Пегас Домашний

Курица и пони

Жалобный взгляд огромных блюдцевидных глаз, красных, словно у просидевшего ночь за компьютером восьмиклассника, обладал поистине могучей волей. Будь я менее подготовлен к этому фокусу — моя рука безвольно опустилась бы.

— Нет, Хелл. Мы не будем её хоронить.

Алое копыто пегаса ткнуло пакетик, внутри которого лежала тушка.

— Ко-ко-ко... Ко-ко-ко!

— Я — человек. Это — мясо. Куриное мясо. И никаких "ко-ко-ко"! — невзирая на взгляд синей наглой пегасьей морды, я взрезал ножом упаковку.

— А ведь она была живой, — продолжал лезть в душу пегас, вставший на задние ноги и положивший передние копыта на столешницу. — Она бегала по улице...

— Её растили в клетке, Хелл.

— ...Клевала зёрнышки...

— Её откармливали генномодифицированной бадьёй для набора веса, Хелл!

— ...Радовалась жизни!

— Вся её жизнь стремилась к смерти, как и у всех нас! — я решительно вытряхнул курицу на разделочную доску.

- Так она великомученица! — крылья пегаса распахнулись во всю ширь.

Телеканал "Спас" точно пора отключать...

— Слушай, вы, пони, кексики любите? Пирожки? — я взял другой нож, побольше и поострее. — А ты знаешь, что используют в процессе их приготовления?

— Яййтсса! — копируя манеру книжного Горлума, просипел пегас. — Но яйца — это не курица, даже не цыплёнок! И вообще, я видел по каналу "Наука"...

Я отметил про себя, что есть по крайней мере два канала, которые стоит отключить.

— ...Что все яйца, используемые в пищевой промышленности, цыплят не дадут! Вот так-то! А это, — кромка алого копыта снова ткнулась в курицу. — Раннее живой труп! Ну неужели тебе её не жалко и ты хочешь её съесть после всех её мучений?

— Мучения не будут напрасны! — я вонзил нож и стал разделять курицу на две половинки. Хелл зажмурился и даже уши прижал, чтобы не слышать звуки разрезаемой курочки.

— Но это же труп! В нём яд! Трупный!

— Трубный! — я разрезал курицу напополам ещё раз. В этот миг меня осенило. — Слушай, тебе крылышко или ножку?

— Я не мясоед! — закатил глаза пегас. — Мясоедство лошадиным и понячим противно, не то что вам, варварские люди!

Вымыв руки, я злорадно усмехнулся.

— Давай я тебе кое-что покажу...

Весна пришла!

Я почувствовал порыв холода и натянул одеяло почти до шеи. Не помогло. Дуло так сильно, что оставаться в постели было невозможно даже в угоду лени — потому я вздохнул и приоткрыл глаза.

Затуманенное со сна зрение скользнуло по тёмным силуэтам мебели, по сдвинутой занавеске, по распахнутому окну… Распахнутому?

— Хелл?!

Пегас сидел на подоконнике, для подстраховки расправив крылья. Он любил так делать летом, но сейчас стояло двадцать восьмое февраля, последняя зимняя ночь. И погода была зимней, даже синяя шёрстка пегаса особо не защищала от этой стужи.

— Что это ты удумал? — нащупав выключатель лампы и включив свет, спросил я. — Полетать захотелось?

Хеллфайр улыбнулся и повернул ко мне голову.

— Двадцать три пятьдесят восемь. Ещё две минутки… Уже одна…

Ну да… Я сонно посмотрел на настенные часы, пытаясь различить стрелки. Привычка видеть вместо стрелок цифры затормозила работу ещё не проснувшегося мозга, но под конец я сообразил, что секундная стрелка уже перемахнула через тройку и подбирается к четвёрке.

— Закрой окна и ложись спать, — посоветовал я, приоткрыв край одеяла. — Простудишься же!

— Не простужусь, я быстро, — отмахнулось от меня красное копыто. — Ещё тридцать пять секунд.

Тут-то до меня и дошло, чего именно он ждёт.

— Пегасик, мы в России живём. Здесь не Эквестрия, нет волшебства единорогов, земных пони и пегасов. Зима вмиг не прекратится. Сначала будет холодный март, это такой зимний месяц, но с солнышком. После двадцатого марта придёт апрель — месяц снега и воды. Как там, Фет, что ли, писал… А, нет, Тютчев! «Ещё в полях белеет снег, а воды уж весной шумят...». Вот так, вода и снег, морозы по ночам и солнышком днём. И только ближе к середине апреля…

— Я это знаю, — улыбнулся Хелл, расправив крылья и выпячиваю грудку. — Ближе к середине апреля. Но всё равно, уже немного осталось, ещё чуть-чуть, и придёт, уже пришла…

Он набрал в грудку холодного зимнего воздуха, раздулся, словно воробушек на морозе, и закричал:

— ...ВЕСНА-А-А!!!

Как встречать лето (по методике синего пегаса)

Хлопнула дверца холодильника и зашуршали полиэтиленовые пакеты. Я оторвался от экрана ноутбука и бросил взгляд через плечо. Точно. Пододвинув табуретку (почти неслышно) к холодильнику, Хелл взобрался на неё (тоже не слишком громко), открыл дверцу морозилки и теперь лазал на верхней полке (вот как раз это я и услышал). Совершенно не смущаясь моего взгляда, наглая пегасья морда переложила в блюдце с десяток замороженных ещё прошлой осенью ягод крыжовника (кислятина) и высыпала сверху алые ягоды калины (горько, но полезно).

— Покушать захотел? — спросил я, однако пегас ничего не ответил. Сунув пакеты обратно в шкаф (не завязывая, куда ему, с копытами, на мелкую моторику замахиваться), Хелл взял миску на край крыла и подошёл с ней к подоконнику. Кое-как всунув миску в просвет между коробками со зреющим укропом и уже увядающим луком, пегас взобрался на окно и сам.

— Ты чего это делаешь? — я от удивления даже оторвался от публикации главы на сайте "Author.Today".

— Лето встречать готовлюсь, — буркнул пегас. — Сегодня ведь первая летняя ночь!

— Сегодня уже второе июня, — возразил я. — А если по старому стилю, то ты больно рано начинаешь, ещё дней тринадцать впереди есть.

— Сегодня первая полноценная летняя ночь, от одиннадцати до трёх, — привёл железобетонный довод пегас, устраиваясь на окне. Бесцеремонно ущипнув перо лука, он накрыл крылом мороженые ягоды, чтобы быстрее остывали. То есть, нагревались. — Знаешь ли ты, хозяин, как надо встречать первую летнюю ночь? Во-первых, нам нужны луговые травы...

Он так выразительно посмотрел на меня, что пришлось тащиться на кухню за букетом той зелени, что он сегодня нарвал за железнодорожной насыпью и с довольным видом бухнул в банку из-под кофе. Предварительно остатки кофе вылакав, что уже говорило о том, что он что-то задумал на сегодняшнюю ночь.

— Ладно, зелень есть, — я поставил банку рядом с ним и расправил листья уже свернувшегося папоротника. — Правда, лука и укропа хватило бы. Что дальше?

— Так, запасы с осени, окутанные зимней прохладой, — сим заманчивым сочетанием слов пегас обозвал свою горку из ягод. — Ещё бы неплохо белого песка насыпать, как символ тающего снега...

Ещё один намёк. Пришлось сходить за сахарницей и щедро осыпать калину, которую без услады съесть мог бы только Юрий Никулин.

— И сок, — алые пегасьи глаза в третий раз заставили меня метнуться на кухню и принести упаковку сока, стоящую в зимнем холодильнике. Хелл к этому времени уже открыл окно и прижался носом к противомоскитной сетке.

— Ну и? — спросил я, — Холоду напустишь.

— Жаль, что сейчас холодно, при тепле лучше бы было... Но всё равно, послушай!

В ночи, тёмной и прохладной ночи, раздавалось пение соловья. Сливаясь с шумом работающей котельной, с шорохом шин изредка проезжающих автомобилей, песнь птицы звучала как-то совершенно по-особенному. Не так, как звучит она в лесу, вдали от людского шума, при этом обретая какой-то особый шарм, не просто вмешиваясь в звуки города, а врастая в них, сливаясь вместе в приятную мелодию, дополняемую шорохом листьев растущей у окна берёзы. Хелл улыбнулся, налил сока себе и мне, и протянул на копыте мороженую засахаренную крыжовницу.

— Лето пришло, — тихо сказал он.

Соловей засвистел и утих на миг, затем затрещал вновь. В просвете между чёрных туч сверкнул круг далёкой луны.

Жа-а-арко!

— Жа-а-арко! — Хелл лежал на диване, закинув задние копыта на спинку и изо всех сил изображал потерпевшего бедствие моряка, изнывающего под лучами тропического солнца. Только вряд ли у моряка был с собой пакетик морковного сока, к которому то и дело прикладывался пегас.

— Не жужжи! — я отвлёкся от выпуска новостей и для профилактики ущипнул пегаса за толстый круп. — Не так уж и жарко! Всего плюс двадцать с чем-то.

— Это тебе не жарко, у тебя шерсть только на голове, — фыркнул пегас, ёрзая на спине. — А я весь в шерсти!

Доля правды в его словах была. К тому же, пегасочья шерсть отличается от шерсти других пони тем, что всегда бывает необычайно густой и очень, очень хорошо защищает владельца от холода. Если Хелл прогуливался на балконе, который, благодаря остеклению, нагревался просто неимоверно, то по возвращению он походил на пышущую жаром ходячую печку. Что говорится, полностью соответствовал своему имени.

— Могу тебя постричь, — предложил я, взяв в руки смартфон и быстро влезая на просторы «Гугла». — Вот, гляди. Стрижка собак и кошек в нашем городе, недорого. А твою шерсть продадим каким-нибудь дуракам как средство избавления от всех болезней. Миллионерами станем!

— Стричь? Я тебе что, собака?! Или кошка? — пегас недовольно втянул в себя остатки сока и зашумел трубочкой. — Я гордый понь! Чеши пузо!

— Обойдёшься, — отмахнулся я от него. Разрушил такой бизнес-план!

— Ну почеши пузи-и-ко! Пожалуйста! — мигом сменив тактику, пегас завертелся, смотря на меня алыми глазами снизу вверх. Жалобно так, почти что плача. — Я изнывающий от жажды… Вот сейчас растаю, превращусь в лужицу, и некому тебе будет пузико чесать!

Пришлось подчиниться. Хелл от прикосновений к животику прижал ушки, заулыбался и принялся дрыгать копытцем, что твоя собака.

— Хор-ошо-о-о! — он едва ли не гавкнул от удовольствия. — А чуть повыше… Да-да, да, вот так!

Чувствуя, что он начинает возобладать надо мной, я прекратил почёсывание. Манипулянт мелкий! Хелл понял, что большему ему от меня не добиться, заложил крылья за голову и потянулся, издав блаженный вздох.

— А ты можешь меня в морозильник засунуть? — предложил он внезапно. Поймав на себе мой удивлённый взгляд, пегас пояснил. — Всё равно ведь жарко!

— Может быть, тебе лучше мороженое съесть, чем самому в мороженое превращаться? — спросил я, вспомнив, что ещё вчера закупил несколько рожков известной марки, как раз на подобный случай.

Пегас сделал вид, что задумался, затем утвердительно закивал. Уже возвращаясь от холодильника я неожиданно понял, что именно мороженое и было целью пегаса.

— Ты ведь это специально придумал, хитрый хвост пегасий! Не так уж тебе и жарко!

— Ага, — беззастенчиво ответил Хелл.

— А просто так попросить было нельзя? — поинтересовался я, снимая упаковку и протягивая пони лакомство.

— А просто так — неинтересно, — ответил пегас.

И захрустел вафельным рожком.

Стиральная машинка

Вру-у-ум!

Хелл сидел на кухне, наклонив голову на левый бок и зачарованно наблюдая за тем, как крутиться в барабане стиральной машинки мокрое бельё. Вот оно закончило вращение в одну сторону, на несколько секунд машинка остановилась и голова пегаса вернулась в правильное положение. Но через миг машинка снова взревела и Хеллу пришлось наклонить голову вправо. Его большие зрачки вращались в такт с бельём.

— Всё-таки глупые вы существа, поняшки, — сказал я, обнаружив пегаса за этим занятием. — Прямо как кошки.

Хелл ничего не ответил, но тёмно-красный хвост его заметался по полу.

— Кру-у-уто, — наконец произнёс он, когда машинка в очередной раз остановилась.

— Может, тебе тут подушку положить? — предложил я ему. — Устроишься за просмотром шоу с комфортом.

— Не, поздно уже, — отмахнулся крылом пегас. — Тут всего десять минут осталось.

Действительно, таймер показывал, что стирать машинке оставалось ровно столько времени. Внезапно Хелл одним полупрыжком-полуполётом переместился на машинку и прежде, чем я успел спросить у него, зачем он это сделал, всё выяснилось: на девятой минуте "стиралка" перешла в новый режим, барабан её принялся бешено крутиться, а сама машинка завибрировала мелкой дрожью. Обычно в это время она начинала ощутимо трястись, однако теперь, придавленная пегасом, превратилась в своеобразную технику для массажа.

— Хо-ро-ро-ро-ро-ро-шо-що-о-о! — затрясло Хелла. — Влеза-за-за-зай сюд-д-д-д-да!

Я не стал мешать Хеллу, тем более, что на машинке всё равно хватало места ему одному. Пегас улыбнулся и принялся трястись дальше, причём от тряски его начало перемещать от одного края машинки к другому и обратно. Для лавирования по поверхности пегас воспользовался крылом, расправляя левое или правое и перемещаясь в противоположную сторону.

— П-п-поче-че-чему в Эк-к-квестриии-и-и не придумали такой ат-т-тракцио-о-о-он? — спросил он при очередном развороте.

— Запатентуй! — уверенно предложил я ему. — И слезай давай, она уже почти закончила.

Таймер показывал последние минуты и тряска машинки прекратилась. Хелл, всё ещё дрожа и со взъерошенной шерстью, спрыгнул на пол и прошёлся на подрагивающих ногах, чтобы сесть рядом со мной.

— Всё-таки между кошками и пони есть что-то общее, — заметил я. — И те и другие просто прилипают к наблюдению за полосканием белья!

— Тогда кошки нам уступают! — уверенно объявил пегас. — Я смотрел на за бельём, а на ту тысячу, которую ты зачем-то решил постирать... Я, правда, слышал, что деньги — грязная вещь, но разве их обязательно мыть таким способом?

Гроза в начале лета

Громовой раскат перепугал бедную машинку и та залилась плаксивым "Виу-виу-виу, пим-пим-пим!". Это самое подвывание в свою очередь напугало Хелла — во всяком случае, именно так он мне сказал. А грома я не боюсь, что ты, хозяин, ничуть не боюсь я грома и молнии... Только подними одеялко, да, а то молнии сверкают и спать мешают. Ну и дай краешек подушки, я под него голову суну, а то гром тоже всё время заснуть не даёт.

— Залезай, — вздохнул я. Что поделать — пегас, конечно, был уже не маленький, но всё-таки оставался жеребёнком.

Радостно впрыгнув на кровать, Хелл прилёг рядом со мной и постарался принять бодрый вид:

— Я просто подумал, что тебе неуютно одному лежать. Это у нас в Эквестрии гроза — контро-лируемое явление, а у вас, людей, она очень уж дикая! Сюда бы Рейнбоу Дэш, она бы её мигом усмирила!..

Гро-у-у-ум! В небесах что-то будто взорвалось, так громыхнуло! Вдобавок всю комнату на миг осветил золотой отблеск молнии, полыхнувшей где-то над девятиэтажкой, до которой от нашего дома рукой подать можно. Хелл мигом растерял всю храбрость и ткнулся мне под мышку.

— Щекотно! — я тщетно попытался вытолкнуть пегасью морду прочь. Ага, щас, дожидайся.

Хелл крылом упёрся мне в живот, задними копытами в постель, передними обхватил подушку и делал попытки закопаться поглубже между мной и кроватью. Пришлось этого перфокрота схватить, перевернуть на спину и прижать к себе, ещё кое-как накрыв получившуюся конструкцию одеялом. Хелл тут же заворочался, снова забил крыльями и перевернулся на живот.

— Привет, — красные глаза пегаса, слегка сверкающие в темноте, смотрели прямо на меня.

— Дышать тяжело, — предупредил я. — Слезай.

— Сам же положил! — возмутился пегас. — А...

ГРОМ! На этот раз раскатилось не слишком сильно, зато протяжно. При первом звуке грома Хелл пискнул, при втором прижался ко мне, после короткой паузы при затухающем отзвуке скатился от меня на другую сторону, замерев между мною и стенкой. Пришлось спешно закидывать подушку ему на спину, хватать дрожащее синее тельце и прижимать к себе.

— Да не бойся же, глупыш, — шепчу в трясущееся ухо. — В городе гроза совершенно неопасна!

Не знаю, что больше успокоило Хелла — мои слова или то, что он сам обхватил меня копытами и прижался ко мне так, что дышать и вправду с трудом получалось. Зато наконец-то успокоился и даже вскоре засопел, слегка подёргивая крыльями во сне. Не иначе оседлал в мечтах какую-нибудь тучку и гонит её в сторону Понивилля...

Электричка из Москвы

На платформе Хелл буквально взбесился — носился взад-вперёд, распугивал отъезжающих и провожающих, при этом норовил всем помогать и потому походил на стихийное бедствие вокзального масштаба.

— Гражданин, следите за своей собакой, — прошмякал некий дедок. — Носится, как чёрт! И чего это она у вас без намордника?

Пожалуй, не будь вот этого последнего вопроса, всё бы обошлось. А так Хелл остановился, как вкопанный, обиженно дёрнул ухом, повернулся и дедульке и чётко так произнёс:

— А вы чего тут ходите? Дома должен сидеть старый чёрт, а не шляться чёрт знает где!

Я давно заметил, что телевизор действует на Хелла отрицательно. А дедуля, похоже, вообще телевизор не смотрел, поскольку тогда бы он не перепутал собаку и разумного эквестрийского пони. В общем, старикашка вытаращил на Хелла подслеповатые глаза, дёрнулся и вдруг с молодецкой прытью бросился по платформе, расталкивая сонных приезжих и вопя во всё горло «А-а-а, чёрт, чё-о-орт!»

— Да хватит обзываться! — бросил ему вслед пегас. — Хозяин, все люди такие некультурные?

Конечно же, мне пришлось сделать Хеллу внушение насчёт того, что старших нужно уважать, но извиняться перед дедулькой мы не стали — во-первых, он удрал куда-то в неимоверную даль и, думаю, что до станции «Серп и молот» он добрался на своих двоих. Во-вторых, в наш экспресс уже можно было садиться, так что мы постарались поскорее исчезнуть с платформы, а то ведь обвинят потом, что мы честных людей пугаем…

За что люблю я скорый поезд — так это за простор. В электричках народу много больше, да и отдельные места позволяют путешествовать с комфортом, так что и Хелл вёл себя куда более терпимо, чем в обычном поезде. Попросив у проводницы специальный коврик, вошедший в моду с тех пор, как на Землю потекли гости из других миров, я посадил Хелла у окна, а тот приник к стеклу и отлипать от него даже не думал. Похоже, любопытство на время обуздало бешеную энергию молодого пегаса. Я тоже расслабился, поскольку сейчас не надо было следить, чтобы какая-нибудь пятилетная девчушка не выщипала из Хелла все пёрышки.

Через несколько минут ожидания, которое скрашивали снующие у окон люди, раздалось фирменное «Отойдите от дверей» и эти самые двери захлопнулись. Экспресс дёрнулся, за окном дрогнули серебристо-красные борта электричек, наш поезд двинулся вперёд, громко стуча колёсами и слегка подрагивая. Позади оставался Курский вокзал, однако Москва продолжалась, и пегас всё так же стоял у окна, пытаясь не упустить ни мгновения происходящего. Мимо нас потянулись какие-то недостройки и перестройки, экспресс набрал скорость, и вот мелькнула автодорога, запруженная машинами, река…

— Прощай, столица! — громко объявил Хелл, помахивая алым копытом в окно.

— Погоди прощаться, — хмыкнул я, отдавая контролёру билеты на проверку. — Москва больше, чем кажется. Как говорится, весь мир — Италия.

Отсылку Хелл не уловил, хотя «Приключения капитана Врунгеля» он читал. Впрочем, истрёпанная книжка находилась в самом плачевном состоянии, так что не удивлюсь, если нужной страницы там и не было.

— Как хорошо, что в экспрессе нет этих самых торговцев, певцов и «спасите-помогите»! — переменил тему пегас, устав стоять и плюхнувшись на сиденье. Не забыв при этом поставить коврик стоймя.

— Вот уж и не говори! Полностью согласен!

— Только и без них тоже как будто что-то не то, — Хелл хитро посмотрел на меня, видимо, решив вызвать на спор. Нет, дружок мой, любви к вагонной торговле у меня никогда не было, но на твою удочку я не попадусь.

— В следующий раз поедем в Москву разными поездами. Ты на обычном, а я на экспрессе, — пригрозил я ему.

— Это когда ещё будет! — фыркнул пегас, возвращаясь к созерцанию проносящегося за окном леса.

Наверное, он пытался сделать вид, будто расстроен, только ничего у него из этой затеи не вышло. Трудно быть расстроенным, если ты находишься в гигантском железном чудище, которое мчится вперёд, оставляя позади километр за километром! По сравнению даже с обычной подмосковной «колбасой» эквестрийские поезда были тихоходными улитками, а любого пегаса передвижение на большой скорости приводит в полный восторг. Вот и сейчас Хелл глазами, полными радости, наблюдал за тем, как мимо нас размытыми пятнами летят жилые дома, магазины и различные строения, сливаясь в панораму достижений архитектуры, как мелькают стволы деревьев и столбы электропередач.

Вскоре мы оставили за спиной «У-Московье» и вылетели на зелёные просторы более близких к нам мест. Дома теперь сменились гаражными комплексами и бытовками, затем на их место пришли заборы — бетонные, непонятно зачем выстроенные прямо посреди лесов, металлические, ограждающие железнодорожные пути и служащие холстом для художников-самоучек. Затем исчезли и заборы, потянулись зелёные замки, окружённые рвами-дорожками, вздымающие к небесам сосновые башни. Иногда замки превращались в зелёные стены, чаще же леса прерывались городами или превращались в узкие полоски из трёх-четырёх деревьев, за которыми виднелись поля, отдалённые деревушки или просто просеки.

— Весь мир — не Италия, и даже не Москва, а Лиаз и его окрестности, — выдал Хелл.

Имел он в виду, конечно, не автобус «ЛиАЗ», а район города, в котором этот автобус производится.

— Тогда уж всё Ликино-Дулёво, а не просто Лиаз? — спросил я.

— Возможно, а может, что только Лиаз, — не сдавался Хелл. — Леса-леса, а между них пятиэтажные дома. И опять леса, — он наконец-то оторвался от окна и посмотрел на меня. — Даже Москва похожа на него. Вот ты бывал за Москвой, там что-нибудь есть?

В голосе пегаса звучала надежда и я уже хотел было её подтвердить, да только рот открыл — и закрыл обратно. Если убрать несколько высоток или наоборот, добавить высотки в Ликино-Дулёво, слегка расширить количество полос…

— Ты прав, — понуро произнёс я. — Весь мир — один сплошной Лиаз.

— И даже Орехово-Зуево? — продолжал задавать провокационные вопросы пони, не заметив, что вгоняет меня в меланхолию.

— Орехово-Зуево — это большое Ликино-Дулёво. А Москва — большое Орехово-Зуево. И вообще, весь мир начинается от города Покров и заканчивается Егорьевском, об который разбиваются волны Атлантического океана.

В этот критичный для себя момент я нашёл спасение в том, что вспомнил, что всё-таки не всё так плохо в этом мире. Ведь кроме Лиаза есть ещё Ленинград, он же Петербург, европейский русский город. И славный Рио-де-Жанейро, где все ходят в белых штанах. Вот они, три слона, на которых держится плоский диск цивилизации людей — Лиаз, где она зародилась, Ленинград, где достигла наивысшей точки развития, и Рио-де-Жанейро, где все просто отдыхают и пьют без запинки банановый сок.

— Храпуново, — произнёс тем временем Хелл название мелькнувшей станции. Как и все пегасы, он прекрасно видел и запоминал мелкие детали, несмотря на огромную скорость. — Долго нам ещё?

— Это тебе не на названия станций смотреть нужно, а на часы, — ответил я, указав в дальний конец вагона. — Ещё минут тридцать кататься.

Я ожидал, что сейчас пегас выдаст своё фирменное «Ску-у-учно!», но он так был увлечён поездкой, что даже обрадовался. Пожалуй, урбанистический стиль жизни угнетает пони — они привыкли к зелёным просторам, это ещё хорошо, что наше Ликино-Дулёво посреди лесов находится. Не зря даже экс-король Сомбра, наш «особый уполномоченный по противодействию тёмной магии» из Москвы куда-то в область перевёлся.

— Предъявите билетики!

После очередной остановки к нам подошла блондинка-контролёр, не та женщина, что проверяла билеты, когда мы из Москвы уезжали. Ту по другой стороне вагона унесло, так что пришлось снова лезть за билетами, которые я так удачно убрал в карман куртки.

— Ну-ка, посмотрим… А этот пони точно ещё жеребёнок? Что-то он у вас больно крупный!

— Он просто хорошо кушает, — я торжествующе посмотрел на пегаса. Тот, будучи по размерам скорее жеребёнком земного пони, тут же насупился, обиженно выгнул губки и задёргал ушами, показывая, что оскорблён до глубины души. — Ему до взрослого жеребца ещё расти и расти, кушать и кушать.

— А документы на опекунство у вас есть?

Ёпэрэсэтэ, как говорили древние! Вот правильно в дебрях интернета «либералы» говорят, что раз пони выдают российские паспорта, то скоро их будут в армию призывать и в депутаты продвигать. К счастью, Хелл был ещё маловат для паспорта и службы, а прямоугольный пластик-свидетельство я хранил в обложке собственного паспорта. Кстати, на момент получения документа в Конституцию России ещё не внесли поправки, касающиеся пони, потому на пластике Хелл значился как «домашнее животное».

— Всё в порядке, — контролёр вернула мне документ. — Не забудьте только его обновить. Это ведь и для пони тоже важно, — она подмигнула Хеллу. — Счастливого пути!

Хелл аж грудь выгнул и шерсть на груди распушил.

— Не лопни от натуги, Дон Жуан несовершеннолетний, — осадил я его. — И вообще, давай вылезай, приближаемся к нашей станции.

— Эх, всё хорошо в поездах — только поездка кончается быстро! — вздохнул пони, выбираясь в проход. — Маршрутки и автобусы — не то… Может быть, на такси потратимся? Ну пожалуйста!

— Не волнуйся, не придётся, — я взглянул на панель над дверьми, как раз показывающую время. — Мы как раз успеваем на электричку «Александров — Куровская». На ней домой и приедем!

Подпрыгнув в воздух, Хелл совершил переворот через голову.

— Так чего же мы ждём?!

Электричка в Ликино-Дулёво

Поднявшись на пешеходный мост, служащий для перехода через железнодорожные пути, мы с Хеллом перешли на платформу, находящуюся посередине скопления железнодорожных веток. Здесь не было ни касс, ни заграждений, почти не было и отъезжающих, лишь у скамеек кучковалась небольшая группа студентиков, которые дожидались той же электрички, что и мы.

Студентов было пятеро, из них три девушки — и я, хоть и не ожидал такой реакции, не особо удивился, когда они всей стайкой перепорхнули к нам и обратили внимание на пегаса.

— Ой, а это ваш пони? А чем вы его кормите? А у него блохи есть? А у них кровь красная или радужная? Ты дура, что ли? Спроси ещё, радужные ли у него какашки!

Хелл распушился так, «выпухлился», если говорить на языке пони. Выгнул грудь колесом, приподнял могу-у-учие крылья, хвост задрал, уши торчком — в общем, красавец-пегас в собственном соку, любите меня все. Я в свою очередь отвечал на те вопросы, которые сумел уловить, удивляясь тому, что пони ещё у кого-то вызывают удивление. Впрочем, в том же Орехово-Зуево их… Ну не знаю, вряд ли больше пары десятков проживает, так что внимание девушек было вполне понятно.

От допроса наши мучители вскоре перешли к тактильным пыткам — что-то им обязательно нужно было Хелла подёргать, пощипать, погладить, потрепать гриву и хвост, ощупать пёрышки… Пегас всё это позволял, светясь от счастья, я же следил за тем, чтобы никто случайно не выдрал пёрышко себе на память. Но, к счастью, студенты всё-таки детьми не были, дальше прикосновений дело не шло. А тем временем задрожала алая «колбаска» нашей электрички, заурчала двигателем, и мы всей группой вошли внутрь, только в разные вагоны.

«Александровская» электричка состояла всего из шести вагонов, так что особого выбора у нас не было, но сегодня удача вторично улыбнулась Хеллу и вагон, в который мы прошли, оказался почти пустым. Хелл тут же прошёл вперёд, до дверей в следующий вагон, развернулся и прошёл назад, до дверей в предыдущий, затем взлетел и сел рядом со мной, естественно, у окна.

— Скоро поедем, — сообщил я ему. Для пегаса это словно послужило командой прижаться к стеклу мордашкой и копытами, и вылупить глазенки.

Электричка действительно не заставила себя долго ждать. Подрожав ещё с минутку, она загудела и неторопливо двинулась вперёд, пока даже не набирая большой скорости: впереди было Депо. Слева и справа от нас лязгали поезда, грузовые составы и московская электричка, как раз подходившая к станции, вагон слегка покачивался, а Хелл прижался к стеклу и быстро размахивал хвостом. Миновав ленту гаражей, на стене одного из которых была намалёвана чёрная пегаска с алой гривой, выкрикивающая слово «BUNT!», электричка выбралась к Депо и наконец-то стала набирать скорость. Хелл оживился: пейзаж подмосковного города сменился сначала корпусами самого Депо и стоящими поездами, а затем мы выскочили в зелёный тоннель подмосковного леса, разрезаемого двумя линиями железных дорог.

Словно собака, которую вывели на прогулку за город и сняли поводок, электричка резко рванулась вперёд, набирая скорость. Хелл в полном восхищении наблюдал за тем, как мимо проносятся деревья, сливаясь в одно сплошное пятно, мелькают заболоченные лесные озерца, с обеих сторон прижимающихся к насыпи. Когда-то здесь была остановка, но теперь поезд мчался на полной скорости и вскоре по правому борту мы увидели возвышающуюся посреди поля водонапорную башню. Промелькнула хорошо знакомая берёзовая рощица, развилка, и поезд сбавил ход, затормаживая у, казалось бы, совершенно необорудованной остановки — даже платформы не было.

— Может быть, выйдем здесь? — предложил пегас.

Здесь — это окраина Ликино-Дулёво, заброшенные фруктово-ягодные сады, граничащие с всё расширяющимся кладбищем. Я подумал над его предложением, но оно мне не понравилось. С одной стороны, ягодный сезон ещё только-только начинался, с другой — путь из Москвы всё-таки меня вымотал, это у пегасов энергия через край льётся. Да и комаров кормить не хотелось.

— Давай завтра сходим, — сказал я.

Хелл не настаивал. Поезд остановился, подождал, пока выйдут несколько пассажиров, после чего снова рванулся вперёд, чем и объяснялось согласие Хелла. Одно дело — пешком по городу разгуливать или на маршрутке кататься, совсем же другое — на поезде проехать. К тому же, железнодорожные пути пролегали буквой "зю", благодаря чему мы с северо-восточной окраины города медленно перемещались к центру, чтобы потом быть выброшенными на западную окраину.

— Вперёд! — крикнул Хелл, когда мы проехали под мостом и справа показались девятиэтажные дома, ограждённые от нас рядами гаражей и полоской заболоченных лужиц, озерцами их называть язык не поворачивался.

Пегас от осознания того, что мы почти дома, вскарабкался на спинку сиденья и сунул морду в приоткрытое окошко, высунув язык. Я за него особо не волновался, Хеллу всё равно в эту щель не пролезть — только вот слюни пегаса совсем некстати на стекло пролились, слегка размазав пейзаж.

— Я теперь понимаю собак! — крикнул пегас.

— Хелл! Язык прибери! — я дёрнул его за хвост. — Будь приличным пони!

Пегас послушался меня, но с кресла не слезал, наслаждался видом. Как раз в этот момент электричка загудела, предупреждая жителей города о своём прибытии.

— И почему мы не катаемся на поездах чаще? — спросил пегас. — У нас в Эквестрии это главный транспорт!

— У вас в Эквестрии это чуть ли не единственный транспорт!

Поезд промчался по мосту, переброшенному над автомобильной дорогой, сделал поворот, открыв Хеллу вид на восточные болота, над которыми летали чайки и утки. Оставив позади медленно движущийся состав, электричка выскочила наконец-то к станции, новым гудком спугнула ходящих по путям ворон и принялась сбавлять скорость, подходя к платформе. Хелл спланировал на пол и притопнул копытами.

— Мы дома! — радостно воскликнул он.

Электричка остановилась и с шипением раздвинула двери.

Печеньки

Хелл сидел под шкафом и пытался загипнотизировать самую верхнюю дверцу. Там, за этой хлипкой деревянной преградой, находились они. Печеньки. Много печенек, рассыпчатых, вкусных, шоколадных. Ещё, как нарочно, с названием притягательным — то ли "Любители", то ли "Любимые"... Но главное в печенье — это не название, это их вкус, до которого Хелл никак не мог добраться.

Поднявшись на задние ноги, он заскрёб передними копытами по нижней дверце шкафа. Противный хозяин, запретил подлетать! Сказал — "Если вы, юный пони, попробуете использовать крылья, чтобы добраться вот до этой дверцы, то я вас лишу доступа к печеньям до июля". А до июля ещё была целая неделя! Для пегаса без печенья это... Это... Это целых семь дней!

Увы, но дверца не поддавалась, а гладкая стенка шкафа не давала никакого упора для его алых копытц. Хелл сел на круп и задумался. Вообще-то он любил риск. Можно было подлететь и открыть дверцу, взять печенье и завязывать пакет, хозяина дома нет, так что никто ничего не заметит. А если он пересчитал все печеньки и заметит, что одной не хватает? Причём, Хелл чувствовал, что на самом-то деле он одной не обойдётся, одно печенье не окупит всех энергетических затрат, что он потратит, забираясь на шкаф! А хозяин увидит, что он добрался до печенья, и спросит, как у него это получилось, а он не будет знать, что отвечать!

"Это наш неприкосновенный, стратегический запас печенья" — вспомнил Хелл его слова.

— Стар-тегический, — фыркнул пони. — Сначала нужно пополнить основной запас, а затем уже стратегический делать.

Он снова сел на круп и почесал копытом за ухом. Так, взлетать нельзя, магии гипноза ему не досталось. Что же делать? А если попробовать обойтись без крыльев?

Сначала Хелл постарался пододвинуть к шкафу кресло. Кресло было большим, старым, монументально-тяжёлым. Если бы его удалось подкатить, то с его спинки Хелл легко достал бы до ящика, но кресло не поддавалось, несмотря на наличие колёсиков. Пегас двигал его и боком, и лбом упирался, и крупом, а сдвинул всего на несколько сантиметров.

— Уф! — выдохнул он. — Нет, тут по-другому надо.

Внезапно Хелла посетила одна мысль. Он поспешно проскакал в другую комнату и остановился перед книжным шкафом. Ну точно, вот оно! Знания — сила!

Я открыл дверь квартиры.

— Хелл, я дома! — поставив пакеты на пол, я специально достал из одного пакет с печеньем и потряс им в воздухе. — Смотри, что я тебе купил!

Из комнаты донёсся подозрительный шум. Поспешно разувшись и пройдя в комнату, я увидел удивительную картину — на стуле возвышалась настоящая башня из самых различных книг. На её верху, едва удерживая равновесие, стоял Хелл и пытался засунуть в шкаф пакетик с печеньем. При этом он хрумкал что-то и на пол сыпались чёрные крошки... А книжная башня под весом пегаса опасливо покачивалась.

— Хелл! — я бросился вперёд и как раз вовремя. Пегас, будучи пойманным на месте преступления, решил всё-таки довести дело до конца и всунул пакет в шкаф. От этого движения его книжный колосс стал заваливаться на бок и я еле успел поймать пегаса, ощутимо получив по ноге полным собранием "Властелина колец".

— Глупышка! — стараясь не слишком морщиться, я отступил на диван и присел на него, удерживая в руках синешёрстного хулигана. — Ты бы ударился! Почему просто не взлетел?

— Ты же сам запретил! — заметил Хелл. — А я влез сам, без крыльев. Вот... Это тебе!

Виновато улыбнувшись, он протянул мне крыло, удерживая в маховые перьях шоколадную печенку.

— Ладно, раз уж сам, то честно заработал, — вздохнул я, потрепав красно-синюю гриву. — Сейчас сумки разберём и будем чай пить. С печеньками.

Новый питомец


— Хелл, это Кубик. Он будет с нами жить.

Я поставил на все четыре лапы чёрненького котёнка, который тут же сел на попу и стал разглядывать Хелл заинтересованным взглядом чёрных же глаз. Пегас посмотрел сначала на него, потом на меня, потом снова на котёнка, затем опять на меня... По-моему, к такому сюрпризу Хелл не был готов.

— А можно он будет жить у кого-нибудь другого? — спросил пони, потянувшись к Кубику.

Котёнок выгнул спину и зашипел, взмахнув лапой в воздухе. Хелл отпрянул и возмущённо приподнял копыто.

— Я уверен, что вы подружитесь, — улыбнулся я. — Вам просто нужно время.

Кубик снова принял совершенно независимый котовский (или котяровский) вид и принялся вылизывать свою лапку. Хелл почесал задним копытом за ухом и предпринял вторую попытку наладить контакт:

— Киса! Киса-киса-киса! — заговорил он, мелкими шажками приближаясь к Кубику. — Кс-кс-кс!

Кубик закончил вылизывание и взглянул на Хелла так, будто явственно говорил — ну чего тебе надо, лохматый? Пегас, впрочем, не стушевался, напористость Хелла ему печенье приносит — слегка расправив крылья, чтобы в случае чего быстро улететь, держа ушки на макушке и помахивая хвостом, пегас приблизился к Кубику.

— Хорошая киса, хорошая, — продолжал он приговаривать. — Давай дружить?

Кубик тоже почесал лапой за ухом, затем быстренько привстал, оттолкнулся от пола и впрыгнул прямо на макушку Хелла. Пегас тут же замер на месте, боясь потревожить котёнка, а тот прошёлся по его гриве туда-сюда, слегка потоптался и лёг, свесив лапы пегасу на переносицу.

— Ну вот вы и подружились, — обрадовался я.

Пегас осторожно фыркнул:

— А мне его теперь вечно придётся на голове таскать?

— Зимой теплее будет, — ответил я и пошёл на кухню, сварить кофе. Пусть эти двое побудут наедине...

Эквестриец эквестрийцу...

Лёжа на диване, Хелл смотрел телевизор.

После исчезновения из сетки "Спаса" и "Науки", пони переключил своё внимание на развлекательные телепередачи, благо по какому-то мультяшному каналу решили прогнать шоу про цветных лошадок. Хелл смотрел его со вниманием знатока и часто обсуждал со мной прошедшую серию, всерьёз заявляя, что побеждать злодеев слезами и шоколадками — прошлый век. В буквальном смысле, задабривали своих врагов пони два-три века назада, а ныне их правительница принцесса Селестия поступает иначе — просто натравливает на какого-нибудь разбушевавшегося злыдня элитный отряд своих боевых магов и обращает злодея в камень.

Тем временем Кубик начинал претворять в жизнь коварный план захвата территории. Для начала он отжал для себя уголок на кухне, где отныне находилась его плошка с водой и мисочка, куда я насыпал ему корм. Место котейка выбрал для себя сам, нагло оттаскивая кусочки "Вискаса" прямо в этот угол — пришлось смириться. Затем он облюбовал одно из двух кресел, стоящих в главной комнате, свернувшись на нём калачиком и не давая никому его занять. Мы с Хеллом этим креслом не пользовались, так что уступили его наглому угольку, ещё не зная, что идём на уступку агрессору.

Кубику оказалось мало кресла. Потянувшись, зевнув и поточив когти об обивку (за что получил от меня громкое "Кыш!"), котейка спрыгнул на пол и вальяжно подошёл к дивану. Хелл как раз щёлкал пультом, сжав его в правом крыле и используя маховое пёрышко для переключения каналов.

— Мяк! — с этим криком Кубик впрыгнул сначала к пегасу, а затем и на него, забравшись ему на спину.

Хелл поморщился, но стерпел, делая вид, что в природе не существует котёнка по имени Кубик. Несуществующий котёнок в свою очередь принялся жамкать лапами синюю шерсть, сгребая её между пальцев и отпуская, затем снова сгребая и отпуская.

— Он решил из тебя тесто замесить? — спросил я. Пегас ничего не ответил, лишь сделал звук погромче.

Кубика такое отсутствие внимания немного оскорбило. Он взмахнул хвостом ещё раз, мяукнул в самое ухо Хелла и сделал новую попытку забраться ему на голову. На этот раз пони дёрнул ухом, а затем и головой, благодаря чему Кубик соскользнул по его гриве обратно на спину.

— Мяу! — воскликнул он обиженно.

— Сиди там, — бросил пегас. — Мешаешь телевизор смотреть!

Кубик фыркнул и соскочил на пол. Задрав хвост, он сделал вид, что слезть с пегаса — это его собственное решение. Однако, он ничего не забыл...

Ночью, как раз перед тем, как я собирался лечь спать, дверь в комнату отворилась и на пороге возник Хелл. Держа поджавшего лапы Кубика зубами за шкирку, пегас подошёл к моей кровати и положил его рядом.

— Это чудовище опять лезет на мою голову! Второй раз за день! — обвиняющим жестом Хелл ткнул копытом в Кубика, который в ответ только фыркнул. — Признавайся, он эквестрийский, да? Я знаю, земные кошки не могут быть такими наглыми!

— Это ты ещё не знаешь, какими наглыми бывают земные кошки, — усмехнулся я. — Но да, ты меня раскусил. Кубик — из Эквестрии. Знакомый дал мне его на передержку, пока сам летает на отдых.

Пока я давал объяснения пегасу, кот проворно развернулся и показал Хеллу язык, думая, что тот его не видит. Пегас в ответ злобно дунул на Кубика, заставив его прижать уши.

— Тогда объясни ему, что моя голова — это не гнездо, а коты — не птички, — Хелл пристукнул копытом об пол. — И пусть не кусает меня за крыло! Я тоже не птичка, ему меня не съесть!

Похоже, задача сдружить этих двоих на то время, пока Кубик оставался в моём доме, значительно усложнилась.

— Хелл, представь — он в чужом мире, в чужом доме, его хозяин уехал и не скоро вернётся, — сделал я попытку примирить двух эквестрийцев. — В конце концов, ты для него более привычен, чем все люди вместе взятые! Может быть, ты всё-таки разрешишь ему хотя бы ночью спать с тобой?

Пегас задумался. Кубик посмотрел на него, покачал головой, словно преодолевая самого себя, а затем привстал на задние лапки, упёрся передними в шею пони и лизнул его в щёку.

— Ну ладно, комок шерсти! — вздохнул пегас, слегка поморщившись. — Как говорят разноцветные пони из мультфильма — "Дружба — это чудо"! Идём спать!

Он снова прихватил котейку за шкирку и вынес его из комнаты. Ну-ну, буду надеяться, что эти двое всё-таки найдут общий язык... А то что скажет Хелл, когда я в следующий раз возьму на передержку не котёнка, а ещё одного пони?

Как остудить пегаса

Жара не спадала. Залитое солнцем восточное Подмосковье тихонько плавилось и стекало во Владимирскую область. Потоки любителей дачного отдыха набивались в душные машины и духовки-электрички, прижимаясь друг к другу пышущими огнём телами, затем добирались до своих дач и в изнеможении долбили лопатами сухую крошащуюся землю, называя эту пытку "отдыхом".

Перевернувшись на спину, Кубик лежал посреди комнаты. Когда участок пола под ним нагревался, котёнок с трудом переворачивался и отползал на несколько сантиметров в сторону, прикладываясь к более прохладному месту. Хеллу было не легче: он взгромоздился на подоконник, свесил голову на улицу, большей частью тела всё же оставаясь в комнате, и высунул язычок, пытаясь остыть. Обычно он за такое получал нагоняй, подоконник не предназначен для пегасов, однако сейчас он выглядел настолько измученным, что я не решался сделать ему замечание.

— Хелл... — обмахиваясь газетой, позвал его я. Синее ухо дёрнулось. — Может быть, мы тебя всё-таки подстрижём? Есть у меня знакомый парикмахер, он тебя мигом обкарнает... Полегче же будет!

— Мне моя шерсть дорога как память! — заупрямился пегас, я ему уже десятый раз предлагал это решение и десятый же раз он его отвергал. — А если я кого из своих собратьев встречу? Засмеют!

— Подумаешь... Мы же не по самую лысину! — всё ещё пытался я его переубедить, но вот про "лысину" ляпнул зря. Пегас лениво прижал копыто к своей гриве и отрицательно замотал головой.

— Ладно, делать нечего, — вздохнул я. — Пошли остужаться.

Хелл посмотрел на меня усталым взглядом — остужались мы прохладным соком, однако сейчас требовалось более радикальное решение. Я открыл дверь в ванную комнату и сделал пригласительный жест. Пегас слегка взбодрился, он процокал ко мне, обдал меня драконьем дыханием, которое исходило от его перегретой шерсти, и влез в ванную. Включив чуть тёплый душ, я полил воду ему на спину.

— Хорошо! — пегас в блаженстве закатил глаза и прижал уши. — Ещё, пожалуйста! Ой, холодненькая пошла!

Хорошенько проливая синюю шерсть, я направил поток живительных струй ему на загривок, а затем уже и на всю гриву сразу, затем на мордочку, предупредив, чтобы пони прикрыл глаза. Хелл глаза закрыл, зато открыл рот, высунув язык и ловя воду, так что пришлось сбегать на кухню за стаканом холодненькой. Затем я попросил пегаса расправить крылья и, обливая пол, себя и зашедшего на шум воды Кубика, сполоснул пегаса над и под перьями. Воображение живо нарисовало треск охлаждающейся шерсти.

— Ну, теперь перевернись!

Пони послушно лёг спиной на дно ванны и приподнял копыто, позволяя мне хорошенько охладить и его пузико. Хелл довольно елозил по дну, похлопывал отяжелевшими крыльями и болтал копытами в воздухе.

— Спасибо. Так чуточку получше, — чуть позже, когда я выжимал его хвост, довольно сказал пегас.

— Печка ты ходячая... — вздохнул я. — Сиди и обсыхай теперь, а я сбегаю за мороженым.

Гроза в середине лета

Распахнув окно и подставив мордашку прохладному ветру, Хелл заинтересованно смотрел на небо. Если ещё день назад на нём были видны лишь редкие белые облака, то теперь небеса стремительно наливались чернильной синевой, расползавшейся от края до края, поглощавшей свет ещё высоко стоявшего солнца и предвещая долгожданный дождь. Измученная долгой жарой земля замерла в торжественном ожидании, кричавшие весь день и проносившиеся мимо нашего балкона стрижи схлынули с небосклона, укрываясь от надвигающейся бури.

— Хелл, закрой окошко, унесёт тебя! — крикнул я, входя в комнату.

— Ещё минуточку! — откликнулся пегас, вставая на все четыре копыта и расправляя крылья, чтобы уловить пёрышками ветер. Берёза, росшая у нас перед окном, вдруг громко зашумела и начала прогибаться под напором ветра.

— Хелл!

Пегас хотел что-то ответить, но в этот момент сверкнула молния и наверху загрохотало. Гром мы слышали и раньше, он уже добрых полчаса сотрясал мир, но тогда он гремел на расстоянии, а теперь наконец-то добрался до нас. И тут же вслед за громом налетевший порыв ветра принес сноп капель, ударивший нас по окнам, а Хелла ещё и по морде, мигом вымочив всю шёрстку пегаса.

— Аврал, задраить люки! Приготовиться к погружению! — я торопливо подскочил к пегасу, снял с его с подоконника, после чего захлопнул окно. — Ну, как водичка?

— Пфе! — пони высунул язык и заморгал, после чего стал тереть мордашку копытом. — У нас в Эквестрии дожди лучше!

Не знаю, что там с дождями в Эквестрии, но в этот самый момент земная молния расчертила небо прямо над крышей соседнего дома, а мгновением позже ужасающий по своей силе громовой раскат заставил машины завыть сигнализацией, бегущих мокрых людей прибавить скорости, а Хелла — прыгнуть ко мне на руки.

— Блин, пора кончать тебя откармливать… — я поудобнее перехватил тело пегаса и прижал его к себе. Кое-как добравшись до кресла, я рухнул в него, подминаемый дрожащим пони. — Ну, хватит, не бойся. Мы ведь дома, здесь ничего не случится.

— А я и не боюсь… Я греюсь! — нашёлся пегас.

Но при новом звуке грома Хелл прижал уши и ещё сильнее прижался ко мне. А за окном деревья качались под ударами ветра, и сильнейший ливень остужал горячий асфальт.

В магазине

Кондиционер так приятно обдувал шёрстку пегаса, что Хелл на несколько секунд замер в дверях, остывая после уличной жары. Даже крылья расправил от удовольствия.

— Хелл, ты так простудишься, — я подкатил к нему тележку. — Влезай лучше, и поехали.

Пегас с некоторым сожалением впрыгнул в тележку — ничего страшного, в торговом зале всё равно было прохладно, даже с Хеллиной шёрсткой. Тем более, что сходу мы взяли курс на самый холодный мясо-рыбный отдел — курочек пегас всё ещё жалел, но вот к селёдкам относился спокойно. Не считая того, что они резко пахли.

— А-а-а, стоп-стоп-стоп! — внезапно прокричал пони, когда мы проезжали мимо стендика с готовыми салатами. — Притормози-и-и!

Я послушно остановил тележку. Пони, упираясь задними копытами в решётку дна, приподнялся и даже чуть вытянулся вперёд, а потом повернулся ко мне и состроил щенячьи глазки:

— Можно?.. — спросил он, крылом указав на прилавок.

Я быстро понял, чего ему захотелось. Морковка по-корейски. Все пони любят морковку, но разумные эквестрийские пони полюбили этот салат ещё больше, чем свежие овощи. Вздохнув, я повернулся к продавщице.

— Нам две баночки, пожалуйста.

Пока мы катили дальше, Хелл с выражением абсолютного счастья на мордашке прижимал к груди одну из баночек. Пользуясь его хорошим настроением, я сунул в тележку не только двух рыбок, но и упаковку куриного фарша, накрыв его селёдками сверху. Потом добавил куриные яйца и перешёл к отделу молочных продуктов. Хелл снова оживился, положив морковку, он высовывался из телеги и помогал мне с пополнением молочно-кефирных запасов, ловко беря в крыло баночки-пакетики и рассматривая сроки годности.

С помощью пегаса отправив в тележку то, что нужно, и что не особо нужно тоже, мы двинулись в обход полок. Я на всякий случай увёл Хелла двойным зигзагом от полки с газированными напитками: сейчас на улице жара, а яркие упаковки и разноцветная вода так и приманивает взгляд, специалисты по раскладыванию продуктов на полках своё дело знают. К слову, пока мы выписывали такую замысловатую фигуру, избегая опасных для кошелька мест, пегас снова взялся помогать: высматривал своими большими глазами самые низкие цены, и пару раз взлетал в воздух, снимая продукты с самых верхних полок, куда они были засунуты как раз для того, чтобы не попадаться на глаза покупателям.

— Ой, какая хорошая соба-а-а-ачка! — воскликнула какая-то девочка, вместе с мамой выбиравшая подсолнечное масло.

— Гав! — громко сказал Хелл. Затем повернулся ко мне. — Видишь, я хороший пёсик! Можно мне шоколадку?

Подъезжая к кассам, возле которых уже образовались длинные очереди (выходной день, ничего не поделаешь) Хелл взял на себя командование грузовым парусником "Понилоппа" — приподнялся, опираясь на борт тележки, воздвиг мачту, представляющую собой стопку бумажных полотенец, на самый её верх положил пакетик лавровых листьев, играющих роль флага, и руководил "заходом в гавань". Хмурые покупатели чуть развеселились, наблюдая за тем, как "Понилоппа" гордо обходит скалу кошачьего корма, огибает арбузные рифы и с громким "Спустить паруса!" становится в хвост одной из очередей. Хелл, притомившись от обязанностей капитана, решил переквалифицироваться в торговцы:

— Можно? — спросил он, протянув мне копыто, когда я достал из кармана кошелёк.

— Только в рот не бери, — предупредил я его, подавая пегасу деньги. Тот принял банкноту на копыто, отсалютовал мне крылом и высунулся из телеги, словно решив превратиться из торговца в носовое украшение "Понилоппы".

— А у нас с животными вообще-то вход воспрещён, — заметила та, пиликая продуктами.

— А я не животное, я покупатель, — ответил Хелл, гордо протягивая ей деньги.

Во славу Анклава!

Мне вспомнился один советский мультик — не помню уж его названия, но заканчивался он словами "Просто приходил Серёжка, поиграли мы немножко". Если не вся квартира, то одна из комнат явно была списана с кадров этого мультфильма: одно кресло было перевёрнуто, другое стояло чуть ли не в середине комнаты, причём на нём сидела плюшевая Луна с игрушечным пистолетом в копытах. Чуть в стороне, на тумбочке с телевизором, плюшевый дракон размахивал копьём, привязанным к его лапе нитками. Два стула, притащенные из соседней комнаты, образовали непреодолимую баррикаду, возле которой лежала баночка из-под "Кока-колы" с криво вырезанным знаком радиоактивной опасности, пришпиленном на этикетку. Первый том "Фоллаут: Эквестрии", раскрытый иллюстрацией драки Литтлпип с рейдерами, лежал на подушках, раскиданных по всей комнате — по-видимому, виновник беспорядка использовал их как неверную землю болотистой местности.

Картину завершал Хелл — нацепив на голову кастрюлю, а на тело мою подросткую кожанку, которую я никак не мог выкинуть вот уже десять лет, пегас стоял на одном из стульев, упираясь копытом в подушку и смотрел на меня, сжимая в зубах сломанный с первого же дня покупки пистолет-зажигалку. На левой передней ноге у него было подобие ПипБака, сделанное из старого смартфона, примотанного над копытом при помощи изоленты.

— Кхм-кхм, — я привалился к дверному проёму, наблюдая за тем, как Хелл пытается сделать вид, что он тут совершенно не при чём. — А это что тут было?

Виновато опустив хвостик, пегас подошёл ко мне и положил пистолет-зажигалку у моих ног.

— Мне просто скучно немноже-е-ечко стало, — пони зажмурился. — Неделю без печенья, да?

Я наклонился и потрепал пони по гриве.

— Эй, Пегасы Анклава не сдаются без боя! — подобрав пистолет, я сделал вид, что выцеливаю кого-то за окном. — Во славу Эквестрии, в бой, мистер Файр! Прикрывай Луну!

— Есть, сэр! — пегас торопливо натянул кастрюлю, как мог, и поискал глазами какое-нибудь оружие. — Эй, а мне из чего стрелять!

— Видно, придётся купить тебе пистолет с присосками, хотя я даже не знаю, как ты им будешь пользоваться, — усмехнулся я и отдал пони зажигалку. — Тогда ты будешь славным пегасом Анклава, а я — злобным рейдером, который попытается взять в рабство возродившуюся из пепла принцессу Луну, у-у-у! Только смотри, зубки не сломай!

Хелл с готовностью бросился к игрушке, подхватил её на копыто, перепрыгнул через дракона и помчался в соседнюю комнату.

— Я в бункере, я в бункере! — донеслось оттуда. — Рейдерам Пустоши сюда вход запрещён!

Так, квартиру надо было срочно спасать. Если пегас будет устраивать баррикаду ещё и там...

— Ладно, ладно, рейдеры проиграли! — крикнул я. — А пегасы победили. Иди-ка сюда, поможешь мне прибрать тут всё и отправимся тебе за пистолетом, будешь у меня настоящим защитником караванов... Кстати, откуда ты взял эту кастрюлю?

— Да у соседей на балконе лежала, у нас подходящего размера для моей головы не было, — простодушно ответил пегас, высовывая из комнаты хитрую мордашку. — Но я сейчас верну, миг!

И он ускакал к окну.

Яблочки созрели!

Зажмурив левый глаз и быстро-быстро-быстро дёргая правым, Хелл пытался прийти в себя после подлости, подкинутой разнообразной русской природой. Я с трудом сдерживал улыбку, к чему расстраивать жеребёнка ещё больше.

— Поздравляю с боевым крещением, пегасик. Это антоновка. Её даже червяки есть боятся!

— Пфе!!! — всё ещё морщась, Хелл зашвырнул надкусанное яблоко подальше в кусты. — Кто такой этот Антонов и зачем он вырастил такую гадость?!

Лето заканчивалось. Зелень деревьев ещё не уступила позиции желтизне осеннего листа, однако сами листья выглядели усталыми, вялыми, ночи стали длиннее, дни прохладнее, а звонкие крики стрижей уже не раздавались в небесах над подмосковным городком Ликино-Дулёво. Радовало лишь то, что с недалёкой Клязьмы на западные болота до сих пор прилетали утки и редкие чайки, своим полётом напоминающие о том, что на календаре пока что значится август, а не сентябрь.

Впрочем, и без пернатых-крылатых печалиться об уходящем лете было рановато. Если начало лета принесло необычайный расцвет малины, то конец ознаменовал наступление сливо-яблочного сезона. Жаркое лето помогло фруктам набраться сил, а кое-какие яблоням — принести вкусные плоды чуть раньше срока. С трудом пробираясь по высокой траве, мы с Хеллом странствовали от одного дерева к другому, пытаясь понять, где сочные шарики и вправду дозрели, а где служат приманкой для того, чтобы проверить вашу чувствительность к кислому.

По правде говоря, собирать дары природы с пегасом — одно удовольствие. Во-первых, Хелл служил этаким маленьким траулером, он гордо раздвигал траву грудью и оставлял за собой довольно широкую тропку. Во-вторых, на него можно было нагрузить всю добычу, для пони десяток кило — не ноша. А в-третьих, исчезала нужда в лазанье по деревьям или игры в викингов-индейцев, когда тебе необходимо проявить навыки копьеметания и сбить именно тот фрукт, на который ты положил глаз. Пегас совершенно спокойно взлетал на самый верх яблонь и обирал плоды прямо с веток, чем доводил до полного возмущения галок и ворон — те никак не могли взять в толк, что это за наглое синее существо, покусившееся на их продуктовые запасы!

— Вот есть яблоки — кислые, но вкусные, а это просто кислое, — выдал резолюцию Хелл, от обиды пнув ствол очередной антоновки и выходя на нами же сделанную тропу. — А это что за слива-недоросток?

Куст бледно-сиреневых и местами зеленоватых шариков мы в прошлый раз обошли с другой стороны, потому тернослив жеребёнок не заметил.

— Терновник, — я попробовал на ощупь пару твёрдых, как камень, плодов, и решил, что предлагать их Хеллу "на зубок" не стоит. — Слива лучше.

— Доверюсь авторитетному мнению, — фыркнул пегас. — Куда нам теперь? О, давай туда-туда-туда!

Может быть, тернослив Хелл и упустил, но всё же внимательность пегасов куда больше человеческой. Напротив нас, укрывшись за стволами берёз и каких-то высоких кустиков, поднималась яблоня; могучие ветви её склонялись под тяжестью большущих жёлто-красных плодов, которые, впрочем, так умело маскировались листвой берёз, что о существовании дерева и не догадаешься, если не знаешь, куда смотреть.

— Рискнём? — предложил я.

— Пегасы Анклава не сдаются! — воскликнул Хелл, взмывая в воздух. — Я сейчас попробую!

Он пролетел к яблони, спугнув очередную галку — та обиженно квакнула на Хелла и полетела прочь. Пегас же приземлился на развилку веток, устроился поудобнее и попробовал первое яблочко.

— Ну что? С яблоками Эпплов тягаться может? — крикнул я снизу.

Вместо ответа пегасик тут же умял яблоко, второе кинул мне, а третье взял в копыта и, устраиваясь поудобнее, громко заявил:

— Я! Отсюда! Не! Уйду! Пока всё не соберём или не съедим!

И захрумкал новым фруктом.

БУП!


Пегас сидел на диване — точнее, на подушке, положенной на диван — и смотрел телевизор. После блокировки "Спаса" и "Науки" он переключился на политические передачи и делал вид, что очень хорошо разбирается в политике. А ещё ему очень нравилось, когда там все друг на друга начинали орать.

— Хелл.

Я присел рядом с пегасом, который повернул ко мне моську и уставился в ожидании.

— Что случилось?

— Ты у меня уже давно живёшь, а ведь мы никогда не делали БУП, — заметил я со зловещей улыбкой.

Крылья пегаса мигом расправились во всю ширь.

— Не сметь БУПать пегаса! — крикнул он, прикрывая нос перьями. — Это жестокое обращение с гостями из других миров! Нос пони — это запретная зона, нажимать на него нельзя!

— Но ведь всем пони нравятся, когда их БУПают! — заметил я. — Когда Селестия и Луна встречались с Путиным, он БУПнул их обеих!

— Он им ещё и цветы дарил! А ты мне каналы отключил! — пони всё ещё не отводил перья от носа. — Я не дамся!

— Дай БУПну!

— Нет! — пока перья закрывали нос, пегас быстро вытащил из-под себя подушку и выставил её щитом. — Я буду жаловаться в общество защиты пони от бупанья!

Я поднял руку и, обогнув подушку, поерошил пёрышки пегаса.

— Хелл, ну пожа-а-алуйста, — копируя тон пегаса, которым он выклянчивал очередное мороженое, попросил я. — Клятвенно обещаю, что лишь один раз БУПну!

Пегас опустил подушку.

— Точно один?

— Большего и не надо! — пообещал я.

— Эх, — не по-детски вздохнул жеребчик, опуская крылья. — Но только раз!

Я кивнул и очень медленно прикоснулся указательным пальцем к носу пони.

— БУП!

Хелл скосил глаза на переносицу и высунул язык, его шерсть на миг встала дыбом, крылышки приподнялись, а затем он громко чихнул.

— Вот почему пони не любят БУПанье!

Над городом

Хелл поправил шарфик, упёрся всеми четырьмя копытами в асфальт и с силой взмахнул крыльями, взмыв в небо.

Мимо пронеслись окна пятиэтажки, в одном из которых мелькнула испуганная мордашка кошки, которая никак не ожидала увидеть такую "птичку", зелёная берёзка, уже украшенная кое-где жёлтыми прядями, и наконец пегас оставил деревья и дома внизу, а сам оказался посреди серого сентябрьского неба.

Холодный ветер вмиг превратил его гриву и шёрстку в развевающиеся сине-красные флаги. Расправив левое крыло, жеребчик наклонился на правый бок и сделал небольшой крюк, летя теперь не против, а по ветру. Прижав передние ноги к груди и вытянув задние, пони новым взмахом направился в сторону трубы котельной, разогнав стайку недовольных ворон. Те закаркали ему вслед, но пегас не обращал внимания на их крики, лишь показал язык и полетел над деревьями лесополосы, разделявшей микрорайоны Ликино и Дулёво. Внизу проносились пятнышки лиц — люди поднимали головы, провожая полёт пони, залаяла какая-то собака, пытаясь гавканьем подозвать к себе пони.

Хелл поднялся чуть повыше, но не для того, чтобы избежать внимания — наоборот, ему нравилось, что на него смотрят — просто пегас избегал встречи с линиями ЛЭП и верхушками деревьев. Ещё чуть-чуть поднявшись, пегас расправил крылья горизонтально и ловко спустился к крышам стареньких пятиэтажек. Выбрав одну, он приземлился на краешек крыши, простучал дробь, пробегая почти на середину, и снова взмыл в воздух, направляя свой полёт на северо-запада. Ветер поутих и пегас смог снизить скорость, медленно и даже несколько грациозно пролетая над магазинами и машинами, над столбами освещения и придомовыми деревьями.

Но дома и автомобили остались позади — оставив внизу автомобильную дорогу, пегас оказался над железнодорожными путями. Чуть выпрямив передние ноги и согнув задние, он планировал над поездом, который как раз двигался со стороны Орехово-Зуево: мелькали вагоны, цистерны, платформы, загудел локомотив, предупреждая о своём приближении. Хелл восхищённо смотрел сверху на то, как стремительно двигается поезд, раз — и нету, умчался в дальнюю даль.

Пегас слегка взмахнул хвостом и вытянул передние ноги, направляясь к блюдцам озёр. Зелёная трава вокруг них ещё не уступила место осенней желтизне, но сами озёра были пусты, не плавали по ним утки и не летали над ними чайки. Лишь где-то у самого горизонта, над тёмно-зелёной лентой леса, острый взгляд пегаса разглядел чёрную точку — болотный ястреб совершал свой обычный полёт, высматривая добычу. Напугать бы его, чтобы птичек не обижал, но Хелл почувствовал, что замёрз — и потому лишь погрозил ястребу копытом, разворачиваясь к дому. Он пролетел над железной дорогой, держась повыше, чтобы не коснуться вдруг проводов, потом развернулся, чуть снизился — и вот уже распахнутое окно квартиры. Взмахивая крыльями вперёд, чтобы снизить скорость, пони мягко приземлился на подоконник.

— Ну, как полетал? — спросил я, отрываясь от газеты.

— Как всегда, — ответил пегас, копытом прикрывая окно и снимая шарфик. — А чайник горячий?

Продолжение следует...