Мальчишки мечтали бежать на фронт

 
 Река Вильва

Лето 1942 года. Пермская глушь: бывший детский санаторий, рядом с  деревней Малая Вильва Александровского района, на другой стороне мелководной реки Вильва, сильно набухающей в периоды половодья. Здесь разместили эвакуированных москвичей. Транспорта нет, магазинов нет, медицины нет, вокруг – тайга. 12 км просёлочной дороги до райцентра – посёлка городского типа Александровск, такая же дорога (7 км) – к разъезду Косая Гора на железнодорожной одноколейке, ведущей к городу Кизел. Летом 1902 года эти места (Всеволодо-Вильва, в 25 км) посещал Антон Павлович Чехов по приглашению Саввы Морозова. После войны в Малую Вильву поселят репрессированных, теперь это место обезлюдело.

На фронтах идут тяжёлые бои. Уже известно имя героини Зои Космодемьянской, имена некоторых героев-пионеров. Мы тоже хотим быть героями! Зое 18, нам тоже 18, правда, на двоих – по 9 лет мне и моему приятелю. У нас общая тайна: мы собрались бежать на фронт. План был такой: украсть (!) в школе малокалиберную винтовку (стрелять из которой мы не умели), добыть гитару (зачем? играть на ней мы не умели). Добраться до фронта, а там мы этим фрицам зададим! Где там фронт, мы толком не знали – где-то западнее Москвы. Для девятилеток вполне конкретный план. Про предсказуемую реакцию наших мам не думали.

Конечно, мы были не так глупы, чтобы не осознавать абсолютную неосуществимость такого плана. Допустим, мы сумели бы узнать, где в нашей маленькой 7-летней школе в деревне хранится винтовка. Допустим даже, что её хранят так беспечно, что её сумели бы стащить такие «многоопытные» воры, как мы. О том, что мальчишек, куда-то двигающихся с винтовкой в руках, задержали бы первые встречные взрослые, мы предпочитали не думать. Ну, а дальше совсем пустяки – добраться до фронта. Из санатория нужно сначала добраться по просёлочной дороге 7 км сквозь тайгу до разъезда Косая Гора, где ежедневно утром  ходит в город Кизел единственный «рабочий» поезд, расписания движения которого мы не знали. Дороги мы не знали, карт у нас нет. Этот путь из разъезда мы  с мамой уже проделывали накануне Нового года, но тогда нас везли на телеге с лошадью.  Из Кизела несколькими поездами нужно добираться до далёкой Москвы, Без вещей, без денег, без еды, да ещё с винтовкой в руках. Там узнать, где проходит фронт, и добраться до него. Враги, завидев такую грозную силу, немедленно бы сдались? Нет, конечно, на это мы не рассчитывали. Ценою своей жизни вывести из строя хотя бы одного оккупанта и тем самым приблизить Победу.

Значительно позже, после войны отец расскажет об эпизоде, происшедшем с ним на Северном Кавказе летом 1942 года – как раз в то самое время. Отец – начальник транспортного отдела эвакопункта – военно-медицинской части, занимавшейся эвакуацией раненых и больных из фронтовых госпиталей вглубь страны. Немцы, прорвавшие наш Южный фронт, быстро двигались на Северный Кавказ. Отец привёл санитарный поезд в город, уже оставленный нашими войсками. Госпиталь ждал его на ж.д. станции, погрузка шла споро. И тут отца окликнул окровавленный мальчишка, лежавший с оторванной ногой на траве: «Дядя Яша, спасите меня – я с Вашим Витей во дворе играл». Его мамы при нём не было. Мальчишку погрузили в санитарный поезд, который ушёл из-под носа у передовых частей немцев. А отца долго била дрожь от мысли, что на месте этого мальчишки мог оказаться я.

О другом эпизоде из того же времени я узнал значительно позже. Герой-пионер Абрам Пинкензон, которого близкие ласково звали Муся (сокращённо от уменьшительно-ласкательного «Абрамуся», придуманного когда-то его мамой), в свои 11 лет был талантливым скрипачом. Его борьба с фашизмом длилась всего несколько мгновений, а оружием его были скрипка и великое мужество. В станице Усть-Лабинская нацисты вознамерились не просто ликвидировать евреев, а устроить акцию устрашения для всего населения. На его глазах расстреляли родителей. Он остался, окружённый истинными арийцами, считавшими его «недочеловеком». А за рядами немецких солдат стояли жители станицы, смотрящие на происходящее со страхом и отчаянием. Муся обратился к немецкому офицеру:

– Господин офицер, разрешите мне перед смертью сыграть на скрипке!

Офицер рассмеялся и разрешил. Очевидно, он подумал, что стоящий перед ним маленький еврей пытается ему угодить и таким образом вымолить себе жизнь.
Мгновение спустя зазвучала музыка. Несколько секунд ни немцы, ни жители станицы не могли поверить в реальность происходящего: Муся Пинкензон играл «Интернационал» – гимн коммунистов, который тогда был также гимном Советского Союза. И вдруг кто-то в толпе сначала неуверенно, а затем громче подхватил песню. Затем ещё один человек, ещё...

Это есть наш последний и решительный бой!

Опомнившийся немецкий офицер заорал:

– Свинья, немедленно прекрати!

Зазвучали выстрелы. Первая пуля ранила Мусю, но он попытался продолжить играть. Новые залпы оборвали жизнь скрипача. Гитлеровцы в бешенстве разгоняли толпу. Акция устрашения превратилась в акцию их унижения. В этот день люди в Усть-Лабинской снова поверили в нашу Победу.

Конечно же, мы понимали, что никуда не побежим. Не то, что до фронта – до Кизела нам не добраться. Однако никто не мог запретить нам мечтать. А мечтали мальчишки не о том, чтобы «добыть побольше бабок». О том, чтобы приблизить Победу, пусть даже ценою своих жизней. И о том, чтобы их гибель смогла вдохновить людей на сопротивление врагу.

Пройдёт 8 лет, и выпускное сочинение на тему «Образ молодого человека Сталинской эпохи в советской литературе» я завершу своим стихотворением, в котором были такие строки:

Быть героем и подвиг свершить –
Кто не думал об этом из нас!
Сделать так, чтоб Москву защитить
И очистить от немцев Кавказ.

Это сочинение в 1950 г. признано лучшим на два выпускных класса в школе № 39 Ростова-на-Дону и одним из лучших в городе.
 
Так случилось, что пенсионером мне довелось обнаружить и восстановить творчество А. Оршанина (литературный псевдоним А.Е. Гутмана – родного брата моего деда, погибшего в Таганроге в 1920 г.), по рукописям, на 70 лет забытым в архиве моих родственников. В том числе поэму «Таня» о Зое Космодемьянской, считавшуюся утерянной. Поэма завершалась призывом, адресованным всем россиянам:

Нам говорят, как строки завещанья,
Черты её бессмертного лица:
О, братья, будьте стойки в испытаньях!
О, сёстры, будьте стойки до конца!

События бегут, им нет отсрочки.
Но символ Родины… он в ком?
Он в Зое, что в изодранной сорочке
По снегу шла в бессмертье босиком.

Это имя стало символом Родины. Благодаря интернету бесчисленные портреты Зои Космодемьянской, скульптурные памятники ей стали известны всем. Возможно, именно поэтому мальчишки мечтали о подвиге.

Чтобы вождь о тебе услыхал,
И страна не могла бы забыть.

Это из того же стихотворения в выпускном школьном сочинении.

Жизнь распорядилась так, что мне и моим ровесникам не пришлось с оружием в руках отстаивать независимость Родины. Нам досталась другая доля: восстанавливать и развивать разрушенное войной народное хозяйство и крепить оборону страны, чтобы никто больше не посмел напасть на неё. Лично мне не стыдно за свою жизнь – я достойно её прожил.