Эстетика строгости

     Небольшой рассказ.

     В России уже очень давно,  не менее трёх столетий, СТРОГОСТЬ власти, чиновничества связывается с кителем, мундиром и френчем. Одежда или униформа чиновника, как и любого человека - это то, чем эпоха,запечатлённая на киноплёнке бросается нам в глаза, вместе с архитектурой.

     Архитектура и одежда создаются по правилам ЭСТЕТИКИ, а ДИЗАЙН - это воплощенная, в МАТЕРИАЛЕ, сама ЭСТЕТИКА. Эстетика одежды чиновника, в отличие от его устной и письменной речи, не может врать, хотя заумные исследователи ищут проявления и демократии, и тоталитаризма не в одежде, а именно в языке, то есть в письменной и устной речи.

     И ЭСТЕТИКА - это такая штука, которая может внедрять в сознание людей какие-то идеи без единого слова.

     Получается, что ЭСТЕТИКА - очень важная научная дисциплина, она учит тому, как управлять людьми одним только своим внешним видом. Без слов.

     И демократизм, и и строгость, и самовыражение, - всё это есть именно ЭСТЕТИЧЕСКИЕ, а не ЭТИЧЕСКИЕ принципы. ЭТИКА  содержится не во внешнем виде, а в словах и поведении, но ЭСТЕТИКА организует внешний вид того, кто что-то говорит, и что-то делает.

     Долго ещё будут спорить люди о том, что в воспитании важнее, - обучение организации своего внешнего вида или умение управлять своей речью и своим поведением, в соответствии с усвоенными человеком, в процессе его воспитания или, как сейчас модно говорить, - его социализации, установками?

     Пусть ответом на этот вопрос занимаются сугубые теоретики, то есть философы, а мы остановимся на организации внешнего вида человека, одетого в военный мундир, или в чиновничий вицмундир, или в китель, или во френч.

     Свенельда ивановича Пирогова попросили выступить с публичной лекцией по теме "Эстетика строгости", и вначале он хотел отказаться от этого выступления, но потом всё-таки выступил:

     - Эстетическая СТРОГОСТЬ военного дела вызвана потребностью в управлении войском на поле боя. У противника одна форма, одного цвета, а у ваших солдат, - другая форма, других цветов. И с холма видно где, кто, и куда должны двигаться указаниями. Военное дело очень привлекательно для того, чтобы его управленческий опыт был эффективно применён в деятельности государственных чиновников. Военный мундир был скопирован гражданскими или, как тогда говорили, статскими чиновниками, и появился, при Николае Первом, вицмундир. Официальный сюртук чиновников, который, кстати,  длиной был до колен, а , может быть, даже длиннее. Большевики заменили длинный вицмундир укороченным френчем. Ленин почти не носил френч. Точнее, если носил, то очень редко. В основном использовал костюм-тройку, и у него совсем не были видны, из-за галстука и жилета, пуговицы рубашки на груди. А у деятелей искусства, например, под бантом, в виде бабочки, всегда видны две-три пуговицы рубашки, на груди. Эти видимые народу пуговицы на рубашке какого-либо деятеля, есть признак его демократизма. Это же не драгоценные запонки! ЭСТЕТИКА ДЕМОКРАТИЗМА: "Нам, - говорят видимые пуговицы на рубашке, - незачем скрывать себя от народа!"

     - Какая чушь! Белиберда полная! Вы ещё скажите, что у вас есть ЭСТЕТИЧЕСКОЕ определение сталинизма, - выкрикнули из публики.

     - Есть, конечно. Сталинизм - это согласие народа с властью над ним тех, кто носит френчи, - принял вызов публики Свенельд Иванович Пирогов. - Сталин не отказался от френча даже тогда, когда ему было присвоено воинское звание генералиссимуса и хотели сшить ему мундир, длиной до колен, да ещё с пышными эполетами на плечах. И китель, со стоячим воротником, остался чуждым Сталину. Он остался во френче со стоячим и, одновременно, отложным воротничком, к которому прикреплены не эполеты, - погоны, вроде как генералиссимуса, но очень похожие на погоны просто маршала Советского Союза.

     - Как у вас всё просто! А вот дядя Лёня-демократ, в соавторстве с Эткиндом, ещё в восемьдесят девятом году, в сборнике "Осмыслить культ Сталина", писал, что тоталитаризм, отражаясь в поведении человека, разрушительно влияет на его сознание. А вы об одежде болтаете, о какой-то эстетике СТРОГОСТИ, а главное  в тоталитаризме, - это его ЭТИКА, и её влияние на сознание, - опять быстро, но на этот раз многословнее, выкрикнули из публики.

     - Не буду критиковать, как вы выразились, дядю Лёню-демократа с его статьёй "Культ власти. Структура тоталитарного сознания". Он прав по своему, по-либеральному, по демократически, но он занимается ЭТИКОЙ ТОТАЛИТАРИЗМА, явлением, хотя и важным, но нематериальным, а ЭСТЕТИКА занимается, в основном, вещами МАТЕРИАЛЬНЫМИ, например, вицмундиром, кителем и френчем. И пуговицами на рубашке, которые или видны у демократически настроенных художников, или прикрыты, галстуком и жилетом, у представителей чиновничества, как высоких, как у номенклатуры, так и низких рангов, - продолжил свою открытую, публичную лекцию Свенельд Иванович Пирогов. - Во френче вообще не видны пуговицы нижней рубахи, но заметны, как руководящие УКАЗАНИЯ сверху-вниз, его, френча, крупные пуговицы.

     - Вы нас утомили своей ересью, - сказал кто-то из публики, которую оставили не менее пяти человек, покинули Свенельда Ивановича, скорее всего, - навсегда.

     - А вам не кажется, что вы просто анализируете старый народный анекдот о том, что разница в политике Ленина и Сталина объясняется тем, что первый носил ботинки, а второй - сапоги военного фасона? - спросил кто-то из оставшейся в зале публики.

     - Нет ничего глупого в том, чтобы анализировать народные анекдоты, - стал объяснять Свенельд Иванович. - В Советском Союзе с тысяча девятьсот двадцать третьего года по сорок третий год была эпоха френча. В сорок третьем году началась эпоха кителя. Китель - это, как и френч, символ СТРОГОСТИ  власти, но с привкусом демократизма, потому что победителем в войне был не столько чиновничий френч, сколько выдержка, жертвы и стойкость НАРОДНЫЕ. Эпоха кителя продолжалась, как вы сами понимаете и помните, до двадцатого съезда КПСС, то есть до пятьдесят шестого года.

     - Вы продолжаете нести какую-то дрянь о человеческих шмотках, - опять выкрикнули из публики, уже сильно поредевшей, почти полностью растворившейся в окружающем пространстве. - Но всё-таки интересно услышать, как вы называете время между пятьдесят шестым и девяносто первым годом?

     - Это время столкновения строгого костюма-двойки с галстуком, из-под которого иногда видны демократические пуговицы рубашки, партийных, советских функционеров и свитера-водолазки, а также футболки, вообще без пуговиц, демократической, особенно, преподавательской, как Афанасьев и Бурбулис, и художественной, как Басилашвили, якобы всё ещё советской, интеллигенции, - продолжил лепить горбатого Свенельд Иванович Пирогов.- Надо помнить, что не только внутренний мир человека отражается в одежде, но и одежда, если человек думает о целях её ношения, может начать влиять на его, человека, внутренний мир.

     - Какое безобразие! Скажите, куда жаловаться на вас, за глупейшее содержание лекции? - сказал последний представитель слушательской публики, оставшийся в зале.

     - Жаловаться надо на меня в администрацию этого здания. Эта администрация пригласила меня, - спокойно ответил Свенельд Иванович. - В заключение лекции скажу, что в российской истории люди, за двадцатый век, несколько раз теряли свою Россию. Сначала свою Россию потеряли в семнадцатом году те, для которых вицмундир был СИМВОЛОМ ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ. В пятьдесят шестом году власть потеряли и френч, и даже китель. Больше всего пострадали подлинные ленинцы. Они потеряли свою  Россию в конце девяносто первого года, так и не увидев ни расцвета, ни символов, прежде всего, в одежде, нового ЛЕНИНСКОГО СОЦИАЛИЗМА.

     - Какая гадость! Я всё-таки пожалуюсь на вас, - сказал последний человек публики, и вышел из аудитории.

     А Свенельд Иванович подумал, что не только он, но и публика, как оказалось, не доросла до такой, на первый взгляд кажущейся очень простой, вещи, как ЭСТЕТИКА СТРОГОСТИ, демократизма и самовыражения.