Роль Лаврентия Берии в обороне Кавказа

Впервые о роли Лаврентия Павловича Берии в обороне Кавказа я прочитал в книге Юрия Мухина «Убить Сталина и Берию», которую купил в 2000 году. Потом слушал питерского историка Елену Прудникову, которая рассказывала о роли Берии в годы Великой Отечественной войны, в первую очередь с перемещении военных заводов с запада на восток, налаживании в большом объеме производства многих видов вооружений. Так что Берия вначале как простой член высшего органа власти в годы войны, Государственного комитета обороны, а потом заместителя председателя Сталина, сыграл выдающуюся роль в победе над гитлеровской Германией и её союзниками.

Хорошо известны подробности репрессивных акций против северокавказских народов, проводившихся в  1943-1944 гг. органами НКВД во главе с Л.П.Берией с одобрения Сталина. В то же время мало кто знает, что Берия выезжал на Кавказ и ранее, в 1942 г., для выполнения совсем иных задач. Рабочая поездка Берии на Закавказский фронт в августе-сентябре 1942 г. в качестве полномочного представителя Государственного Комитета Обороны оставила серьезный след в руководстве обороной Кавказа.

Кавказский регион с его неисчерпаемыми источниками минерального сырья, продовольствия являлся одной из главных стратегических целей гитлеровского руководства. По мере крушения стратегии "молниеносной войны" проблема снабжения германской моторизованной армии горючим принимала все более острые формы, а уже весной 1942 г., по признанию Гитлера, стала угрожать катастрофой. Весной 1942 г. Гитлер заявил, что ресурсы, предназначавшиеся для ведения блицкрига исчерпаны и если в ходе летней кампании не удастся овладеть кавказской нефтью, то он будет вынужден прекратить войну.
 
Велико было и геополитическое значение Кавказа, который нацистское руководство рассчитывало использовать как плацдарм для вторжения на Ближний Восток и разрушения Британской империи. В свою очередь, захват Кавказа немецко-фашистскими войсками поставил бы СССР в исключительно сложное положение, лишив страну в самое сложное время основной массы стратегического сырья нефти, газа, марганцевой руды, молибдена, вольфрама, а также крупнейшей продовольственной и курортной баз. Наиболее серьезная угроза над советским Кавказом нависла летом 1942 г. Гитлер поставил своим войскам задачу в ходе летне-осенней кампании 1942 г. лишить СССР основных экономических баз на мне страны и овладеть кавказской нефтью. С этой целью основные силы врага сосредоточивались на южном участке советско-германскою фронта. Советское руководство не сумело правильно оценить силы и намерения противника, вследствие чего весной и летом 1942 г. наши войска потерпели на юге ряд тяжелых поражений и вынуждены были оставить восточные области Украины, отступая в направлении Дона. В плену оказались сотни тысяч людей.

 Направление Сталиным наркома  Берия на Кавказ
Понятным в этой ситуации было стремление руководства страны на месте разобраться в обстановке и повлиять на нее. Делегирование на сложные участки фронта ведущих военных и партийно-государственных деятелей было в годы войны обычной практикой. Содержание их работы диктовалось требованиями конкретной обстановки, в силу чего институт московских представителей имел весьма неопределенные организационные и правовые формы. Прежде всего это относилось к представителям на фронтах из среды наиболее доверенных Сталину партийно-государственных функционеров. Полномочия московских делегатов облекались в различную форму (член Военного совета фронта, представитель или уполномоченный Ставки, ГКО и т.д.). Конкретное наполнение содержанием таких должностей нередко зависело от энергичности и амбициозности их носителей, степени приближенности к Сталину и его доверия к ним, а обязанности и мера ответственности уточнялись в течение командировки. В любом случае устанавливалась важная конфиденциальная вертикаль: Верховный Главнокомандующий - его представители на фронте.

В период летних катастроф 1942 г. московские эмиссары вновь были направлены на важнейшие участки фронта. 28 июля в состав Военного совета Северо-Кавказского фронта был введен Л.М.Каганович, а в середине августа на сталинградское направление выехал Г.М.Маленков. 21 августа на Кавказ прибыл Л.П.Берия. Последние двое имели мандаты представителей Государственного Комитета Обороны. Для Берии это была первая фронтовая командировка. Выбор именно его кандидатуры Сталиным не был случаен: Берия обладал большим опытом руководства партийно-государственным и полицейским аппаратами Закавказья; кроме того, на Кавказе имелось немало работы, входившей в его профессиональные обязанности,  борьба  с антисоветскими выступлениями в северокавказских республиках.

По известным причинам имя Берии долгое время являлось фигурой умолчания в исторической литературе, что, несомненно, обедняет картину Великой Отечественной войны и тех исторических эпизодах, в которых он принимал деятельное участие. Мало что было известно и об участии Берии в обороне Кавказа в августе-сентябре 1942 г.  железный занавес окончательно опустился на эту проблему. Лишь в монографии маршала А.А.Гречко (1967 г.) ей уделено несколько строк.

В постсоветский период изучение этого вопроса продвинулось слабо. Это связано с тем, что многие архивные документы по данной проблеме до сих пор засекречены, доступ к ним исследователей чрезвычайно затруднен. Биографы Берии продолжают вести свои исследования на ограниченной базе открытых источников и личных свидетельствах" .

Отсутствие по настоящий день достаточной научной разработки проблемы оставляет широкое поле деятельности для разного рода авторов, выражаясь словами аннотаций к их книгам, увлекательных исторических исследований", вроде Б.Соколова,  В. Карпова или Н.Рубина, издающих под кричащими заголовками есть ничто иное, как  неумелые компиляции и без того невнятных изысканий на эту тему.

В.П.Сидоренко воспринимает Берию скорее в качестве ведомственного чиновника, чем полномочного представителя высшего чрезвычайного органа власти страны - Государственного Комитета Обороны. Поэтому работа по изучению участия Берии в руководстве боевой деятельностью войск Закавказского и Северо-Кавказского фронтов, его взаимодействия с командованием фронта, Ставкой, руководством Закавказских республик еще предстоит исследовать.

Этим проблемам и посвящена данная статья. В ее основу положены документы Архива Министерства обороны, а также документальные публикации и воспоминания военных и политических деятелей, в большом количестве изданные в последние годы.
 
Методы Берия в управлении войсками
Политический вес Берии в этот период войны был как никогда высок. В самом ее начале были воссоединены могущественные наркоматы внутренних дел и государственной безопасности. Систематическое наблюдение за настроениями в армии осуществляли особые отделы НКВД. Как показывают недавно опубликованные документы Архива ФСБ, особые отделы имели широкую агентурную сеть и не упускали из виду даже оттенков инакомыслия в войсках. Берия бывал у Сталина почти каждый день, задерживался там на многие часы и нередко присутствовал при рассмотрении Сталиным и полководцами, работниками Генштаба оперативно-стратегических вопросов".

В поездке на Кавказ наркома сопровождал ряд высокопоставленных работников НКВД и НКО: его первый заместитель, начальник ГУГБ НКВД В.Н.Меркулов, еще один заместитель И.А.Серов, генерал-майор внутренних войск И.А.Петров, большая группа старших командиров НКВД и группа офицеров Генштаба во главе с начальником Оперуправления Генштаба генерал-лейтенантом П.И.Бодиным. Еще один ближайший помощник Берии Б.З.Кобулов вылетел на Кавказ раньше и уже 16 августа докладывал в Москву о проводимых оборонительных мероприятиях. 6 августа командующим вновь образованной Северной группы Закфронта был назначен замнаркома внутренних дел по войскам, затем командующий 39 армией Калининского фронта.

Берия посещал штабы и войска. Он занимался проблемами Северной группы, сделав поздно вечером 9 сентября совместный с командованием фронта доклад об этом Сталину. В дальнейшем его работа была уже не столь интенсивна. Обнаружено только два документа, датированных 13 сентября, в разработке которых он принимал участие. В Москву Л.П.Берия вернулся не позже 17 сентября, когда он побывал на приеме у Сталина.

В деятельности Берии на Кавказе можно выделить два аспекта: работа как наркома внутренних дел и работа как представителя высшею правительственного органа страны - Государственного Комиссара Обороны.

Первый аспект был связан с организацией охраны тыла и главных коммуникаций, ведущих в Закавказье, борьбой с дезертирством, бандитизмом и националистическим повстанческим движением в тылу войск на территории северокавказских республик.
Около 960 бандгрупп было обнаружено и уничтожено, задержали 17648 бандитов, 7488 ликвидировали. В период обороны Кавказа только в районах крупных городов Грозного, Владикавказа, Махачкалы, Дербента - было задержано 1000  нарушителей прифронтового режима и 9406 чел., бежавших с оборонных работ.
 
Нарком Лаврентий Берия в составе ГКО
Меньше известно о работе Берии в качестве члена ГКО. Эта работа охватывала широкий круг вопросов, связанный с мобилизацией и объединением всех материальных, административных и военных ресурсом в интересах удержания за Советским Союзом Закавказья и оставшейся части Северного Кавказа. Выполнение этой сверхзадачи потребовало многоплановой деятельности. Это оценка и развернутые донесения Сталину о ситуации на фронте, меры по доукомлектованию войск живой силой и материальной частью, организация сбора продовольствия и материальных средств для армии, устройство лагерей для фильтрации отходящих в тыл Закфронта военнослужащих, а смешение и трудоустройство беженцев, забота о комплектации неисправной самолетной техники, строительстве аэродромов и т.д. Работники НКВД готовили альпинистские отряды для обороны перевалов, курировали оборонительное строительство (Б.З.Кобулов). Н.Саджая готовил партизанскую войну в Закавказье. В.Н.Меркулову и заместителю наркома нефтяной промышленности Н.К.Байбакову было поручено организовать уничтожение нефтяных комплексов Грозного и Баку в случае угрозы их захвата врагом. Известный контрразведчик П.А.Судоплатов, также сопровождавший наркома, рассказал о бесстрашном дефилировании Меркулова по переднему краю обороны в районе Моздока, где он готовил к подрыву нефтяные скважины.

С одной стороны, значительно ускорилось прохождение документов и рассмотрение возникавших вопросов. С другой, неизмеримо возрос уровень доверия к мерам, предлагавшимся фронтом. Абсолютно все ключевые мероприятия по укреплению обороны перевалов, Северной группы войск и Северо-Кавказского фронта (позже - Черноморской группы) были утверждены Сталиным". "...На Кавказе был Берия, - многозначительно замечает в своих мемуарах Н.С.Хрущев, - Сталин абсолютно доверял Берии, и Берия тоже мог влиять на Сталина". Так на деле реализовывалась неформальная доверительная вертикаль: Сталин - его близкий соратник на месте, которую вождь предпочитал традиционным отношениям между Верховным Главнокомандующим и командующими фронтами.

Помимо упрощенной процедуры решения проблем фронта в Ставке, Берия, пользуясь правами члена ГКО, непосредственно привлекал центральные ведомства к решению тех или иных вопросов. Так, в личном послании А.И.Микояну, курировавшему в ГКО продовольственное снабжение армии, Берия просил пересмотреть пайки войск, сражавшихся на перевалах в сторону их облегчения и повышения питательности и выделения с этой целью сгущенного молока и шоколада. По его распоряжению Главное управление связи РККА выделило на перевалы ПО дополнительных радиостанций, а Главное артиллерийское управление в целях своевременной транспортировки занаряженных фронту боеприпасов и вооружения организовало сопровождение всех транспортов ответственными работниками НКВД".

В тесном контакте с наркомом работала группа специалистов Генерального штаба, которые в конце августа провели комплексную проверку готовности обороны армий Закавказского и Северо-Кавказского фронтов*, организовали прием, доукомплектование или переформирование отступающих частей, начали формирование новой 58-й армии и сводного кавалерийского корпуса, организовали мобилизацию населения на оборонительные работы. Талантливый и опытный оперативный работник, пользовавшийся доверием Ставки, генерал П.И.Бодин вскоре был назначен начальником штаба Закавказского фронта.

За множеством мер, призванных укрепить обороноспособность поиск, которые взял на себя нарком, выделяется вполне определенная кадровая политика и курс на частичную организационную перестройку фронта.
Каждый выезд Берии на места неизменно сопровождался серьезными кадровыми перестановками, часть которых была намечена заранее, а часть, судя по всему, являлась результатом импульсивных реакций члена ГКО на изменения боевой обстановки. По его ходатайству в Ставку (во фронтовом звене) или его и генерала Тюленева совместным распоряжением (в звене группа войск и ниже) со своих Должностей были сняты начальник штаба фронта генерал-майор А.И.Субботин, начальник тыла фронта генерал-майор Ищенко и ряд других тыловых работников, начальник разведотдела фронта полковник Симаков, командующие 9-й, 46-й и 47-й армиями генерал-майоры В.Н.Марцинкевич, В.Ф.Сергацков и Г.П.Котов.
 
Берия и генералы РККА
Верховный полностью доверял своему представителю и в вопросе о командующем фронтом. 31 августа Ставка приняла назревшее решение об объединении Северо-Кавказского и Закавказского фронтов.

Как и маршалу Буденному, многим смещенным командирам давались эмоциональные, категорически отрицательные характеристики. Их тон иллюстрирует атмосферу, в которой нарком вел работу на местах. Так, о генерале Марцинкевиче в донесении Ставке говорилось, что "командир он весьма ограниченный, безынициативный... безусловно случайно оказавшийся командармом", что он выглядел рассеянным, "а при докладе явно врал". Генерал Субботин, под чьим руководством в начале августа строилась оборона на Тереке, охарактеризован как плохой организатор, рассеянный, имеющий слабую память. Сын наркома Берия, присутствовавший при докладе его отцу обстановки маршалом Буденным, вспоминает, что Л.Берия вскоре "понял, что больше говорить не о чем", и "прервал разговор", взяв бразды управления войсками Северо-Кавказского фронта в свои руки. И.В.Тюленев сохранил в памяти неприятные впечатления о площадной брани в свой адрес, угрозах "сломать хребет" в ответ на просьбу передать в свое распоряжение часть внутренних войск. По данным А.В.Антонова-Овсеенко, командующего 46-й армией В.Ф.Сергацкова Берия и вовсе избил.

Вполне обособленно от командования фронтом руководил Северной группой войск креатура Берии генерал-лейтенант И.И.Масленников. В документах зафиксированы многочисленные факты сознательного игнорирования им командования фронта, неинформирования его о принимаемых решениях и ходе проводимых мероприятий. По этой причине отношения его с командующим фронтом, как и в целом штабов Северной группы и Закфронта, особенно в период Моздокской оборонительной операции, были напряженными и нередко конфликтными. В специальном послании генералу Масленникову 24 сентября, уже после отъезда Берии в Москву, И.В.Тюленев указывал: "Как командование, так и штаб группы в силу каких-то причин считают совсем необязательным для себя докладывать Военному совету, штабу фронта о своих намерениях. Больше того, производя важнейшие перегруппировки войск, штаб группы, ссылаясь на прямые указания командующего группой, отказывается доносить в штаб фронта о передвижении и задачах дивизий...". Однако замечания командующего фронтом мало влияли на ситуацию. Генерал Масленников предпочитал напрямую сноситься с Москвой, минуя штаб фронта. При этом, в документах, направлявшихся в несколько адресов, например, Сталину, Берии, Тюленеву, имя последнего иногда просто вычеркивалось. Фронту приходилось требовать необходимую информацию непосредственно у армейских штабов, напрасно перегружая их работой.

Советские военачальники-участники битвы за Кавказ, высказавшиеся по этому поводу (И.В.Тюленев, А.А.Гречко, С. М.Штеменко), Отмечали атмосферу нервозности, страха, воцарившуюся с приездом  некого посланника, а также указывали на дезорганизацию руководства, непрерывную перетасовку кадров, надстраивание над армейскими штабами ненужных структур НКВД. Однако нужно иметь ввиду, что эти оценки, относящиеся к 60-м гг., не столько отражали "(объективную действительность, сколько закрепляли результаты борьбы между сталинскими соратниками после смерти вождя, правила которой предписывали победу одних из них (в данном случае Хрущева) закреплять безусловным заклеймением побежденных. Точно также не стоит слишком серьезно относиться к прижизненным панегирикам Берии генерала Масленникова (1952 г.), который взвалил на плечи своего шефа все бремя славы за "коренной перелом" в обороне Кавказа, и изменение "всей обстановки, несмотря на чрезвычайно трудное положение на кавказских фронтах к августу 1942 г." Истина, скорее, по средине, но умалить роль Лаврентия Берии в обороне Кавказа нельзя.

С одной стороны, практика показала малоэффективность новых руководящих институтов, дублировавших армейские штабы. Особенно усложнилось руководство обороной перевалов. Создание Опергруппы и дополнительный контроль Б.З.Кобулова мало оживили работу, но удлинили цепочку прохождения документов. Провозглашенные полковником Романовым "тесная связь и полное взаимодействие" во многом остались на бумаге. Сам штаб Опергруппы, находившийся совместно со штабом фронта в Тбилиси, не имел постоянной связи с войсками и плохо владел обстановкой. Генерал Петров не проявлял большой инициативы в руководстве обороной, так что штабу 46-й армии приходилось уговаривать его выехать в части, чтобы "дать первый толчок". Вред слаженности и оперативности руководства войсками нанесло келейное согласование важных решений между Берией и его ставленниками в обход командования фронтом. В отдельных случаях они угрожали весьма серьезными последствиями. Например, в середине сентября, пользуясь поддержкой Берии, генерал Масленников самостоятельно приступил к реализации непродуманного плана контрнаступления войск Северной группы силами малочисленной 37-й армии, необстрелянной 44-й и только начинавшей формирование 58-й армий. Замысел контрнаступления основывался на ошибочном представлении о предельной измотанности сил врага". В последний момент операция была отменена Москвой.

С другой стороны, ко времени отъезда Берии в Москву обстановка на всех оперативных направлениях Закавказского фронта несколько разрядилась, оборона советских войск приобрела устойчивые черты, хотя тяжелые бои на перевалах, под Моздоком и Новороссийском велись до конца сентября - начала октября, когда немецко-фашистские войска окончательно выдохлись и взяли оперативную паузу. Здесь следует отметить большую работу представителя ГКО  Берии по сплочению фронтового тыла и мобилизации ресурсов Закавказья на отпор врагу, быстрое прохождение вопросов Закфронта через Ставку.
 
О репрессиях было забыто на время?
Нельзя не признать важной мобилизующей роли, которую сыграло появление такого крупного государственного деятеля на фронте в самый острый момент сражения. В течение всего визита Берия был чрезвычайно деятелен, вникал во все вопросы фронта и, несомненно, побуждал к более активной работе все высшие военные, советские и партийные инстанции. В ходе подготовки контрудара войск 9-й армии на моздокском направлении, 5 сентября генерал Масленников по прямому проводу пояснял новому командарму-9 генералу Коротееву: "Сегодня мы с Вами держим экзамен перед государством..." И действительно, в ближайшие дни войска 9-й армии опрокинули глубоко вклинившегося врага и практически восстановили линию обороны по р.Терек.

Не отмечено и признаков массовых репрессий среди командного состава, с чем обычно связывают деятельность органов НКВД и его шефа. Работники фронта, по инициативе представителя ГКО снятые со своих должностей, как правило, продолжали работу на фронте на менее ответственных участках. Характеристики, которые давал им Берия, были жесткими, но не содержали политических обвинений. Материалы, которыми располагает автор, показывают, что даже очевидные провалы в работе, такие как, например, срыв тыловыми службами Закфронта и 46-й армии выполнения личного распоряжения Берии о завозе на перевалы запасов материальной части и продовольствия, карались весьма мягко: выговорами и понижениями в должностях.

Между тем Берии, обладавшему огромным количеством сфабрикованного "компромата" на советских командиров, очевидно, ничего не стоило на полные обороты запустить на Кавказе репрессивный молох. Например, маршал Буденный в годы Большого террора считался одним из лидеров "антисоветской организации правых" в армии. В этом же "заговоре" оказался замешанным и генерал Тюленев.

С.М.Буденный поддерживал дружеские контакты со своими сослуживцами по Конной армии времен Гражданской войны (И.В.Тюленев, С.М.Тимошенко, О.Городовиков и др.). Бдительные чекисты полагали, что в случае антисоветского переворота авторитетные ветераны Конармии смогли бы возглавить контрреволюционное казачество Дона и Кубани. Возможно, нарком внутренних дел имел какую-то особую установку Сталина, не желавшего в очередной раз повторить трагическую ошибку - обезглавить армию в самый важный момент.

Органы внутренних дел выполнили большую работу по борьбе с бандитизмом и диверсантами, не позволили развернуться пятой колонне в тылу действующих войск, а этому имелись реальные предпосылки.
Дивизии внутренних войск укрепленных районов сыграли свою роль в обороне Кавказа. Они продолжали оставаться ядром, способным быстро объединить обороняющиеся войска, как это было во время боев на подступах к Орджоникидзе в начале ноября 1942 г." Кроме того, войска особых районов постоянно отвлекались на борьбу с бандитизмом. Только в тылу Северной группы войск было сосредоточено пять дивизий внутренних войск - Грозненская, Орджоникидзевская, Махачкалинская, 11-я (Нальчик) и 19-я (Гудермес). Всего же в предгорных районах имелось до 80000 чел. войск НКВД.

Внутренние войска стали источником пополнения красноармейских частей обученными и высокоподготовленными в морально-политическом отношении кадрами. В начале января 1943 г. Махачкалинская и 11-я дивизии, как выполнившие свои задачи, были переданы на доукомплектование частей Красной Армии. Еще раньше, после отражения немецкого наступления на Орджоникидзе личный состав пяти полков внутренних войск по просьбе командования был обращен Ставкой на доукомплектование лучших соединений Северной группы - 10-го и 11-го гвардейских стрелковых корпусов.

Особый интерес исследователей этого периода войны на Кавказе имеют мемуары сына всесильного наркома Сергея Берии, который был вместе с отцом на Кавказе. Видимо, и в воспоминаниях сын Берии Серго есть налет предвзятого отношения к тем людям, которые во времена «хрущевской оттепели» поливали грязью его отца, или принижали его роль в обороне Кавказа и вообще в участии в Великой Отечественной войне.

Кстати, Серго на самом деле ездил тогда на Кавказ, но не с отцом, а с полковником Штеменко, которого сопровождал в качестве радиста. Вероятно, полковник выбрал именно его из своих подчиненных потому, что хотел сделать приятное Берии – а что тут, собственно, плохого, если отец и сын лишний раз увидятся?

Правда, потом, когда Штеменко писал мемуары, он «запамятовал», с кем летел на фронт. Надо думать, если б не короткая память, ему было бы гораздо труднее издать свои воспоминания: ведь Берию приказано было вычеркнуть из советской истории. Зато Серго все помнил.

Они летели на личном самолете Берии. За несколько часов до отлета нарком распорядился собрать с разных фронтов и отправить на Кавказ офицеров-грузин. Наркомат у него был так отлажен, что несколько человек уже летели с ними в самолете. По другому его приказу на Кавказ, также по воздуху, перебросили несколько пограничных частей во главе с генерал-полковником Масленниковым – в 1953 году, когда начнут «потрошить» НКВД, тот застрелится, чтобы избежать хрущевских «следствия» и «суда».

До Тбилиси добирались через Среднюю Азию, Красноводск и Баку – памятные места!
Серго Берия был в курсе всего, что происходило в штабе, – его радиостанция находилась в соседней комнате, он шифровал и передавал в Москву донесения, ну и, конечно, все видел и слышал. Так что рассказывал о происходившем не со слов отца, а по собственным впечатлениям. Думаю, лучше просто дать ему слово, как свидетелю.

«Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в свое время были направлены в Иран, в противовес англичанам (сразу же после начала войны Черчилль предложил ввести для защиты Кавказа английские войска. Сталин отказался, объяснив на Политбюро свою позицию так: “Мы их потом оттуда не выведем”. Тогда же две армии, дислоцированные ранее на Кавказе, были по его приказу введены в сопредельный Иран), будут возвращены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанковые мобильные соединения из состава “иранских” частей должны были прибыть на место дней через десять, но это время надо было продержаться. Сил же для настоящей обороны, повторяю, было явно мало.

Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу же перекрыли пограничные части и горнострелковая дивизия. Привлекли альпинистов-студентов Института физкультуры. Словом, какой-то заслон врагу был, наконец, поставлен…»

Затем Берия высказал остроумный способ оттянуть время. По его предложению были сформированы небольшие группы снайперов, вооруженных только что появившимися бесшумными снайперскими винтовками и инфракрасными прицелами. У этих групп была особая задача. «Фронтовики отлично помнят, что немцы всегда работали по шаблону: прежде чем какое-то подразделение выдвигалось вперед, непременно впереди шла армейская разведка. В ее состав входило несколько старших офицеров – артиллерист, сапер, танкист, летчик. Кроме них, радист и, конечно же, охранение. Так было и здесь. Ни одна танковая колонна не выдвигалась без тщательной разведки, поддерживающей связь с воздухом. Как только намечался контакт с противником, охранение вступало в бой, а затем уже подходили танки.

Решили шаблонные действия противника использовать. Всего за сутки было устроено в местах вероятного продвижения гитлеровцев около 500 засад. Принцип их действия в дальнейшем был такой. Метров за 100–150 офицерская разведка выбивалась, а без нее немцы вперед не шли. В те дни удалось человек 30 из состава таких групп взять в плен. Всего, насколько помню, таким образом армия Клейста потеряла до двух с половиной тысяч офицеров. Мы же выиграли дней пять-шесть.

Лишь оправившись от растерянности, немецкое командование пустило танки. Но было уже поздно – начали подходить некоторые части, выведенные из Ирана, в этот район были переброшены несколько десятков танков, полученных от англичан.

Численный перевес все еще оставался за противником, но темп наступления был сорван. Немцы завязли в боях и только под Моздоком потеряли сотню машин.

Все эти две недели, пока немцы не были остановлены и обстановка не стабилизировалась, отец находился там. И лишь когда убедился, что оборона надежна, уехал в Новороссийск. Впоследствии Северо-Кавказскую группу войск во главе с заместителем отца генералом Масленниковым немцы немного потеснили, но до Владикавказа, как планировали, так и не дошли».

О том же периоде рассказывает и Павел Судоплатов, который тоже был на Кавказе. В августе 1942 года Берия приказал ему в 24 часа найти и экипировать 150 альпинистов, и, как только приказ был выполнен, Судоплатов тут же вместе с ними и Меркуловым вылетел на место.
«Было решено, что наше специальное подразделение попытается блокировать горные дороги и остановить продвижение частей отборных альпийских стрелков противника.»

Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей, полковником Михаилом Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино-Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления. В то же время альпинисты взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизованные части немецкой пехоты.

Наши собственные потери были также велики, потому что альпинисты зачастую были недостаточно подготовлены в военном отношении. Их преимущество было в профессионализме, знании горной местности, а также активной поддержке со стороны горцев. Только в Чечне местное население не оказывало им помощи…».

Что касается волкогоновских «репрессий», то о них Серго Берия тоже упоминает. Кое-кто был «репрессирован» – правда, не расстрелян, а всего лишь лишился должности. Речь идет о командовании Южного фронта, который к тому времени находился в критической ситуации.

«Штаб фронта полностью утратил управление войсками и был деморализован, – пишет он. – По согласованию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующего фронтом Семена Буденного и члена Военного совета Лазаря Кагановича, еще целый ряд людей, повинных в развале обороны…

Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состоянии прострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: “Незачем эти мандариновые рощи защищать, надо уходить!” Отец, хотя и знал, что как военачальник представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командующий фронтом не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто ими командует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, что больше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себе командиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действительности.

На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сидел в сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще толком не понимает, о чем идет речь…»

О том, что творилось на фронте, говорит еще один штрих: «Помню один разговор, состоявшийся… в штабе Южного фронта сразу же по приезде. Отец поинтересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, что бойцов вполне достаточно, но… во втором эшелоне. Просочились, доложили, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Словом, кое-кому досталось крепко, но порядок навели». Призрак Бакинской коммуны отступил от Кавказских гор. Так что у Кагановича была причина десять лет спустя клеймить Берию позором на пленуме ЦК.

Что же дальше делал Берия? «Обсудив ситуацию, отец по согласованию с Москвой принял решение о создании двух отдельных армий. Единый фронт в том виде, в каком он был до этого, себя не оправдал. Командующими армиями тогда же отец назначил двух молодых командиров. Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление своей компетентностью и решительностью. Речь – о Константине Николаевиче Леселидзе, будущем генерал-полковнике, Герое Советского Союза. Второй выдвиженец отца – Андрей Антонович Гречко».

Короче: можно ли утверждать, что именно благодаря действиям Берии удалось отстоять Кавказ и не допустить немцев не только к мандариновым рощам, но и к бакинской нефти – судите сами.

Кстати, операция закончилась курьезом. Берию, естественно, ожидала благодарность, а вот Меркулов, его заместитель, получил от Сталина выговор – за то, что во время минирования нефтепромыслов находился буквально под носом у наступавших немцев, подвергая опасности свою жизнь, или, более того, рискуя попасть в плен. Меркулову досталось от Сталина, а Судоплатову от Берии – зачем он это допустил. А попробуй не допусти… Берии за неоправданный риск не попало ни от кого – а он ведь тоже не в тылу отсиживался.

Да, напоследок еще один нюанс. Судоплатов был хорошим разведчиком, но мало понимал в чисто военных нюансах и как-то раз заявил об этом на штабном совещании. И… получил втык от начальства. Берия сказал ему: «Надо серьезно изучать военные вопросы, товарищ Судоплатов. Не следует говорить, что вы некомпетентны…»
Он-то сам когда успевал?

В заключение можно привести слова самого Л.П.Берии в отношении командировки на Кавказ в 1942 г. он высказывался твердо: "Надо прямо сказать, - писал он Г.М.Маленкову, выполнявшему летом 1942 г. аналогичную миссию под Сталинградом, - что мы самым добросовестнейшим образом относились к успешному выполнению поручений партии, правительства и товарища Сталина, никогда не жалели сил и энергии и не знали страха".