Последняя надежда человечества

Максим сидел на крыше недостроенной высотки и смотрел по сторонам на город внизу. Вернее, будет сказать, что он смотрел на агонию мегаполиса, некогда цветущего, динамично развивающегося, с почти 2-х миллионным населением. Парень сидел на крыше, жмурился от лучей весеннего солнца и предавался невесёлым размышлениям.

Всё началось зимой, когда из жарких стран толпами возвращались довольные туристы, отдыхавшие в странах Юго-Восточной Азии. Политическая война с азиатскими странами у одной из развитых стран Запада переросла в стадию санкций и неприкрытых угроз подорвать экономику новыми, секретными средствами. Никто из туристов не подозревал, что везёт внутри себя новую заразу, тайно распространённую агентами в местах туристического отдыха. Как говорили впоследствии в новостях медицинские специалисты, зараза эта имела длительный инкубационный период и стала проявляться спустя несколько недель после возвращения из путешествий. За это время носители болезни при общении невольно заражали других людей, пытались лечиться самостоятельно от возникающих недомоганий, не доверяя медикам.

Максим помнил начало эпидемии, успокоительные речи представителей власти, попытки обуздать новую напасть, заверения о разработке эффективных лекарств, просьбы не поддаваться панике и беречь своё здоровье. Но было уже поздно, зараза быстро распространялась по городу и стране. Остановить её не смогли ни карантины, ни ограничения в передвижении, ни изоляция заболевших. Процесс заражения стал лавинообразным. Этому помогло и безразличное отношение части населения к запретам властей, которую люди воспринимали с полным негативом.

Закрытые вечеринки, подпольные концерты и фестивали, тусовки молодёжи продолжались, разнося заразу с ещё большей скоростью. Масла в огонь пофигизма подливали факты внезапной смерти заболевших в результате остановки сердца. Медицинское обследование показывало, что сердце работает исправно, изменения органа на уровне возраста, всё должно быть хорошо. Живёт человек, борется с болезнью, если знает, что болен, а потом в один момент умирает. Причину медики найти не могут, как ни пытались.

Эпидемия стала спусковым крючком смерти и самого города. В начале перестали работать коммунальные службы и другие обеспечивающие организации:
• некому стало вывозить мусор;
• из дворов исчезли дворники;
• замерли пассажирские и грузовые перевозки;
• оскудели полки магазинов;
• опустели заправочные станции;
• отказали без обслуживания механиками насосные станции;
• без персонала потухли котлы тепловых станций;
• засорились канализационные коллекторы;
• денежное обращение быстро стало неэффективным;
• банки перестали функционировать;
• закрылись аптеки и муниципальные учреждения.

Дольше всех держались полицейские и военные. У них были специальные защитные костюмы, растворы для обработки заражённых предметов и зданий, дисциплина и воля к сопротивлению. Но и они, со временем, попали под удар заразы, сдали свои позиции и сложили полномочия, расписавшись в бессилии сохранить видимость порядка.

Потом, по мере выхода из строя газопроводов, в разных частях города стали происходить взрывы и распространяться пожары. Рушились здания, проседали дороги, рвались водопроводы.

Улицы загромоздили брошенные автомобили, автобусы, трамваи.

Люди умирали везде, тела уже никто не вывозил, только одичавшие собаки, по странному стечению обстоятельств не подверженные заразе, бродили по городу, сбиваясь в стаи, злые и готовые растерзать любого на своём пути.

Домашние коты и кошки, лишившись опеки своих умерших хозяев, облюбовали крыши и чердаки домов, устраивая охоту на любых пернатых, попавших в их поле зрения.

Разгул бандитизма и мародёрства довершил картину городского разгрома. Вооружённые формирования стали делить сферы влияния, но продолжалось это недолго. Зараза не щадила никого: ни главарей, которые старались оградить себя от общения с подчинёнными, запершись в бомбоубежищах; ни простых граждан, пытавшихся выжить в этом аду; ни тех, кто имел продукты и медикаменты; ни тех, кто жил в бывших домах, ежедневно пытаясь найти пропитание и ждущих каждую секунду своей никчёмной жизни быстрого конца.

В умирающем городе всё ещё жили жалкие подобия людей, тех, кто не нашёл в себе сил и мужества покончить с страданиями быстро и навсегда; тех, кто ещё надеялся на чудо или влачил жалкое существование без всякой надежды.

Родители Максима были медиками. Они до самого последнего дня боролись с заразой, пытаясь спасти городских жителей.

Сам Максим был обязан своим «предкам» длительности своей жизни после распространения заразы. Они, пытаясь защитить сына, ввели ему экспериментальную вакцину, создали некоторый запас непортящихся продуктов и препаратов. Умерли они, судя по всему, в лаборатории, не вернувшись однажды домой. В остальном парню помогли обстоятельства: его квартира осталась в стороне от разборок и воровства, ограждённая запретительными табличками о заражении. Правда, приходилось добывать воду, но и тут Максим был удачлив, найдя заваленный продовольственный склад, к которому вела подземная лазейка.

Сидя на крыше недостроенного дома, Максим пытался решить простой житейский вопрос: что делать дальше? Похоже, родители, введя непроверенную клиническими испытаниями вакцину, помогли выработать парню иммунитет. Что делать с ним? Кому нужно сказать об этом? Кто поможет добраться до представителей хоть какой-то власти, чтобы сказать о своей исключительности?

В другой высотке, находящейся напротив дома, где сидел на крыше Максим, снайпер оторвался от прицела винтовки и сообщил старшему специальной группы, что разыскиваемый по ориентировке молодой человек опознан.

Старший группы прильнул к окуляру прицела, внимательно сличил визуальный портрет с компьютерным, перевёл дух и доложил в коммуникатор: «Объект № 1 найден. Приступаю к эвакуации».

У человечества появилась надежда победить заразу. Максим оказался единственным носителем антител (эту информацию группа обнаружила в дневнике экспериментов с препаратами в развалинах лаборатории, где работали в свой время родители парня).