Песни женихов

Мох мягким ковром устлал островки вокруг многовековых елей, а на зелени его жемчужинами разбросаны белые цветочки. Шёпот манит меня в старый тёмный лес. Редко кто отважится забрести в глушь его, но меня влечёт сюда непреодолимо. Чьи-то жалобные голоса слышу я в тиши. Или это только ветер лесной смущает моё воображение пением ночи? Особенно ясно различаю я их, когда спускается туман на тропинки, пряча под вуалью своей следы таинственных жителей леса. Да, ворон криком страшным пронзает полумрак. На тропинке у серебристого ручья откуда неизвестно взявшееся фортепиано. Оно на четверть уже ушло в землю и полностью увито диким плющом. Часто я приходила в лес взглянуть на него. Но в одну холодную стылую предзимнюю ночь...

Ветер был особенно неистов в ту ночь. И к чему меня понесло в лес? Вот только шла я туда, по обыкновению, известным мне и непроходимым путём. Холод шелестел опавшими листьями, тьма жутко заигрывала со мной в тени деревьев. Капли дождя стали назойливее, но не спешили расходиться. Вдруг сияние озарило тропку, подняв глаза вверх, я увидела, как, проплывая, тучи отрывают лик полный луны. Когда я снова взглянула на тропинку, моему взору предстало прекрасное и одновременно жуткое зрелище: во тьме ночи в глухом лесу освещённая лунным сиянием за тем самым фортепиано сидела бледная девушка с пепельными длинными волосами. Она играла волшебную музыку, манящую в тайную глубь леса. Музыка стихла, и девушка оборотила серебристые глаза на меня.

Она заговорила и поведала, что её зовут Дымка, дочь лесного тумана. А голоса, которые мне слышатся в лесу, голоса её женихов. Очарованные красотой Дымки это сбившиеся с пути странники. Они навсегда остаются во владениях дочери тумана, поскольку пленяются ей.

Ни одного из женихов Дымки я не увидела, но голоса их, по-прежнему, слышу в лесной чаще. Это одновременно печально и прекрасно, но прислушавшись, можно различить слова их песен, которые не так и грустны.

Я тогда простилась с Дымкой и пошла обратным путём домой, тоска сжимала сердце моё осенним дыханием. Ночь шептала на ухо зябким ветерком. Думая о женихах дочери тумана, мне было грустно, но мысль, что они отчасти оказались в её пределе по воли своих влюблённых сердец, утешала меня лунной нежностью. С тех пор Дымка больше никогда не являлась мне, но песни женихов под жалобно чарующие звуки её фортепиано я слушаю в старом лесу.