Доски

       
        Чем отличаются сельские жители от горожан, так это, прежде всего, своей простотой. Сельские поселения, даже районного значения, как правило небольшие, люди все друг друга знают, и если не напрямую, то уж косвенно, пройдя плечо к плечу, каждый скажет: «Это пошёл тот-то». А тот в ответ подумает: «Тот-то пошёл». И в силу этой простоты и общение на селе зачастую лишено какой бы то ни было сложности диалектики, иерархической подчиненности или театральности с загадочной прелюдией и торжественным апофеозом. Все просто.
        Лариса Алексеевна Козина была живой, увлечённой и необыкновенно коммуникабельной женщиной с кипучей натурой. В хорошем смысле слова. В небольшом районном посёлке по месту жительства она со всеми дружила, всем интересовалась и нередко, встретившись с кем посреди улицы, надолго зависала в разговоре. Помимо того, что ее увлекали любые темы, Козина стремилась быть непосредственно в эпицентре событий.

        Увидев однажды своего бывшего одноклассника районного судью Асеева Александра Матвеевича, она, не заморачиваясь с этикетом, без обиняков спросила:
        - Шура, а почему я ещё не в народных заседателях*? Я никогда не была в суде, возьми меня в процесс.
        Лариса Алексеевна состояла в товарищеских отношениях с судьёй ещё со школы и позволяла себе такое обращение. Асеев, хорошо знавший свою одноклассницу, благосклонно относился к ее поведению и не обижался на проявляемую к нему фамильярность.
        Но вопрос Ларисы поставил его несколько в тупик, потому что исполнение обязанности народного заседателя в суде довольно скучное занятие, и оно явно не подходило его собеседнице. Нередко, вновь пришедшего заседателя, однажды сходившего в процесс, секретарю приходилось потом долго и слёзно уговаривать, чтобы тот поучаствовал ещё в одном коротеньком дельце.
        - Ларис, - ответил он, - Вряд ли тебе это понравится. Скучно и неинтересно, теряешь время, да и не с улицы берут заседателей, они значатся в специально утвержденном списке и только из этого списка приглашаются в дело.
        - Саша, мне будет скучно?! Да ты что?! Ты же знаешь, мне все интересно! Давай, вноси меня в свой список, хочу в процесс!
        Возникла пауза.
        - Ну правда, Матвеич, - перешла она с праздного ликования на полуофициальный тон,- Запиши меня, я буду прилежной заседательницей. Вот посмотришь, я тебя не подведу!
        - Хорошо, Ларис, со следующего года будут формироваться новые списки, я включу тебя.

        Как и обещал, Александр Матвеевич включил одноклассницу в списки народных заседателей на очередной период. Секретарь же, привыкшая к безотказным из старого списка, по прежнему вызывала лишь проверенных, обходя стороной Козину.
        Но, как говорят, не на ту напали.
        - Шура, - встала перед судьёй среди улицы знакомая фигура, - Почему я до сих пор не в процессе?!
        - Ларис, извини, секретарь не подсуетилась, в следующий раз непременно пригласим.
        «Обещал - и ишшо дам» - как говорится в другой поговорке. Легче всего обещать. И многие этим умело пользуются, зарабатывая себе авторитет безотказного человека. Однако, чтобы обещанное было исполненным, нередко этого человека сразу следует брать за рукав и теребить: «Делай!»
        Александр Матвеевич не был таким. Вернее, он совсем был не таким. Тем не менее о Козиной вновь и вновь благополучно забывал. Ну так получалось.
        - Шура, почему я не процессе?! – кричала она в очередной раз через улицу.
        - В следующий раз, - твердил уже порядком избитую фразу судья.
        И как назло, во всякий очередной обещанный раз опять что-то не сросталось. Асеев, выходя из здания суда, вдруг вспоминал о Козиной и с тревогой втягивал голову в плечи, опасаясь вновь услышать истошное «Шура!»

        И все же этот день настал. Козина пришла вовремя и совместно с другой заседательницей с нетерпением ждала начала процесса. Для этого случая она облачилась в праздничный наряд, сияя белоснежной блузкой с ажурным воротником на фоне темно-синего велюрового костюма. От аккуратно уложенной прически исходил аромат дорогих духов, смешиваясь с запахами шампуня, кондиционера и невесть еще какой химии, употребляемой женщинами в особо торжественных случаях. Ярким достоинством выпирала шикарная грудь, сдерживаемая рядом натянувшихся пуговиц. Казалось, один вздох хозяйки и они автоматной очередью, со свистом сорвутся со своих мест. И то ли из-за этого, то ли подчеркивая свою деловитость, Козина, не дыша, стояла как солдат почётного караула. Расправив плечи и устремив взгляд перед собой, она внимательно слушала судью. Она была само Правосудие!
        Председательствующий рассказал порядок судопроизводства и попытался коротко изложить обстоятельства преступления, чтоб заседатели заранее имели о нем представление.
        Козина его прервала:
        - Матвеич, не надо, не хочу знать наперёд. А то не интересно будет.
        А дело заключалось в банальной краже. Двое пьяных скотников, возвращаясь по осени с работы на подводе**, увидели у дома своего односельчанина свеже привезённые доски. Уже вечерело и они, накидав в повозку пиломатериала, поехали по деревне сбывать его за самогон. Кому одну, кому две, кому-то пяток досок – так до конца деревни все их и сбыли.
        Несмотря на простое дело, в суд явилось много народу: двое подсудимых – они были под подпиской о невыезде, потерпевший, человек пять из тех, кому сбыли, столько же очевидцев, одни из которых видели как грузили, другие как везли, третьи как сбывали доски. Каждого надо было выслушать, уточнить детали и записать в протокол, ибо показания их в силу закона являются доказательствами, на основании которых постановляется приговор.
       
        Начали с потерпевшего. Он рассказал, что в колхозе выписал десять брёвен, на пилораме распилил их на доски, доски привёз домой. Утром обнаружил, что часть досок пропала.
        Подсудимые вину признали полностью и подробно рассказали, как они увидели доски, как доски их пленили, как они грузили доски, как везли доски, как сбывали.
        После третьего человека Козина удивлённо поставила глаза на председательствующего с застывшим в них вопросом: «Это ж уже было?»
        - Такой порядок, - шепнул тот в ответ.
        Далее были свидетели.
        Каждый из свидетелей показал, что видел, как доски грузились на телегу или как их везли, или как сбывали – то есть, то, что ему было известно о досках.
        Каждому из допрашиваемых прокурор и адвокат задавали уточняющие вопросы: «Какие были доски?», «Сколько было досок?», «А были ли это доски, а не, например, рейки?»
        Вмешивался и председательствующий: «Как близко вы видели доски?», «Какого размера были доски?», «Понимали ли, что доски были новые?»
        Одним словом, доски, доски, доски.

        После допроса нескольких человек Козину стало клонить в сон. Она женщина не из худеньких, через окно пригревало весеннее солнышко, грели батареи отопления, да ещё монотонность процесса – все это создавало атмосферу уюта и тепла. Веки слиплись сами собой, невзирая на то, как заседательница не меняла мимику лица, не давая им сомкнуться. Периодически подаваясь вперёд всем корпусом, она толкалась о край массивного стола объемной грудью, роняла на неё голову и, просыпаясь, вновь откидывалась к высокой спинке судейского кресла. Затем, видимо выбрав устойчивое положение, склонила голову на кружевной воротник и тихо засопела.
        Дававший показания свидетель, увидев эту картину, в растерянности затих.
        - Лариса Алексеевна! – процедил сквозь зубы судья, толкнув ее под столом ногой.
        Та встрепенулась, устремила медовый взгляд на свидетеля, но ее хватило не на долго. Свидетель скоро стал терять очертания, плавно сливаясь с серым фоном зала. Произносимые им «доски-ски-ски-ски...» отозвались эхом в затуманенном сознании и она опять отключилась.
        Грозный шёпот: «Лариса!» и пинок по ноге привели ее в чувство.
        Лариса поморгала глазами, сменила позу, поставив локти на стол и подперев подбородок руками, но и это ее не спасло. Ей привиделась уставшая лошадь. Тяжёлой поступью в лунном свете она натужно влачила за собой телегу с досками. Деревенская улица казалась нескончаемой. Осенняя грязь блестела мятой фольгой и хлюпала под ногами. Колеса скрипели от тяжелого груза, то соскальзывая в ухабы, то вновь выбираясь на ровную поверхность, отчего телега извивалась серой гусеницей, также издавая скрип и скрежет всем своим существом. Доски были белые и длинные, на них сидели мужики. Оскалившись прокуренными зубами, они весело распивали самогон. Их лица были лоснящимися и желтыми от Луны. Доносившаяся откуда-то песня «Окрасился месяц багрянцем» увлекла ее ввысь. Она увидела деревню с высоты птичьего полёта. Подвода превратилась в букашку и ее движение стало совсем незаметным. В деревне царили умиротворение и покой. Вдруг конская морда внезапно предстала перед её взором, лошадь человеческим голосом произнесла «Лариса!», развернусь с несвойственной ей прытью и больно лягнула копытом по ноге.
         
        - Лариса, прекращай спать! - очередной пинок председательствующего вывел ее из оцепенения.
        Лариса помассировала лицо руками, поводила плечами, отгоняя сон, но, понимая, что это как мертвому припарка, взяла ручку и что-то нацарапала на лежавшем перед ней листке.
        «Шура, делай перерыв», - прочитал судья.
        Процессы в сельском суде имеет свою особенность. Деревенские люди редко выезжают в райцентр, а тут повод – вызывают в суд. И коль уж приехали, надо воспользоваться случаем и поделать все дела: обойти магазины, посетить рынок, сходить в поликлинику, в пенсионный фонд и т.д. Поэтому судья знал, надо побыстрее прогнать процесс, иначе после перерыва никого не соберёшь. Или придут пьяные – и такие случаи бывали.
        «Позже», - написал он в ответ.
        После очередного пинка Козина прислала новую записку:
        «Шура! Перерыв!»
        Судья торопился. Свидетель за свидетелем, секретарь спешила внести все в протокол, но за дверью в ожидании своей очереди толпилось ещё человека три.
        - Саня, делай перерыв! – шёпотом процедила Козина.
        - Подожди, - в тон прогнусавил ей судья.
        - Не могу я больше! Сил моих нету, Саша! Делай перерыв!

        Наконец был допрошен последний свидетель и объявлен долгожданный перерыв.
        Переступив порог судейского кабинета, Козина, воздев руки на уровне груди, с мольбой в глазах подошла к Асееву.
        - Шура! - в голос вскричала она, потрясая руками, - Шура! Никогда! Слышишь, ни-ког-да! Никогда больше не зови меня в заседатели!!! Ну что это такое?! С самого утра - «доски». Я уснула под них! Засыпаю – «доски»! Просыпаюсь – «доски»! Во сне – «доски»! Доски! Доски! Доски! Весь день доски!!! Да когда ж это закончится?! Я в жизни не слышала столько раз это слово! Нееее, я на такой процесс не подписывалась! Не нравится мне такой процесс! Не приду я больше в заседатели! Вычеркивай меня из списка!
        Страсти улеглись на следующий день. Тогда и завершили процесс.


        * До 2004 года в судах первой инстанции правосудие по уголовным делам осуществлялось в составе председательствующего профессионального судьи и двух народных заседателей, избираемых от трудовых коллективов учреждений, организаций и предприятий.
        ** Подвода - лошадь, запряженная в телегу. 

        Картинка из сети Интернет.


        2021 г.