К юбилею

Люди говорят, что к старости глаза перемещаются на затылок и чаще видят то, что было в прошлом. С этим можно согласиться. Сегодня перед моими глазами события давно минувших лет, когда я жил на улице Крупской в соседях с семьей Зориных-Бурмакиных. Глава семьи Петр Георгиевич Зорин, а его сын и мой школьный товарищ Олег Бурмакин. Отчего такое несовпадение? Попробую рассказать про это и про многое другое разное.

Первая жена Петра, мать братьев Юрия, Георгия и Бориса Золотарева погибла от рук уголовников, когда он воевал еще на Финской войне. Когда в реке нашли ее тело, то обнаружили отсутствие одного пальца на руке, на котором было обручальное кольцо. Дети остались одни. Ими занималась бабушка, а позднее брат и сестра Петра Зорина.
Петр успел до войны окончить техникум по специальности бухгалтерия. По рассказам Олега он даже оканчивал курсы танкистов, но по счастливой случайности, как казалось другу, в эти «смертные» войска не попал, а служил в армейской разведке.
Много интересного рассказывал Олег о фронтовых буднях отца, но мне не запомнилось. Единственное, что осталось в памяти – привез с войны двухствольное ружье марки «Зауэр два кольца». Сибиряк ведь! Да еще добыл отрез парашютного шелка, из которого потом долго шили рубахи. Одну такую носил и берег Олег.
 
Остался в памяти и момент, как возвращался Петр с войны домой. Победители начистились, нагладились, - готовились к торжественной встрече, а их на первой советской железнодорожной станции встретили голодные ребятишки, с протянутыми руками. Дети победителей просили подаяние, а немцев в то время кормили до отвала солдатской кашей. Как-то в России все шиворот навыворот, чужих больше любим и холим, чем своих. Горазды показаться добрыми и щедрыми за счет, как сейчас говорят, своего налогоплательщика.

После войны дядя Петя, за откровенные разговоры, а может еще за что, оказался в лагере. Благодаря своей редкой и нужной бухгалтерской профессии, срок отбывал терпимо, даже вывел лесное хозяйство лагеря в число передовых.
Поэт Борис Алексеевич Чичибабин о своей «изолированной» эпохе писал так:

                «Поэты были большие, лучшие
                Одних убили, других замучили.
                Их стих богатый, во взорах молнии
                А я – бухгалтер, чтоб вы запомнили
                Тружусь послушно, не лезу в графы я.
                Тюрьма да служба – вся биография.

Однажды в лагерь приехал корреспондент готовить статью о быте заключенных. Опрашивал он и детей, как сейчас говорят, обслуживающего персонала. Один из мальчиков на вопрос:
- Кем ты хочешь быть?
- Ответил, - выводным.
Ни танкистом, ни летчиком, ни шофером, а выводным. Вот какое время было!
Олега часто вспоминал об отце.

- В 1953 году отец после срока приехал в Свердловск и забрал нас в Сибирь, на Бирюсу Иркутской области. Там жили с братьями все вместе. Что-то не получилось и вернулись на Урал. С того времени запомнился случай, как меня боднул бык и я улетел в колодец. В Леспромхозе отец вначале работал нормировщиком, а уж потом стал бухгалтером. 
Поселок Изумруд не сравнишь со Свердловском, но были и плюсы. Предприятие (почтовый ящик) хорошо обеспечивался, и деньги платили приличные.
Леспромхоз обеспечивал производство шпал, рудостоек для шахт, различного пиловочного материала оборонного заказа. Он относился к Народному Комиссариату обороны, потому и назывался Военвед, а район поселка Изумруд — Лесозаг.

Долгое время Юрий и Георгий были иногородними - жили и учились врозь в Севастополе и Мариуполе (Жданове) у сестры и брата отца.
С переездом на Урал братьев определили в школу № 1 г. Асбеста. Стояла она тогда в районе водонапорной башни, от которой начиналась ул. Калинина. Ранее там был центр города, все было первое, там же находился и магазин № 1, куда я частенько заглядывал с теткой Татьяной. От улицы Чапаева, где она жила, рукой подать.
В газете «Асбестовский рабочий» за 2021 год натолкнулся на статью Людмилы Алексеевны Неустроевой. Она тоже со своей подружкой Раисой училась в школе № 1 им. М. Горького. С ее слов, находилась она рядом с ремесленным училищем № 12.

 На Изумруде братья Зорины дружили с Изергиными, что жили тоже на улице Крупской. Со слов Олега, они уехали в Лермонтово, под Пятигорск.
Приехавшие с юга старшие Зорины мало с кем ладили и в клубе "Красный горняк» у них случались стычки с местными вплоть до мордобития. В таких случаях поселковый уполномоченный Карпов, что жил на Клубной улице, звонил главному врачу поселка, Клавдии Петровне Бурмакиной  и просил урезонить братанов.
Тетя Клава человек была строгий по-военному. На фронт она ушла добровольцем еще молодой девушкой, не закончив Свердловский медицинский институт. Ушла не без подсказки старшей сестры Зины, которая в то время уже имела отношение к партийным органам.
 
- Все равно заберут, - объяснила она ей, - а если пойдешь добровольцем, семье будут льготы.
Были ли льготы не известно, а вот с курса, на котором училась Клава, ни один парень, из ушедших на фронт хирургами, не вернулся. Она войну, как в повести Пановой «Спутники» (фильм "На всю оставшуюся жизнь"), прослужила в эвакогоспитале. С окончанием войны осела с госпиталем в Томской области, став его начальником, где познакомилась с Галиной Зориной, начальницей местной психбольницы – сестрой Петра Зорина, будущего мужа и отца Олега.  Петр Зорин в это время вернулся с фронта, жил недалеко от города Тайга и через свою сестру познакомился с Клавой. Так и образовалась семья Зориных - Бурмакиных.

Госпиталь Клавдии находился в 15 км от ст. Тинская Томской железной дороги, в бывшем пионерском лагере. Как-то вспоминала: «С фронта однажды следовало семь вагонов, прибыло только два. Остальные раненые умерли от ран, от голода, от нехватки лекарств. Начиная с Куйбышева нигде не принимали, все было забито до предела, вот и везли раненых до середины Сибири».
Квартира Зориных-Бурмакиных на улице Крупской привлекала необычной для рабочего поселка обстановкой: в углу большой комнаты стоял редкий телевизор «Темп-2», на стенах ковры, а поверх их висели ружья, на столе и трюмо красовались статуэтки, часы, и что особо запомнилось, металлический календарь, который при вращении менял число и день недели. На стене висела картина, изображающую женщину на коне в дорогих одеждах.

Была даже мелкокалиберная винтовка, которую дядя Петя приносил с работы поучить ребятишек пострелять. В то время победившая в ужасной войне страна, ничего и никого не боялась. Перестраховка, государственный мандраж и лозунг «не пущать» появились в 70-е годы, когда революционный и воинских дух окончательно выветрились. Именно тогда начался застой и боязнь всего и вся.
К власти в стране пришли чиновники-конторщики, по большей части политработники. Вернулся лозунг людей в футляре – «как бы чего не вышло». Разве сейчас можно вот так запросто взять в ДОСАФ винтовку, пачку патронов и пострелять за огородом по мишеням на столбах? А если заглянуть еще на тридцать лет назад, в историю о «Ворошиловских стрелках»? Да, что там говорить! Ушло время военной романтики, а пришло, прямо скажем, протокольно-застольное. Люди начали больше говорить, чем делать.

 Петр прошел по многим дорогам войны, многое испытал и ничего не боялся. При случае бывал резок и никому обид не спускал. Случалось, выпивал и под горячую руку доставалось и близким. Им приходилось срочно ретироваться и убегать чаще к знакомым Красновым.
Старшие братья Зорины учились в Горном институте. Когда приезжали домой воспитывали нас с Олегом, гоняли с различными поручениями в магазин, а то устраивали боксерские сражения, намотав нам на руки шапки. Когда они уезжали, мы с замиранием доставали из схрона самиздатовские пластинки на рентгеновских снимках с ребрами, и слушали Бесамэ Мучо
Из тепличных маминых забот в обычную жизнь Олега выводил отец. Он приобщал его к рыбалке, к охоте и таежной жизни, учил владеть техникой: водить мотоцикл, автомобиль.

- Однажды, - вспоминал Олег, - отец заставил меня в октябре месяце нырять в воду за упущенным в воду веслом. К счастью, сделать это удалось с первого раза, так -как удачно зацепил его ногами. На дно нырять не пришлось. После этого меня долго оттирали водкой и сушили в теплой одежде.
И еще Олег запомнил, как отец ему говорил, что, когда в СССР наступит коммунизм, он сможет в магазине бесплатно выбирать нужную ему обувь.
 
Положительное влияние на младшего брата оказывали старшие, которые выросли в военное время, без отца и матери и знали почем фунт лиха. Олегу особо близким был брат Борис, который служил в Германии и привез оттуда много интересных вещей.
 - Это он проиграл мой велосипед братьям Осиповым в карты, - вспоминал Олег. 
- Я ему частенько поесть приносил и кормил через окошко, когда он гулял с друзьями по ночам.

Старшие братья Зорины близнецы, но первым считался Георгий, потому, как на одну минуту родился раньше Юрия. По характеру Георгий, которого ближние звали Жорой, больше походил на отца, спуску супротивникам не давал и за один проступок был отчислен из института. Пришлось послужить в морской службе на Дальнем Востоке. Все равно институт окончил, стал геологом, побывал на Талнахе под Норильском, и в Хакасии на реке Казыр. Наверняка, еще где-то, но это мне не ведомо.
 
Все мы уральские ребятишки были, в своем роде, геологи-разведчики. Наверное, по этой причине, надолго осталась в памяти встреча с геологами на Тургояке в 1965 г. Запомнились и песни про них и реку Вангыр, где «Каждый день то ветры, то дожи, то дожди и ветры вместе». Профессия геолога – первопроходца была в те времена наполнена романтикой и относилась к легендарным. Не даром, еще школьниками, мы зачитывались такими книгами, как «Смерть меня подождет», «Злой дух Ямбуя» Георгия Федосеева.

На Малышева, что рядом с Изумрудом, где родился, я проживал в соседях с Людмилой Никифоровной Сысоевой. От нее узнал, что она училась в школе № 3 с моим братом Сергеем и трудилась в Отделе технического контроля МРУ под руководством Георгия Петровича Зорина.
- А брат его Юрий директором был, - услышал я от соседки, - вначале шахтой руководил, цехом № 1, значит, а затем всем предприятием. — Это сколько лет прошло? Не меньше тридцати.

-Директором он стал, когда Хохлов убыл в Желтые воды, - уточнил Олег, - тогда он и переехал с улицы Маяковской в дом на Лермонтова. А его дом заселили Цикаловы.
Так получилось, что Олег оканчивал школу в Полевском, а точнее на Зюзелке,  жил у брата Юрия, в то время начальника местной шахты. В центре города Полевского возвышалась Думная гора, где когда-то, согласно сказкам Павла Бажова, стояла избушка дедушки Слышко.

Гумешки находились на окраине города, там добывали медь и малахит. Поблизости от Гумешек находился Зюзельский рудник по добыче медного колчедана, и известная по сказкам Бажова Азов-гора. Гору я не запомнил, а вот местный клуб, где мы с Олегом шумно отдыхали, и даже устроили под барабан небольшой джаз-банд, в памяти остался.

Юрий Зорин, по памяти Олега, заканчивал в Москве курсы «Красных директоров», писал курсовую как поднять производство в МРУ на Малышева. К тому времени его шахта по Главку заняла первое место. Сам министр Славский приезжал с проверкой и хвалил его.
Петр Георгиевич Зорин ушел из жизни рано – 9 сентября 1969 года. В один год с моей мамой.  Досталось им от жизни с перебором, не каждый выдержит. Остались дети.  Нынче (31 августа) у близнецов Георгия и Юрия Зориных юбилей – 85 лет! По этому случаю и очерк родился.