Дом на воде. Глава 7

Глава 7

...Вялая, но приятная дремота окутала ее, подобно теплому пуховому одеялу. Чувствуя, что засыпает, она закрыла глаза и... точно, река понесла ее на своих волнах куда-то далеко. И Люси знала, куда. Туман заслонил от нее берега, спрятал тревогу и грусть. Только река, ее тихий плеск и смутные очертания дебаркадера впереди. Ее ждал дом на воде...

...Солнечный день самой середины лета. Жаркий, золотой, стрекочущий кузнечиками, звенящий жаворонком в светло-голубом небе. Берега в высокой траве и цветах... Течение реки, словно, исчезло. Вода чистым зеркалом отразила небо и запах цветов, нагретой травы, самой реки, прятавшей в стоячих заводях золотые чашечки кувшинок, ласкал, чуть дурманил, обещая тихий сладостный вечер, звал в луга, в изумрудную, влажную тень леса, в воду, которой нет конца, которая все течет и течет. Медленно и незаметно. Прохладная, чистая...
Их шезлонги, накрытые пестрыми матрацами, были тесно придвинуты друг к другу, и Люси лежала поперек, положив голову на колени Фрэнки. Она свернулась калачиком, а он подложил ладонь под ее щеку. Она поминутно целовала эту ладонь и нежилась, как котенок в его ласке. А он о чем-то в полголоса разговаривал с Донни, гладил ее по волосам. Гай наигрывал на гитаре, а Роберт валялся в шезлонге, закрыв глаза большими темными очками и заложив руки за голову.
-Кто-нибудь знает, долго мы еще вот так, на солнце млеть будем? - спросил он вдруг. -  Я уже вот-вот расплавлюсь и потеку по палубе, как дурацкая плитка шоколада!.. Может, искупаемся?
Люси приоткрыла глаза и, щурясь, поглядела на противоположный берег, залитый солнцем.
-Но здесь же тень! - заметила она. - И шоколадку еще вполне можно сгрызть, не слизывая с досок.
Гай расхохотался, перестав играть, а вслед за ним и остальные. Роберт же задрал свои очки на лоб и воззрился на Люси.
-Черт! Меня еще никто не пытался грызть.
-Тогда не ври! - улыбаясь, сказал Фрэнки. - А то, кто знает, вдруг окажется вкусно!
-Ну, все!
Роберт подскочил, на ходу скинул расстегнутую цветастую рубаху, следом джинсы и почти с разбегу бултыхнулся в воду. Гай и Донни, вытянув шеи, ждали, когда он вынырнет. И вот мокрая голова Робби показалась над водой.
-Класс! - воскликнул он, отфыркиваясь и сияя белоснежными зубами. - Айда ко мне!
Гай пожал плечами и снова забренчал на гитаре. А Донни поднялся с шезлонга, потянулся и, раздевшись, тоже прыгнул в воду.
-Если хочешь, иди, поплещись с ними, - Люси услышала голос Фрэнки. - Пойдешь? А я пока вина принесу.
-Но...
-Нет, нет, Люси! Не сейчас. Иди спокойно.
Она поднялась, развернулась к нему лицом.
-Со мной опять что-то случилось?
И утонула в его взгляде, влажном, нежном и чуть грустном. Фрэнки погладил ее по волосам, притянул к себе и поцеловал в щеку.
-Ничего... Сны - странная вещь. Говорят, пока спишь, душа летает, где ей только вздумается. Где ей хорошо. Наверное, так оно и есть. Ты снова здесь и этот день будет таким длинным, каким ты только захочешь.
-Неправда! - воскликнула вдруг она так горько, как даже сама не ожидала. - Счастья много не бывает! И время так быстро пролетает, что оглянуться не успеваешь. Все... все всегда кончается!
-О, господи! Иди ко мне!
Фрэнки сжал ее в объятиях.
-Ну, не так все, Люси! Ты же сама знаешь, что не так... Когда бы ты ни ушла, где бы мы ни были и как далеко друг от друга - все это неважно. Просто ты - нетерпеливая маленькая птичка. Тебе так хочется всего и сразу! Твое сердечко трепещет, не желая ждать, боясь расставания. Но его нет, Люси! Пока ты слышишь нас, пока любишь, мы вместе... Наверное, эти пафосные слова ничего тебе не пообещают, не успокоят, но, тем не менее, это так.  Ты заждалась, я знаю. Я сам такой. Оттого и носился по жизни, кидался из крайности в крайность, жаждал счастья и не понемножку, а залпом, как путник жаждет воды в пустыне. Наслаждайся каждой минутой, Люси! И не потому, что их может оказаться мало, а потому, что каждая из них незабываема, каждая, пролетев, вернется потом прекрасным воспоминанием. А пока помнишь, нить не порвется. Слышишь?..  Ты говоришь, что все всегда кончается, но посмотри на реку - она всегда течет. Как время. Течет и течет, но не кончается, Люси! Говорят, два раза в одну реку не войти. Но это неправда. Ты всегда можешь вернуться, и она примет тебя, примет каждого из нас. То, что дорого и незабываемо, всегда с нами. Стоит только захотеть... Иди, искупайся! Там, кажется, весело.
-А ты?.. Пойдешь за вином?
-Ну, да. Кажется, самое время начинать. День пошел в закат. Чувствуешь? Погляди на небо!
Люси оглянулась и увидела, как еле заметно солнце сместилось из яркого, знойного зенита в еще неясное, но уже уловимое мягкое золото грядущего вечера. Изменился цвет зелени, точно, став теплее, воздух полегчал, и Люси поднялась на ноги.  Потянулась так, что даже голова закружилась. Фрэнки глядел на нее и улыбался. На ней была его светлая пестрая рубашка и, не снимая ее, Люси с разбегу прыгнула в воду. А оказавшись на поверхности, заморгав и отдышавшись, увидела Роберта.
-Привет русалкам! - усмехнулся он. - На дно не утянешь?
-Ты еще не спел песню, чтобы меня привлечь! - Люси подмигнула ему и состроила невинную мордашку.
-И что это тут у вас? - подплыл к ним Донни. - Где Фрэнки и Гай? Уж его-то надо было окунуть! А то окончательно спечется там со своей гитарой.
-Робби хочет на дно и готов даже спеть для этого, - ответствовала Люси, - а Фрэнки собирался принести вина. Скоро вечер.
-Ну, да, ну, да... Схожу-ка я, гляну на Гая. Если что, ловите его тут!
И Донни поплыл к трапу.
-Ты забыла, что русалки награждают моряков смертельным поцелуем за песню, прежде чем утащить на дно! - Роберт поймал Люси за руку. - И ты готова сгубить меня?
Его лазурный взгляд рентгеном пронзил ее глаза до самого сердца, которое вдруг кольнуло так, что тело ее, точно, став невесомым, еще невесомей, чем даже в воде, отказывалось ей подчиняться. Вода сама держала ее. И рука Роберта.
-Что смерть по сравнению со смертельным поцелуем русалки?! - прошептала она. - Говорят, нет наслаждения слаще. Зачем жить, зная, что уже никогда больше этого не испытаешь...
-И ты обещаешь его? Я готов заплатить.
Он приблизился, и она ничего больше не видела, кроме его неповторимых бездонных глаз. Голова кружилась, Люси вся дрожала.
-Робби... Робби... Ты... еще не спел...
-Где-то на далеких песках... - его голос лился ей в самое сердце, и она не замечала, как он слегка задыхается, стараясь держать на поверхности и себя, и ее, совершенно расслабившуюся, не двигающую ни руками, ни ногами. - ...Там, где солнце встает...
Он пел, и она тонула в его сипловатом, теплом голосе, не слыша, не понимая слов, чувствуя только, что он уже не держит ее за руку, что он прижал ее к себе, а вода сносит их прочь от дебаркадера... Голос его стих, песня кончилась. Роберт оглянулся, протянул руку и резким движением сорвал золотую головку кувшинки. Дотронулся до нее губами.
-Теперь она умрет... Так ты заберешь меня в свою бездну? Я спел песню.
Она молчала, из ее глаз катились слезы.
-Тебе жаль кувшинку? Не знаю, понравился ли ей мой поцелуй... Но я знаю, что будет со мной. Не плачь, Люси, не рви себе сердце. Оно вместит гораздо больше, чем ты думаешь... Я же готов на все, зная, что больше мне от жизни ждать просто нечего.
-Но... Почему я, Робби?
-А почему Фрэнки, Люси? Почему именно он?.. Я люблю его. Бог свидетель, что никого дороже той троицы наверху для меня в целом свете нет! Но ты... Ты перевернула его душу, наконец, нашедшую то, что она всегда искала. А заодно и мою... Ладно, живи, русалка, спокойно.
Он отшвырнул желтый цветок и, оставив ее, поплыл прочь.
-Робби!.. - у нее пропал голос, и губы открывались беззвучно. - Робби!
И тогда, не помня себя, она рванулась за ним, а перед ее глазами стоял только его потемневший взгляд. Как она догнала его, она и сама не понимала, ведь он был явно сильнее. Догнала и... он обернулся, остановился и поймал ее, уже терявшую силы.
-Люси!
И она пила с его губ, холодных и влажных всю его нежность, всю страсть. Ее губам больно было от его отчаяния, и он плакал, целуя ее.
-Я тону, Люси! Я тону... Спасибо, моя русалка!
А она гладила его мокрые плечи, его гладкую, упругую кожу, пахнувшую рекой. Она чувствовала соль его слез, покрывая поцелуями его лицо и щемило, так щемило ее грудь! "В бездну! В бездну!" - шептало ее сердце, заходясь и останавливаясь...
-Эй! Э-эй!  Вы куда пропали?! Люси, не топи Роберта, Бога ради! Этот олух еще пригодится, - кричал Донни. - Лучше ловите Гая!
Раздались крики, и кто-то оглушительно рухнул в воду.
Робби обнял ее крепче.
-Прости меня, Люси... Прости! Но я не в силах ни о чем думать, когда ты рядом. И ты... ты ни в чем не виновата. Слышишь? Ни в чем, ни перед кем. Мы любим тебя. Поняла?
Она растерянно кивала, ловя его слова, как спасение.
-Я знаю, будет больно, Люси. Но этот поцелуй того стоит!.. Поплыли спасать Гая и пить вино!
Он подхватил ее и вместе они доплыли до дебаркадера. Люси оглянулась и увидела в серебристой ряби желтую головку. Вода уносила цветок, теперь целиком принадлежавший ей...

Солнце позолотило палубу. Легкий ветерок теребил края померанцевого шелка, покрывавшего низенький столик, на который поставили бутылки и хрусталь бокалов, переливавшихся в лучах уже недалекого заката. Пили вино. Терпкое, сладковатое, пахнувшее луговыми цветами и кажется, медом. Сыр, фрукты, аппетитные кусочки мяса и печеного картофеля, мягкий хлеб с хрустевшей корочкой... Чудесный ужин для изголодавшихся пловцов!
Люси хохотала над мокрым, и оттого совершенно не похожим на себя Гаем, чьи пышные кудри исчезли, пока их не высушит солнце. Роберт налетел на мясо, переговариваясь при этом с Донни, деликатно поедавшим сыр. Люси присела было на один из шезлонгов, хаотично сдвинутых к столику, но Фрэнки поймал ее руку и притянул к себе.
-Ты куда это? Садись ко мне и поешь, как следует! - что-то в ее лице насторожило его. - Садись, садись!
И тогда она бросила подушку на доски палубы у его ног и села между его колен, обнаженных спортивными шортами.  Дотронулась губами до одной из них и прижалась к ней щекой. Он гладил ее волосы, высыхавшие на солнце.
-Выпей вина!
Он протянул ей бокал. И Люси не глядела на него, чувствуя боль в глазах. Приняла бокал и почти весь выпила. Что-то съела, снова выпила и вдруг почувствовала губы Фрэнки на своем виске. Услышала его шепот:
-Не надо так дрожать! Тише, детка. Ешь спокойно...
Только после этих его слов она, почувствовала, что дрожит. А он накинул ей на плечи махровое купальное полотенце. Теплое, нагретое солнцем. Накинул и прижался губами к ее шее. 
-И не вздумай плакать! Поверь мне - все хорошо! Слышишь?
Люси кивнула, и, пряча хлынувшие слезы облегчения, снова прижалась к его коленке...

...Это была сравнительно небольшая комната, служившая гостиной. Рояль, покрытый вишневым лаком, золотистой парчи диваны, вишневая же с золотом густая тюль на окнах, гобеленовая ткань на стенах вся в шоколадных, бордовых и красных цветах и ветвях... Свечи кругом, пузатая китайская ваза с высушенными и окрашенными метелками каких-то растений, японская ширма абрикосового шелка, расписанного черными силуэтами веточек сакуры и японских домиков, золотые часы на комоде красного дерева в лапах двух львов и столик, крытый вязаной скатертью с прозрачной вазой красного хрусталя, наполненной пышным букетом "золотых шаров"... Странный аромат носился в воздухе, не гонимый даже свежим потоком, лившимся в открытое окно. То ли ваниль и апельсины, то ли духи, так давно принесенные сюда, что запах слился с тканями, деревом и оплывшим воском свечей... Фрэнки усадил ее на диван, накрыл пледом, а сам сел за рояль. Золото заката прокралось через красную тюль, пролилось на пол, крытый пушистым ковром. Люси закрыла глаза. А Фрэнки заиграл.
Мелодия сменяла мелодию. Знакомые и незнакомые - Люси нежилась в них, ожидая лишь одного - его голоса. И он запел. "Храни меня", "Любовь моей жизни", "Пурпурные чертоги". Эта комната совсем не тянула на чертоги, но убранство ее, близкое к пурпуру, запах, звуки и суть, наполнившие ее... Люси попала туда, куда так долго звало ее сердце. Да разве бы она сопротивлялась?! Столько лет безысходности, слез, отчаянной мечты и нескончаемой, непобедимой любви! Она здесь. Она добралась... И Люси плакала и плакала. Снова. Не стесняясь и не прячась. А когда Фрэнки заметил это и хотел подняться из-за рояля, подойти, она лишь взмахнула ладошкой и улыбнулась. То были слезы счастья, бившего через край, захлестнувшего душу. Истинного счастья, жившего в ней с первой их песни, услышанной ею когда-то. В День ее Рождения, в день, когда они забрали ее сердце и за руку, как несмышленую малышку, увели за собой, чтобы подарить любовь. Наивную любовь, не знающую границ и сомнений...
Она прилегла щекой на пухлый валик дивана, смежила веки и... Нет! Только не спать! Иначе она вернется. Но так хотелось уснуть! Люси не ощущала усталости, ее телу было так уютно, так тепло. Покойно.  Голос Фрэнки... Вся нежность, вся душа его сейчас пела им. Если ей и надо уйти, вернуться в больницу, то только не сейчас. Не сейчас!
-Не бойся, еще рано, Люси.
Фрэнки встал из-за рояля и присел на ее диван.
-Иди ко мне!
И в мгновение ока она оказалась в его объятиях.
-Фрэнки! Господи, Фрэнки! Я... Роберт...
Фрэнки взял ее за плечи и заглянул в глаза.
-В нем столько жизни, в нашем Робби! - произнес он и вздохнул. - Я знаю, он крепко влюбился в тебя. И там, куда ты вернешься, он именно такой, каким ты видишь его здесь. Ни седина, ни морщины не изменили его, и ты это знаешь...
-Но Фрэнки...
-Мы уже говорили об этом, Люси. Тебе уготована жизнь, и, если суждено прожить ее рядом с Робби, это лучшее, что можно было бы пожелать. Наш солнечный мальчик! Он всегда был таким. Красавчик, заводила, гуляка, каких поискать... Но и его ты разглядела лучше, чем кто-либо, кроме нас, конечно. Нежное, мгновенно вспыхивающее, очень чувственное и ранимое, но отчаянное, отважное сердце... А его голос... Нет, не я должен был быть вокалистом в группе. Гай и Роберт создали ее, и Роберту, именно Роберту с его редким тембром голоса и фальцетом, не имеющим границ, уготовано было петь. Меня же взяли лишь клавишником.
-Он уступил тебе свое место? Место центральной фигуры в группе?!
-Да, Люси. Время показало, что это было оправдано. Бог дал мне хороший голос, который год за годом вел "Крест" к вершине. Но подумай, каково было Роберту уступать лавры мне!
-Просто он сразу понял, что ты сильнее, талантливее, ярче. И твой голос... он лучше.
-Дурочка! Ты же сама говорила, что я пел не столько голосом, сколько душой. И он тоже. Напрягая связки, до вздутия жил на шее, срываясь на хрип, Роберт пел всем своим сердцем, всем своим бронебойным, ни с чем несравнимым обаянием души, наполненной ярким, иногда просто обжигающим солнцем... Ты услышишь его!
-Но я знаю его песни. Они замечательные...
-Нет. Ты услышишь еще... Люси, я знаю, как странно ты сейчас чувствуешь себя. Обожая меня, ты ужасно боишься той непреодолимой силы, что тянет тебя к Роберту. Ты просто вся горишь!
Фрэнки прижал ее голову к своей груди, а Люси изо всех сил, как только могла, обняла его.
-Как же мне быть, Фрэнки? Как это все понять и вместить в мою жалкую голову?!
-Робби прав - не рви свое сердце на части, не сдерживайся. Раз уж Бог дал такую любовь, значит, она должна быть. Что бы ни было! Что бы ни было....
И он вздохнул так, что сердцу Люси стало больно.
-Фрэнки!
-Я люблю тебя, девочка. Очень люблю! И даже здесь, лишенный жизни, лишенный права обладать тобой всецело, я... Теперь я должен уступить. Просто потому, что Роберт жив, а я...
-Фрэнки!! - Люси залилась слезами, целуя его руки, лицо, влажные, предательски блестевшие глаза. - Фрэнки, дорогой мой...
-Не надо, Люси. Ты не должна оправдываться или доказывать мне свои чувства. Я знаю о них все. Или ты забыла, где мы и кто я теперь? Вернее, ЧТО я теперь такое есть...
-Фрэнки!!
Люси взяла его ладонь и прижалась к ней губами.
-Ты есть моя жизнь, Фрэнки, - медленно произнесла она. - Если это хоть что-нибудь значит для тебя. Ведь я - лишь одна из сотен тысяч твоих поклонников, чья жизнь превращалась в никчемное существование между концертами "Креста" и разлетелась в жалкие клочья, когда ты оставил их мир.  Для них музыка, песни вашей группы и были жизнью. Целым миром, полным красок и света, миром, где не было места печали, слезам, боли и предательству, где каждый находил для себя свою радость и чувствовал, что вы поете только для него - столько искренности, сердца было в ваших песнях и ваших голосах...
Люси почти шептала, глядя на его ладонь в ее руках, какая-то совсем маленькая, почти девочка со своими взлохмаченными волосами. И вдруг вскинула глаза.
-Роберт... - Фрэнки глядел ей прямо в глаза, она видела его слезы, но продолжила. - Роберт - лучший! Лучший после тебя. Его красота, и внутренняя, и внешняя, она как серебряный перстень - со временем только лучше становится. Впадинки темнеют, оттеняя выпуклости, которые постепенно естественно отполировываются так, как этого не сделаешь нарочно. Меня тянет к нему неодолимо! Его глаза, голос... Нет слов, чтобы описать, как он действует на меня. Но... Понимаешь, он - Чудо для меня. Чудо, которое боишься потерять, которое может ускользнуть, как песок между пальцами. Слишком хорош для меня. Даже сейчас он - истинная "звезда"!
-А я, Люси? Разве будь я жив, будь я с ними, в составе "Креста", как прежде, ты не боялась бы приблизиться ко мне?
-Ты есть моя жизнь, Фрэнки! Я повторяюсь. Ты - часть меня самой, я чувствую тебя и это больше, чем просто понимать. Сколько раз, просматривая записи ваших концертов, клипов, интервью, я вдруг убеждалась в том, как мы похожи в поведении, в отношениях с людьми и миром, как мы не вписывались в него, хоть и слыли среди людей обаятельными и очень контактными. Одиночество связало нас, вечные поиски родного человека, единственной любви, хотя оба мы имели массу поклонников. И уж если влюблялись, то по уши! А самое ценное в жизни - близкие, родные люди, семья... Я знаю, как ты маленьким плакал в школе, скучая по дому, как любил свою семью! И дай им Бог - они и сейчас обожают тебя, никогда, ни на секунду ни в чем не обвиняя!.. Чуждый этому суетному миру, его правилам и тошнотворным реалиям, ты строил себе свой мир - тонкий, нежный и прекрасный. Ты уходил в него, а я шла за тобой, молясь лишь о том, чтобы не потерять твой след. Дорогу к маленькому плачущему и счастливому мальчику, скрытому в дебрях старого парка, чья музыка несется потом на крыльях сияющей птицы света лазури. Счастлив, кто услышит!.. Мне никогда не сиделось на месте, в компании друзей меня прозвали "гвоздем в заднице", который не давал им закиснуть, который вечно влипал в приключения. Но Фрэнки... здесь, рядом с твоим сердцем, я чувствую то, чего всегда хотела моя душа. Особенно в последние годы - тепло, нежность и покой. Что бы сердце больше не рвалось, не плакало. Я устала, Фрэнки! Родной мой, я так устала! Искать, бесконечно всматриваться в людей и видеть только грязь и подлость... Я очень люблю Роберта, видит Бог! Но стоит мне вернуться, стоит решиться быть с ним... Господи, я ведь и думать-то не смогу! Брошусь в его объятия и будь, что будет! А будет больно. Всем. Ему, его детям и мне. Его жена обливает его грязью, и мое сердце обливается кровью. Его дети измучаются ревностью и измучают его. А когда-нибудь... Мне даже думать об этом не хочется! Когда-нибудь он увидит кого-то ярче и привлекательнее меня. И тогда я умру...
-Ты не умрешь. Ты же помнишь - стоит тебе умереть, и мы будем вместе. Слишком большое счастье для меня!.. И Роберт никогда тебя ни на кого не променяет. Он чувствует, кто ты есть, знает, что значит для тебя. Слишком много лет прожито в безумной и прекрасной сказке, чтобы ничем за это не заплатить. Для таких, как мы с ним, все всегда обходится слишком дорого. Все по максимуму, даже через край. Как пели, так и жили - до сердца вдребезги, до рвущегося в хрип горла. Мы слишком много получили, и отвечать придется за все. Но и тогда, будучи молоденьким мальчиком, готовым жить и любить на всю катушку, и теперь, когда пришло понимание, что и талант, и везение - всю вот такую судьбу надо оправдать, я ни о чем не жалею. Другого мне не надо. Роберт такой же. Мы все такие, иначе и "Креста" не было бы. И может быть, в таком возрасте другой мужик плюнул бы и не стал ставить всю свою жизнь вновь с ног на голову. Но не Роберт! Ему еще петь, писать песни... Ты хорошо сказала, Люси - он истинная "звезда". А "звездность" не в эпатажах, дорогущих шмотках, машинах и особняках, не в дешевой популярности, заработанной сомнительными способами, а в том, как ты светишь. Если ярче всех, тогда ты "звезда". Только тогда! И ты дашь ему этот свет. Понимаешь?
-Ты... ты просишь меня об этом? Ты же все увидишь, все почувствуешь! Фрэнки, нет!!
Он прижал ее к себе, вновь плачущую, и солнце играло в ее волосах огненными бликами.
-И ты еще говоришь о покое, который нашла здесь! - нежно усмехнулся он. - Плачешь и плачешь!.. И знаешь, почему? Потому, что ломаешь себя. Потому, что угораздило тебя полюбить нас обоих и отказаться от одного из нас ты просто не в силах... Не отказывайся, Люси!
-Но как же...
Она всхлипнула, и Фрэнки вытер слезы с ее щек кончиками пальцев.
-Я не хотел тебе говорить, но возможно, если я скажу, тебе станет легче.
-Что, Фрэнки???
-Ну, ну! Не пугайся!.. Хотя, наверняка, это огорчит тебя. Поначалу... Каждый раз, Люси, когда ты появляешься здесь, я и понятия не имею, случится ли это вновь.
Люси замерла, уверенная до этого момента, что Фрэнки знает все о том, что здесь с ними со всеми происходит. Он почувствовал и прижал ее к себе еще крепче.
-Я брожу здесь один. Совсем один и жду. С того дня, вернее, с той ночи, когда ты очутилась тут после взрыва, я ни о чем другом и думать не могу. Только ожидание тебя. И это прекрасно, Люси, после того, что было со мной после моей... моего ухода. Я видел слишком много, по сравнению со всей моей прошлой жизнью. Много и сразу. Отчаяние и слезы моих близких, горе моих друзей и поклонников... Вся моя прошедшая жизнь, все мои удачи и промахи, все пролетело перед моими глазами, заставив и радоваться, и стыдиться одновременно. Я отвечал, Люси, отвечал за все, что оставил после себя. Пустые слова, если не чувствуешь в полной мере, что это значит! Я знал, Люси, видел почти с самого начала нашей карьеры, что то, что я делаю, нравится людям, что сам я нравлюсь, и многие стремятся общаться со мной. Но когда я увидел слезы прощания целого стадиона на том концерте, который ребята дали вместе с другими "звездами", когда услышал голос каждого из присутствовавших там, я понял, ощутил все бремя ответственности за них, за их радость, с которой они теперь прощались. И прощались с такой болью, что душа моя стенала и плакала во сто крат сильнее. За каждого, Люси! За каждого...  И прежде всего, конечно же, за самых близких мне людей. За тех, кто шел за мной и в первую очередь за тех, кто шел со мной. И не потому, что я как-то влиял на них - Роберт, Гай, Донни, они самодостаточные, одаренные личности и никто их, как телят за веревку не тянул, глаза их не были завязаны. Но я люблю их! А значит, в ответе за них. Вот и все. За каждого, Люси. За счастье их и за слезы, за их удачи вместе со мной и разочарования тоже вместе со мной... Господь уготовил мне странную участь - не уйти совсем. Я не могу быть с вами, но и оставить вас тоже не могу... Это удивительное место. Здесь хорошо и покойно. Я брожу по тем местам, которые любил в жизни и о которых мог лишь мечтать, слыша рождавшуюся в этих мечтах музыку. Я смотрю на реку и понимаю, что ничему никогда не приходит конец. И я жду вас здесь. Благо, ни часов, ни дней, ни лет здесь не сосчитать! То кажется, прошла целая вечность, а то - лишь миг... Я дождусь тебя, Люси. Я знаю, что никуда больше не уйду, и ты придешь именно сюда, в этот дом на воде, потому что, другого пути для тебя нет. Ошибка то была или наказание мне за гордыню мою, но в итоге, потерявшись однажды, ты все равно, будешь со мной... А пока пусть твое сердечко успокоится и любит так сильно, как только может. Любви отказывать нельзя, иначе наказание неминуемо. И в первую очередь ужасным, ни с чем несравнимым сожалением. Ведь если ты оставишь Роберта, ты никогда и ни за что себе этого не простишь. Его глаза вечно будут смотреть тебе в душу, его поцелуи будут жечь твое сердце. Поверь мне, я знаю! И это ты напомнила мне об этом... Господи, моя девочка!
И Люси в его объятиях услышала его слезы.
-Ну, хватит... хватит теперь. Слишком много слез!
И губы, влажные, чувственные его губы покрыли ее лицо нежными, жаркими поцелуями. И она ловила их, безотчетно стараясь поймать тот единственный поцелуй, способный - она помнила - навсегда оставить ее здесь. Фрэнки замер.
-Не смей! Девочка моя, сладкая моя, родная, не смей!
Он шептал куда-то ей в шею, и она дрожала, гладя его жесткие волосы, стараясь успокоиться.
-Но ты... Тебе больно будет, Фрэнки! И я не смогу не думать об этом.
-Такова цена, Люси. Я не только потерял тебя когда-то. Этого оказалось мало. Я ведь даже имени той девочки не помню. Я знаю теперь, как долго ты шла к нам, сколько слез пролила, сколько боли пережила, терзаемая несбыточными мечтами… Бедный мой ребенок! Ты права, Люси, мы поразительно похожи! Но придется еще потерпеть. А сначала... Роберт ждет тебя там. Мой дорогой друг, он так надеется, что Чудо, которого, скрываясь за образом бабника, гуляки, он так искренне и отчаянно ждал, свершилось. Тогда, когда, казалось, и ждать уже нечего. Группа умирает, жена, никогда не бывшая для него близким человеком, перестала вызывать какие-либо теплые чувства и нисколько не нуждается в них с его стороны. Дети? Взрослый сын, вполне готовый его понять, давно строит свою жизнь сам. А дочь... Она сильно похожа на мать. И этим все сказано. И именно теперь, когда, кажется, тот Робби, тот солнечный мальчик, уже навсегда канул в прошлое, оказалось - он жив. Роберт, точно, от кошмара очнулся. Его сердце снова горит. И я не позволю ему погаснуть, я не позволю тебе исчезнуть для него. Я люблю его и должен, наконец, доказать это... Так уж случилось, что Гай, великий романтик и очень тонкий человек, и Донни милый, добрейший малый, оба очень талантливые, оказались в "Кресте", как бы в противовес двум бесшабашным искателям любви и счастья. Нет, они не бессердечны, не менее чувственны, иначе не стали бы "Крестом". Просто у них свое счастье и они его давно нашли. За них я совершенно спокоен. Но Робби... Да и не мог он полюбить никого, кроме тебя, единственной крохотной пичуги, которая докричалась до Небес, которая отказалась от всего реального ради несбыточной, неверной, как радуга после дождя мечты. Я ведь слышал, Люси!
-Что? - срывающимся шепотом спросила она, уже догадываясь, о чем он говорит, и плача. Сердце ее освобождалось этими слезами, омывалось от заскорузлой корки запекшейся крови, что сочилась из него год за годом, столько лет, пока они были так далеко.
-Я слышал, как однажды ты просила меня не оставлять тебя... Ты болела, тебе было очень плохо. Не знаю хода твоих мыслей тогда, но, кажется, в то время у тебя завелся новый поклонник. Вежливый, ласковый, щедрый. Тебе было приятно общаться с ним. Но тогда, ночью, когда болезнь одолела тебя, ты вдруг заплакала и зашептала: " Не оставляй меня, Фрэнки! Любой ценой не оставляй!" А в мыслях твоих мелькнуло - пусть даже Демьен исчезнет. Так звали этого твоего нового приятеля, на которого вполне можно было понадеяться, как на приличную партию в дальнейшем. И это говорила ты! Неустроенная, не обласканная, незащищенная и вечно одинокая...
-Нет! - вскричала Люси. - Никогда!.. Никогда я не была одинока, пока вы были со мной! Хоть и шептали все бесы преисподней, что это лишь иллюзия, которую я с готовностью идиотки принимаю за реальность, что это мир, придуманный мною в отчаянии одиночества и боязни быть преданной в очередной раз... Но за все надо платить, Фрэнки. Это правда. И я платила. Одиночеством, тем самым одиночеством за вас, за счастье чувствовать вас рядом каким-то совершенно необъяснимым образом. Я... права? Ведь все они, все мои любовники, все возможные любовники всегда и неизменно исчезали. Исчез и Демьен. На следующий же день. Просто исчез. Без объяснений, хотя ни причин, ни предпосылок, объяснимых логикой и жизненным опытом, не было никаких.
-Так кого же после этого еще искать?! Кто еще мог вот так, без оглядки идти за нами, ведомый лишь любовью безо всякой надежды?.. Ты ответишь Роберту?
-Тот поцелуй в воде... Ты знаешь... Он и так все сказал. И в больнице тоже. Робби знает.
-Значит, так тому и быть... Только...
Она глядела ему в глаза и сердце ее останавливалось. Его глаза потемнели, тоска переполнила их. Такими она никогда их не видела! Где тот Фрэнки, чья улыбка, чья энергия, бившая через край, держали на его ладони целые стадионы, чье обаяние собирало вокруг него столько людей?! Плачущий мальчик, так и не нашедший в жизни счастья...
-Фрэнки? Фрэнки, сердце мое!
-Только здесь побудь со мной. Ладно?
Сердце ее не выдержало! Боль в нем ослепила ее и с неистовой силой она прижалась нему, неожиданностью растеряла и нашла, победила его губы.
И каким же сладким, каким щемящим был этот поцелуй! Фрэнки дрожал всем телом, сжимая ее в своих объятиях, руки его ласкали ее жарко и отчаянно. Плед, ее рубашка валялись на ковре. Трепеща и снова плача, Люси обнаженная лежала перед ним, и Фрэнки смотрел на нее, все сердце свое, не умиравшее ни на секунду обнажая в этом взгляде.
-Так не отпускай же меня! - одними губами прошептала она. - Не отпускай никуда! Даже ради Роберта. И пусть я потом пожалею. Это правда, я пожалею, потому что, люблю его... Его невозможно не любить!.. Но ты - моя жизнь, моя единственная жизнь, в которой - только в которой! - радость.
-Нет, Люси. Я не могу. Я ведь говорил - только когда судьба твоя приведет тебя сюда навсегда, я смогу тебя забрать. Только тогда я буду иметь на это право. Сейчас я убил бы тебя. И Роберта... Оденься, Люси, нам пора. Солнце почти село.
Закат слабел на глазах. Его свет, оставив жаркое золото, переливался из алого в нежный пурпур, переходящий в обворожительные сиреневые сумерки, будоражившие душу, зовущие прочь из душных, нагретых комнат в трепетную свежесть темнеющего леса.
На палубе горели очаровательные японские фонарики, Гай опять что-то наигрывал... Нет, то был не Барроу. То Роберт играл на его гитаре, обратив взгляд в сторону темной громады леса прямо у пристани. А Гай сладко сопел на шезлонге. Рядом устроился Донни, уютно попивавший чай с пирожными и какой-то книгой на коленях.
-О! Вот и вы! Слава Богу, а то я тут уже заждался в одиночестве. Один дрыхнет, а другой носится где-то мыслями, не замечая ничего вокруг... Команда, подъем! Капитан на палубе!
-А ты - не иначе, старпом! - ехидно отозвался Роберт. - Привет, капитан, и вы, милая леди, тоже!.. Гай, просыпайся, нас ждут великие дела!
Барроу растерянно протер глаза.
-А тебе кто позволил гитару мучить? Вот и будешь теперь играть! Я хоть отдохну... Что, уже пора идти, Фрэнки?
-Если хотите, можем прогуляться по набережной, подняться к фонтану или дальше, в замок. Повеселимся там, выпьем. Есть настроение?
-Нет, только не туда! – вырвалось у Люси.
Она тут же задохнулась, ударившись взглядом в глаза Роберта, и невольно крепко сжала ладонь Фрэнки.
-Чего это? Почему, дорогуша?
Фрэнки поймал пальцами ее подбородок и приподнял ее лицо.
-Что такого в том замке?.. Да, несколько фривольно, даже разгульно, но Люси, в этом нет ровно ничего плохого! Столько веселых людей, которые будут нам рады! Столько красивых женщин… Впрочем, да, тебе они ни к чему.
Фрэнки рассмеялся, и Люси почувствовала неискренность, даже мрачность в этом смехе.
-Совсем ни чему… Но ведь нас четверо мужчин, и нам хочется развлечься…Нас там ждут!
-Ну, да! Конечно! – выпалила она, даже, наверное, слишком ясно чувствуя, как валится в смердящую яму стыда. – Особенно…
-Не надо, Фрэнки! К черту замок! – глухо прервал ее Роберт. – Надоело! Весь этот маскарад… Вот что! Я сейчас наберу с собой выпивки, мы просто пойдем прогуляемся. Ночь обещает быть просто шикарной! Ты ведь согласна, да?
Он поглядел Люси в глаза, и она не смогла сдержать благодарных слез. Выдохнула и прошептала:
-Согласна… Конечно, согласна…
Обернулась к Фрэнки и всмотрелась в его лицо, собрав в кулак всю свою волю.
-Ничего, что мы не пойдем в замок? Ведь нет, Фрэнки?
Он опустил взгляд, взял ее руку и медленно поднял к своим губам, поцеловал. И только тогда посмотрел ей в лицо с грустной, но очень нежной, искренней улыбкой.
-Конечно, ничего, милая!.. Не переживай… И Робби, давай не возись с выпивкой!
Роберт улыбнулся в ответ. Ясно и беспечно.
-А то!
Проходя мимо Фрэнки, он хлопнул его по плечу, и столько искреннего тепла было в его лазурных глазах, столько радости, что Люси вдруг показалось - Фрэнки жив по-настоящему, вернулся к ним по-настоящему, и Роберт сию секунду, прямо сейчас вспомнил все - боль утраты, горькие слезы свои и своих друзей в ту страшную, безжалостную ноябрьскую ночь, унесшую их дорогого друга. Вспомнил и распрощался с этим кошмаром навсегда - ведь Фрэнки снова рядом, они снова вместе! И это главное. О, если бы это было возможно! Если бы можно было отринуть смерть одним лишь огромным желанием, одной лишь любовью вернуть к жизни человека, искренне, от всего сердца любимого, с таким невыносимым страданием потерянного!.. Но ее-то желание, ее любовь привела ее, маленькую и ничтожную к ним, таким когда-то недосягаемым? Это ведь стало возможно? Нет, смерть не победить. Никогда. Никто еще не вставал из могилы, никто не перерождался так, чтобы его получили обратно любившие его. Никогда...