убеждением Семёна.
– Здравствуйте, Карл Иванович. Присаживайтесь, – Семён указал Капралову на стул и сел сам.
– Давай без церемоний, – предложил Капралов, усаживаясь на привинченный к полу стул. – Не люблю я этих отчеств.
Не давая клиенту продолжить разговор в панибратском тоне, Семён перешел к делу:
– В два часа, Карл Иванович, вас заберет конвой, поэтому не будем терять времени…
– Вот такой адвокат мне и нужен! – радостно воскликнул Капралов. – Умный, независимый и не лизоблюд. Не то что эти грызуны, Белкин с Сурковым.
– Ну и отлично.
Из портфеля адвокат выложил несколько чистых листов и придавил их перьевой ручкой «паркер».
– Я вам сейчас буду задавать вопросы, а вы емко и по существу будете на них отвечать. Обо всем остальном мы поговорим позже, когда я ознакомлюсь с документами и поговорю со следователем. Первый мой вопрос: «Что вы успели рассказать следователю?»
– Ничего я никому не сказал, – гордо заявил Капралов. – Если честно, я был так пьян, что и говорить не мог.
– А кто с вами разговаривал? Вы фамилии их помните?
– Я же пьян был несусветно. У них там целая команда была, а может, в глазах двоилось. Помню только, главным у них Борзов.
Семён записал на листок фамилию следователя.
– Это Бог мне вас послал, – мистическим шепотом произнес Капралов. – За меня монах с восьми до полуночи молится. Работает безотказно. Хотите, вам устрою…
– А на этот раз что, помолиться забыл? – иронически усмехнулся Семён, указывая на его забинтованную голову.
– Так все после двенадцати случилось, – пояснил клиент. – А визитку вашу я увидел ровно в восемь. Лежит такая на столе у опера, а на ней написано: «Ни слова не скажу без своего адвоката Семёна Боева». Это монах молитовку свою читать начал. Говорю же, безотказно действует.
– Вы так уверены в моих способностях, что страшно браться за ваше дело. Вдруг надежд не оправдаю? Я, в отличие от вашего монаха, чудес творить не умею, – вздохнул Семён.
– Уверен, у вас все получится. Ваша визитка в восемь – это для меня верный знак. Я как-то с оплатой монаху задержал, а по привычке на восемь дельце наметил. Так два года потом с браслетом на ноге ходил и денег потерял немало. Теперь вперед целый год оплачиваю.
– Вы очень суеверный, как я погляжу.
– Я не суеверный, а глубоко верующий человек, – возразил Капралов. – Я очень верующий. Очень, очень верующий. Очень, очень, очень верующий…
– Второй вопрос, – прервал адвокат клиента. – Меня интересует только степень знакомства: близкий друг, приятель, просто знакомый, товарищ по работе и так далее.
– Он мне вовсе не знаком.
Я ехал за конфетками «Рафаэлло» в ночной магазин, а на дороге он голосует. Мне скучно было, вот и решил его подвезти. Познакомились. Он Гришей назвался. По разговору вроде приличный человек. Хотел на работу его даже пристроить. А оказалось, то ли наркоман, то ли наркоторговец. В общем, темная личность… Мне оперативники сказали, что у него в кармане нашли какую-то траву…
– Достаточно, – как регулировщик – палочку, поднял «паркер» Семён. – Следующий вопрос: как вы оказались на месте преступления?
– Я подвез этого грузина, куда он просил. У него там какие-то дела были.
– А в аварию как попали?
Капралов сквозь бинт почесал разбитый лоб:
– Не помню я. По дороге купил коньяку в ночном. Я уже был хорошо выпивши, а тут добавил и отключился. Очнулся – на лбу шишка, машина вдребезги… Добрые люди подняли меня на ноги и свели в участок. Здесь мне и сообщили, что я убил человека. Думал, что сбил машиной, а оказалось, вон что – зарезал…
– Вот и все, что я хотел выяснить у вас. Не смею больше задерживать. Мне пора к следователю. Нажмите, пожалуйста, – Семён указал Капралову на кнопку вызова конвоя за его спиной.

***
Семён пробежал коридором следственного отдела, остановился напротив двери с номером восемь, постучал и, не дожидаясь приглашения, толкнул дверь.
В кабинете следователя он увидел, как ему показалось, подростка лет четырнадцати с модной прической ирокез, который бегло стучал по клавиатуре компьютера, а рядом в пепельнице дымилась сигарета. Не прекращая печатать, подросток взглянул на адвоката:
– Вам кого надо?
Адвокат уже подумал спросить кого-нибудь из взрослых, но побоялся задеть юношескую гордость:
– Где я могу увидеть следователя Борзова?
– Это я. Проходите, – пригласил подросток и затянулся сигаретой.
Думая, не морочат ли ему голову, Семён постоял в дверях, но присмотревшись хорошенько и поняв, что Борзов только выглядит подростком, вошел в кабинет.
– Адвокат Боев Семён, – представился он. – Защищаю Капралова. Можете уделить мне пять минут вашего времени?
Следователь указал сигаретой на стул и, откинувшись на спинку своего кресла, надел на нос очки.
– Я весь внимание. Слушаю вас.
– Я хотел бы почитать материалы дела, конечно, какие позволите, и заодно узнать, когда планируете допрос. Капралов хочет дать подробные показания.
– Неужели? Если ваш клиент надеется, что я приму от него явку с повинной, то он сильно ошибается. Мне его признание нужно было вчера.
– Мой клиент признаваться не собирается. Он говорит, что не убивал этого…э-э-э… как его…? Просто подвез на встречу с товарищами.
– Ой, не смешите меня! И так поспешил удрать с места преступления, чуть не сбил людей на переходе, снес придорожный бордюр и с разбитой головой пытался скрыться? Пусть уж лучше молчит, за умного сойдет, – следователь достал из стола толстую папку с надписью «Уголовное дело» и несколько листов из нее передал Семёну.
– Разве вы не хотите установить истину? – удивился адвокат.
– Истину я уже установил. Осталось только оформить все документально, – Борзов глубоко затянулся сигаретой.
– И как же, по-вашему, выглядит истина?
– Очень просто выглядит. Я вашего клиента пока в убийстве без отягчающих обстоятельств обвиняю, за которое он максимум десять лет получит. А вот сыщик наш считает, что Капралов – серийный убийца. Так что вам лучше со мной дружить, а то отдам ему на растерзание. Упрячет он вашего Капралова до конца дней.
Пролистывая документы, Семён отметил, что в протоколе осмотра остатков автомобиля Капралова в графе «Изъято с места осмотра» стоял прочерк.
«Значит, никаких улик в машине Капралова не нашли», – заключил он.
Из протокола задержания адвокат узнал, что следов преступления на одежде его клиента не обнаружено и орудий преступления при нем не найдено. Основанием для задержания в протоколе было указано то, что на него указал свидетель.
– Получается, что никаких объективных доказательств вины Капралова пока у следствия нет, – произнес адвокат.
– Как это нет? Есть, да еще с избытком, – радостно объявил Борзов. – Мне к завтрашнему дню дактилоскопическую экспертизу закончат, и делу конец. Пойдете в суд доказывать его невиновность.
– Эка у вас как все быстро! Другие следователи по полгода экспертизы ждут, а вам за три дня?! Такое вообще бывает?
– У меня бывает. Я не собираюсь в вашей дыре полгода сидеть. Сдам дело в суд и домой, в столицу, – ухмыльнулся Борзов.
«Кто же у него папа?!» – думал адвокат, выходя из кабинета.

***
«Хуже не придумаешь, чем невиновный клиент, – раздумывал Семён, щурясь на фары встречных машин. – С одной стороны, так проще. Не надо ломать голову над вопросами квалификации, собирать характеристики и поручительства, пытаться выбить у суда слезу сочувствия. С другой стороны, хотя закон и не требует от обвиняемого доказывать свою невиновность, его невиновность, увы, приходится доказывать адвокату. Поэтому спокойная жизнь из-за невиновного клиента может превратиться в суровый детектив. Придется мне, как та птичка, скакать по дорожкам бедствий и хлебнуть, возможно, всяческих последствий. А кто это так поздно в коллегии засиделся?» – отвлекся от мыслей адвокат, увидев свет в окне своей конторы.
Он свернул с проспекта и припарковался на стоянке перед входом.

***
В кабинете над шахматной доской, освещенной настольной лампой, задумчиво склонился его коллега – адвокат Пален.
– Здравствуйте, Семён, – поздоровался он, не отрываясь от партии. – Наслышан-наслышан о вашем новом деле. Примите мое сочувствие. Вы знаете, кто такой этот Капралов?
– Директор агентства недвижимости, насколько я понял. Жуликоватый малость, но в целом приличный человек. И платит хорошо. Вид у него такой благопристойный, никогда бы не подумал, что он мог кого-то убить…
– Убить?! – оставив шахматы, Пален присел к столу Семёна. – Его подозревают в убийстве? Чепуха какая-то! Я думал, что его за темные дела с недвижимостью арестовали, а тут целое убийство!
– Пока что многое неясно. Сам Капралов все отрицает.
– Еще бы! Он неглупый человек! Ко мне обращались за помощью жертвы его комбинаций. Так что я в курсе его талантов. Этому субъекту достаточно простого знакомства, чтобы превратить жизнь человека в увлекательное приключение. Один мой клиент как-то попал в очень неприятную историю, всего-то посетовав Капралову в пустой беседе, что боится продешевить при продаже квартиры и переплатить при покупке загородного дома.
Тут же Капралов поведал ему, как можно продать квартиру вдвое дороже, чем она стоит. «Серия фиктивных сделок – и дело в шляпе», – заверил он его, и тот согласился.
Все шло по Капраловскому плану, пока квартиру не переписали на какого-то бомжа. Тут у доброжелателя возникла еще одна идея, как приумножить доход. Он предложил моему клиенту застраховать квартиру у знакомых страховщиков и сжечь. Тот уже подумал отказаться от такого предложения, но испугался, что Карл обидится и бросит всю эту затею, не доведя до конца. Опасаясь, что у него не останется ни денег, ни квартиры, он согласился и на эту авантюру.
Когда квартира сгорела, Карл с расстроенным видом сообщил ему, что бомж, на которого переписали квартиру, попал в тюрьму. Но тут же успокоил, что на страховую премию можно приобрести скромную избушку за сущие копейки, застраховать ее у того же страховщика и сжечь. Когда сгорела и избушка, вместо денег от страховой компании он получил письменную угрозу провести расследование причин пожара, если он не отстанет. Тогда он пришел ко мне.
– И что вы? – вскинул бровь Семён.
– Помочь я ему не мог, но объяснил, что, потеряв квартиру и деньги, он совсем не потерпевший, а самый настоящий подельник мошенника Капралова и может потерять ко всему прочему еще и свободу. И это не самый трагический случай, – закончил историю Пален.
– Ну и ну! А с виду приличный человек. Состоятельный, судя по гонорару, – сделал вид, что удивился, Семён.
– Имейте в виду, – нахмурил брови Пален. – Деньги Капралова имеют странное свойство всегда возвращаться к своему хозяину. Так что не спешите радоваться фантастическому гонорару.
– Не расстраивайте меня, Пален! – взмолился Семён. – В кои-то веки я получил адекватную оценку своим способностям. Впервые в жизни я зауважал себя, не будучи пьяным! А вы все испортили!
– Простите, не хотел.
– Признайтесь, Пален, от зависти меня пугаете? – ехидно спросил Семён. – Давайте-ка лучше в шахматишки с вами сразимся, а то все о работе да о работе.
Пален переставил шахматную доску на стол Семёна.

***
Третья партия подходила к трагическому для Семёна концу, когда в замочной скважине входной двери осторожно повернулся ключ.
– Маруся? – Семён испугано посмотрел на Палена.
– Я сегодня с утра посадил ее в самолет до Анталии. Она уже на пляже должна загорать.
– Кто же это?
– Вот сейчас и посмотрим, – Пален потушил свет.
Вооружившись настольной лампой и пресс-папье, коллеги притаились в дальнем углу кабинета, готовые дать отпор непрошенным гостям. Тем временем дверь медленно отворилась, и темную прихожую осветил тусклый уличный фонарь. Немного погодя в дверном проеме появились два силуэта.
– Идите. Я тут вас подожду, – громким шепотом произнес один.
– Нет уж, давайте вместе, – предложил другой.
– Трус, – рявкнул первый, и гости направились в кабинет.
Ощупывая стены и шкафы, на цыпочках они прошли в темноте к столу Боева.
– Вроде этот, – произнес первый.
Второй вытащил из рюкзака сверток и положил на Боевский стол.
– Сдавайтесь, сволочи! – дико заорал Пален и направил на непрошенных гостей луч настольной лампы.
Пока оторопевшие от неожиданности гости топтались на месте, Боев с Паленом бросились в атаку.
– Коллеги! Коллеги! Не бейте нас! – кричал первый, опрокинутый Семёном на пол ударом пресс-папье. – Мы не воры! Пощадите! – кричал прижатый Паленом к стене второй.
– Пален, дружище, да это же наши коллеги – Шальнов и его брат! – крикнул Боев.
– Это я, Белкин! А это Сурков! Мы сегодня у вас утром были! Отпустите же! – стонал придавленный Паленом визитер.
Боев помог Суркову подняться с пола, усадил его на стул и направил ему в глаза луч настольной лампы.
– Ну, признавайтесь, Сурков, что вы тут делаете?
– Мы деньги вам принесли, как договаривались, – ответил за Суркова Белкин, хрипя от упирающегося ему в горло локтя.
Боев оторвал краешек свертка и вытащил тугую пачку купюр.
– Отпустите его.
Белкин, потирая горло, сел на стул рядом со своим коллегой.
– Я же предлагал вам эти деньги внести в кассу? Что за упорство? – спросил у них Семён.
– Простите нас, пожалуйста, – начал Белкин. – Мы люди подневольные. Нам Карл сказал, чтобы мы отдали деньги вам, а не в кассу. Вы брать не захотели, поэтому нам ничего не оставалось, как прибегнуть к хитрости.
– Не к хитрости, а к преступлению! – строго произнес Пален. – Нельзя же так стелиться под клиента! Это унижает нашу профессию, наконец.
– Капралов не совсем наш клиент, – тихо произнес Сурков. – Скорее, он наш благодетель… как бы. В общем, мы ему отказать никак не можем.
– Почему? – удивился Пален.
– Если мы вам расскажем, то рискуем стать еще и вашими рабами, – объяснил Белкин. – Вы нас поймите, мы эти деньги для вас сами собирали. Я дом заложил и машину продал, а Сурков остался без квартиры и кредит в банке взял. Возьмите их у нас, а то нам конец.
– Только в кассу! – отрезал Боев. – Вот как раз руководитель нашей коллегии господин Пален может принять деньги и выписать квитанцию.
– А может, все-таки… – робко произнес Сурков.
– Нет, не может, – отрезал Семён.
Расписавшись в журнале регистрации адвокатских соглашений и получив квитанцию, Сурков и Белкин удалились.
– Вот это то, о чем я вас предупреждал, Семён, – грустно сказал Пален. – В опасную историю вы впутались. Деньги, конечно, хорошие, я вас поздравляю. Но подумайте, стоят ли они вашего покоя?
– Стоят, – спокойно ответил Семён.

Глава 5

Четверг. 19 августа. 9–00.
Утро у сыщика Башмакова началось с крайне неприятного разговора со следователем Борзовым. Его с Лисиным операция по привлечению средств массовой информации к розыску Беца прошла успешно, но, к сожалению, не осталась незамеченной следствием. Борзов был в бешенстве.
– Вы что, частный сыщик?! Вам что, следствие не указ?! Оперативный сотрудник должен осуществлять оперативное сопровождение уголовного дела, а не корчить из себя Пинкертона! – срываясь с баритона на фальцет, выговаривал он Башмакову. – Какого Беца вам еще надо!?
–Он единственный человек, который про эти убийства знает все. Кроме того, у меня есть серьезные основания полагать, что Бец является свидетелем, а может, и участником убийства этого вашего кавказца, – пытался оправдаться сыщик.
– У меня достаточно свидетелей убийства кавказца. Мне не нужен Бец, он только дело затянет. А закон от нас требует суда скорого и справедливого.
– Я только хотел помочь, – вздохнул сыщик.
– Помогать мне больше не надо, – надменно ухмыльнулся Борзов. – Я согласовал с вашим начальством и прокурором и отстранил вас от работы до окончания служебной проверки.
– За что, гражданин начальник?! – удивленно выпучил глаза Башмаков.
– За самовольство! – следователь стукнул ладонью по столу. Так что отдыхайте и не путайтесь больше у меня под ногами!
Сыщику хотя и было немного жаль себя, но несчастного Лёху Чемоданова было жаль куда больше.
«Что же без меня с тобой станет? – тяжело вздыхая, размышлял он. – Теперь тебя точно упекут. Эх, Лёха, Лёха. Не повезло тебе!»
– Передайте все дела Лисину и займитесь ограблением девочки, – отвлек сыщика от тяжелых мыслей Борзов. – Распоясались наркоманы! – стукнул он кулачком по столу.
– Слушаюсь, товарищ командир! – радостно козырнул Башмаков и строевым шагом покинул кабинет.

***
– …Итак, он запретил мне искать Беца, и тут же приказал его отыскать, – смеясь, пересказывал сыщик разговор с Борзовым Лисину в своем кабинете.
– О как! Приказано – значит, надо отыскать, – согласился с начальником заместитель.
– Но, так или иначе, я отстранен, – поэтому вся надежда теперь только на вас, голубчик. Надеюсь, вы мне не откажете в помощи. Доказать невиновность Лёхи Чемоданова – мой долг, или как специалист я ничего не стою.
– Ну, не будьте к себе так строги. Вы профессионал высочайшего класса. Таких, как вы, единицы.
– Второй после Бертильона? – рассмеялся сыщик. – Я почему-то все больше склоняюсь к вашей версии, коллега, что все эти убийства – месть кавказца.
– Ну что вы, шеф. Я вовсе так не думал. Просто для поддержания разговора ее высказал…
– Так вот. Я так думаю, что, если дело в мести, то грузина этого зовут… – сыщик выдержал напряженную паузу.
– Камо Хардкорнов, – не удержался Лисин. – Личность уже установили. Гражданин Грузии. Еще месяц назад он работал инженером на Ингурской электростанции и вдруг после смерти мамы взял отпуск и приехал к нам.
– Приехал к нам мстить за брата своего Гильды, – добавил Башмаков. – Но тогда непонятно, причем тут Капралов? Как-то он в версию мести не вписывается. То, что этот мошенник решится на убийство за своих дружков, я не верю. Может, он вообще не виноват в смерти Камо? Может он, как Лёха Чемоданов, попал не в то время, не в то место. А убил Камо Бец. Тогда все складывается.
– Вы гений! – восхищенно воскликнул Лисин.

Глава 5

Четверг. 18 августа. 9–30.
Боев сидел в кабинете следователя Борзова.
– Ничего у вас не выйдет, товарищ адвокат, – увещевал его следователь, складывая на столе документы в стопку. – Каждая из этих бумажек – гвоздь в гроб вашей позиции. Если вам не безразлична судьба клиента, постараетесь убедить его признаться. Ну, получит он лет шесть, а будет упираться, на все десять упекут.
– Хотелось бы до допроса сначала ознакомиться с доказательствами. Может, они настолько очевидны и бесспорны, что и возразить нам будет нечего. Тогда и покаемся с легкой душой.
– Я так и собирался сделать.
В дверь постучали, и конвоиры завели в кабинет улыбающегося Капралова.
– Всем доброго утречка! – радостно поприветствовал он присутствующих.
– Не спешите, Капралов. Для вас оно может оказаться совсем и не добрым, – ответил на приветствие Борзов. – Садитесь к столу.
Капралов перестал улыбаться и опустился на стул.
– Следователь намерен ознакомить нас с доказательствами, которыми он располагает, – начал Семён. – Я попрошу вас, Карл Иванович, не высказываться вслух. Разве что мне на ухо.
– Ну, так что, приступим? – поинтересовался Борзов и, как карту из колоды, выложил на стол протокол допроса свидетеля Блузкиной.
Пробежав протокол глазами, Семён сфотографировал его на смартфон.
– Свидетель Блузкина утверждает, что видела с балкона пятого этажа, как вы вышли из машины и с ножом в руке проследовали за потерпевшим, – кратко изложил он прочитанное.
– Я не выходил из машины! Чего она врет? Не было такого… – возмутился Карл.
– Я же просил вас не высказываться! – прервал его Семён. – Молчите, пожалуйста.
– Ну что вы ругаетесь, – слащаво пожурил следователь адвоката. – Пусть расскажет, как дело было…
– Мы все вам расскажем, но в свое время, – парировал Семён.
– Козырь номер два, – торжественно объявил Борзов и выложил на стол протокол осмотра места происшествия.
В протоколе, кроме прочего, Семён прочитал: «…На улице поэта Баркова, на участке местности между домами 48 и 50, обнаружен нож со следами крови. Данный нож при понятых был изъят, упакован в коробку, опечатан и направлен на дактилоскопическую экспертизу…»
К протоколу прилагалась картонка с фотографией ножа. Это был широкий армейский тесак с упором, пилкой на обушке и гравировкой у основания клинка «М–9 Lan-Cay».
– Это не мой нож, – взглянув на фотографию, заявил Карл.
– Да замолчите же вы! – раздраженно рявкнул адвокат и сфотографировал протокол.
– Козырь номер три! – перед адвокатом и его клиентом легла толстая брошюра дактилоскопической экспертизы.
Пролистав, Семён огласил ее выводы:
– «…На рукоятке представленного на экспертизу ножа обнаружен отпечаток папиллярных линий подпальцевой зоны правой ладони Капралова Карла Ивановича».
– Это какое-то недоразумение! Я пальцем этого ножа не касался! – вскочил со стула Карл.
– Правильно, – согласился Борзов. – Если бы пальцем трогал, остался бы отпечаток пальца. А вы, Карл Иванович, всей ладонью его ухватили. Ну, теперь-то вам ясно, что сопротивление бесполезно. Молчанием вы только усугубляете свое положение. Почитайте обвинение, обсудите все, а я пока в коридорчике посижу… – следователь убрал стопку документов в сейф и оставил адвоката наедине с расстроенным клиентом.

***
– Это какое-то чудовищное недоразумение! – взвыл Капралов. – Меня просто подставили! Я не касался этого ножа!
– Успокойтесь, Карл Иванович. Я вам верю, – уверял его Семён. – Сейчас вам будет предоставлена возможность высказать все, что вы думаете об этом обвинении и об этих доказательствах.
– Я такого ножа даже не видел никогда. И из машины я не выходил. Врет все эта свидетельница. Как так можно?..
– Прекратите нытье! – грубо оборвал его Семён. – У нас пять минут, чтобы все обсудить, а вы расхныкались так некстати. Соберитесь и ответьте, как могли отпечатки ваших пальцев попасть на нож, который вы никогда в глаза не видели?
– Никак не могу объяснить, – немного подумав, сказал Карл.
– Плохо, – Семён зашагал по кабинету. – Может, вы этого ножа касались раньше преступления или после?
– Не было такого.
– А почему свидетель Блузкина вас оговаривает, вы можете объяснить?
– Не могу.
– Хорошо, оставим это, – Семён сел за стол следователя и достал из его пачки сигарету. – А в аварию попали почему?
– Я же пьяный был в ляпок! В поворот не вписался.
– Все ясно. Показаний давать не будем, – Семён сломал сигарету и выбросил в урну под столом. – На все вопросы следователя вы будете отвечать, что убийства не совершали, из машины не выходили, нож в руки не брали…
– Понятно. А это поможет?
Боев выглянул за дверь:
– Мы готовы!

***
– Ну, Карл Иванович, рассказывайте, как дело было, – сказал следователь Борзов, усаживаясь за стол.
– Нож не брал, из машины никуда не выходил и убийства не совершал, – старательно произнес Капралов. – Больше ничего не помню, и рассказывать не буду.
– Будь по-вашему. Можете не рассказывать, мне так даже легче.
Борзов записал слова подследственного в протокол.
– Расписывайтесь и ступайте в камеру, – сказал он, и тут в кабинет вошли двое.
– Начальник отдела Башмаков и его заместитель Лисин, – представил вошедших Борзов. – Сейчас они возьмут у вас, Карл Иванович, слюну на ватку для генетической базы и поедете домой, в тюрьму.
Башмаков сел на стул поближе к Капралову и поднес к его лицу ватную палочку.
– Откройте рот! – приказал он.
Карл покорно подчинился. Поводив ему палочкой во рту, сыщик спрятал ее в специальную баночку.
– И вот еще что, – сыщик положил перед Капраловым листок, на котором были в рядок написаны фамилии: Абасов, Барсуков, Просик и Бец.
– Меня интересует, знакомы ли вам вот эти граждане?
Капралов заметно побледнел и с мольбой посмотрел на своего адвоката.
– Мы не будем давать вам показания, – ответил за клиента Семён.
– Это не в ваших интересах, – не унимался Башмаков. – Если сейчас вы расскажете, что вам известно об этих убийствах, с вами будет заключено досудебное соглашение и вы получите лет восемь общего режима. В противном случае сядете за серийное убивательство на всю жизнь!
– Мой клиент не совершал никаких «убивательств», и наказания для него не требуется, ни мягкого, ни строгого.
– Ну что, получили, Башмаков? – злорадно усмехнулся Борзов. – Нечего в чужие дела нос совать.
– Ваша реакция на мой вопрос, гражданин Капралов, лучше всякого ответа. Бог вам судья, – смиренно проговорил Башмаков и, схватив за рукав растерянного Лисина, вышел из кабинета.
– Теперь поняли, что со мной надо дружить? – Борзов подмигнул Семёну. – Если не признаете это убийство, сыщик Башмаков на вашего клиента еще пяток повесит. А он мастер на такие дела, – потом помолчал, что-то припоминая, и добавил: – Я вас оставлю, пожалуй, на минуту… – и вышел.
– Они имеют отношение к убийству Камо? – тихо спросил Боев у Карла, как только закрылась за следователем дверь.
– Поверьте, Семён, я первый раз о них слышу. Клянусь честью! – выпучив голубые глаза, зашептал Капралов. – А кто это?
– Вы что, в тюрьме телевизор не смотрите? Наш город захлестнула волна насилия. За два дня убито трое, один сам повесился и еще один пропал без вести, его ищут. Сегодня утром по радио было обращение к некому Бецу. Предлагали перестать прятаться и добровольно явиться в полицию.
Клиент Семёна охнул, и судорога пробежала по его лицу.
– Вы уверены, что не имеете отношения ко всем этим убийствам? – осторожно спросил адвокат.
– У меня железное алиби. У меня видеокамера в гостиной.
Семён облегченно вздохнул.
– Но имейте в виду, – выпучил глаза Капралов, – где находится эта веб-камера, я расскажу только с петлей на шее.

***
– Ну что, Карл Иванович, будете каяться? – спросил вернувшийся в кабинет Борзов.
– Нет, – ответил за своего клиента Семён.
– Тогда уводите…
Конвой подхватил Капралова и скрылся за дверью.
– Через пару-тройку дней передам дело в суд, – предупредил следователь Семёна и маленьким кулачком стукнул по столу. – А как вы думали?
– А я думал пойти пообедать в «Роттердам-кафе», – Семён осторожно закрыл за собой дверь.

***
– Странное упорство демонстрирует Капралов, – за обедом в «Роттердаме» Семён рассказывал коллеге Палену о встрече с клиентом. – Все доказательства против него, а он не признается. Свидетель, конечно, может ошибиться, но отпечатки пальцев на орудии преступления – это железное доказательство.
– Такое случается, коллега. Бывают преступления, в которых даже самому себе невозможно признаться. Педофилы, насильники, убийцы родителей и тому подобное…
– Порой случается, что и очевидные доказательства на поверку оказываются простой подделкой, – возразил Семён. – Свидетели врут, эксперты ошибаются…
– Скажите, коллега, а с чего вы вообще взяли, что этот нож – орудие убийства? – спросил Пален.
– Ну, это же очевидно. На ноже обнаружена кровь потерпевшего и отпечаток руки Капралова.
– Это, бесспорно, указывает, что Капралов брал его в руки, но доказывает ли, что именно этим ножом он ударил потерпевшего?
– А кровь на клинке разве это не доказывает?
– Она могла попасть на нож и при других обстоятельствах. На месте происшествия наверняка было много крови. Мог и испачкаться. Поговорите с врачом, который оперировал Камо. Пусть он опишет характер и размеры раны, сравните их с параметрами ножа. Возможно, найдутся несовпадения.
– Гениально, коллега! – воскликнул Семён. – Я так и поступлю.

***
– Приятного аппетита, господа адвокаты! – у столика Семёна и Палена возник господин в кожаной кепке.
– Мы такси не вызывали, – не отрываясь от обеда, бросил Пален.
– Позвольте представиться. Ведущий криминальной хроники Сергей Метлушко, – господин снял кепку и слегка поклонился.
– Простите меня! – воскликнул Пален. – Вы все в газете да по радио, а живым я вас впервые вижу. Садитесь, пообедайте с нами…
– Спасибо великодушно, господа, я уже отобедал, – Метлушко с почтением поклонился. – Я слышал, вы защищаете Карла Капралова. Не хотите что-нибудь сказать моим радиослушателям об этом деле? Короткое сообщение, на полминуты эфирного времени, – покопавшись в карманах, журналист выложил на столик маленький диктофон. – Вот сюда, – показал он пальцем на микрофон.
Семён дожевал котлету, утерся салфеткой и наклонился к диктофону.
– Я адвокат Семён Боев, защищаю Капралова Карла Ивановича. Органами предварительного следствия он обвиняется в совершении убийства, которое произошло ночью с семнадцатого на восемнадцатое августа. Если кто-то находился в это время в районе улицы поэта Баркова и что-либо видел или слышал, прошу обращаться по моему служебному телефону – 12-23-34. За информацию, которая поможет установить истину в этом запутанном деле, мой подзащитный гарантирует вознаграждение.
– А вы не боитесь, Семён, найти свидетеля, который расскажет вам настоящую правду? – спросил Пален.
– Не боюсь, коллега. Для себя я твердо решил, пока Капралов платит мне деньги, безоговорочно верить каждому его слову.

***
Узнав в приемном отделении городской больницы фамилию врача, дежурившего в ночь, когда сюда привезли умирающего кавказца, Семён надел на ботинки синие бахилы и отправился в путешествие по запутанным больничным коридорам. Отыскав ординаторскую, он приоткрыл дверь и спросил у доктора, рассматривающего под настольной лампой рентгеновский снимок:
– Где я могу найти Пенцеля?
– Чем могу? – не отрываясь от снимка, спросил тот.
Приняв вопрос за приглашение, Семён вошел в кабинет и подсунул под лампу свое удостоверение.
– Вы по поводу зарезанного? – не дав Семёну представиться, начал доктор. – Я вашим сотрудникам уже все рассказал...
«Он принял меня за полицейского. И это хорошо. С полицией люди куда откровенней, чем с адвокатами», – подумал Семён.
– Если вы за его вещами, так их у меня нет, – продолжал врач. – Ваш следователь забрал их и даже расписки не оставил. Это что, теперь так у вас заведено?
– Я не за вещами.
– А зачем? – доктор надел очки и пристально посмотрел на адвоката.
– Я хотел вас расспросить о пациенте.
– Ну, что сказать. Сильный мужчина. У него критическая кровопотеря была, а он улыбался и даже шутил. Я спросил его: «Кто вас ранил?», а он и говорит: «Очень хороший человек меня порезал. Спасибо ему большое». Умер на столе сразу после операции.
– А помните, как выглядела рана от ножа? Меня интересуют размер, глубина раневого канала, характерные детали.
– Рана была очень глубокая, почти сквозная. Ширину раны я определял прикладыванием пальца. У меня большой палец шириной ровно два сантиметра. Рана была меньше, я записал – один сантиметр.
– Скажите, мог такую рану нанести нож с лезвием шириной три сантиметра? – с замиранием сердца спросил адвокат, почувствовав, что он на верном пути.
– Рана, конечно, должна быть меньше ширины лезвия ножа. Пластические свойства кожи таковы, что она стягивается, как только клинок выходит из раны. Не думаю, что вдвое, но на треть ужаться вполне могла. Я думаю, что нож шириной не больше двух сантиметров, а длиной не меньше пятнадцати.
– А если у ножа, который мы нашли на месте преступления, имеется так называемая серрейторная заточка: там, где у обычных ножей обушок, у этого ножа заточенная пилка. Такое оружие наверняка же должно причинить характерную рану. Вы не заметили ничего такого?
– Нет. Рана была абсолютно ровной. Если бы на обушке была пилка, то рана имела бы характерные признаки. Кстати, обушка у этого ножа вообще не было. Это был, скорее всего, кортик, заточенный с обеих сторон. Рана была ровной миндалевидной формы.
Семён задыхался от счастья. Доктор говорил ему именно то, что он мечтал услышать. «Нож действительно не тот!» – подумал Семён, в радостном возбуждении.
– Вы не могли бы все это рассказать суду? – осторожно спросил он.
– Если позовут, конечно расскажу.
Сам не свой от радости, Семён вышел из пропахшего карболкой больничного корпуса и с наслаждением вдохнул прохладный воздух.
«Дело становится не таким уж безнадежным! – с пьянящим восторгом думал он, усаживаясь в автомобиль. – Может, действительно Капралов не виноват? – ему стало даже немножко неудобно за свои подозрения. – Теперь надо проверить показания свидетеля Блузкиной. Для этого достаточно стемнело», – подумал он и вырулил на своем «порше» с больничного двора.

***
На улице Баркова, у дома номер 50, было сумрачно, так же как в ту ночь, когда на пустыре произошло убийство.
Оставив «порше» на том же месте, где, по словам Капралова, он остановил свой автомобиль, Семён прошел захламленным пустырем к подъезду и наобум потыкал кнопки домофона.
– Кто там? – ответил приятный женский голос.
– Пожарная инспекция, – соврал адвокат. – Мне нужно попасть на чердак вашего дома. Откройте, пожалуйста.
Спустя пару минут щелкнул замок, и из-за приоткрывшейся двери выглянула пышная блондинка лет сорока с волосами, накрученными на бигуди, в китайском халате и больших очках на маленьком носике.
– Как докажете, что вы пожарный? – кокетливо спросила она, глядя поверх толстых линз.
– Вот мои документы, – Семён вынул из кармана удостоверение адвоката и показал блондинке его обратную сторону.
– Ну, проходите, – блондинка, не взглянув на удостоверение, впустила его в подъезд, – Настоящий пожарный! – кокетничала она, поднимаясь за ним по лестнице.
Семён, быстро оторвавшись на подъеме от назойливой ухажерки, забежал на пятый этаж, поднялся по железной приставной лестнице на чердак и через квадратный проем вылез на плоскую крышу.
«Темнота, хоть глаз выколи, – подумал Семён, осторожно выглянув за парапет в том месте, где находился балкон свидетеля. – Что могла увидеть в такой кромешной тьме эта Блузкина?»
Чтобы не столкнуться с навязчивой блондинкой, Семён спустился с крыши через соседний подъезд, и при выходе столкнулся с сыщиком Башмаковым.
– Здравствуйте, господин адвокат. Никак не ожидал вас встретить… – поприветствовал он Семёна, забегая в подъезд.

Глава 6

Четверг. 18 августа. 22–00.
Башмаков нашел нужную квартиру, переключил свой смартфон в режим диктофона и нажал на звонок.
Дверь приоткрыла крохотная девчушка:
– Вам кого?
– А взрослые дома? – сыщик посмотрел на ребенка, и сердце его защемило: «Как у этого мерзавца только рука поднялась на такую крошку?! Подлый расчет: выбрал самую беззащитную жертву».
– Мама на работе, а папа уехал, – хихикнула девочка в кулачок.
– И не страшно тебе одной?
– А я не одна. Я с Василием…
За спиной девочки возник огромный ротвейлер и улегся у ее ног.
– Я дядя сыщик, девочка. Тебя случайно не Таней зовут? – сыщик опасливо покосился на пса.
Девочка снова захихикала:
– Ага! Таней Зарубиной.
– Я пришел, чтобы найти твой телефон и покарать разбойника, – Башмаков показал ей красную книжицу.
– Настоящий сыщик? – девчушка удивленно выпучила глазки. – Как Шерлок Холмс?
– Нет, девочка, как Бертильон. Расскажи мне, как у тебя телефон отобрали.
– А у меня его не отбирали. Я сама его отдала.
– Как отдала? – удивился сыщик. – Расскажи, как все было.
– Я сначала напугалась, когда он из кустов выскочил. Потом смотрю, у него ноги, как у клоуна, смешные очень. И говорит так смешно: «Дай-ка мне телефон, девочка. Я тебе фокус покажу». Покрутил он его, и… фокус-покус – телефона нет! Куда делся? Ничего не понимаю, – девочка смешно развела ручками.
– А следом и клоун исчез? – предположил сыщик.
– Нет, не исчез. Он сказал, что телефон только завтра вернется. Хотел домой мне его принести. Я говорю: «Ты что, с ума сошел? Тебя моя мама сразу пристукнет!» – девочка нахмурила бровки и взмахнула крепко сжатым кулачком.
– А что клоун?
– Он мне адрес свой сказал. Завтра, говорит, заберешь.
– Ты запомнила адрес?
– Бенардоса, дом пять. А мама меня все равно отругала и полицию вызвала, – топнула она ножкой.
– Бенардоса, пять, – повторил сыщик и довольно потрепал девчоночьи косички. – Странный грабитель, тебе не кажется?
– Он клоун, а не грабитель. Он смешной, а бандиты страшные…
– Ну, спасибо, Танечка. Ты мне очень помогла. Завтра я привезу тебе твой телефон. А это не от вас сейчас дядя адвокат вышел?
– Не от нас, – бросила девчушка и захлопнула дверь.

***
Пятница. 19 августа. 3–00.
– На этот раз он не должен уйти, – инструктировал Башмаков своего заместителя, когда они ехали на задержание Беца. – Если только попытается скрыться, стреляйте на поражение, не задумываясь.
– Если я его ухлопаю, кто тогда нам поможет узнать правду? Может, просто прострелить ему ноги? – предложил Лисин, передергивая затвор пистолета.
– Друг мой, мне жизнь куда дороже, чем истина. В случае чего мы и без Беца это дело раскроем. Забор там невысокий, и один выход. Вы встанете напротив окон, на случай если он задумает бежать, а я войду через дверь… Вот мы и на месте.
Сыщик проехал мимо крошечного домика с номером пять на калитке.
– В окнах свет. Значит, не спит, – с досадой в голосе произнес Башмаков и припарковал машину в ближайшем переулке.
Калитка оказалась незапертой, и сыщики без препятствий оказались под окнами избушки.
– Посмотрите, что там? – прошептал сыщик на ухо своему заместителю.
Лисин подпрыгнул и заглянул в окно.
– Бец спит, – радостно зашептал он. – Наверное, свет забыл выключить.
– Он один?
– Мне всю комнату не видно, сейчас подтянусь.
Лисин ухватился за оконную раму и, толкаясь коленями, пополз по стене. Немного покарабкавшись, он замер.
– Егор Антонович, мне кажется, что я сейчас упаду. Вы не могли бы меня поймать-мать!.. Лисин с шумом рухнул в кусты сирени, крепко сжимая в руках вырванный с корнем жестяной подоконник. Тут же в окне появилось лицо, на котором сыщик, к своему ужасу, не увидел ни тени испуга.
Приложив ладони к стеклу, Бец пытался разглядеть в темноте, что там упало за окном.
– Лежите, не вставайте, – прошептал Башмаков Лисину. – А я его сейчас у дверей возьму.
Пригнувшись, он пронырнул под окном, стремительно обежал дом и с пистолетом замер у входной двери.
Как он и ожидал, ручка замка повернулась и из-за двери, хромая и припадая на левый бок, медленно вышел Бец в запахнутом махровом халате.
– Хенде хох! – Башмаков приставил дуло к его голове. – Идите в дом, и без ваших фокусов! Стрелять буду без предупреждения!
– Куда я побегу? Раненый я, – прокряхтел Бец и распахнул халат.
Под халатом он был обмотан бинтами, а на левом боку расплывалось алое пятно.
– Руки можешь не поднимать. Дернешься, пристрелю, – сыщик подтолкнул раненого стволом пистолета.
Усадив Беца на диван, Башмаков сел напротив и направил на него оружие.
– Бец Осип Сергеевич, вы обвиняетесь в том, что напали на маленькую девочку и отобрали у нее телефон, – сыщик передернул затвор.
– А что, теперь за это расстреливают? – спокойно спросил Бец.
– Не расстреливают. А жаль, – вздохнул Башмаков. – Где прячете награбленное?
– Ничего я не прячу, – Бец вынул из-под подушки смартфон в розовом чехле и протянул Башмакову. – Я хотел вернуть, даже адрес сказал. Это же она сообщила, где меня искать?
– Откуда у вас ранение? – указал сыщик пистолетом на забинтованную грудь Беца.
– Это к телефону никакого отношения не имеет, запахнул он халат. – Когда я брал у девочки телефон, никаких ран у меня не было.
– То есть это девочка вас покалечила?
– Шутите? – Бец грустно ухмыльнулся.
– Я не умею шутить, – строго произнес Башмаков. – Так значит, она тут ни при чем?
Бец опять ухмыльнулся.
– А кто при чем? От кого прячетесь?
– Это мое личное дело.
– Ну, хорошо. Тогда я вам расскажу кое-что.
Очень, очень давно, когда вы были юны и нуждались в деньгах, когда вы не гнушались кражами, обманом и шантажом, когда лучшими друзьями для вас были дубина и кинжал, приключилась история, за которую, возможно, вам и сейчас очень стыдно.
На внешне спокойном лице Беца сыщик разглядел тень ужаса, и, поняв, что на верном пути, продолжил: – Как-то осенней ночью вы со своими дружками Абасовым, Барсуковым и Просиком избили в лесу некоего Гильды…
– Я не убивал! – испуганно крикнул Бец. – Я чуть ткнул его ножом, только для виду! Я не убийца! – застонал он.
– Успокойтесь, Бец. Я знаю, что вы его не убивали.
– Правда? Вы мне верите?! – с надеждой в голосе произнес бедняга.
– Мало того, и друзья ваши тоже его не убивали.
– А кто же его тогда убил? – удивленно вскинул брови Бец.
– Никто его не убивал. Он сам умер, – спокойно произнес Башмаков, – то ли от мороза, то ли от передозировки, но точно не от вашего ножа.
– Значит, никто не решился грех на себя брать, а их просто так всех поубивали. Погибли ни за что!
– Так это, значит, Камо тебя порезал! Признавайся, Бец. Бояться тебе больше некого. Камо убит.
– Порезал? – ухмыльнулся Бец. – Ничего бы у него не вышло. Я мастер по ножевому бою! Так-то. Он предательски выстрелил в меня ножом.
– Это как это?!
– В семь я должен был приехать к пустырю. Капралов обещал мне там встречу с Камо устроить. Но из-за вашего визита я опоздал. Созвонился с Карлом…
– Телефон у девочки отобрали?
– У меня не было другого выхода. Как бы я узнал, где найти Камо? Свой телефон я дома оставил, когда от вас удирал.
– Если бы мы тебя не спугнули, в семь часов ты бы уже с ангелами беседовал. А так получается, что мы тебя вроде как спасли, – ухмыльнулся Башмаков. – Ну, позвонил – и что?
– Карл перенес встречу на двенадцать. В полночь он привез этого кавказского мстителя. Вижу, достал он из-под плаща какую-то трубу, направил в мою сторону – и тут же мне в бок воткнулся нож. Я упал. Думал, конец. Полежал немного. Пришел в себя и приполз сюда раны зализывать… А кто же тогда Камо убил?
– За убийство арестован Капралов Карл Иванович, я так понял, ваш знакомый.
– Ха… Ха… Ха ! – рассмеялся Бец, схватившись за раненый бок. – За убийство? Чепуха какая-то! Карл убил Камо? Оборжаться можно!.. Да быть такого не может, – серьезным тоном закончил он.
– Это почему же не может?
– Карл – патологический трус. Он даже из дома выходить боится. А если уж и приходится выйти, то только в машине, а на улицу ни ногой.
– Какое он отношение к вашей банде имел?
– Он работой нас только обеспечивал. Сам никогда ни в чем не участвовал. Трус, говорю же. Но, несмотря на свой пацифизм, в «список мести» все равно угодил.
– Куда угодил?
– А что, Капралов вам про «список мести» ничего не рассказывал?
– Если честно, Капралов ничего не рассказывал. Он говорит, что ничего не помнит, а убийство отрицает… Так что за список?
– Капралов получил письмо от Камо, в котором и был этот «список мести». В нем было записано, в каком порядке он нас всех убивать будет. Первым в списке значился Капралов, он был предводителем нашей банды. Вторым – Абасов, потом – Барсуков, Просик и последний – я. После убийства Абасова Карл собрал нас. Рассказал, что Камо согласен не мстить, если ему заплатят по двести пятьдесят тысяч долларов с носу. Насколько я знаю, скинулись все, кроме Абасова и меня.
«Двести пятьдесят с Барсукова, двести пятьдесят с Просика. Пятьсот», – посчитал в уме Башмаков.
– А вы почему не скинулись? – спросил он.
– У меня таких денег отродясь не было… Просик сначала вроде пообещал дать в долг, потом стал жаловаться на трудности… Я тогда сам отказался от помощи. Решил честно биться с Камо на ножах… Правда, Карл мне говорил по телефону, что они с Просиком якобы скинулись для меня, но мне это было уже не нужно.
«Итого – семьсот пятьдесят», – в уме сложил Башмаков.
– А скажите-ка, Осип Сергеевич, где Капралов тот день провел?
– Хотите узнать, где спрятаны собранные с покойников денежки? – ответил вопросом на вопрос Бец. А помолчав, добавил: – В троне своем Карл денежки прячет, под волчьей шкурой. А вот где стоит этот трон, я не знаю. Нас Просик тогда на своей машине привез, а на адрес я внимания не обратил… Где-то на Рабочем поселке, а где точно, не знаю… Просик знал, так умер.
– Значит, по-вашему, Карл не мог никого убить?
– Ну, может, только если отравил бы кого, – ухмыльнулся Бец. – Трусоват он для оружия. Хотя всегда носит с собой скипетр.
– Что за скипетр?
– Его из-за этого жезла Королем и нарекли. С детства с ним не расстается. А по сути, это длинный стилет, спрятанный в символ царского достоинства.
– Всегда при себе держит, говорите? А зарезал он его армейским ножом.
– Как это на него не похоже… – Бец тяжело вздохнул. – Я все равно не верю, что Капралов мог кого-то зарезать.
– Вот значит как? Ну, спасибо за информацию. Даже не думал, что такой душевный разговор получится.
– И вам спасибо за доброе известие. Значит, Гильды сам помер? Прямо камень с сердца…
Проходя мимо кустов сирени, Башмаков свистнул, и из них тут же вышел Лисин.
– Бец никого не убивал и девочку не грабил. Поедемте теперь на улицу Баркова. Посмотрим своими глазами, что там произошло, и телефон заодно девчонке вернем.

***
Всю дорогу Лисин пытал Башмакова о разговоре с Бецем.
– Я никому не проболтаюсь, честное слово! Расскажите. Меня просто разрывает от любопытства, – канючил он.
– Всему свое время… Вот и приехали, – сыщик припарковал автомобиль возле пустыря.
– Ни одного фонаря, хоть глаз выколи! Что вы тут искать собрались? – Лисин вышел и включил карманный фонарик.
Башмаков развернул автомобиль и осветил фарами кусок пустыря.
Обойдя дом, сыщики оказались на заваленной всяким хламом площадке для выгула собак.
– В этом доме живут конченые грязнули, – Лисин пнул пивную бутылку, которая отлетела в сломанный стул. – Это у них традиция – всякий хлам из окон выкидывать?
– Как йоханнесбуржцы. – Башмаков наклонился и поднял с земли кусок ржавой водопроводной трубы. – Нашел! – крикнул он. – Вот все и сложилось!
– Что у вас сложилось? Расскажите наконец, – взмолился Лисин. – Что это за труба? Я ничего не понимаю!
– Вы, Андрей Андреевич, очень неглупый человек…
– Ну не тяните! Рассказывайте уже.
– Ваша версия, что Камо отомстил за брата, нашла свое подтверждение. В «списке мести», который он составил, значились Капралов, Абасов, Барсуков, Просик и Бец. Абасова он забил битой, Барсукова застрелил, Просика задушил, а Беца пытался «подстрелить» ножом вот из этой железяки, – Башмаков покрутил в руке трубу. – Бецу сказочно повезло, что остался жив. Взгляните, какая мощная пружина.
Лисин заглянул одним глазом в жерло трубы:
– А Капралов убил Камо, защищая свою жизнь, получается?
– Именно так. Только почему-то он в этом не признается, – сыщик поднял с земли старую газету и завернул в нее трубу.
– Теперь вашего Лёху точно отпустят!
– Не все так просто, друг мой Лисин. Самое железное доказательство невиновности Лёхи – это не труба, а «список мести», написанный рукой Камо Хардкорнова. Вот бы нам его заполучить. Завтра схожу к Капралову в тюрьму. Попытка не пытка…

***
Суббота. 20 августа. 10–00.
Войдя в следственный кабинет изолятора, Карл остановился в дверях и испуганно посмотрел на Башмакова.
– Уводите меня в камеру! – крикнул он конвоирам. – Я не давал согласия встречаться с полицейским.
– Не спешите, Капралов, – ласково сказал Башмаков. – Я не обвинять вас пришел. Напротив, я убежден в вашей невиновности.
Карл посмотрел на него с интересом.
– Я не верю своим ушам! – воскликнул он и сел за стол напротив сыщика.
– Итак, – начал Башмаков, – мне известно все. Я понимаю, в каком положении вы оказались. Сумасшедший мститель Камо ухайдакал всех ваших друзей юности и охотился за вами. Вы просто защищали свою жизнь. На вашем месте так поступил бы каждый…
– Я никого не убивал! – перебил сыщика Карл.
– Это как вам угодно, Карл Иванович, – продолжил сыщик. – Я ни на чем не настаиваю. Если вам хочется так думать, пожалуйста, думайте. Но доказательства у следствия настолько бесспорны, что в суде вам придется нелегко доказать свою невиновность. Объяснить все эти улики самообороной куда легче.
– Я не убивал!
– Будь по-вашему, Карл Иванович, будь по-вашему. На самом деле мне не интересно, кто убил Камо. Говорите, не вы? Я готов поверить. Мне интересно, кто убил Абасова. Я знаю, что его убил Камо, а в тюрьме сидит невиновный Лёшка Чемоданов.
– Если знаете, что убивал не Лёха, почему не отпустите?
– Вот мы и подошли к главному. Чтобы отпустили Чемоданова, письмо Камо вы должны отдать мне. От себя я обещаю, что сделаю все, чтобы вас оправдали.
– Какое еще письмо? – заметно побледнев, проговорил Карл. – Вы еще больший выдумщик, чем следователь Борзов!
– А что вы так побледнели? – с притворным сочувствием поинтересовался Башмаков. И неожиданно громко выкрикнул: – Где твой скипетр, Король!
– Мне нужно посоветоваться с адвокатом Боевым… – сказал Карл и рухнул со стула в обморок.

Глава 8

Понедельник. 22 августа. 10–00.
Окрыленный сведениями, полученными накануне от доктора Пенцеля, адвокат Боев пришел в свой кабинет.
– Маруся! Какого черта вы не отвечаете на звонки? Вы нас так без клиентуры оставите! – крикнул он и схватил трубку с дребезжащего аппарата.
– Алло! Алло! Не успел… А почему вы не отвечаете на звонки? – спросил он у мирно дремлющего на диване Палена.
– Это звонят вам, Семён. Все утро, каждые десять минут звонит один и тот же человек с опереточным голосом.
Снова раздался звонок, и Семён тут же поднял трубку.
– Алло. Адвокат Боев у телефона.
– Здравствуйте, – ответил лирический тенор. – Меня зовут магистр Монс. Я служу в деревне Кодыкино.
– Чем могу вам помочь?
– Вчера по радио было сообщение…
– Вы были там ночью?
– Я не был. Но были две мои послушницы. Они рассказали мне все на исповеди. Тайна исповеди для меня святое, но ситуация необычная, и я посчитал своим долгом…
– Вы поступили правильно, что позвонили, – прервал Семён. – Где и когда я могу увидеть ваших послушниц?
– Я их в город не пущу, они еще слишком малы для этого. Но если вас не затруднит, вы можете приехать к нам в Кодыкино.
– Как к вам доехать? – Семён взял ручку и подвинул лист бумаги.
– Найти нас очень просто. Едете по столичной трассе до поворота на Княжево. Княжево будет налево, а Кодыкино направо. Съезжайте с трассы на лесную дорожку – до поста. А там я вас встречу.
– Тогда я еду прямо сейчас, – Боев повесил трубку. – Маруся! – крикнул он из кабинета. – Я в Кодыкино! Если кто-то меня спросит, переключайте на мой телефон.
– Хорошо! – ответила из-за стенки Маруся. – А что за деньги в сейфе? Когда я уезжала, их не было.
– Это по соглашению заплатил Капралов, мой новый подзащитный. Сегодня же закажи инкассацию и отвези их в банк.
Боев собрал портфель и направился к выходу.
– Как прошла встреча с врачом? – крикнул вслед Семёну Пален.
– Превосходнейше!

***
Подъезжая к повороту на Княжево, Семён с грустью посмотрел на виднеющийся вдали шпиль колокольни Троицкой церкви.
«Как там батюшка Кирилл поживает? – думал он. – Надо навестить его как-нибудь. Отдохнуть душой от городского смрада».
Семён свернул с шоссе вправо по едва заметному съезду и углубился в лес.
Проехав около получаса, он уже было подумал, что заплутал, но лес расступился, впереди показалось распаханное поле.
В том месте, где заканчивался лес, поперек дороги лежало исполинское бревно, на котором в ряд сидели бородатые мужики в фуфайках, перетянутых солдатскими ремнями.
Слева от бревна среди елок и берез Семён, к своему удивлению, увидел гаражный бокс, вокруг которого громоздились кузова дорогих автомобилей. В нем, кряхтя и матерясь, два бородатых мужика разбирали новенький «порше».
– Здорово, мужики! – крикнул, не выходя из автомобиля, Семён.
– Здорово, коль не шутишь, – мужики как-то плотоядно посмотрели на адвокатский автомобиль.
– Клевая тачка, – сказал один и облизнулся.
– Кого надо? – спросил другой.
– Меня здесь должен встретить господин Монс. Мы с ним по телефону договорились.
Кто-то из мужиков заливисто свистнул, и из леса появились две юные нимфы лет двенадцати-тринадцати, в белоснежных туниках до пят и в веночках из полевых цветов на русых локонах. Они, словно во сне, медленно проплыли по зеленой лужайке, задумчиво погруженные в экраны своих смартфонов, и остановились у автомобиля Семёна.
Следом за ними так же таинственно из леса появился высокий пожилой господин с бородкой-эспаньолкой в вороной сутане и с крестом в виде четырехлистника на широкой золотой цепи.
Обойдя застывших со смартфонами девочек, он подошел к открытому окну и певуче произнес:
– Это я вам звонил. А это девочки, о которых я рассказывал по телефону, – указал он на два эллинских изваяния.
– Я человек светский, – начал Семен. – И мне не очень ясен ваш сан. Как мне вас величать прикажете?
– Зовите меня святой отец.
«Странно, – подумал адвокат. – Отец Кирилл говорил, что святые все на небесах».
– Хорошо, святой отец, – согласился он. – Может, сядете ко мне в автомобиль?
– Да я вам весь салон испачкаю: я из лесу только. – отец приподнял сутану и показал грязный сапог. – Вон девчонки пускай потешатся. Когда им еще в такой машине посидеть придется?
Монс вложил в рот два пальца и лихо свистнул. Девчонки, будто очнувшись от забытья, оторвались от смартфонов и молниеносно забрались в салон. Одна уселась рядом с Боевым, а другая расположилась на заднем сидении.
– Я только помешаю своим присутствием. Да к тому же у меня дела, – магистр низко поклонился и направился к мужикам, сидящим на бревне.

***
– Меня зовут, Семён Боев, я адвокат. А вас как?
– Меня Галка, а ее Фроська! – ответила девчонка с заднего сидения.
– Фроська – это Ефросинья?
– Фроська – это Франгильда, – буркнула обладательница имени, не отрываясь от светящегося экрана.
– Она у нас строгая! – весело крикнула Галка и, обхватив ручками Семёна за шею, зашептала ему в самое ухо: – Дяденька адвокат, покатай нас, пожалуйста.
– Покатаю. Но сначала расскажите, что вы видели в ночь на восемнадцатое августа на улице Баркова.
– Пусть Фроська расскажет, у нее лучше получится.
– Сначала покатай! – буркнула Фроська.
– Только недалеко. А то ваш батюшка заругает, – Семён медленно покатился по лужайке.
Визжа и смеясь, Галка запрыгала на заднем сидении.
– Ура! Поехали! – кричала она, размахивая веночком.
А Фроська, не выражая никакой радости, спокойно тыкала пальчиком в экран смартфона.
– Поехали – и поехали. Чего орать-то? – бурчала она себе под нос.
– Классно же! – радостно крикнула Галка и, снова обхватив Семёна за шею, поцеловала в щеку.
– Хватит баловаться! – Семён потерял терпение и остановил автомобиль на лесной опушке. – Пока не расскажете, никуда не поедем.
– Рассказывай, – Галка ткнула пальцем в Фроськину спину.
Фроська отложила смартфон, откашлялась в кулачок и начала свой рассказ.
– В тот день нас с Галкой наказали за то, что мы чуть не угорели. Отругали и посадили под замок. Дверь-то заперли, а окошко забыли. Мы через него и сбежали. А как сбежали, так испугались, что от батюшки нагоняй получим, и решили совсем из Кодыкина в город сбежать.
Пошли мы пешком и добрались до города только затемно. Ходили мы, ходили по вашему городу, дивились всему, как вдруг раз – и заблудились. Мы ведь в городе первый раз. И забрели мы с Галкой в такие места, что выбраться уж и не надеялись. Вдруг видим, неподалеку машина остановилась. Большая, черная, на вашу похожая. Мы пошли к ней, хотели у водителя дорогу спросить, а он мужика в плаще высадил и умчался. Мы постояли немного и пошли.
– И все? – разочарованно спросил Семён. – И больше ничего не видели?
– Видели! – крикнула Семёну на ухо Галка. – Видели, как скорая помощь дяденьку раненого увезла, а потом милиция приехала.
– И откуда вы все это видели?
– Из кустов видели! – радостно объявила Галка. – Мы в кустах от полиции прятались. Мы полиции очень боимся.
– А почему вы решили, что на улице Баркова были? Вы ведь города не знали.
– Мы и сейчас не знаем, – спокойно ответила Фроська. – Там два пятиэтажных дома стояло, а между ними пустырь.
– Похоже, что вы настоящие свидетели, девчонки. Прямо сейчас мы поедем в полицию, и вы там все расскажете.
– Не надо в полицию! – завизжала Галка.
– Пожалуйста, не отвозите нас в полицию! – заканючила Фроська и, уткнувшись головой в колени Семёна, горько зарыдала, вздрагивая всем телом. – Не надо, не надо, дяденька адвокат, не губите нас! Мы вам песенку споем!
– Ну-ну! Тише! Вы что так расстроились? – пытался успокоить девчонок адвокат. – Хорошо, будь по-вашему. В полицию не поедем. Но обещайте мне, что расскажете все дяденьке судье. Он не страшный, он вас не съест.
– Спасибо, дяденька адвокат, – сразу успокоилась Фроська.
– Спасибо! – крикнула с заднего сиденья Галка и неожиданно ухватила Семёна за ухо остренькими зубками.
– Мать твою! – воскликнул адвокат и рефлекторно отмахнулся.
– За что! – услышал он за спиной.
Обернувшись, он с ужасом увидел, как Галка скорчилась, схватившись ладошками за подбитый глаз.
– Что я вам сделала?! – истошно верещала она.
Не зная, что делать, адвокат подъехал к Монсу, который беседовал с мужиками у бревна и, перекрикивая плач девочки, завопил в открытое окно:
– Я не виноват! Она меня за ухо укусила, а я от неожиданности случайно задел ее рукой. По-моему, я повредил Галке глаз.
– Не переживайте, господин адвокат, – равнодушно махнул рукой Монс, – наша Галка всегда себе синяк найдет. Сейчас я ее быстро успокою, – он вложил в рот два пальца и звонко свистнул.
Фроська и Галка тут же выскочили из машины, задрав туники, перепрыгнули бревно и побежали через пашню.
«Странные девочки. И место какое-то странное…» – подумал Семён, глядя Фроське и Галке вслед.
За пашней возвышался огромный холм, на склоне которого примостились деревенька и необычный храм с золоченым крестом в виде четырехлистника на вершине башенки.
– Звоните, когда понадобимся! – отвлек адвоката от размышлений Монс и двумя пальцами, расписанными синими татуировками, передал ему визитку.
Причудливыми вензелями на ней было выведено «Магистр Монс» и шариковой ручкой дописан номер телефона, состоящий в основном из шестерок.

***
«Сектанты какие-то, – размышлял Семён, катясь по шоссе обратно в город. – Но, может, это и кстати. По крайней мере, можно быть уверенным, что эти девочки не переметнутся на сторону обвинения. У сектантов традиционно антагонизм с органами власти».
Набрав на телефоне номер своего кабинета, Семён долго слушал гудки и, не дождавшись ответа, перезвонил на телефон Маруси.
– Рабочий день в разгаре, а контора уже на замке? – недовольно рыкнул он в трубку. – Где вас носит, Маруся?
– Я в банке! – обиженно захныкала та. – Чего вы орете?
– Ой, извини, – сконфузился Семён. – Я же тебя сам туда послал… А где Пален? – ему не терпелось поделиться хорошими новостями с коллегой.
– Пален спит в конторе.
– Вернешься, скажи, чтобы меня дождался.
– О’кей. – сказала Маруся и отключилась.
Приехав в консультацию, Семён растолкал Палена и поведал ему о разговоре с доктором Пенцелем и встрече со свидетелями – Галкой и Фроськой.
– Ну что, есть у нас, чем возразить обвинению, – гордо заключил он.
– Доказательства, конечно, хороши, спору нет, – разглаживая ладонями сонное лицо, сказал Пален. – Но этого будет маловато. Одни отпечатки пальцев на рукоятке ножа бьют все ваши козыри. Вы не боитесь, что ваших лесных фей суд привлечет к ответственности за ложные показания?
– Им нет еще четырнадцати. Они еще не доросли до ответственности.
– Тогда суд просто не поверит им.
– Значит, не все так хорошо, как мне казалось?
– Попробуйте ответить на вопрос, как отпечатки пальцев могли попасть на нож, и оправдательный приговор у вас в кармане.
Семен вынул из стола копию дактилоскопической экспертизы.
– Нож как нож, – разглядывал он страницу с фотографией ножа и отпечатком руки Капралова на рукоятке. – И отпечатки явные... Думаю, что оспорить эту экспертизу невозможно, а поэтому и пытаться не стоит. Просто надо доказать, что Камо убит другим ножом. С помощью доктора Пенцеля, думаю, это получится. А девчонки опровергнут показания свидетеля Блузкиной, которая, якобы, разглядела нож в полной темноте, да еще с пятого этажа… Я думаю, суд поверит им, а не ей.
– А я, Семён, завидую вашему оптимизму, – грустно сказал Пален. И, помолчав, добавил: – Счастливый вы…
– А вы… Вы неисправимый пессимист, унылый хмырь и пошлый завистник…

***
Вторник. 23 августа. 11–00.
– В темнице был, и вы пришли ко мне! – со слезами радости встретил Семёна Карл в следственном кабинете. – Я уже подумал, что вы бросили меня. Где вы пропадали? – жалобно хныкал он, утираясь рукавом «олимпийки».
– Я не могу ходить к вам каждый день. Для этого у вас есть Сурков с Белкиным. Мне не хватает времени решать ваши проблемы…
– Что вы можете решить, когда судьба моя в руках Божьих, – вдруг твердо заявил Капралов. – Только чувствую я, Семён, что развел Боженька свои усталые ручки и лечу я в бездну.
– Откуда такой пессимизм? Я полагал, что у вас иронический склад ума.
– Не утешайте. Я все понимаю. На днях сыщик сюда приходил и сказал, что мне скоро конец.
– Разве можно доверять словам сыщиков! – усмехнулся Семён. – О том, чего действительно стоит бояться, сыщики всегда молчат. А говорят они, как правило, всякую ерунду.
– Вы так думаете? – Карл утер рукавом мокрый нос.
– Я вас не стану обнадеживать, радоваться еще рано, но у меня, кажется, появились доказательства, которые могли бы изменить ваше положение к лучшему! – Адвокат взглянул на клиента в ожидании реакции радости и одобрения.
Однако то, что увидел адвокат на его лице, он скорее назвал бы скорбью.
– А будет все как будет. Ведь как-нибудь да будет. Ведь никогда же не было, чтоб не было никак… – жалобно запел Карл.
Потом, будто очнувшись, спросил:
– Вы же меня вытащите отсюда, Семён?
– Вся надежда на суд. У нас теперь есть чем возразить обвинению! На суде четко выполняйте мои указания, и все будет хорошо.
– Я сделаю все, как вы скажете, Семён. Только вытащите меня.
– Я постараюсь. Но все во власти суда. Все во власти суда.

Глава 9

Понедельник. 23 сентября. 10–05.
Слегка опаздывая, Семён Боев подъехал к зданию суда, кое-как припарковался, схватил в охапку копии материалов дела и взбежал по лестнице, на которой, безмятежно щурясь на сентябрьское солнышко, курил прокурор Шаров.
– Не спешите, адвокат! – окликнул он Семёна. – Опоздали. Вашего Капралова уже расстреляли!
– Все шутите, Шаров? – Семён пожал протянутую руку.
– Шучу, конечно. Конвой запаздывает. Вашего Капралова еще из тюрьмы не подвезли. Закуривайте, – прокурор сунул пачку под нос адвокату.
– Не курю. Но с вами сочту за честь, – Семён двумя пальцами достал сигарету.
– На что рассчитываете? – Шаров поднес зажигалку.
– На оправдательный приговор, – спокойно ответил Семён и осторожно затянулся.
– Теперь вы шутить изволите, господин адвокат? – ухмыльнулся Шаров. – Смешно. Но если серьезно, то у меня к вам деловое предложение. Если сейчас Капралов полностью признает свою вину, я попрошу для него самое мягкое наказание. Шесть лет лишения свободы. По рукам?
– По ногам! – рассмеялся Семён.
– Имейте в виду, Семён, что я предлагаю вам это в последний раз.
– Скажите, Шаров, а с чего такая щедрость? За такое преступление не меньше десяти лет лишения свободы полагается? А вы всего шесть? – ехидно поинтересовался Семён.
– Дело тут не в щедрости. Моя бы воля, я бы вашего Капралова к стенке поставил. Просто дело расследовал молодой, неопытный следователь. Теперь придется в суде все его косяки исправлять. Если бы Капралов признался, и вам, и нам было бы легче.
– Сочувствую, но ничем помочь не могу. Интересы клиента, знаете ли, превыше для меня интересов прокуратуры, – Семён смял сигарету и бросил в урну.
– Пусть хоть соврет, что Камо напал на него, а он защищался. Попробую на превышение пределов необходимой обороны обвинение изменить. Тогда ваш Капралов может двумя годами поселения отделаться.
– Если бы мне в подобной ситуации такое предложили, я бы не отказался.
Тем временем к воротам суда подъехал специальный автомобиль для перевозки заключенных и дал три пронзительных гудка.
– Пойдемте, коллега. Вашего клиента привезли, – сказал прокурор.
– А чья это такая милая собачка! – Семён потрепал за холку привязанного у входа спаниеля.

***
У дверей в зал судебных заседаний среди ожидающих процесса Семён узнал сыщика Башмакова и ту кокетливую блондинку в очках, которая открыла ему дверь в подъезд на улице Баркова.
«Неужели это та самая свидетельница Блузкина? А зачем в суд пришел Башмаков? И он будет свидетельствовать против Капралова?» – думал адвокат. Через открытые двери был виден зал заседаний. «Ничего не изменилось» – заключил Семён. Два ряда античных колонн по-прежнему поддерживают украшенный барочной лепниной потолок. У входа клетка для подсудимого, когда-то – из стальных прутьев, а нынче – из пуленепробиваемого стекла; рядом обитый зеленым сукном стол адвоката; кафедра для допроса свидетелей; позади – складные кресла для посетителей; места присяжных за перегородкой; богиня Фемида со стены подглядывает из-под повязки; под ней – три судейских кресла с золотыми гербами; место прокурора и столик для секретаря.
Звонко цокая по кафельному полу каблучками, подошла знакомая Семёну секретарь суда Татьяна, в белой рубашечке и юбке до колен.
– Явившихся по уголовному делу в отношении Капралова прошу пройти в зал!
Свистя и пощелкивая, каскадом зажглись лампы, осветив столы, кресла и колонны в зале, и судебный пристав в черном мундире скомандовал:
– Заходите по одному!
– Соблюдайте порядок. Места в зале занимайте согласно должностям, – торопливо инструктировала секретарь входящих. – Свидетели в зал не заходят, ожидают вызова в фойе. Телефоны выключайте или переводите в беззвучный режим.
Семён дождался, когда конвой заведет в зал Капралова, и вошел следом.
– Здравствуйте, Карл Иванович, – поприветствовал он клиента, раскладывая на зеленом сукне стола документы. – Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, – хмуро ответил тот. – Так волнуюсь, что могу и в обморок упасть.
– Держитесь. Сегодня у вас задача простая. Надо только ответить на пару вопросов суда. Назоветесь, расскажете, где и с кем живете, где работаете. А на вопрос суда, признаете ли вы себя виновным в убийстве Камо Хардкорнова, ответите «нет». В остальное время я попрошу вас молчать.
– Встать! Суд идет! – звонко крикнула Татьяна, и все встали.

***
В распахнутые двери, задрав до колен судейскую мантию, вбежал председательствующий Дмитрий Николаевич Власов. Устроившись в высоком кресле, он оглядел присутствующих.
– Прошу садиться, господа. Прежде всего я хочу принести извинения участникам процесса за задержку, – он взял со стола молоток и указал на двух конвоиров, стоявших в карауле у клетки с Капраловым. – Надеюсь, что такое больше не повторится?!
– Так точно, не повторится! – виновато ответили конвойные.
– Ну, тогда начнем, пожалуй, – судья стукнул по плашке деревянным молоточком. – Слушается уголовное дело по обвинению Капралова Карла Ивановича в совершении убийства Хардкорнова Камо. Секретарь, доложите, пожалуйста, у кого хватило терпения дождаться заседания?
Секретарь, перестав печатать, встала из-за стола с листком бумаги и звонко объявила:
– На судебное заседание явились: государственный обвинитель Шаров, защитник Капралова – Боев, свидетели Сидоров и Блузкина ожидают вызова в коридоре. Конвоем доставлен подсудимый Капралов. Еще должен подойти эксперт Куликов. Видимо, он опаздывает.
– Капралов, встаньте, – сказал судья. – Послушайте, какими правами вы наделены в этом процессе…
Пока судья зачитывал Капралову его права и устанавливал его личность, Семён погрузился в размышления: «Зачем приходил сыщик Башмаков? В списке вызванных его нет. Может, свидетелей контролирует, чтобы те не забыли, что врать суду?» Вдруг он заметил, что из-за античной колонны, загораживающей от него кресла для слушателей, выглядывает кончик ботинка.
«Кто же это там прячется?» – озадачился Семён.
Не в силах сдержать любопытство, убедившись, что на него никто не смотрит, он резко швырнул авторучку в колонну. И тут же из-за нее выглянул Башмаков. Он с упреком посмотрел на Семёна, поднял с полу ручку и убрал в карман.
– Прокурор, вы готовы огласить Капралову обвинение? – спросил судья.
– Готов, Ваша честь, – прокурор Шаров встал из-за стола и взял в руки красную папку с гербом. – Капралов обвиняется в том, что в ночь на восемнадцатое августа сего года в районе улицы поэта Баркова нанес один смертельный удар ножом Хардкорнову Камо, от которого тот скончался в городской больнице, – зачитал он обвинение и сел.
– Капралов, встаньте. Вы признаете себя виновным?
– Нет. Я никого не убивал, Ваша честь, – произнес дрожащим голосом Капралов.
– Прокурор, вы готовы представить свои доказательства?
– Так точно, Ваша честь, – ответил тот. Я прошу вызвать в зал свидетеля Сидорова.
– Приглашайте.
Конвоир выглянул за двери, и через минуту к кафедре подошел мужчина с собачьим поводком, намотанным на ладонь.
– Вы Сидоров? – поинтересовался судья.
– Да, я Сидоров.
– Распишитесь, что вы не будете лгать суду. В противном случае, за это предусмотрена ответственность.
– Я не имею привычки врать! – недовольно ворчал Сидоров, расписываясь за предупреждение.
– Очень ценное для свидетеля качество, – усмехнулся судья. – Начинайте допрос, – обратился он к прокурору.

***
– Иван Алексеевич, расскажите, пожалуйста, суду все, что вам известно об этом деле? – начал допрос прокурор.
– Что видел, расскажу, – согласился Сидоров. – Живу я в доме 50 на улице имени великого русского поэта Ивана Баркова, и каждое утро, каждый день, каждый вечер, а иногда и каждую ночь я со своим другом выхожу на прогулку. Он уже человек немолодой, поэтому гулять приходится часто, – улыбнулся свидетель. – Вот и той ночью ему, так сказать, приспичило. Сделали мы во дворе все свои дела и решили прогуляться до шоссе. У перекрестка Джером встретил приятеля. Пока они общались, я смотрю, по нашей улице машина едет. Дальше смотрю, остановилась и фары погасила. Я подумал, что наркоманы решили у нас тут расположиться, и надумал их пугнуть…
– Вы очень отважный человек, – перебил свидетеля обвинитель. – Только уточните, пожалуйста, как полное имя вашего друга Джерома и, если знаете, имя его приятеля.
– Джером Бэлла Ривер Луи Казанова – полное имя моего спаниеля, а приятеля его зовут то ли Шарик, то ли Бобик, точно не знаю… Так вот, пока они возились, гляжу, снова фары зажглись и резина засвистела. Я и глазом моргнуть не успел, как он чуть на Джерома не наехал, – Сидоров повернулся к Капралову и погрозил кулаком. – Еле успел его за поводок из-под колес вытащить. Смотрю, этот перед перекрестком притормозил, тут-то я его номер и разглядел. Не весь, но две последние цифры и буквы запомнил точно. Первая буква была «А», потом «УЕ». Какая первая цифра, не знаю, а вторая и третья, точно, 2 и 3.
Потом мы с Джеромом на пустырь пошли. Мы там с палкой обычно играем. Там в кустах Джером и нашел этого несчастного. Я палку кинул, а в потемках в кусты попал. Джерик за палкой полез и как завоет... У меня аж кровь в жилах застыла! Ветки раздвинул, а там он… Лежит, рану рукой зажимает. Я тут же позвонил в «скорую» и полицию. Вот так дело было.
– Спасибо Иван Алексеевич. У меня к свидетелю вопросов больше нет, – сказал прокурор.
– У вас есть вопросы к свидетелю? – спросил Семёна судья.
– Да, Ваша честь. У меня есть вопросы. Скажите, Иван Алексеевич, у вас зрение какое?
Свидетель усмехнулся:
– Хрестоматийный вопрос. Зрение у меня отличное, и в темноте я вижу, как сова. Очков я не ношу и каждое лето – на утиную охоту с ружьишком. Вот так-то…
– Значит, если бы кто-нибудь вышел из машины, вы бы это обязательно заметили?
– Хотя ответ содержится в самом вопросе, я вопрос не снимаю, – посмотрев строго на адвоката, произнес судья.
– Если бы они были с фонариками, тогда бы заметил. А так темнота там такая, что хоть глаз выколи. Он когда фары погасил, я и машину из виду потерял.
– Скажите, а долго ли фары у машины были погашены?
– Минут пять, не больше. А может, и меньше. Скорее, примерно минуты три.
– И предпоследний вопрос, Иван Алексеевич. Скажите, включив фары, автомобиль сразу тронулся или какое-то время еще постоял?
– Снова вы вопросами наводите на ответ, адвокат. Делаю вам замечание, – судья ударил по плашке молоточком.
– Как фары зажглись, так он и поехал. Одновременно, я бы сказал, – ответил свидетель.
– И наконец последний вопрос. Скажите, кого вы видели на месте происшествия?
– Блузкину я встретил у своего подъезда. Она в соседнем подъезде проживает. Мы с ней поговорили немного о том, что случилось. Потом я домой пошел, а она осталась во дворе милицию и скорую помощь ждать.
– У меня к свидетелю больше вопросов нет, – объявил Семён.
– Тогда у меня вопрос, – сказал судья. – Скажите, свидетель, какая порода у вашей собаки?
– Английский кокер-спаниель, ваша честь, – с довольной улыбкой произнес свидетель.
– Чем кормите?
– Кашку варю. Собачий корм ему уже не по зубам.
– Спасибо вам за ваши показания. А теперь поспешите, Иван Алексеевич, а то наши приставы вашу собачку конфетами насмерть закормят. Когда будете выходить, позовите в зал Блузкину, – попросил судья выбегающего из зала свидетеля.

***
Блузкина уверенно вошла, бросила дамскую сумку на стул у входа и, встав за кафедру, направила на судью большие очки:
– Меня зовут Блузкина Эльвира Степановна. Работаю старшим продавцом продуктового магазина. Проживаю в доме 50 по улице Баркова…
– Эльвира Степановна, послушайте меня, – прервал судья. – Вы должны в суде говорить только правду. За ложные показания и за отказ давать показания законом предусмотрено наказание. Вам понятно?
– Понятно.
– Тогда распишитесь у секретаря.
Блузкина подошла к своей сумке и, сделав вид, что достает из нее ручку, потихоньку сменила очки на другие.
Подойдя к секретарю, она наклонилась над листом и расписалась.
«Да она слепая, – вдруг понял Семен. – У нее для чтения одни очки, а для прогулок другие. Интересно, в каких очках она была, когда видела преступление?»
– Федор Михайлович, начинайте допрос, – обратился судья к прокурору.
– Эльвира Степановна, расскажите суду, каким событиям вы стали свидетелем в ночь на восемнадцатое августа сего года?
Немного помолчав, Блузкина собралась с мыслями и на одном дыхании, будто по написанному, протараторила:
– В период времени с двадцати четырех часов до половины первого ночи я находилась на балконе своей квартиры. В первом часу ночи я увидела, как у дома остановилась машина. С переднего пассажирского места вышел человек в длинном плаще и кепке. Следом за ним с водительского места вышел другой. В руке последнего я увидела нож. Он стал догонять мужчину в плаще. Что происходило дальше, я не видела, так как все происходило за углом дома. Я тут же бросилась на улицу. Там я увидела, как в машину сел мужчина – тот, что ранее вышел из машины с ножом. Когда он проезжал мимо меня, я успела разглядеть номер его автомобиля – «А 123 УЕ». Потом встретила Сидорова, который сообщил мне, что в кустах палисадника обнаружил раненого гражданина и вызвал «скорую» с полицией. Кроме меня и Сидорова там никого не было, – закончила Блузкина и облегченно вздохнула.
– У меня вопросов к свидетелю нет, – сказал прокурор.
– А у вас? – обратился судья к Семёну.
– Есть вопросы, – бойко ответил тот и сразу приступил к допросу. – Эльвира Степановна, расскажите, а что вы делали в двенадцать ночи на балконе?
– Белье вешала. Стиральную машинку поздно запустила, вот и пришлось ночью белье развешивать.
– В каких очках вы развешивали белье?
– Вот в этих, – Блузкина поправила очки на своем носу.
– То есть в очках для чтения?
– Почему для чтения? Я в них отлично вижу.
– Вы их только что надели, чтобы расписаться! До этого на вас были другие очки, – обличительным тоном заявил Семён. – Скажите суду, какое у вас зрение?
– У меня дальнозоркость, – смущенно произнесла Блузкина. – Я все видела. Подробностей, конечно, увидеть я не могла, но о том, что смогла увидеть, я честно рассказала.
– Скажите, свидетель, на вашей улице горит хотя бы один фонарь? – уже спокойно спросил адвокат.
– На нашей улице совсем нет освещения, но в свете фар мне все было видно.
– И что вы увидели в свете фар?
– Видела, как с водительского места вышел гражданин с ножом в руке.
– Как вы могли разглядеть нож при вашем-то зрении? – усмехнулся Семён.
– Самого ножа я не разглядела. Видела только, когда он обходил машину, в правой руке у него что-то блеснуло в свете фар. Я решила, что это нож.
– Эльвира Степановна, а как вы объясните показания свидетеля Сидорова, который утверждал, что пока автомобиль стоял, фары у него были погашены?
– Слушайте больше этого Сидорова! Он же старик. У него маразм, наверное, уже. Чего ему там привиделось, не знаю, но я вам правду рассказала.
– А мне кажется, что правду рассказал Сидоров, а не вы!
– Не стоит так сердиться на ответ свидетеля только потому, что он вас не устроил, – пожурил Семёна судья.
– Простите, Ваша честь. Вопросов больше нет.
– Вы свободны, Эльвира Степановна, – произнес судья. – Какие доказательства еще вы намерены представить нам сегодня? – спросил он у прокурора.
– Сегодня я хотел бы представить суду нож, которым было совершено убийство, и допросить эксперта Куликова, но он задерживается, поэтому прошу объявить перерыв в судебном заседании.
– Перерыв до двух часов, – судья стукнул молотком, и все встали. – Прошу участников заседания не опаздывать. Если кто-то хочет пообедать, то у нас в суде прекрасный буфет, рекомендую, – сказал он и направился к выходу.
Тут Семён услышал, как Капралов стучит костяшками пальцев в стекло и обернулся.
– Семён! – жалобно ныл Карл. – Семён, мне страшно. У вас что-то не получается?
– Ничего непредвиденного не произошло. Сейчас стадия, когда свои доказательства представляет сторона обвинения. Наступит и наш черед.
– Я не думал, что будет так страшно, – проскулил Капралов, и конвоиры вывели его.
– Здравствуйте, – тут же услышал Семён и обернулся.
– Здравствуйте, товарищ капитан… Башмаков, кажется?
– Егор Антонович меня зовут, – Башмаков вернул Семёну ручку.
– Меня можете называть просто Семён. А что вы делаете здесь, если, конечно, это не служебная тайна?
– Простое любопытство, – с загадочной улыбкой ответил Башмаков, а заметив на лице Семёна сомнение, пояснил: – Хочется посмотреть, чем это дело кончится.
– Хотите насладиться торжеством правосудия, когда Капралова на каторгу поведут? – ухмыльнулся адвокат.
– Совсем напротив, Семён. Совсем напротив. Вы не поверите, но, если вашего виновного клиента оправдают, то один ни в чем не повинный человек наконец выйдет на свободу. Так что я всем сердцем желаю вам успеха в этом деле, Семён.
– Вы говорите действительно удивительные вещи, в которые трудно поверить.
– Я знаю, но это так, – Башмаков, откланявшись, вышел из зала.
«Странный он какой-то, этот Башмаков», – подумал Семён и вышел следом.

***
После перерыва в зал судебных заседаний пристав внес перевязанную бечевкой коробку и поставил на стол перед судьей.
– Ваша честь, здесь находится нож, которым подсудимый Капралов нанес смертельное ранение Хардкорнову, – пояснил прокурор. – Позвольте предъявить его вам на обозрение?
– У стороны защиты есть возражения? – обратился судья к адвокату.
– Считаю, Ваша честь, что этот нож к убийству Камо Хардкорнова не имеет никакого отношения. Защита намерена доказать, что преступление было совершено другим ножом.
– Я не понял, согласны вы с обозрением ножа или возражаете?.. Не открыв коробку, не поймешь, тот нож или не тот? Вскрывайте, – предложил судья прокурору.
Шаров канцелярскими ножницами перерезал бечевку и извлек из коробки прозрачный пакет с армейским ножом.
– Именно этим ножом, Ваша честь, был убит Камо Хардкорнов, – прокурор поднял над головой улику. – А утверждения адвоката Боева, будто бы Камо был убит другим ножом, безосновательны и противоречат обстоятельствам дела. Данный нож был найден в ходе осмотра места происшествия на том самом месте, где был обнаружен раненый Камо. Эксперты-биологи установили, что кровь, на клинке принадлежит Камо Хардкорнову. На рукоятке ножа эксперт Куликов Борис Борисович обнаружил отпечаток участка правой ладони Капралова. Дактилопленка с отпечатком ладони приложена к ножу, – Шаров пальцем указал на черный квадратик в пакете. – Все эти обстоятельства в совокупности с показаниями свидетелей Сидорова и Блузкиной однозначно указывают на то, что представленный суду нож является орудием преступления.
– Будете смотреть? – обратился судья к адвокату.
Семён подошел к судейскому столу:
– Ваша честь, обратите внимание, ширина клинка этого ножа не меньше трех сантиметров.
– И что это означает?
– Ничего, кроме того что ширина клинка не меньше трех сантиметров. Я прошу это запомнить.
– А я, Ваша честь, хочу обратить внимание суда на дактилопленку, на которой зафиксированы четкие следы ладони, – сказал судье обвинитель.
Судья достал из пакета черную карточку и посмотрел на нее на просвет.
– А также позвольте, Ваша честь, представить вам заключение эксперта Куликова, которым установлено, что отпечаток, обнаруженный на рукоятке ножа, полностью совпадает с отпечатком подпальцевой зоны ладони подсудимого Капралова.
– Ну, а где сам эксперт Куликов? Так и не пришел? – поинтересовался судья у прокурора.
– Не пришел. И дозвониться не удалось.
– Тогда что же, на сегодня представление доказательств вы закончили?
– Так точно, Ваша честь. Прошу на завтра в судебное заседание вызвать судмедэксперта, делавшего вскрытие Камо Хардкорнова.
– А вам кого вызвать? – спросил у Семёна судья.
– Вызовите, пожалуйста, врача городской больницы Пенцеля, который оперировал Камо.
– Перерыв до завтра, до десяти часов, – объявил судья и стукнул по плашке молотком.

***
Вторник. 24 сентября. 10–00.
Семён Боев прибыл в суд без опоздания.
– Вы как на работу, Егор Антонович, на наше заседание ходите, – обратился Семён к сыщику Башмакову, курящему у входа в здание суда.
– А что делать, если все события переместились в суд? – Башмаков глубоко затянулся.
– Делать вам, видимо, нечего, – буркнул Семён и вошел в вестибюль. – Здравия желаю! – поприветствовал он судебных приставов, охраняющих вход. – Здравствуйте в веках, Шаров! – поприветствовал он прокурора. – Моего Капралова привезли, случайно не знаете?
– Его уже завели, – махнул тот в сторону зала судебных заседаний.

***
В стеклянной камере, обхватив голову руками, Капралов раскачивался из стороны в сторону и что-то бормотал себе под нос.
– Что с вами? – спросил Семён, устраиваясь за столом.
– Молюсь, – коротко ответил Карл.
– Правильно. Молитесь, Карл Иванович. Возможно, это решающий день в вашей судьбе. Сегодня я намерен доказать вашу непричастность к преступлению.
– Уж будьте так любезны, Семён!
Тем временем в зал не спеша вошел прокурор Шаров. За ним, цокая каблучками, к своему столу пробежала секретарь. Башмаков занял место в первом ряду.
– Встать! Суд идет! – звонко крикнула Татьяна.
– После перерыва слушается дело Капралова, – судья стукнул молоточком и устроился за столом. – Какие у вас планы на сегодня? – обратился он к прокурору.
– Мы хотели бы, чтобы суд послушал показания судмедэксперта, Амосова Сергея Владимировича…
– А что с экспертом Куликовым? Мы его сегодня увидим? – прервал прокурора судья.
– Ваша честь, обвинение снимает свое ходатайство о допросе эксперта Куликова. Мы считаем, что его письменного экспертного заключения вполне достаточно.
– Какие доказательства представлять суду – это ваше личное дело. – Но что все-таки с Куликовым? Почему он не хочет прийти в суд и подтвердить свое заключение? Может, он нас не уважает?
– Ну что вы, Ваша честь! Просто Куликова неожиданно повысили. Теперь он работает в Москве, в Главном экспертном управлении! – с придыханием произнес прокурор.
– Ну, это совсем другое дело, – помрачнел судья. – Зовите эксперта Амосова, прокурор.
Судмедэксперт вошел и, откашлявшись, представился:
– Амосов Сергей Владимирович, врач-эксперт.
– Вы должны изложить суду экспертное мнение в простой и понятной форме. Поэтому попрошу вас, Сергей Владимирович, избегать специальной медицинской терминологии. Распишитесь у секретаря, и мы вас слушаем.
– А что вас интересует? – растерянно спросил эксперт, встав за кафедру. – Я в своей экспертизе все подробно написал. Мне добавить нечего.
– Значит, вы подтверждаете свое заключение? – спросил судья.
– Полностью.
– Ну, хотя бы, от чего умер Камо Хардкорнов, вы нам расскажете?
– Причиной смерти Хардкорнова стала острая кровопотеря. Проникающее ранение, повреждена брюшная аорта, из нее вытекло слишком много крови, – нехотя стал отвечать на вопросы врач.
– Можно ли сказать, что между ножевым ранением и смертью Камо Хардкорнова имеется причинно-следственная связь?
– Именно так и можно сказать.
– Вот и все, что хотел узнать у вас суд. И не стоило так упираться. У сторон к эксперту есть вопросы?
– У меня есть вопрос к эксперту, – как школьник, поднял руку Семён.
Эксперт нахмурился и повернулся к Семёну.
– Скажите, Сергей Владимирович, какая, по-вашему, была длина клинка, которым убили Хардкорнова?
– Не меньше пятнадцати сантиметров, – ответил эксперт. – Судя по поврежденным органам, его почти насквозь проткнули.
– Скажите, а мог быть этим оружием нож, который лежит на столе у судьи?
Эксперт подошел к судейскому столу и бросил взгляд на пакет с ножом.
– У него лезвие не меньше пятнадцати сантиметров, поэтому вполне мог, – сказал он.
– А мог быть орудием преступления, например, длинный и узкий стилет шириной в полтора сантиметра?
– Трудно сказать. Дело в том, что труп на экспертизу прибыл из городской больницы. Входное отверстие раневого канала было усечено хирургом и уничтожено. Поэтому о длине клинка еще как-то можно судить, а вот о других его признаках сведений не сохранилось.
– Скажите, Сергей Владимирович, по-вашему, врач-хирург сможет нам дать описание раны?
– Только он и сможет, – облегченно вздохнул эксперт. – Лучше у хирурга все это и спросите. Я могу идти? – обратился он к судье.
– Вы представили все свои доказательства? – обратился судья к прокурору.
– Да, Ваша честь! Это все доказательства, которые обвинение намеревалось представить суду. Все свидетели допрошены. Мы считаем, что совокупности этих доказательств достаточно для обвинительного приговора.
– Спасибо вам, Сергей Владимирович, – поблагодарил эксперта судья. – Вы можете идти, – и, обращаясь к Семёну, произнес: – Теперь ваш ход, адвокат.
Семён встал из-за стола и поправил бабочку.
– Вчера, Ваша честь, я просил вызвать доктора Пенцеля. Но, насколько мне стало известно, свидетель в суд не явился. Мы просим отложить судебное разбирательство и обеспечить его явку.
– А что вам мешает начать с других доказательств? – спросил судья.
– Ваша честь, от того, в каком порядке исследуются доказательства, зависит восприятие их судом. Никто не ест десерт прежде супа.
– Разумно, – судья стукнул молотком. – Перерыв до завтра. Службе судебных приставов обеспечить явку свидетеля Пенцеля.

***
Среда. 25 сентября. 10–00.
Остановив свой «порше» на стоянке перед судом, Семён не мог не обратить внимания на шикарный «майбах-купе», припаркованный у входа.
«Этот австрийский жеребец стоит не меньше ста тысяч», – мечтательно разглядывая автомобиль, думал Семён.
– Это кого же в наши палестины на такой красивой машинке занесло? – спросил он у курящего на пороге суда сыщика Башмакова.
– Это ваши свидетели прибыли, Семён. Своих не узнаете? – ответил тот. – Очень колоритные граждане. Раз встретишь – не забудешь.
«Сектанты», – понял Семён и, пожав руку Башмакову, вошел в вестибюль суда.
Накануне он позвонил магистру Монсу и сообщил ему о времени судебного заседания.
– Я сам привезу девочек. Можете не беспокоиться, – приятным тенором заверил его магистр.
В вестибюле возле дверей в зал судебных заседаний Семён увидел Монса, Фроську и Галку. Если Магистр был одет в сутану из вороного шелка, то девочки на этот раз выглядели, как обычные подростки, только что в белых платочках на головах.
– Мое почтение, святой отец. Как настроение?
– Спасибо, сын мой, у меня настроение хорошее, – улыбаясь, ответил Монс. – Скажите, Семён, а не могу ли я встретиться с вашим клиентом в перерыве или после суда?
– Зачем это вам?
– Все нуждаются в слове господа, сын мой. Ваш клиент сейчас в беде. Ему как никогда нужна моя молитовка. Как вы думаете, меня к нему пустят?
– Поговорите с конвойными. Если они позволят, то… – Семён пожал плечами и вошел в зал.
Устроившись за столом, он обернулся к клиенту:
– Молитесь?
– Молюсь, – ответил тот, раскачиваясь из стороны в сторону.
– К вам служитель культа хочет зайти, поддержать вас в трудной ситуации. Правда, непонятно, какому культу он служит. На визитке написано, что он магистр Монс…
– Магистр Монс?! – Капралов вскочил со скамьи. – Здесь?
– Да, привез свидетелей. Разве вы знакомы?
– Впервые слышу.
Семён отвернулся от клиента и обратился к прокурору Шарову, который стоял у своего стола в ожидании судьи:
– Пенцеля удалось найти, не знаете?
– Дался вам этот Пенцель! Нет его ни дома, ни на работе. Может, без него закончим, Семён? – жалобно попросил прокурор.
– Пенцель – это ключевой свидетель защиты. Без него суда не будет.
– Встать! Суд идет! – крикнула секретарь Татьяна.
– Слушается дело Капралова, – возвестил судья. – Сегодня ваша очередь, адвокат, представлять доказательства. С чего изволите начать?
Семён встал и откашлялся:
– Ваша честь, выстраивая линию и вырабатывая тактику, защита планировала первым делом допросить доктора Пенцеля, но поскольку его так и не доставили, я предлагаю допросить свидетелей защиты Франгильду Петрову и Галлу Москалеву.
– Зовите их сюда! – обратился судья к приставу.
Франгильда и Галла вошли и, скромно опустив головки, встали у кафедры.
– Здравствуйте, барышни, – поприветствовал их судья. – Представьтесь и скажите, сколько вам лет.
– Меня Франгильдой Петровой зовут, – тихо сказала одна.
– А меня Галкой Москалевой! Нам двенадцать лет скоро будет.
– Ой, какие молоденькие! Татьяна, – обратился он к секретарю, – пригласите в зал педагога.
Немного погодя в зал вошла дама в очках.
– Звали, Ваша честь?
– Звали, Ирина Аркадьевна. Нам нужно с вашим участием допросить двух подростков. Вы нам поможете?
– Всенепременно, Ваша честь, – дама, придвинув свободный стул, устроилась за столом рядом с прокурором.
– Ты, Франгильдочка, подожди в коридоре, а мы пока с твоей подружкой побеседуем, – предложил судья, и Фрося удалилась. – Ну, господин адвокат, задавайте ваши вопросы.
Семён откашлялся:
– Галла, деточка, расскажи, пожалуйста, суду, где ты и твоя подружка были ночью с семнадцатого на восемнадцатое августа?
– Нас с Фросей родители отправили на лето в деревню к дяде Монсу. Так-то нас никогда не наказывают за шалости, а в этот раз наказали.
– За что могли наказать таких ангелочков? – возмутился судья.
– Мы у печки заслонку закрыли, – покраснев, ответила девочка. – Чуть сами не угорели и людей могли погубить.
– За такое не грех и ангелочка выпороть. Продолжай.
– Вот мы и решили в город сбежать. Испугались, что ремня получим.
– От Кодыкина до города километров десять, не меньше. И вы всю дорогу пешком прошли?
– Уже ночь была, когда дошли. А тут еще заблудились. Ходили-ходили, вдруг видим, машина остановилась. Мы хотели дорогу спросить, а она вдруг завелась и уехала. А потом мы увидели… – Галла замолчала, и по ровной щечке покатилась слеза.
– Что вы увидели?
Девочка утерла платочком слезы.
– Дяденьку в длинном плаще, – продолжила она. – Он из кустов вышел и сразу упал. Потом мы видели, как другой, с собачкой, к нему подошел, потом скорая помощь приехала и полицейские.
– Скажи, деточка, – спросил Семён, – а водитель из машины выходил?
– Не выходил. Дядя в плаще вышел, а дядя водитель не выходил.
– Ты точно помнишь, что водитель не выходил из машины?
– Точно! – обиженно подтвердила Галла.
– У меня нет больше вопросов.
– У вас есть вопросы? – обратился судья к прокурору.
– Да, есть. Скажи, Галла, ты правду говоришь, что видела дяденьку за рулем? Ведь у машины окна были тонированные, через них не видно ничего.
– А я видела! – настаивала Галла. – У него окошко было открыто. Да вот он! – показала она на Капралова.
Тот вскочил со скамьи и радостно прокричал:
– Конечно, не выходил. Врет все ваша Блузкина!
– Успокойтесь, Капралов, – строго произнес судья. – Ребенка напугаете… Ступай, Галлочка. И позови к нам свою подружку.
Фрося нерешительно вошла в зал и, молитвенно сложив маленькие ручки, встала за кафедру.
– Расскажи нам, деточка, где ты была ночью восемнадцатого августа и что ты там увидела? – ласково начал допрос судья.
Вместо ответа Фрося задрожала всем телом и, буквально захлебываясь, зарыдала.
– Я прерываю допрос! – вскочила со стула педагог Ирина Аркадьевна.
– И что нам делать? – недовольно произнес судья. – Мы не можем ждать, пока ребенок успокоится.
– Хорошо. Чтобы не травмировать детскую психику, я предлагаю сторонам задавать только самые значимые для дела вопросы.
– Это разумно. Задавайте ваш самый главный вопрос, господин прокурор.
Подождав, пока Фрося утрет платочком нос, Шаров как можно ласковей спросил:
– Скажи нам, солнышко, той ночью ты видела вон того дяденьку? – он указал пальцем на Капралова.
– Видела, – сквозь рыдания ответила Фрося.
– У меня больше нет вопросов к девочке, Ваша честь.
– Ваш вопрос, адвокат, – обратился судья к Семёну.
– Скажи, Франгильдочка, а этот дяденька, – показал адвокат на своего клиента, – из машины выходил?
Фрося поглядела на Капралова глазами, полными слез.
– Этот дяденька за рулем сидел! Это другой дядя вышел из машины. Он, как Фреди Крюгер, был! – девочка выпучила глаза и снова зарыдала.
– Я прерываю допрос! – строго сказала Ирина Аркадьевна и, обняв за вздрагивающие плечики, увела рыдающую Фросю из зала.
– Ну, господин адвокат, чем еще порадуете? – обратился судья к Семёну.
– Мой клиент готов дать показания, Ваша честь, – слегка приподнявшись со стула, ответил он.
– Встаньте, подсудимый! – сурово насупив брови, сказал судья.
– Я! – крикнул Капралов и вытянулся по стойке смирно.
– Подсудимый, вы действительно хотите дать показания? Если вы откажетесь, суд не будет расценивать ваше молчание как согласие с обвинением. Но если вы все-таки решите говорить, то все, что вы скажете, обязательно будет обращено против вас… Не обязательно, конечно, но очень может быть… Вы это понимаете?
– Я готов дать показания, Ваша честь.
– Тогда рассказывайте.
– Весь вечер перед арестом я выпивал, – печальным голосом начал Капралов. – Коньяк к полуночи стал заканчиваться, и я решил поехать в ночной магазин… Ваша честь! – встрепенулся он и сменил тон на деловой. – Я понимаю, что ездить пьяным запрещено, но не слишком ли держать меня за это в клетке, как зверя? Все свидетели, Ваша честь, говорят, что я даже из машины не выходил, а Бузкина все врет!..
– Не кипятитесь, – прервал его судья. – Вы нам расскажите, как дело было, а выступление в прениях оставьте своему адвокату.
– Ну так вот, – успокоившись, продолжил Капралов. – Поехал я в магазин и по дороге, встретил этого Хардкорнова – он на обочине голосовал, мне скучно было весь вечер одному пить, я и решил подвезти его. Хотел просто пообщаться, а может, и выпить вместе. Познакомились мы с ним. Он Гришей назвался, а я паспорт у него не спрашивал. Подвез его до пустыря и высадил. Из машины не выходил и сразу уехал.
Только в полицейском участке я узнал, что меня обвиняют в убийстве…
– Значит, вы не убивали Хардкорнова? – спросил судья.
– Не убивал, Ваша честь.
– Скажите, Капралов, – взял слово прокурор, – а куда вы так спешили, что вылетели с перекрестка и чуть собаку не задавили?
– Пьяный я был. Может, педали перепутал. Про аварию я не помню ничего. Видимо, сильно головой ударился…
– Вы не только пьяным были. В вашей крови обнаружен наркотик. Точно такой же наркотик обнаружен в крови и у Хардкорнова. Не означает ли это, что вы вместе употребляли наркотические вещества?
–Ничего я не употреблял. Этот Хардкорнов что-то курил у меня в машине. Может, я просто надышался?
– А как вы объясните, Капралов, что на месте преступления обнаружен нож в крови жертвы и с отпечатками ваших пальцев? – настаивал прокурор.
– Я этот нож никогда не видел и в руки не брал, – отрезал Капралов.
– А отпечатки на ноже откуда? – удивленно развел руками судья.
– Я не могу вам этого объяснить, Ваша честь. Это какое-то чудовищное недоразумение! А может, что и похуже! Чья-то провокация!
– Вы будете допрашивать вашего клиента? – спросил судья Семёна.
– Нет, не буду. Защита просит суд привести свидетеля Пенцеля, если он сам не хочет являться в суд.
– Уважаемый адвокат, Пенцель не является свидетелем, чья явка судом признана обязательной, – с нотками сочувствия в голосе сказал судья. – Так что позаботьтесь о его явке сами. После перерыва мы продолжим заседание и, если ничего не изменится, перейдем к прениям. Я не собираюсь рассматривать такое пустяковое дело целую неделю! Перерыв до двух часов!

***
– Если мы не отыщем Пенцеля, все наши старания пойдут прахом, Карл Иванович, –произнес Семён, обернувшись к Капралову.
– Мы его из-под земли достанем! – уверенно заявил тот. – Звоните Белкину с Сурковым, Семён. Эти грызуны луну с неба достанут, если я попрошу.
Семён набрал номер Суркова.
– Вашему господину Капралову нужна немедленная помощь, – без приветствий начал адвокат. – В судебное заседание не явился очень важный свидетель. Его зовут Пенцель Петр Сергеевич, он врач городской больницы. Насколько известно, дома и на работе его не застали. Задача такая: доставить свидетеля в суд к двум часам.
– Пенцель Петр Сергеевич, – повторил Сурков и отключился.
– Без доктора вам каюк, – подошел к Семёну Башмаков. – Свидетели в большинстве своем за вас, но это только их субъективное мнение. А вот нож с отпечатками пальцев – это объективная реальность. Если вам не удастся доказать фальсификацию, Капралову конец, – вздохнул он и вышел из зала.
– Не слушайте его, – обратился Семён к сильно побледневшему клиенту. – Он вообще вас в серийных убийствах хотел обвинить, помните?

***
Конвой вывел Капралова из зала.
Следовало бы пойти пообедать, но Семён, мучаясь страхом, что Сурков не привезет свидетеля Пенцеля, не мог даже думать о еде. Оставшись один в зале, он устроился в кресле за античной колонной и задремал.
Сквозь грезы Семён услышал, как в зал ввели Капралова. Конвойный запер его в клетку и громко объявил:
– С разрешения председателя суда к вам допущено духовное лицо. Поскольку тайна исповеди – это конституционное право граждан, мы выйдем из зала, но будем рядом, за дверью, поэтому без шуток. Стрелять будем без предупреждения, – строго закончил он и вышел.
Уважая тайну исповеди, Семён совсем уже собрался выйти из-за колонны, но не успел. Дверь снова открылась, и в зал вошел магистр Монс.
«Не буду им мешать», – подумал Семён и притаился.

***
То, что услышал Семён, не походило ни на исповедь, ни на какое-либо другое религиозное таинство.
– Ну что, влип, Король? – лирическим тенором спросил магистр. – Говорил я тебе, без моей молитовки не суйся никуда. Так ты меня слушаешься?
– Ругай меня, Лирик. Ругай, виноват я! – заплакал Капралов. – Думал, до двенадцати поспею, а не поспел!
– Хватит реветь. Слезами тут не поможешь.
– Вытащи меня отсюда, Лирик! Вытащи, я все отдам!
– Сколько ты у Просика с Барсуковым денег отжал?
– Семьсот пятьдесят, – смиренно ответил Карл.
– Вот ровно семьсот пятьдесят тысяч долларов будет стоить моя молитовка. А ты как хотел? Чтобы тебя с кичи вытянуть, мне придется принести в жертву самое дорогое. А ты денег пожалел?
– Я заплачу;! Только вытащи!
– Нет, дорогой, деньги вперед. Я в долг не даю.
– Как отсюда выйду, так сразу заплачу, – ногтем большого пальца Капралов дернул зуб. – Если ты так уверен, что у тебя все получится, можешь меня встретить после оправдательного приговора и мы вместе поедем за деньгами. Они ждут в надежном месте.
– Будь по-твоему, Король, – Магистр вышел.
Тут же появился конвой и увел Капралова.

***
«Что бы это все ни значило, к делу это отношения не имеет», – убедил себя Семён.
Устроившись за столом, чтобы скоротать время и прогнать ненужные мысли, он достал из портфеля книжку «Приключения адвоката Мейсона».
– Вам знаком этот клоун в сутане, Семён? – оторвал его от чтения прокурор Шаров.
– Какой еще клоун?
– Тот, что только что вышел отсюда. Вы не могли его не видеть.
– Это магистр Монс. Он свидетелей подвез да Капралова по ходу дела исповедал.
– В вашем присутствии? Не врите, Семён. Вы правда не знаете, кто этот гражданин?
– Сектант какой-то?
– Сектант, мошенник и извращенец. Иван Монс, кличка Лирик. Вот с какой нечистью приходится общаться адвокату, чтобы копеечку малую заработать. Прямо жалко вас.
– А откуда вы его знаете?
– Прокурорил я лет двадцать назад в сибирском округе, Семен. И пришлось мне в тамошнем суде обвинение поддерживать по делу о массовом растлении детей.
– Так почему же он не в тюрьме?
– Наверно, отсидел уже. Ему тогда пятнадцать лет дали. Тот приговор у меня на работе до сих пор хранится.

***
В зал заглянул Сурков:
– Привезли! Его просто не могли добудиться. После суточного дежурства отсыпался.
– Встать! Суд идет! – вошла секретарь Татьяна и застыла по стойке смирно у своего стола.
– Ну что, Карл Иванович, попу исповедались? – спросил судья, устраиваясь за своим столом. – Может, теперь нам исповедуетесь? Все, что вы нам тут рассказали, не выдерживает элементарной критики. Одни говорят, что вы выходили из машины, другие – что не выходили, но для меня это не главное. Главное то, что на орудии преступления ваши отпечатки пальцев. А как они там появились, вы нам так и не рассказали. Не хотите – как хотите… После перерыва слушается дело Капралова, – он стукнул молотком по плашке.
– В судебное заседание явился свидетель Пенцель Федор Игнатьевич, – сообщила секретарь.
– Зовите.
Открылись двери, и приставы впустили в зал заспанного доктора. Тот, робко переминаясь, встал за кафедру.
– Вот еще! Я и не собирался, – пробормотал он, разглядывая что-то перед собой на столешнице.
– Вы хорошо себя чувствуете! – грозно спросил судья у свидетеля. – Что вы там бормочете?
– У вас тут нацарапано: «НЕ ВРИ!», а я и не собирался, – растерянный Пенцель водил пальцем по кафедре.
– А-а-а…, – рассмеялся судья. – Так это для врунов нацарапано. Кто правду говорит, смотрит прямо, а кто врет, тот глазки опускает. А там: «НЕ ВРИ!». Может и передумать.
– Оригинально.
– А еще можно считать, что вы предупреждены об ответственности за ложные показания. Распишитесь за «НЕ ВРИ» и рассказывайте…
Пенцель расписался на листочке у секретаря и, вернувшись за кафедру, начал:
– Я в ту ночь находился на дежурстве. Около часу ночи в приемное отделение поступил больной с ножевым ранением в живот. Он был в сознании, но на вопросы отвечать не хотел: ни своего имени не назвал, ни того, кто его ранил. Сказал, что не сообщит имя своего убийцы, потому что это очень хороший человек и он не хочет портить ему жизнь.
Тут за спиной у Семёна Капралов вскочил с лавки и радостно воскликнул:
– Так его хороший человек убил, Ваша честь! Это точно не я!
– Очень смешно, – спокойно сказал судья. – Садитесь, Капралов. Делаю вам замечание, – и, обращаясь к Пенцелю, тихо произнес: – У нас тут каждый день такой цирк. Продолжайте, пожалуйста.
– Я провел ему операцию, но, к сожалению, кровопотеря была такова, что сердце не справилось. Он умер прямо на столе.
– Скажите, доктор, – начал допрос Семён. – Кто готовил больного к операции?
– Я единственный хирург в отделении, я и готовил.
– Значит, вы видели, как выглядела рана до того, как ее обработали перед операцией?
– Да. Первичную обработку раны проводил я.
– Опишите, пожалуйста, в понятных для простых обывателей терминах, как выглядела эта рана, – с замиранием сердца, перешел к главному Семён.
– Боюсь соврать. Рана была сильно загрязнена, поэтому подробности я не разглядывал. Но из того, что я помню, рана была миндалевидная, шириной примерно сантиметр.
«Черт бы его побрал! – думал Семён, с досадой глядя на Пенцеля. – Когда со мной говорил, он был куда увереннее».
– Скажите, Федор Игнатьевич, – продолжил он допрос. – А можете вы предположить ширину клинка, которым могла бы быть нанесена такая рана?
– Я ведь хирург, а не криминалист.
Понимая, что Пенцель предательски не оправдывает его надежд, как за спасительную соломинку, адвокат решил ухватиться за нож.
Семён решительно подошел к столу судьи, взял пакет с вещественным доказательством и уже было направился к кафедре, чтобы предъявить его свидетелю, но остановился будто вкопанный.
Взгляд его задержался на коричневой эбонитовой рукоятке ножа, а именно на пересекающей ее поперек глубокой риске.
Помяв в руках целлофан, Семен подвинул дактилокарту с отпечатком руки Капралова к рукоятке ножа и приложил так, как на фотографии из заключения эксперта Куликова.
– Вы что, заснули? – обратился судья к адвокату. – Вы будете допрашивать вашего свидетеля, или мне его отпускать?
– Отпускайте, – Семён положил пакет с ножом на стол судьи и вернулся за стол.
– Вы что творите? – громко шептал ему в спину Капралов. – Вы меня погубить, что-ли, вздумали?
– Вы уверены, господин адвокат? – спросил удивленно судья.
– Абсолютно, Ваша честь!
– Вы свободны, свидетель, – неуверенно произнес судья, пожав плечами. – Тогда переходим к стадии дополнений к судебному следствию, – объявил он.
– У меня есть дополнения, – сказал прокурор, – но обвинение уступает свою очередь защите.
Семён подошел к судейскому столу.
– Ваша честь, помните, как я еще в начале судебного разбирательства обращал ваше внимание на то, что нож, который обвинение выдает за орудие преступления, не имеет к преступлению ни малейшего отношения?
– Вы забыли, адвокат, что суду вопросов не задают?! – возмутился судья. – В суде ведется протокол, и все ваши замечания в него внесены. Если вы их забыли, можете освежить память, ознакомившись с протоколом судебного заседания.
– Извините, Ваша честь. Я просто хотел напомнить, что в начале судебного заседания я только предполагал, что этот нож не имеет к нашему делу отношения, а теперь я могу это наглядно доказать.
– Доказывайте.
– Не найдется ли в суде увеличительного стекла? – адвокат посмотрел по сторонам.
В ряду кресел для слушателей поднялся сыщик Башмаков и достал из кармана штанов лупу. Семён с благодарностью принял ее и направил на дактилопленку с отпечатком руки Капралова.
– Прокурор, идите к нам, – позвал судья.
Шаров подошел к судейскому столу, и все, даже Башмаков, склонились над увеличительным стеклом.
– Взгляните, Ваша честь, на изображение отпечатка руки на пленке, – сказал Семён, – и сравните его с рукояткой ножа, – перевел он лупу на нож. – В том самом месте, где эксперт снял отпечаток, отчетливо видна глубокая риска шириной чуть больше волоса, пересекающая рукоятку поперек.
– Ну и что? – не отрываясь от лупы, спросил судья.
– А то, Ваша честь, что на пленке, там, где папиллярные линии отпечатка должны прерываться в месте этой самой риски, они как ни в чем не бывало пересекают ее, что невозможно по законам физики.
– Я все понял, Семён, – тихо произнес судья. – Этот отпечаток был снят с ровной поверхности, на которой не было никаких рисок. А потом пленку с полученным отпечатком просто подложили к ножу в один пакет и притащили эту филькину грамоту в суд… Так надо понимать?! – прикрикнул он на прокурора. – Эксперта Куликова ко мне! Завтра в два, хоть из-под земли его доставайте, – строго сказал он прокурору. – Перерыв до завтра!

***
– Вы гений, – на ухо адвокату сказал Башмаков.
– Я слепая курица, – покраснел от смущения Семён. – Как я раньше эту риску не заметил?
– Все решенные задачи кажутся простыми. Не сомневайтесь, вы настоящий герой! Теперь я знаю, как появились отпечатки Лёхи Чемоданова на бите и кто их туда поместил. А еще я узнал с вашей помощью, что Камо убили другим ножом. А это значит, где-то лежит тот самый нож. Вы мне очень помогли, Семён.
Башмаков стремглав выбежал из зала.
«Странный старикан, – проводил сыщика взглядом Семён. – Но в том, что я гений, он несомненно прав!»
– Семён, вы гений! – крикнул, выходя под конвоем из зала, Капралов.
– Ваша взяла, Семён. Скажите спасибо подонку Борзову. Это он нахимичил, – сказал прокурор Шаров.
– Я гений! – повторил с удовольствием адвокат.

Глава 9

Среда. 25 сентября. 17–00.
Выбежав из здания суда, Башмаков сел в автомобиль и тут же отправился на улицу Баркова.
«На пустыре нож уже искали. Значит, надо искать на месте аварии, либо он выкинул его по дороге», – думал Башмаков.
Подъехав к участку газона, где разбился автомобиль Капралова, он остановил служебный «форд» у вывернутого с корнем куска бордюра. За развороченным бордюром следы аварии вели к кирпичной трансформаторной будке.
Башмаков вышел из автомобиля и, раздвигая ногами траву, начал обследовать газон. В траве он находил большей частью разноцветные стекляшки, осколки фар и фонарей, но с приближением к кирпичной будке ему стали попадаться предметы, которые могли вылететь из салона автомобиля Капралова. Так, ему попалась маленькая иконка, которую некоторые водители приклеивают на панель. Еще ближе к будке сыщик обнаружил разбитый вдребезги смартфон.
«Когда Капралова задержали, при нем не оказалось смартфона. Мне тогда еще это показалось очень странным. Сейчас совсем не осталось людей, которые выходят на улицу без телефона, – думал сыщик. – Если телефон Капралова вылетел из машины во время аварии, то и нож точно так же мог вылететь». Но, осмотрев тщательнейшим образом все вокруг, ничего похожего на холодное оружие Башмаков не обнаружил. «Возможно, он выкинул его на ходу, еще до того, как попал в аварию», – Башмаков закурил сигарету.
Глубоко затянувшись, он закинул голову и выпустил в небо струю сизого дыма. В то же мгновение левый глаз сыщика ослепил солнечный зайчик, отразившийся от какого-то блестящего предмета на краю плоской крыши трансформаторной будки.
– А это что еще такое? – Башмаков подставил к кирпичной стене доску, схватился за край крыши и подтянулся. – Скипетр! – радостно воскликнул он и осторожно, двумя пальцами, ухватил за рукоятку золотой жезл с серебряной короной.

***
Среда. 25 сентября. 18–00.
Войдя в свой кабинет, Башмаков выложил из шкафа на стол все необходимое для снятия отпечатков пальцев: кисточку, дактилопорошок, лупу и комплект дактилопленок. Разложив аккуратно все на чистом листе бумаги, он достал из портфеля пакет со скипетром.
Осторожными движениями кисточки он нанес на рукоятку черный порошок, и дыхание его перехватило. На отполированной до блеска поверхности под увеличительным стеклом проступили отчетливые папиллярные линии отпечатка большого пальца руки. Еле сдерживая возбуждение, сыщик бережно наклеил на обнаруженный отпечаток полоску прозрачной пленки.
– Отлично! – разглядев полученный результат через очки, произнес Башмаков.
Убрав со стола инструменты, он достал из папки с надписью «Оперативное дело» листок с отпечатками пальцев Капралова и сравнил их.
– Эврика! – не сдерживал радости Башмаков.
Они полностью совпали!
Теперь, не опасаясь уничтожить следы, сыщик ухватился за рукоятку и, повернув ее на пол-оборота, вынул из золотых ножен узкий клинок, перепачканный кровью.
Уложив жезл на стол, он провел по лезвию полоской теста для определения группы крови и, сравнив полученный результат с данными экспертизы, облегченно вздохнул.
– Вот все и выяснилось, – Башмаков сложил скипетр, дактилопленку и листок с отпечатками пальцев Капралова в один пакет, убрал в портфель и с ним под мышкой вышел из кабинета.

***
Четверг, 26 сентября. 12–30.
С уликами в портфеле Башмаков дождался наконец прокурора Шарова у его кабинета.
– Федор Михайлович, я принес вам неопровержимое доказательство, что Капралов зарезал Камо! – со счастливой улыбкой указал он на портфель. – Рано он радоваться начал. Думает, наверное, сегодня уже дома будет спать? Но не на тех напал. Я обследовал место аварии и…
– Поздно, – прервал его Шаров. –Даже если Капралов сегодня полностью признает вину и расскажет, как убивал этого Камо, я все равно буду вынужден отказаться от обвинений, – сказал он и знаком пригласил Башмакова присесть. – Начальство все уже решило.
– Но я выяснил даже, за что он Барсукова ухлопал руками Камо, – умолял сыщик. – За несколько часов до своей гибели Барсуков заложил свой трехэтажный особняк в центре города стоимостью не меньше полумиллиона долларов! Это мотив, Федор Михайлович!
– Мне искренне жаль, но на высшем уровне все уже решено. Официальная версия такова: Абасова, Барсукова и Беца убил на почве мести Хардкорнов, а потом зарезался сам не в силах пережить угрызений совести. Просик, по версии начальства, тоже свел счеты с жизнью, крупно проиграв на незаконных сделках с валютой… Но вы не расстраивайтесь, Башмаков, зато вашего Чемоданова сегодня домой отпустили. Я лично принес ему извинения от имени государства.
– Ну, слава Богу! – вздохнул сыщик. – Признайтесь, Федор Михайлович, Боев открыл вам глаза на фокусы этого фигляра Борзова?
– Как ни обидно это осознавать, Егор Антонович, но если бы не этот адвокат, руками государства совершилась бы большая несправедливость.
– Получается, что за убийство Абасова, Барсукова и Просика, Камо Хардкорнов будет отвечать перед Господом, а за убийство самого Камо не ответит никто?
– Борзова папа в обиду не даст. За все эти художества будет отвечать один эксперт Куликов. И поделом ему! Этот предатель за обещание столичной должности искусственно нанес на орудия убийств отпечатки пальцев невиновных и состряпал ложное заключение. Ну, теперь ему и Борзов не поможет. Признался во всем оборотень…
В общем, так напортачили, что начальство решило все замять от греха подальше.
– А что мне делать с этим? – похлопал Башмаков по портфелю.
– Я бы выкинул с моста в Неводь.

***
«Значит, в два часа Капралов выйдет на свободу», – подумал Башмаков, спускаясь по лестнице прокуратуры.
В машине он открыл портфель и, посмотрев на скипетр в прозрачном пакете, тихо продекламировал:
– Что толку думать долго у порога,
Когда открыта дверь
и в ад лежит дорога…
Закурив, сыщик завел двигатель и отправился в тюрьму.

***
Четверг. 26 сентября. 13–00.
– Капралова, случайно, в суд еще не увезли? – спросил Башмаков, просовывая в окошечко свое удостоверение.
– Еще не отвезли. Он сейчас в конвойной машину дожидается, – ответили ему.
– Тогда я в конвойную, – Башмаков забрал пропуск, расписался в журнале и сдал на хранение смартфон.
Пройдя вдоль транзитных камер, он остановился возле крошечной стальной клетки, в которой на лавочке, поджав коленки, сидел Капралов.
– День добрый, Карл Иванович, – радушно поприветствовал сыщик.
– Ну, чем порадуете? – ухмыльнулся тот.
– Я не радовать вас пришел, Карл Иванович. Я пришел огорчить вас до невозможности…
– А я думал, вы извиниться пришли.
– Еще чего?! – Сыщик открыл портфель и пристально посмотрел на Капралова.
– Что там у вас?
– Ваша погибель, Карл Иванович… Не вы, случайно, потеряли, ваше величество? – Башмаков вытащил из портфеля прозрачный пакет с золотым жезлом.
Капралов охнул и, побледнев, осел.
– Как я вас понимаю, Карл Иванович! Очень обидно. Свобода так была близка… А теперь лет десять придется зону топтать.
– Егор Антонович, – тяжело дыша, произнес Капралов. – Я очень богатый человек… Я могу обеспечить вас до конца жизни, если вы… этот предмет, ну, скажем, потеряете… У меня есть деньги, Башмаков! Подумайте…
– Я знаю, что у вас есть деньги. Знаю даже, сколько. По моим подсчетам, в вашем кресле спрятано не меньше семисот пятидесяти тысяч долларов, – сыщик пристально посмотрел на Капралова.
Карл выглядел сильно смущенным, но уже не испуганным.
– От вас ничего не скроешь, – ухмыльнулся он. – На то вы и сыщик… Как только я выйду отсюда, я выплачу вам ровно семьсот пятьдесят тысяч. По рукам?
– Нет уж, – улыбнулся Башмаков, – вы мне сейчас что угодно наобещаете. А потом ищи вас свищи. Мне нужны деньги, пока вас конвой стережет.
– Какое оскорбительное недоверие! – притворно обиделся Карл.
– Говорите адрес дома, или я передам стилет прокурору. Думаю, что он очень обрадуется…
– Хорошо, хорошо! – замахал руками Капралов. – А какие гарантии, что вы меня не обманете?
– Вы привыкли, Капралов, чтобы только вам верили. Видимо, пришло время поверить и самому. Говорите адрес!
– У моего дома нет адреса, – стеснительно улыбнулся Капралов. – Я уличкому взятку дал. Теперь мой адрес – «ни дом и ни улица». Буду вам бесконечно благодарен, Егор Антонович, если вы забудете, где побывали.
– И как я его найду?
– Его можно найти только по автомобильному навигатору: введете в него координаты и следуйте маршрутом.
– Пишите, – сыщик протянул через решетку ручку и ладонь.
– Теперь у меня будут большие неприятности, – Капралов тяжело вздохнул. – Деньги ведь не мои, – Капралов вывел на ладони сыщика несколько цифр и вернул ручку.
– Из двух зол выбирают меньшее, – Башмаков убрал пакет со стилетом в портфель и вышел из конвойного помещения.
В машине он включил навигатор и, сверяясь с цифрами на ладони, ввел в него координаты. На карте города зажглась красная метка, и женский голос произнес:
– Маршрут построен. До места назначения с учетом дорожных пробок вы доберетесь через двадцать минут.
«Да это на Рабочем поселке», – подумал сыщик и выжал педаль газа.

***
Четверг. 26 сентября. 13–30.
Следуя указаниям навигатора, Башмаков свернул с проспекта и оказался в бесконечном лабиринте из домиков-коробочек, построенных в конце прошлого века для рабочих-переселенцев. Поплутав в узких улочках, он остановился возле кованой решетки, за которой в туевой роще прятался маленький особнячок. Спрятав за пазуху короткий ломик, он вышел из машины, оглядевшись, подошел к воротам и нажал на звонок.
– Nobody's home, – Егор Антонович схватился руками за кованые прутья и неуклюже перелез через забор.
Башмаков не стал испытывать на прочность стальную дверь, а, обойдя дом со двора, не мешкая, ломиком высадил окно. Очистив подоконник от битого стекла, он перевалился в просторную гостиную с большим камином. В центре, перед широким рыцарским столом, уставленным початыми бутылками, стаканами и грязными тарелками, величественно возвышалось огромное кресло-трон, покрытое шкурами, с подлокотниками из настоящих оскалившихся волчьих голов.
«Мания величия в терминальной стадии, – мысленно поставил диагноз владельцу дома сыщик. – Вот и тайник!» С замиранием сердца Башмаков сорвал с сиденья волчью шкуру. Дыхание у него перехватило! Три туго перевязанных скотчем брикета иностранных купюр лежали на сиденье рядом с пультом от телевизора.
Быстро осмотрев комнату, он нашел кожаный портфель и, вытряхнув в камин бумаги, набил его деньгами.
«Вот я и богат. Сбылась мечта идиота!» – с выражением процитировал Остапа Бендера Башмаков и, подхватив портфель, направился к выходу. Но вдруг пугающая мысль остановила его: «Видеокамеры!» Не хотелось бы оставлять свое изображение в этом доме.
Сыщик вернулся в гостиную, подошел к компьютерному столу в углу комнаты и стукнул пальцем по клавиатуре. Пощелкав мышкой, он отыскал на экране папку под названием «Камера» и открыл ее…
«Как хорошо, что я вспомнил про видеокамеры! – Башмаков смотрел на свое изображение на экране: он стоял за компьютерным столиком в углу комнаты. Полазив по карманам, он отыскал флэшку и, наклонившись под стол, вставил ее в разъем системного блока.
Башмаков не успел еще вылезти из-под стола, когда в прихожей послышались повороты ключа в замке входной двери.
Поддавшись панике, он схватил портфель с деньгами и застыл в позе зародыша. Сыщик слышал, как кто-то по-хозяйски кинул в прихожей ключи и, сбросив ботинки, прошел в гостиную.
«Неужели это Капралов? – с ужасом подумал Башмаков. – Его не могли отпустить раньше двух часов».
– Алло! – раздался незнакомый голос. – Это я, Валерьян. Я у Капралова. Я вас здесь подожду. Телевизор посмотрю.
Сыщик услышал, как Валерьян с шумом бухнулся в кресло и пультом включил телевизор.
Если в дом придут еще люди, то выбраться будет уже невозможно, понял Башмаков. Пока мешает один Валерьян, надо попытаться вырваться из этой западни. Набравшись смелости, он осторожно выглянул из-под стола. Валерьян, сидя в троне, протирал кухонным полотенцем огромный черный пистолет.
«Живым отсюда мне не выбраться», – содрогнувшись, подумал сыщик и, устроившись под столом поудобнее, стал ждать более счастливого случая.

***
Задребезжал звонок, и Валерьян вышел в прихожую.
– Карлуха, кореш! Фартово откинулся, братан! – услышал Башмаков.
– Здравствуй, Валерьян, – спокойно ответили ему.
– Ну что, Валерьян, хвостом-то завилял? Иди-ка лучше на кухню, чайку завари покрепче. А мы пока с Карлом Ивановичем о своем потолкуем, – сыщик узнал лирический тенор Монса. Капралов с магистром вошли в гостиную.
– Семьсот пятьдесят тысяч долларов – и ни копейкой меньше, – произнес Монс.
– Твоя молитва, Лирик, помогла только наполовину. Увы, но, чтобы оказаться на воле, мне пришлось и самому постараться. Одному только адвокату сотню заплатил!
– Семьсот пятьдесят – и ни копейкой меньше! – повторил магистр.
– Ну хорошо, – Башмаков услышал, как Капралов закряхтел и, покопавшись, трижды чем-то шлепнул по столу. – Раз, два, три. Ровно семьсот пятьдесят.
– Что, Карл Иванович, от счастья совсем ум потерял? – почти сочувственно спросил Монс. – Ты что же, дебил, забыл, что эти фальшивки я сам тебе дал на продажу. Ты бы хоть упаковку сменил, болван… Кого ты, Капралов, обмануть хочешь?
– Не прокатило, – огорчился Капралов.
– Гони бабло, недоумок! – рявкнул магистр.
– Нет у меня денег. Чтобы сейчас дома сидеть, а не в каталажке, я все семьсот пятьдесят тысяч Башмакову отдал.
Услышав свою фамилию, сыщик съежился и покрепче прижал к груди портфель с деньгами.
– Ты сейчас на воле только благодаря моей молитве, дурак! И сыщик Башмаков, и твой адвокат Боев – всего лишь инструменты в руках Господних.
– Хватит мне голову морочить, Лирик! Я не твоя паства. Сотню, которую мы у адвоката заберем, можешь себе взять, а про остальное забудь.
– Деньги у адвоката я и без тебя заберу. Он у меня на таком крючке, что не сорвется. А ты, Карл, больше мне не нужен.
– Валерья-а-а-н! Поди-ка сюда, голубчик! – позвал магистр.
Башмаков услышал, как из кухни в гостиную вошел Валерьян.
На минуту в комнате наступила мертвая тишина, и вдруг – «бах!» – прогремел выстрел.
– Уходим быстро! – крикнул магистр.
– Валим! – крикнул Валерьян.
Хлопнула входная дверь, и все стихло.
Башмаков вынул флэш-накопитель, порыскав мышкой по столу, стер папку с видеозаписями и вышел из укрытия. Пройдя мимо мертвого тела Капралова, с портфелем под мышкой он выбежал за дверь.

Глава 10

Четверг. 26 сентября. 14–45.
В свой кабинет на крыльях победной эйфории влетел адвокат Боев.
– Как хорошо, что вы здесь, Пален! – радостно крикнул он, с разбегу прыгая в кресло. – Я выиграл это дело! Прокурор отказался от обвинения! Капралова тут же прямо в зале суда с почестями освободили из-под стражи! Торжественный хор запел у меня в ушах: «Слава, слава героям бойцам!..» Из Глинки, по-моему. Не знаете?
– Поздравляю, коллега! – Пален подошел к Семёну и крепко пожал руку. – А как пережил ваш успех прокурор Шаров?
– Расстроился, конечно, но виду не показал. Когда отказывался от обвинения, извинился, как полагается, от имени государства… и, не поверите, поблагодарил свидетелей и меня лично, вашего скромного слугу, за то, что помогли ему во всем разобраться!
– Скромность и великодушие – достоинство великих! – восхищенно произнес Пален.
– Великодушно, конечно, но праздничное настроение он все равно попытался мне подпортить. Явно из вредности.
– Не может быть!..
– Помните, я вам рассказывал про свидетелей – Фроську и Галку? Так вот, этих девчонок в суд привозил некий магистр Монс. Выдает себя за духовное лицо, а на деле настоящий бандит. Шаров встретил этого Монса в суде и вспомнил, как много лет назад сажал его за развращение малолетних.
– Прямо как Сократа? – ухмыльнулся Пален. – И что Шаров?
– Тогда он посочувствовал мне, что за копеечку малую со всякой нечистью якшаюсь. А сегодня подарил мне приговор… – покопавшись в портфеле, Семён выложил на стол прошитую брошюру с гербовой печатью и открыл на последней странице. – «Приговаривается Монс Иван Иванович к пятнадцати годам лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии строгого режима», – прочитал он вслух.
– Странный подарок.
– Шаров сказал, что это мне на память. Чтобы, дескать, помнил, с кем поручкаться пришлось…
– Не берите в голову, коллега! Давайте, лучше выпьем за вашу несомненную победу.
Пален достал из Боевского стола бутылку бурбона и стаканы.

***
– С победой! – Пален поднял над головой наполненный стакан, и в этот момент на столе Семёна зазвонил телефон.
– Как не вовремя! – недовольно буркнул виновник торжества, поставил стакан и взял трубку. – Алло!
– Дядя Сеня, это вы? – услышал он в телефонной трубке детский голосок.
– Кто это? – растерянно спросил Семён.
– Теперь не узнаете, дядя Сеня? Вот как? Когда учили меня в суде врать, даже жениться обещали, а теперь не помните? А нам с Галкой еще и двенадцати не исполнилось! Это я, Фрося! – и в трубке раздались рыдания.
– Фрося, ты что такое говоришь? – возмущенно воскликнул Семён. Вместо Фроси он услышал в трубке тенор магистра Монса.
– Здравствуйте Семён. Я вам на вайбер послал фотографии, которые могут не только испортить вам репутацию, но и лишить вас свободы лет на десять…
– Что вам от меня надо?
– Вы деловой человек, Боев. С вами приятно иметь дело. Сто тысяч долларов.
– Откуда у меня такие деньги? – рассмеялся Семён.
– Не смейтесь. Мне известно, что у вас есть такие деньги, лежат сейчас в сейфе у секретаря Маруси. Через час я жду вас с деньгами в Кодыкине. И не пытайтесь обмануть меня: если через час не будет денег, мы с девочками едем в полицию.
Смартфон пикнул, и на экране появилась фотография Галки с синяком во весь глаз.
– Это же настоящий шантаж! – беспомощно простонал Семён.
– Я предпочитаю древнее русское слово «вымогательство», – ответил Монс и отключился.
– Что-то случилось? – спросил Пален побледневшего Семёна.
– У меня вымогают сто тысяч, которые мне уплатил Капралов. Они даже знают, что деньги лежат в сейфе… Маруся! – крикнул Семён и бросился в комнату секретаря. – Где деньги Капралова?! – заорал он.
– В сейфе, – спокойно ответила Маруся.
– Я же просил тебя отнести их в банк! Почему они до сих пор в сейфе?!
– Что вы орете на меня? Я для вас же старалась. Мне брат сказал, что сейчас кризис и лучше доллары в банке не держать: большая комиссия и слишком маленькие проценты. Он мне посоветовал их в сейфе подержать, пока на финансовой бирже все не успокоится…
– Какой еще, к дьяволу, брат?! Какая, к дьяволу, биржа?! – бился в истерике Семён.
– Брат просил не говорить вам, что я его двоюродная сестра...
– Капралов! – догадался Семён.
Он сгреб из сейфа в портфель пачки иностранных купюр, выскочил из консультации, сел в автомобиль и помчался в Кодыкино.

***
Дорогой Семён непрестанно набирал номер телефона Капралова. Выслушивая до конца унылые гудки, он со злостью бросал телефон на соседнее сидение.
– Сволочь! Предупреждал же меня Пален, что нельзя с ним иметь дело! Дурак я, дурак! – причитал он, снова хватал свой смартфон и набирал номер Капралова.
Подъезжая к повороту на Княжево, Семён со жгучей тоской посмотрел на показавшийся вдали шпиль колокольни Троицкой церкви.
«Как там батюшка Кирилл поживает? – по привычке подумал он. – Не пора ли навестить его?»
Доехав до перекрестка, Семён уверенно свернул на дорогу в Княжево.

***
– Беда, сын мой? – осмотрев с ног до головы взъерошенного Семёна, прижимающего к груди пухлый портфель, спросил отец Кирилл.
– Беда, отче! И полное разочарование в действительности.
– О как! – отец Кирилл удивленно поднял бровь.
– Стало мне казаться, отче, что не хватает в этом мире какой-то такой силы или физического закона, который бы не допускал некоторых вещей.
– Каких вещей?
– Нехороших вещей. Чуда, в общем, не хватает в этом мире или Божественного присутствия.
– Самому не смешно, Семён? Ну, прохвост, признавайся, хвост прищемили?
– Отче, поверьте, я просто делал свою работу. Единственная моя ошибка, что я взялся защищать полное дерьмо.
– Имея дело с дерьмом, сложно не запачкаться, – понимающе качнул головой монах.
– Обычно я не берусь за дела об убийствах. Но он мне заплатил круглую сумму... Мне удалось добиться оправдательного приговора! А вместо того, чтобы радоваться заслуженному гонорару в сто тысяч долларов, я трясусь от страха. Все, что он заплатил мне, я теперь должен отдать шантажисту.
– Да-а-а, сын мой, город – это чертова кастрюля, – перекрестился отец Кирилл. – Ибо сказано: «Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом».
– Точно! Как у Босха в «Страшном суде»: одна тварь пожирает другую и не замечает, что ее тоже уже кто-то жрет. Сплошная эволюция со всеми ее мерзостями.
– В страшном мире ты живешь, сын мой. Переезжай-ка ты к нам. Дом тебе в Нивках поставим. У нас тут в Княжеве, куда ни взглянешь, – Божественное присутствие, куда ни плюнешь – чертик выскочит. Чудес – просто завались, и никакой эволюции. Все сотворенное Божьими ручками. Справа Польки, слева Нивки. Красота! Удивляйся да радуйся. Переезжай – не пожалеешь.
– Ах, отец Кирилл, как вы ловко из букв «ж», «о», «п» и «а» сложили слово «счастье»! Однако настоящее зло у вас тут совсем поблизости живет. Я к вам, батюшка, по дороге заехал. Так-то я в Кодыкино магистру Монсу деньги везу. Если через час не привезу ему сто тысяч, он…
– Монс? Сектант из Кодыкина?
– Он самый.
– Эта зараза у нас тут еще в советские времена завелась. Была деревня как деревня, ничего особенного, пока не появился там бродячий скоморох – Валерка, парнишка с явной придурью. На гитаре играл песни из репертуара Софии Ротару, плясал под бубен, веселил народ. И больше двух дней он нигде не задерживался. А в Кодыкине возьми да задержись. Ходит целыми днями по улице, песни поет, уже всем надоедать начал. Решили мужики выяснить, у кого «на фатере» этот гусь поселился. Но кого ни спросят, так не у них.
Решили тогда проследить, куда ночевать пойдет. И выследили… Оказалось, что ему местная девчонка окошко в свою спальню каждую ночь открывала. Чтобы девке репутацию не портить, решили кодыкинские мужики Валерку не убивать, а приковали его цепью к березе на кладбище и оставили помирать.
Местные бабы ходили, кормили его там. Раны от кандалов зеленкой мазали. Но отвязать не решались. Построили тогда они над Валеркой конуру. Потом побогаче жилище смастерили. И стали к нему в гости ходить. Паломники, почитай, со всей округи к нему зачастили. А он за подаяния им историю стал рассказывать… Не знаю, сам придумал или кто ему подсказал, но рассказывал он, что у самого Всевышнего на приеме побывал.
– О, куда махнул!
– На самое небо! – поднял указательный палец отец Кирилл. – По его словам, дело было так. Устал Бог миром править и решил снести его, чтобы новый сделать, как после потопа. А ангелы ему и говорят: «Разве можно мир уничтожать, если в нем живет хоть один праведник. Ведь праведники – родные дети твои, Господи».
Послушал Бог своих ангелов и засомневался. Не мог он праведников губить, потому что все в этом мире для них создано. «Ну так пойдите и найдите мне хоть одного праведника, – приказал ангелам Бог. – Пока своими глазами не увижу, не поверю, что в таком бардаке хоть один уцелел».
Полетели ангелы над землей и летали, летали, летали, пока Валерку не нашли прикованным к березе. Сняли они с него цепи, подхватили под руки и, раскинув крылья, вознесли к Богу. Бог увидел раны от кандалов и говорит: «Из-за тебя одного, Валерка, конец света отменяю. Пока ты по земле ходишь, весь род человеческий будет жить».
А Валерка, скромная душа, и отвечает: «Слава тебе, Господи, Творцу милосердному! Не достоин я, червяк, чтобы ты, Господи, свои Божьи дела отменял. Если уж задумал род человеческий извести, то изводи. Из-за меня не откладывай». «Как же я Армагеддон устрою, если он и тебя убьет?» – расстроился Бог. «Не бойся, Господи. Ты людей на всей земле изводи, как хотел. А на Кодыкиной горке не трогай. Я там на цепи сидеть буду и смотреть, как мои мучители в огне горят...» «Ну, будь по-твоему, Валерка!» – громогласно произнес Бог и вернул его на цепь.
Когда помер этот местный божок, паломники ему фанерную церковь на могилке построили и стали свои дома на Кодыкиной горке ставить. В надежде пережить конец света сюда столько народу понаехало, что скупили в деревне все до последнего сарая. Теперь там ни одного православного не осталось. А кормчим у них этот Монс. Он уже года три там начальствует.
– Видел я это Кодыкино только издалека, – дослушав отца Кирилла, произнес Семён. – Дорога была перекрыта бревном, а на нем – мужики бородатые.
– Пограничники. Охраняют Кодыкину горку от всего мирского.
– Это как?
– Тот, кто надумает попасть в Кодыкино, должен сначала от всего мирского отказаться. Вот у этих пограничников неофиты все мирское и оставляют: деньги, машины, часы, украшения, доверенности на продажу квартир, зубные коронки и даже одежду – обирают до нитки и только абсолютно голыми пропускают на Кодыкину горку.
– Пограничники – тоже сектанты?
– Сами мужики не так чтобы очень. Вот жены их и детишки – те по самые уши в ереси.
– Вот это история! – восхищенно воскликнул Семён. – Я тоже кое-что знаю про этого Монса, – порывшись в набитом деньгами портфеле, он выложил на стол перед отцом Кириллом приговор.
Полистав брошюрку, монах удивленно вскинул брови:
– Судим за домогательство к малолетним? Вот это да! Кто бы мог подумать… Деньги у тебя с собой?
– С собой.
– Давай их сюда.
Семён, не задавая лишних вопросов, расстегнул портфель и высыпал на стол пачки банкнот.
Собрав их в охапку, отец Кирилл вышел из комнаты. Вернулся он уже без денег, в рясе, подпоясанной армейским ремнем, и с фронтовым биноклем на груди. Он свернул приговор трубочкой и, как в подзорную трубу, посмотрел на адвоката:
– Поехали к Монсу!

***
Дорогой отец Кирилл, плюясь и крестясь, на заднем сидении читал прихваченный с собой приговор, а Семён, одной рукой управляя автомобилем, другой непрерывно набирал на смартфоне телефонный номер Капралова.
– Как вы можете такое читать, отче? Меня на первой же странице чуть не стошнило, а я адвокат. Неужели вы не брезгуете?
– Брезгливость – это неприятие воли Божьей и мира таким, каким его создал Творец. И Монс тоже тварь Божья…
– То, что тварь, это точно.
– Приехали, – хлопнул отец Кирилл Семёна по плечу, и тот припарковал машину. За поворотом лесной дороги показалась хорошо известная ему поляна с бревном поперек и гаражным боксом с вывеской «Шиномонтаж».
Выйдя из машины, отец Кирилл забрался на кочку и уставился в бинокль:
– Ага. Вся компания в сборе.
– Какая еще компания? – спросил опасливо Семён.
Отче передал ему бинокль и спрыгнул с кочки. В бинокль Боев увидел знакомое бревно, на котором рядком сидели и курили полтора десятка бородатых мужиков в подпоясанных рубахах, а перед ними горел костерок, вокруг пирамидками, ствол к стволу, стояли охотничьи ружья.
– Живыми от них не уйдешь, – с дрожью в голосе сказал адвокат.
– Не бойтесь, Семён. Вы остаетесь здесь. Я скоро вернусь.
Адвокат устроился с биноклем на покрытой мхом кочке и с тревогой посмотрел вслед уходящему по лесной дорожке монаху.

***
«Отличный обзор», – думал Семён, водя окулярами: бревно с мужиками, пашня, Кодыкинская горка, застроенная домиками, с храмом на вершине; домики, горка, пашня, бревно с мужиками – остановил он бинокль на поляне.
Тем временем отец Кирилл подошел к мужикам. Старший из них встал и поправил штаны. До Семёна донеслось:
– Врешь ты все, падла православная! Докажи, что не фуфло гонишь! – мужик вынул руки из карманов и замахал ими, как мельница.
Остальные мужики тем временем поднялись с бревна и окружили монаха. Тогда отец Кирилл поднял над головой брошюру и громко прокричал:
– Кто читать умеет?!
Огласить приговор вызвался старший. Забравшись на бревно, он громко по слогам читал собравшимся вокруг бородатым мужикам, а те неодобрительно улюлюкали, свистели и плевались, особенно когда тот описывал подробности преступлений магистра Монса. Дослушав до конца, не сговариваясь, мужики сорвали с шей кресты-четырехлистники, разобрали костер на головешки, взяли в руки охотничьи ружья и, выстроившись цепью, молча пошли на Кодыкину горку.
– Не этого я хотел! Видит Бог, не этого! – бормотал Семён, глядя в бинокль на пылающую деревню.
Гремели ружейные залпы, с треском горели и рушились домики, в ужасе бежали под гору сектанты в длинных рубахах.
Направив окуляры на объятый пламенем храм, Семён увидел Монса. С перекошенным лицом тот метался в окне верхнего этажа, не находя выхода.
Внизу, визжа в исступлении, носились Фроська и Галка, а бородатые мужики, расставив руки, пытались отогнать их от пожара.
Вдруг, прорвавшись через кордон, взявшись за руки, девчонки бросились в огонь.
– Я этого не хотел! – крикнул Семён отцу Кириллу, который, балансируя, пытался устоять на бревне.
– Я тоже! – ответил монах и спрыгнул. – А деньги ваши, Семён, пусть лучше добру послужат. Да и вы целей будете.

***
Четверг. 26 сентября. 22–30.
Пален и Маруся радостно встретили Семёна в консультации.
– Я уверен, Семён, что продолжения у этой истории не будет, – успокаивал его Пален. – Капралов просто забрал свои деньги, как я и предупреждал. Какой ему резон добивать вас?
– Я сама поговорю с братом, чтобы он отстал от вас, – поддержала его Маруся.
– Спасибо, друзья, – растерянно улыбаясь, Семён прошел в кабинет и устало опустился в кресло.
– Приходил сыщик Башмаков и оставил для вас вот это, – Маруся показала Семёну на газетный сверток и флэш-накопитель на столе.
Семён покрутил флешку и вставил в разъем телевизора, а Пален с Марусей устроились у него за спиной.
На экране появился сыщик Башмаков, за столом с малахитовым письменным прибором и статуэткой Фемиды.
«Глубоко мною уважаемый Семён, – весело произнес он, – если вы меня сейчас видите, значит, я ушел на пенсию и доживаю свой век в теплых краях. Во-первых, я хотел бы еще раз поблагодарить вас за неоценимую помощь, которую вы оказали мне и несчастному Лёхе Чемоданову. Спасибо за вашу великолепную работу.
Я думаю, что вам будет приятно узнать, что доказали вы невиновность виновного. Да, Семён, именно ваш клиент убил Камо. Но это никак не умаляет ценности вашей победы. Совсем даже напротив. Вы очень хороший адвокат, и насколько я успел вас узнать, крайне любознательный. Уверен, вам будет небезынтересно узнать, в какой истории вам довелось поучаствовать и какую роль в ней сыграл оправданный с вашей помощью Капралов. В мое распоряжение попала запись с камеры видеонаблюдения, установленной у него в гостиной, вот что мне открылось.
Началась эта история в девяностых с сущего недоразумения, а отозвалась в наши дни кровавой драмой. В те далекие времена ваш клиент руководил бандой, которая отбирала дорогие квартиры у граждан и переселяла их в дешевые сараи. И вот как-то раз его подручные – Барсук, Абас, Просик и Бец – проиграли в карты денежки, которые Карл приготовил на покупку сарая для наркомана Гильды Хардкорнова. Тогда, чтобы не оставлять лоха без крыши над головой, они решили попросту его убить. Ну, не очень «попросту»: вмешался старший брат Гильды – Камо, поэтому убивать им пришлось двоих. Привезли они их в лес, а что делать с ними, не знают. Опыта соответствующего не было. Трагедия превратилась в фарс. Пока пытались расправиться с младшим, старшему брату удалось освободиться и сбежать на их же автомобиле. Подумав, что младший брат мертв, они сбежали. А Гильды, как выяснилось позже, нисколько не пострадал от рук этих балбесов, а умер позже от передозировки героином. Но тогда бандиты этого не знали, не знал об этом и Камо. Прошли годы, и в нашем городе начался этот кошмар. После убийства Абасова, о котором вы, конечно, слышали, ваш клиент получил от Камо письмо. В нем тот попросил устроить ему встречи с Барсуковым, Просиком и Бецем, в разных местах города с разницей примерно в час. Пригрозил, что, если хоть один не придет в назначенные место и время, он убьет адресата. К письму он приложил «список мести», в котором перечислил убийц своего брата в том порядке, в котором собирался их убивать, и газетку со статьей о кончине Абасова.
Другой бы испугался, сбежал из города, но ваш Капралов не таков. Он вписал себя в «список мести» первым, перед Абасовым, и собрал у себя старых дружков. Дал почитать им газетку, потом показал эту черную метку и поведал, что жив он только потому, что заплатил мстителю двести пятьдесят тысяч американских долларов, а то бы его раньше Абасова Камо на тот свет  отправил. Естественно, друзьям тоже захотелось откупиться. И тут он со своим дворецким Валерьяном так все устроил, что Барсуков, перед тем как пойти на встречу смерти в парк Пятого года, переписал на Капралова свой особняк. С Просика он слупил полмиллиона за тот же самый особняк, всучил ему 750 тысяч фальшивых долларов и отправил на встречу с Камо в кабинку общественного туалета. Там бедного Просика и нашли с петлей на шее.
А вот с Бецем у него вышла промашка. Этот герой решил не откупаться, а биться с Камо в честном поединке… Это надо видеть, поэтому несколько кадров из видеоархива Капралова.
Башмаков исчез, а на экране, с датой «17. 08» и временем «17–58» в углу, появилась гостиная, обставленная в рыцарском стиле. На диване с картами в руках устроился худощавый мужичок в кухонном переднике, а за круглым столом в кресле, больше походившем на трон, в махровом халате восседал сам Капралов.
Кукушка в каминных часах прокуковала шесть раз. Карл, встал с кресла, повернулся к иконе, поднес ко лбу собранные в щепотку пальцы и замер.
– А можно ли за упокой души еврея молиться? – спросил он у мужичка на диване.
– Не грех ли это? Надо у духовника спросить.
– Обожду пока, – почесав лоб, Капралов снова опустился в кресло. – Подавай-ка ужин, Валерьян!
Запись прервалась на секунду, и снова появился Капралов, сидящий в кресле-троне.
– Интересно, что сейчас происходит там, на пустыре? – спросил он у Валерьяна, тасующего колоду карт на диване, и взглянул на часы. – Через пять минут все решится. Либо Беца ждать с победой, либо Камо с кинжалом. В любом случае, надо быть готовым ко всему, – он собрал со стола деньги и спрятал под волчью шкуру. – Давай ка с тобой выпьем, Валерьян.
Дворецкий разлил по стаканам коньяк.
– Ты мне очень помог, Валерьян, и я хочу тебя отблагодарить, – ласково произнес Карл, вытащил из кармана халата пачку купюр и положил перед дворецким.
– Спасибо, конечно, Карлуха, – быстрым движением мужичок убрал деньги в карман. – Но ты бы лучше документы мне справил, как обещал, да вольную выписал. Устал я на тебя ишачить. Я же бродяга, Карлуха, а не шнырь.
– Будет тебе воля, Валерьян, – успокаивал его Карл. – И документы будут. Только надо выполнить еще одну мою просьбу. Последнюю.
– Как сыграешь, Карлуха, так и спляшем, – усмехнулся Валерьян. – Но и ты слово свое держи.
– На Кодыкову горку богатым человеком поедешь, Валерьян. Я тебе Богом клянусь, – заверил его Карл, трижды перекрестился и добавил: – Ты когда-нибудь убивал человека?
Валерьян закатал рукав и показал наколку на руке в виде змеи, обвивающей кинжал: – Мотал срок за мокруху.
– Значит, ты тот, кто мне нужен, – Карл вынул из-под волчьей шкуры и положил перед ним пистолет с глушителем. – Если не убьем его мы, он убьет меня.
– Отличный «манлихер», – Валерьян взвесил пистолет на ладони. – Ну, рассказывай, что придумал.
– В восемь часов придет либо Бец, либо Камо. Ни с тем, ни с другим я не хотел бы встречаться. Ты, Валерьян, пойди во двор, спрячься в туях, и как только кто войдет, выпускай всю обойму. Патронов не жалей, у тебя их девять. Оттащи труп в кусты и возвращайся праздновать свое освобождение.
– Дело несложное, как я посмотрю. Бах, бах, бах – и в дамки!
– Ну, ступай. И смотри не пропусти его.
Только дворецкий, накинув куртку, вышел, зазвонил телефон.
– Это кто же с незнакомого номера? – нажал Капралов кнопку громкой связи.
– Карл, это Бец. Я опоздал! – раздалось из телефона.
Капралов оторопел: – Может, ты струсил?
– Вот еще! Опоздал я. Меня чуть не арестовали! Еле ноги унес. Пришел на Баркова, а тут никого.
– Попробую перенести встречу. С телефона не пропадай, – распорядился Карл и отключился. – Лучше с умным потерять, чем с дураком найти!
Запись прервалась.
– Бец – красавчик! – прокомментировал отрывок Пален. – Не повелся на комбинацию прохиндея Карла. Хоть какой-то шанс выжить. А братец ваш, Маруся, – настоящий гусь!
– Не судите строго моего брата, – жалобно произнесла Маруся. – Он просто слишком креативный…
– Отстаньте от нее, Пален: мать за тестя не в ответе! А улица Баркова – то самое место, где нашли раненого Камо.
На экране снова появилась гостиная. Карл стоял у окна и смотрел на улицу, отодвинув краешек шторы.
– Уж пять минут как восемь, а мстителя все нет, – зазвонил звонок, Капралов на цыпочках подошел к домофону, кнопкой открыл магнитный замок калитки и быстро вернулся к окну. – Сейчас на моих глазах убьют человека, – вглядываясь в темноту, произнес он, и, помолчав, радостно добавил. – Круто!..
Но что-то пошло не так: улыбка слетела с лица Карла:
– Что же ты не стреляешь? – нервно дернул он занавеску. – Сбежал, подлец! – схватил он бутылку со стаканом и бросился в свое кресло…
Запись прервалась на секунду, и снова на экране: Капралов в кресле с бутылкой и стаканом в руках, а на пороге гостиной – страшный гость. Отбросив полу длинного плаща, суровый кавказец направил на зажмурившегося Карла длинное охотничье ружье.
Время шло, а человек в плаще все не стрелял. Карл почесал нос краешком стакана и приоткрыл один глаз.
– Камо Хардкорнов, – представился гость, прошел в гостиную и, поставив ружье между колен, уселся на диван.
– Клар Клапаров, – не смог выговорить свое имя Карл.
–Бец не пришел, а я предупреждал, что спрошу за каждого? – Камо поднял ружье и снова нацелил на Карла: – Ну что, готов за дружка смерть принять?
– Не готов я! Приведу его. Обещаю! – затараторил Карл, ерзая в кресле. – Я все уже устроил. Он сейчас на пустыре меня ждет.
– Звони и назначай встречу в двенадцать ноль-ноль, – Камо опустил ружье на колени.
Капралов вытащил из кармана халата смартфон и набрал номер.
– Здравствуй, Бец, – его голос дрожал. – Ты еще там? Извини. Я тебя ждал ровно в семь. Теперь только в двенадцать. Если не придешь, тебе конец, – Карл отключился. – Хотите выпить? – дружелюбно улыбнулся он хмурому гостю.
– Мне нельзя. Если не возражаете, я покурю травы.
– Не возражаю.
Камо шумно раскурил папиросу, и клубы сизого дыма заполнили гостиную.
– Затянись и задержи дыхание, – протянул он папиросу Карлу.
Вдохнув, Карл закряхтел и развалился в кресле, выпуская из ноздрей сизые клубы.
– А почему вы сразу им не отомстили? Почему надо было ждать столько лет? – уже по-свойски поинтересовался он и вернул папиросу гостю.
– Я вообще не хотел мстить. Это все моя мама, – Камо тяжело вздохнул и, затянулся зажмурив заслезившийся глаз. Посидев с раздутыми щеками, он выдохнул и продолжил: – С тех пор, как я рассказал ей о гибели Гильды, жизнь превратилась в сплошной кошмар: она требовала, чтобы я отомстил, спать не давала, выла ночами, как волчица на луну. Пока я на работе, выспится, а ночью воет. И оставить ее не мог – угрожала убить себя, если уйду. Вот так и жил, мечтая об избавлении. Но о мести даже не думал.
И вот дождался. Мама умерла. Две ночи я не верил своему счастью. Думал, заживу наконец по-человечески: женюсь, детей нарожаю. А на третью не успел я закрыть глаза, как мое горло будто костлявая рука зажала, и голос мамы, далекий, как из преисподней, говорит: «Удавлю, если не отомстишь! Не дам тебе сна, сам удавишься! Прокляну! Покоя не дам тебе ни на том, ни на этом свете…» И так каждую ночь. Горло – как в тисках, крикнуть не могу, только хриплю беспомощно.
Через пять бессонных ночей я согласился. Тогда она отпустила меня и приказала убить всех тем же способом, каким убивали ее сына. Пока собрал все необходимое, время прошло.
Камо снова затянулся и передал папиросу Карлу. Тот сделал затяжку и тут же потерял сознание…
Запись прервалась.

***
На возобновившейся записи Капралов, беспомощно закинув голову, валялся в кресле, а над ним с ружьем склонился Камо.
– Очнись! – кричал он, хлеща Капралова по бледным щекам. – Уже двенадцать скоро!
– Извините. День у меня был очень тяжелый, – сонно лепетал Карл.
–Вставай! – прорычал кавказец и толкнул его прикладом ружья.
Спрыгнув с трона, Карл быстро напялил штаны, заправил в них халат и сверху накинул пальто. – На посошок! – крикнул он и, схватив со стола стакан, опрокинул его в широко открытый рот.
– Вы не сможете вести машину! – Камо убрал со стола бутылку. – Поехали…
Запись снова прервалась и на экране появился Башмаков.
– Вы, конечно, знаете, Семён, чем обернулась эта поездка, поэтому к главному. Неподалеку от места убийства Камо я нашел стилет, тот самый, которым было совершено это убийство, – сыщик вынул из ящика стола золотой жезл и, повернув рукоятку с серебряной короной, оголил клинок. – Отпечатки пальцев на нем принадлежат вашему клиенту. Но история на этом не закончилась. После того, как вам удалось вытащить Карла из тюрьмы, произошло вот что.
Башмаков исчез, и появилась гостиная Капралова.
В следующем отрывке на экране дата съемки поменялась с 17 августа на 26 сентября, а часы стали показывать 13–45.
– Это же сегодня! – воскликнул Семён. – В это время Капралова привезли в суд на заседание.
Несколько секунд камера снимала пустую комнату, и вдруг раздался звон разбитого стекла. Через окно в гостиную влез Башмаков, осмотрелся и направился к креслу. На этом запись прервалась.
Через секунду на экране появился Капралов, а напротив него вальяжно развалился на диване знакомый Семёну Монс.
– Гони бабло, недоумок! – грозно произнес магистр.
– Нет у меня денег. Я все отдал Башмакову, чтобы сейчас дома сидеть, а не в каталажке, – оправдывался Карл.
– Ты на воле благодаря моей молитве, дурак! Сыщик Башмаков и твой адвокат Боев – всего лишь инструменты в руках Господа...
– Хватит мне голову морочить, Лирик! – перебил его Капралов. – Я не твоя паства. Сотню, которую мы у адвоката заберем, можешь себе оставить, а про остальное забудь.
– Деньги у адвоката я и без тебя заберу. Он у меня на таком крючке, что не сорвется. А ты, Карл, больше мне не нужен. – Валерья-а-а-н! Поди-ка сюда, голубчик! – позвал магистр.
Валерьян вошел с полотенцем в руках, тщательно вытер синие от наколок руки и, перекинув полотенце через плечо, посмотрел на магистра. Тот кивнул головой в сторону Капралова, и слуга достал из кармана передника пистолет.
Пока Капралов, крепко схватившись руками за оскалившиеся клыками волчьи головы, выпучив глаза и тяжело дыша, ерзал задом по серой шкуре своего трона, Валерьян тщательно прицеливался ему в голову.
– Бах! – прогремел выстрел.
На экране появилась надпись «Конец фильма».
– Бах! – упала в обморок Маруся.
– Вот, значит, почему я не мог до него дозвониться, – произнес Семён.
– Семён, что вы сидите? Марусе плохо!
Пока коллеги суетились вокруг упавшей со стула секретарши, на экране появился улыбающийся Башмаков.
– Когда я узнал, что Монс решил забрать ваши деньги, я не мог смириться с несправедливостью, – говорил он. – Поэтому я решил поделиться с вами деньгами, которые мне удалось у него конфисковать. В свертке ровно сто тысяч.
Прощайте! – Башмаков помахал рукой и экран погас.
Усадив бледную Марусю на диван, Пален поил ее из стакана коньяком, а Семён тем временем порвал бумажный сверток, оставленный ему Башмаковым, и высыпал на стол пачки ассигнаций.

ЭПИЛОГ

Алексей Чемоданов излечился от алкоголизма и устроился сторожем в магазин пиротехники.
Бец помирился с родителями и сделал обрезание.
Башмаков купил ферму в Хорватии и начал писать детективы.
Лисин занял его кабинет.
Следователя Борзова поймали в ночном клубе с кокаином и посадили в тюрьму. Его папа-генерал попал в опалу и помочь сыночку не смог.
Эксперт Куликов отправился смывать позор на Кавказ и там был ранен в бою с ваххабитами.
От брата Карла Марусе досталось огромное наследство, и теперь она судится с его кредиторами.
На гонорар Семён купил дом в Княжеве по соседству с отцом Кириллом и мечтает переехать в него навсегда.