Осень Мафусаила

В воскресенье 15 сентября 2013 года Борис Аркадьевич проснулся рано, как всегда, еще и шести не было. Пора было собираться на прогулку. Он всегда гулял по два часа еще до завтрака, налегке, в любую погоду. А сегодня и погода не подкачала, день обещал быть сухим и солнечным.

Борис Аркадьевич жил один. Сын давно предлагал переехать к нему, да как-то не хотелось, во всяком случае, покуда мог сам себя обиходить. Пока умывался, мысленно составил план неотложных дел на день: забрать рубашки из прачечной, купить лук и картошку, зайти в парикмахерскую — постричься...

Как всегда, поздоровался с женой, вернее, с её портретом. Жена умерла давно, двадцать лет назад, но он так и не смог привыкнуть к этому, ему ее не хватало. Шутка ли, столько лет вместе прожили, а знакомы были с детства — жили в одном дворе.

И у жены, и у него это был второй брак, оба завели семьи еще до войны, тогда было принято жениться молодыми.

Вторая его жена, Рива, замуж вышла за день до начала войны. Да как вышла — родители выдали за нелюбимого, ее согласия не спросив, вот Рива, дурочка, и радовалась, что война началась: мужа в армию забрали, счастье-то какое! Но счастье оказалось в другом: что успели всей семьей до прихода немцев уйти и швейную машинку прихватили. Машинка не дала умереть от голода в эвакуации: Рива была портнихой, всю семью немаленькую кормила: отца, мать, четверых малолетних братьев и сестер.

После освобождения Кишинева вернулись домой — на пепелище. Про мужа, с которым прожила три дня, Рива и не вспоминала, как и не было его. А он не сгинул на войне, вернулся, пришел к ней:

— Здравствуй, жена, принимай, вот он я, живой!

— Не жена я тебе, — ответила, — мы с тобой и не переспали ни разу. Живи, как хочешь, с кем хочешь, и я буду жить — как я хочу.

И он ушел. Они даже не развелись. В паспортах тогда штампов о браке не ставили, вот Рива и выбросила бумажку эту ненужную — свидетельство о браке.

А тут Борис Аркадьевич с фронта вернулся. Жена Софа не дождалась его, закрутила роман с каким-то военным, уехала с ним в неизвестном направлении и дочку забрала, пока он на фронте воевал. И у него тоже никаких отметок в паспорте не осталось о браке. Так что и Рива, и Борис посчитали себя свободными, стали встречаться, а потом и поженились — через год после войны, в мае 1946 года. Долгую жизнь вместе прожили, в любви и согласии, сына вырастили, внуков дождались, золотую свадьбу справили — уже в Германии, куда уехали после того, как в Молдавии жить стало не сказать чтоб невозможно, а — неуютно.

Жена болела в последние годы, он за ней преданно ухаживал — ему это было не в тягость — и очень горевал, когда она умерла. Вот до сих пор и разговаривал с портретом — это стало ритуалом. Каждый месяц наведывался к ней на могилу, хоть кладбище в другом городе находилось, за 50 километров.

Одному жить было трудно и скучно. Но повезло: как-то в гостях у сына познакомился с Олей. Оля была вдовой, приехала в Германию из Питера с дочкой Аней, зятем и двумя внуками: Мишей и Илюшей. Борису Аркадьевичу Оля сразу приглянулась, смущало только, что была она моложе него на 17 лет, да и жила хоть и не очень далеко, а все же в другом городе, не наездишься. Но рискнул, предложил жить вместе. И счастлив был, когда Оля согласилась.

Но прожили они вместе недолго. Как-то дочка сказала Оле:

— Мама, ты мне нужна. Детский сад заканчивается, Илюша в школу идет, а через год и Миша. Мы оба работаем, за детьми некому приглядеть.

— Да как же, Анечка, а Боря? Борю бросить?

— Ну, решай, кто тебе дороже: родные внуки или чужой мужик!

— Да ведь не чужой он мне уже, два года вместе прожили, и хорошо прожили...

Но подумала, поплакала, а все-таки ушла, бросила Бориса Аркадьевича Оля.  Решила: права дочка, внуки и вправду важнее.

Только ничего хорошего не вышло из дочкиной затеи. Болеть стала Оля, чахнуть, память терять. Вместо помощницы получила дочка Аня еще одного "ребенка": ни поесть сама, ни внуков накормить, ни погулять с ними, ни обиходить ни их, ни себя не могла Оля, про все забывала... И тихо угасла через несколько лет.

Вот и жил Борис Аркадьевич бобылем уж сколько лет, больше о женщине рядом и не помышлял. Да и здоровье в последнее время что-то стало подводить.

Вот и сейчас. Прислушался к себе Борис Аркадьевич: ломило плечо, ныло при ходьбе колено... И боль какая-то нехорошая появилась в правом боку.

— Да, гордиться нечем, — подумал он.  — Совсем разваливаюсь.

Тут он слегка покривил душой: несмотря на недомогания, в глубине души он гордился собой: вчера ему исполнилось девяносто семь лет.

Отметили в ресторане всей семьёй: единственный сын Лёва, невестка Таня, два внука с женами, трое правнуков... Старшая правнучка, Рива, уже совсем взрослая - 17 лет. Борис Аркадьевич усмехнулся, вспомнив, как танцевал с правнучкой. А что, он ещё ого-го, глядишь, и до ста лет доживет. "Прямо Мафусаил, — вспомнил библейского долгожителя Борис Аркадьевич.  — Тому чуть больше 30 лет до тысячи оставалось, а мне до ста — всего три года!"

Все правнуки были от старшего внука. Кроме Ривы, первой и самой любимой внучки, у внука были ещё два мальчика, погодки. Жена младшего внука была беременна, срок уже был большой — семь месяцев или даже больше. Девочку ждали, будет у него правнуков поровну — две девочки, два мальчика. "Но врачу надо бы показаться, может, лечебную гимнастику выпишет или массаж, — решил Борис Аркадьевич.  — Вот и повод рубашку обновить".

Рубашку — дорогую, фирменную — вчера подарил младший внук. Сам себе Борис Аркадьевич таких не покупал, денег жалел. Но раз внук подарил — надо носить.

Достал рубашку, вынул из конверта, стал иголочки вынимать. И вдруг почувствовал сильную боль: то ли в груди, то ли в желудке. Неужели опять сердечный приступ? А может, поджелудочная железа? Пшикнул под язык нитроглицерином на всякий случай, подождал, но боль не прошла. Позвонил сыну, сказал:

—  Может, зайдёшь? Что-то плохо мне, боль сильная, и от нитроглицерина не проходит...

Сын с невесткой жили рядом, ждать себя не заставили.

— Ребята, наверное, скорую мне надо, такой боли у меня никогда еще не было...

Скорая приехала быстро, и десяти минут не прошло. Врач — немолодой, сухопарый немец, в очках — осмотрел, ощупал, послушал. Спросил:

—  Вы в последнее время не худели?

— На 8 кг похудел, — ответил Борис Аркадьевич.

— В больницу вам надо...

— А что у меня, сердце?

Борис Аркадьевич боялся инфаркта, один у него уже был, давно, лет двадцать назад.

— Нет, не думаю, что это сердце.

— А что ж, если не сердце?

— Вот в больнице обследуют и скажут, я не специалист по внутренним болезням.

Борис Аркадьевич оделся, Таня собрала ему самое необходимое с собой — халат, тапочки, полотенце, зубную щетку с пастой... На носилки лечь он категорически отказался — вот ещё, не настолько он болен, спустился сам — дом был с лифтом.

В больнице диагноз поставили сразу, узи показало: рак печени, последняя стадия. Печени уже практически нет, одна сплошная опухоль.

Оглушенная этим известием, Таня спросили врача:

— Но как же так? У него же никогда печень не болела... И анализы ничего не показывали, он их регулярно делал...

— А рак печени чаще всего протекает бессимптомно. Этой опухоли уже много лет, просто у стариков все процессы идут медленнее. Ну, обнаружили бы её раньше, эту опухоль, оперировали бы, а толку? Он прожил прекрасную, долгую жизнь, не омраченную напоследок неизлечимой болезнью. Не думаю, что после операции он прожил бы дольше, да и качество жизни было бы совсем не то...

На это трудно было что-либо возразить, аргументов у Лёвы с Таней не было.

— Сколько же ему осталось?  — спросил Лёва.

— От двух дней до двух недель в лучшем случае.

Лёва с Таней вернулись в палату. Борис Аркадьевич чувствовал себя хорошо — ему поставили капельницу с обезболивающим. Есть он не стал — больничная еда аппетита не вызывала.

Вечером пришли младший внук с женой, принесли домашней еды, фруктов. Пригласили на новоселье в следующее воскресенье. Внук купил дом, чтобы будущая дочка, которая вот-вот родится, росла на природе. Дом был не новый, но и не старый — всего 9 лет. Ремонт уже сделали, навели полный порядок, заказанную мебель только ещё не всю привезли, но кухня была, и спать было где.

— Ладно, если меня отпустят на денёк из больницы, то я с радостью. Новоселье - это хорошо, — сказал Борис Аркадьевич.  — Вы должны договориться с врачом. И заехать за мной на машине, на автобусе мне будет трудно.

— Конечно, дедушка, о чем речь, разумеется, мы заедем за тобой.

На следующий день он впал в кому, а через три дня умер, так и не приходя в сознание. Новоселье, конечно, отменили, но не это главное: в тот же день и чуть ли не в тот же час, когда он умер, у внука родилась дочка — на месяц раньше срока. Всё смешалось: смерть, рождение... Танина невестка до сих пор уверена, что это судьба: душа деда Бори живет в теле правнучки. Роды были преждевременными, чтобы ей было, куда податься.

Да, девочка, внешне совсем непохожая на дедушку, по характеру и впрямь очень на него похожа. Но это, скорей всего, просто совпадение.