Феномен юбилея

Феномен юбилея и его последствия для отдельно рассматриваемой личности (опыт экзистенциальной автобиографии)

Автор повествует о своем философском и поэтическом поиске. О том, когда
впервые в жизни испытал катарсис при чтении поэтического произведения. И как в
декабре 1980 года прочно попал в объятия философского познания жизни. Подчеркивая,
что в поэзии и в философии считает себя самоучкой и самозванцем (или, как говорят поученому, автодидактом).

Юбилей – в жизни интеллектуально мыслящего человека – это своеобразный взгляд назад (ретроспекция) и попытка понять, что ты успел познать и сотворить.
С феноменом творческого юбилея тесно соседствует феномен самозванства (тебя никто сюда не звал, а ты появился, и не соблюдаешь установленных кем-то для тебя правил).
Что мы есть и как мы вырастаем в жизни, на мой взгляд, определяют (в основном) пять факторов: 1) космос, 2) гены, 3) случай, 4) среда, 5) воля личности или Я-концепция, задающие твои устремления, твой образ жизни и в итоге – совокупный результат твоего присутствия  в земном человеческом мире.
40 лет назад в сентябре-декабре 1980 года, я жил, путешествуя по экзотическому маршруту Наканно – Ербогачен – Мирный. Тогда то и снизошла на меня благодать: открытие мира философии и поэзии для потребностей личного сознания. То есть, этот мир существовал и я об этом знал, но не признавал до этого времени важным и значимым для своих чувств и интеллекта.
По натуре (с детства), я фантазер и мечтатель, и большую часть жизни прожил в своих вымышленных мирах.
Первый свой научно-фантастический роман (не больше, и не меньше) я сочинил в шестом классе. Так как еще не было умения и привычки записывать – просто рассказывал своим друзьям и одноклассникам, а они думали, что я им рассказываю какую-то прочитанную книгу.
К поэзии был категорически равнодушен.
Интерес к поэзии, да и к философии, в значительной степени пробудил во мне друг и однокурсник, якутский поэт и философ Василий Макарович Саввинов, с которым мы учились в техникуме физической культуры в 1976-79 гг. в далеком североказахстанском городке, с исчезнувшим названием Ермак.
Василий был на четыре года старше меня, и уже многое понимал в жизни.
В общем, эта встреча в значительной степени предопределила многие моменты моей судьбы и моей дальнейшей жизни.
Василий Макарович – философ по жизни, без всяких тем научных публикаций и регалий. Он постоянно писал стихи на якутском языке, я их, конечно, не понимал, но удивлялся и уважал его увлечение, потому как в моем окружении ни у кого не было склонности к литературному творчеству. Друзья мои были в основном спортсмены, иногда – музыканты или хулиганы.
Долгая история – как я оказался в Наканно – небольшой эвенкийской деревушке на берегу Нижней Тунгуски и на самом севере Иркутской области. Пробыл я в ней совсем не долго – меньше трех месяцев. Там у меня зародилось страстное желание – стать промысловым охотником. В итоге, не смотря на усилия, а может – в силу случая, охотником-промысловиком мне не удалось состояться, но факультет охотоведения я закончил в 1987 году – это уже совсем иная история.
Именно в Наканно началось моё обращение в философскую веру и в поэзию.
В Наканно – впервые в жизни – я начал рисовать цветными карандашами: природу, людей. Ни до этого, ни после – у меня никогда не получались приличные рисунки, а там – вдруг открылся «космический канал».
В октябре 1980, однажды ночью (кажется, это был Покров, была метель и выпал постоянный снег), я сидел за своим рабочим столом, и при свете керосиновой лампы читал статью В. Белинского о творчестве А.С. Пушкина, где он разбирает стихотворение «Роняет лет багряный свой убор…» (жил я тогда в большом деревянном здании старой школы (единственный житель), один угол которой уже начал зависать над обрывом высокого берега Нижней Тунгуски). Сплошная метель за окном, слабый свет керосиновой лампы и глубокая темная ночь на краю света создавали атмосферу особого восприятия читаемого. Я как будто бы, очутился где-то далеко, вероятно, в XIX веке, и впервые проникся чувством глубинного восприятия поэзии. Особенно, при комментировании В. Белинским пушкинских строк: «Несчастный друг средь юных поколений, докучный гость, и лишний, и чужой…». Впервые в жизни испытал катарсис при чтении поэтического произведения – в этот момент поэзия вошла в мою жизнь, как говорил М.С. Горбачев, «всерьез и надолго» (а точнее – на всю оставшуюся жизнь).
Буквально на следующий день  сочинил песню:

До свидания, таежный край
До свидания, деревня глухая
Улетаю на юг и прощаюсь с тобой
Навсегда здесь мечту оставляя.
Может вспомню когда-нибудь вдруг
Берега молчаливой Тунгуски
Знаю сердце вздохнет
Прогоняя печаль –
Что ушло – не вернешь – не исправишь…

В итоге – улетел я вначале на юг, в Ербогачен, а через полторы недели – уже на север, в Мирный.
В декабре 80-го, я проживал в Мирном, на квартире случайного знакомого, к которому меня отправил мой первый наставник, охотник-промысловик. И в ожидании попутного вертолета в охотничьи угодья, жарил мороженных кальмаров из ближайшего продуктового магазинчика, курил папиросы «Беломорканал», слушал песни Ю.Антонова и группы «Аракс», при этом конспектировал  «Краткий философский словарь» и «Основы философских знаний» В.Г. Афанасьева. То есть можно сказать, что уже прочно попал в объятия философского познания жизни.
В жизни моей много мистических событий и встреч, много неожиданных поворотов, целый воз глупостей и ошибок. Какое-то необъяснимое искушение – постоянно «наступать на грабли». Кроме того – постоянный философский, психологический и религиозный поиск.
Как показывает жизненный опыт – рассчитывать на добрых биографов мне практически бесполезно. Поэтому по мере возможностей, стараюсь излагать события собственной жизни и моё мироощущение в своих маленьких и больших, поэтических и прозаических произведениях.
У меня есть стих, который начинается строкой: «Пройдет полсотни лет и нас поймут…». Стих о жертвах 1937 года и той волне реабилитаций в 1987 году.
Так вот, на понимание потомков рассчитывать не приходится. Через 50 лет может вообще некому будет читать (при полном господстве искусственного интеллекта техногенной устремленности).
В 1982 году я случайно (как и многое в моей жизни) поступил на факультет охотоведения Иркутского СХИ. Там и состоялась одна из удивительных встреч в моей жизни с преподавателем философии Александром Федоровичем Домишкевичем. Помимо книг – это оказался единственный мой учитель в философии. Беседы с А.Ф. открыли новый мир  и сохранили во мне потребность в философском познании и осмыслении на всю оставшуюся жизнь.
В поэзии у меня не было учителей, за исключением недолгого общения с иркутским поэтом Александром Сокольниковым, который открыл окно в белый стих и в мир неожиданных метафор, живущих на грани цветовых галлюцинаций.
Конечно, в юности поздней, я легко знакомился и общался со многими известными поэтами  и писателями (в этом отношении – Иркутск богат во все времена). Но, как правило, это общение было кратковременным и эпизодическим.
Поэтому в поэзии и в философии считаю себя самоучкой и самозванцем (или, как говорят по-ученому, автодидактом).
Из современников, в философии, много читал Г.П. Щедровицкого, В.В. Налимова, М.Мамардашвили, А.Пятигорского и особенно, Н.Н. Моисеева, математика и академика, много уделявшего внимания современному рационализму. Никита Николаевич – один из главных учителей в моей жизни (с 1982 года), и для меня всегда имело большое значение знакомство с ним и эпизодическое общение в 1995-1998 гг.
В конце 1984 года – с головой погрузился в общественную деятельность по охране природы. Лавров, как обычно, не снискал, но кровь себе изрядно попортил, и приобрел немало недругов. Враг, собственно, тем и хорош, что он никогда тебя не придает, в отличие от друзей.
Примерно с того же времени – опять мистика! – постоянно чувствую за собой бдительное око.
С 1985 по 2013 напридумывал и осуществил около сотни разноразмерных проектов в сфере экологии, туризма и образования. Многие из них – кратковременные: конференции, фестивали, семинары, полевые лагеря, туры и маршруты. Но некоторые – были многолетними. Сейчас объясняю себе это так: видимо, одолевали зуд тщеславия и жажда утопического идеализма. В результате: нажил себе уйму проблем, и лучшие годы своей жизни пребывал в сплошном депресняке.
Во второй половине 2013 года наконец-то «взялся за ум» и отказался от реализации идей-проектов (хотя, рецидивы иногда проскальзывают, но мои «невидимые друзья» их надежно притесняют – за это им отдельное большое спасибо).
В 1984 году, кроме прочего, принялся за труд по созданию собственной философской системы (в канун своего 25 летия). В итоге получился только первый философский дневник «Интуитивное постижение мира», опубликованный в конце 2014 года.
В прошлом году, придумал новый труд «Система вероятностного миропонимания», над которым иногда размышляю и делаю краткие записи. Если вдруг получится очередная книга с философским уклоном – сильно буду удивлен. Потому как многие мои мудрые (искушенные жизнью и познанием) знакомые считают меня бессистемным и непостоянным (в чем есть некоторая доля правдоподобия).
В общем, юбилеи внешние мне, по большому счету, уже не нужны. А юбилеи для себя лично – могу придумывать практически каждый день.
Поэтическое моё творчество, после сильного всплеска в 2004-2007 гг. пошло на спад, и после 2010 года пишу довольно редко.
Всё, что сотворил я в стихотворной форме – это сплошные экспромты. Потому что никогда не утруждал себя серьезной и кропотливой работой над словом и стилем, предпочитая спонтанное выражение первых впечатлений.
Практически также я пишу свои прозаические, философские и научные тексты – экспромт и импровизация, видимо, моё кредо по жизни. Хотя с годами начинаешь больше раздумывать и сомневаться, вспоминая один из первых своих стихов, написанных в январе 1981 года якутской тайге в сейсморазведочном отряде:

К чему спешить и зачем ждать?
Надо жить, а не мечтать
Чтоб когда-то смог понять
Что не дано весь мир объять…
Но находить неповторимость в жизни
И ясно видеть невозвратный миг
Смотреть на несущественное извне –
Вот вечный смысл, который ты постиг…

Понятно, что сейчас уже не постигаю вечных смыслов, а просто размышляю над быстро проходящей бренностью бытия.
Кое-что удалось познать, на кое-что еще надеюсь.
Прыжки «выше себя» уже, по-моему, закончились. Научился радоваться каждому дню своего вполне приземленного существования.
Философия, по-прежнему, будоражит ум, как и гармония непознанной вселенной. Иногда думаю, что не сказал еще последнего слова и что настигнет как-нибудь откровение, после которого придет глубинное понимание себя в мире и мира в себе.

Опубликовано: Винобер А.В. Феномен юбилея и его последствия для отдельно рассматриваемой личности (опыт экзистенциальной автобиографии) / А.В. Винобер // Коэволюция и ноосфера: исследования, аналитика, прогнозирование. 2020. 1(10).С. 110-116