796. Хуторская чертовщина. Новоявленный вояка

             Соревнование устроенное Песей и Тазей на предмет того, кто первым из них окажется у тайного лаза, стимулом чему являлась двойная порция алкоголя, без мелких пакостей не обошлось.
         Уже у самого дома, Тазя понимая, что ему не обогнать товарища, ухватил Песю за одежду и рванул на себя, чем заставил своего приятеля сбавить  ход, а самому выбиться в лидеры.
           Песя не остался в долгу, а проявляя прыткость, уже на пороге дома с силой толкает Тазю в спину, отчего тот делает несколько неуклюжих и огромных шагов вперёд, спотыкается и падает, вытянув перед собой руки.
        Перепрыгнув через товарища, Песя устремляется по коридору к кабинетной комнате, но получает сзади от Тази подножку и кубырем валится на пол.
         Уже на пороге кабинета, Тазя был схвачен за ногу лежащим на полу Песей, который в неё вцепился мёртвой хваткой и не отпускал, пришлось шкандыбая, волочить за собой приятеля, оставляя на пыльном полу заметный след.
         В итоге вышло, что они оба вместе оказались у лаза, где устроили спор, кому достанется удвоенная порция спиртного.
          Тазя доказывал Песи, что он первый оказался у книжной тумбы, а значит и выигрыш достался ему.
         Песя категорически был против, доказывая, что он в лежачем положении намного был ближе к лазу.
           Сколько бы ещё спорили два приятеля брызжа в друг друга слюной и постоянно толкаясь, доказывая свою правоту, припоминая сюда недавние подлые подставы, если бы не случилась случайная догадка, взять да и поделить премиальный алкоголь пополам.
          На том и сошлись, что каждый из них заслуживает двойную порцию алкоголя, а чего мелочиться, когда этого алкоголя в лабазе  хватит не меньше чем на месяц умеренного пития.
              Нажатием ноги на плинтус отъезжает в сторону книжная тумба, открывается крышка люка, с ловкостью обезьяны Песя спускается в лабаз, зажигает там свечу, следом торопливо следует Тазя, с трудом закрывает за собой крышку, приводя в движение хитроумный механизм до стопорного щелчка.
        Любуясь обилием съестного и выпивки, приятели приступили к организации знатного застолья, выставляя на откидной столик всё, что вызывает активное слюноотделение.
          
             Где – то в полдень, а может чуточку по позже, Шобу разбудила сорочья трескотня.
           Две сороки, усевшись на крохотном кусту боярышника неподалеку от того места, где Шоба обустроил себе спальное место, неустанно крутясь и перепрыгивая с веточки на веточку, вели меж собой спешный разговор.
           Шоба немного понимая птичий язык, из их трескотни услышал примерно такого рода разговор.
-Как ты думаешь голубушка, эта падаль давно здесь валяется?
-Не думаю сестрица, ещё вчера пролетая здесь, подобной мертвечины не наблюдала.
-Я тоже так подумала, голубушка, иначе  сюда уже по - налетело всякого каркающего воронья.
-Интересно знать сестрица, с чего эту падаль сюда занесло?
-Вроде только вот подох, а уже вонью от него несёт.
-Не знаю, голубушка моя, но могу догадываться, что эта падаль ещё живой начала разлагаться.
-Надо бы нам оповестить своих родственников, возможно, здесь будет сытная пожива.
               Шоба приоткрыл глаза, которые от злости наливались кровью, такую подлость в свой адрес он стерпеть не мог, слегка приподнявшись и оперевшись на один локоть, глядя в сторону трещавших сорок, гаркнул:
-Кышь, сучье племя!
         Обе сороки от неожиданности встрепетнулись, вспорхнули и  улетая,  в ужасе продолжали трещать, предупреждая друг дружку:
-Какой нахал!
-Какой подлец!
-А ещё падалью притворялся!
           А Шоба в след улетающим сорокам продолжал высказывать своё не довольство:
-Вот же хамьё  бестолковое и неймётся же им.
-Нашли себе место языками  чесать.
-По выдерал бы я вам перья, а потом бошки с клювами бы открутил, чтоб меньше трещали без толку и хоть какое – то уважение ко мне имели.
-Ведь так хорошо мне давно не спалось и на тебе, взяли и разбудили.
-Какой теперь сон, когда перебили его в самом интересном месте.
-И что теперь делать до самого вечера?
           Шоба прилёг обратно, заложив ладони за голову, и стал смотреть в бездонную синеву чистого, без единого облачка неба.
        Солнце светило настолько ярко, что приходилось щурить глаза, иначе можно было и ослепнуть, что могло вполне случиться с Шобой, обитателем подвалов и укромных местечек.
         К тому же солнце грело где – то даже по летнему тепло, скажем, как в начале июня, также слышалось, как  внизу кургана от лёгкого дуновения ветерка медленно покачиваясь шумел болотный тростник.
         Мимо него то и дело  пролетали длинными нитями паутины, явный признак бабьего лета, иные цеплялись за куст шиповника и зависнув, продолжали свой незатейливый змееподобный танец.
            Лежал себе Шоба, грелся на солнышке, отчего его вскоре так разморило, что от возникшей до приятности лени не хотелось ему двигать своими членами.
         После ночного обжорства в компании приятелей, ему совершено не хотелось есть, одно только упоминание о еде вызывало полное отвращение ко всему съестному.
         Единственное чтобы он сделал с удовольствием, так испил бы водички, но так как его окончательно сморила лень, то спускаться и идти к речке, было выше всяких сил.
         От данной мысли сходить и напиться, Шоба напрочь отказался, лучше уж потерпеть, чем заставлять себя двигаться.
          Лежал он и смотрел в небо, где высоко над ним кружило несколько степных орлов, медленно смещаясь в сторону степи, парящих среди воздушных потоков, зорко выискивающих свои обеденные жертвы.
          Он даже подумал, вот так как он,  всякие там зверушки, выбрались из своих норок и укрытий, чтоб насладиться последним осеним теплом, не подозревая, что опасность кружит над   их головами.
          Да и орлам нужно отдать должное, это какой же нужно иметь точный расчёт, чтоб падая с такой высоты, самому не разбиться о землю.
         Но в то же время успеть самому в самый последний момент раскрыть свои крылья и ухватить выслеженную добычу, чтоб тут же унести её на ближайший курган и насладиться там свежей кровью своей бьющейся в предсмертных конвульсиях жертвы.
           Мысли в голове Шобы скакали, что те   блохи по собаке, осенний день довольно короток, рассуждал он, ещё имеется несколько часов, чтоб  понежиться под тёплыми лучами уходящего к горизонту солнца, а вот с наступление  ночи наступить прохлада.
           Провести здесь всю ночь, особого желания нет, следовательно, нужно изыскать подходящий вариант, как быстрее скоротать ночь.

            В то время, когда Шоба лежал на кургане и задался мыслью, куда бы ему податься этой ночью, в этот примерно момент, Тазя с Песей очухались после обильного возлияния спиртного и не умеренного обжорства консервированной продукции.
          Потеряв счёт времени, а им было наплевательски по барабану, какое сейчас было время суток, решили поправить своё пошатнувшееся здоровье, отравленное переизбытком алкоголя.
          Ещё до того, как упиться в усмерть, ради собственного интереса, приятели решили, отыскать среди жестяных банок чего ни будь более вкусного, чем халва и шоколад, к своей радости они нашли не тронутую банку  с папиросами «Герцеговина Флор» довольно известной фирмы, полюбившейся Тазе ещё давних пор.
         Теперь, в отсутствии Шобы, они могли себе позволить покурить в полное удовольствие, вскоре узенький лабаз превратился в подобие парилки в бане, где сквозь пелену табачного тумана, уже не возможно было разглядеть свою руку подающую товарищу очередную стопку алкоголя.
         Пилось всё и без особого разбору, и уже не понять было, виднелся силуэт товарища через пелену табачного дыма или это результат неумеренного питья алкогольной продукции, таким образом,  действующий на оптическое состояние глаз.
          Да это особо и не волновало товарищей, главное, что они очень хорошо и разборчиво слышали друг друга.
          Двух выпитых бутылок вина хватило, чтоб Тазя с Песей  вновь надрались до свинского состояния, после чего они завалились на откидную лавку и задрыхли, издавая ритмичный храп, находясь в цепких лапах Морфея, у которого имелся нескончаемый выбор снов на любой потребный вкус.

           Когда солнце катилось к закату, и оно уже явно было ближе в сторону горизонта, чем к зениту, в голове Шобы ясно прояснилась одна интересная идея, а чего бы ему не заглянуть вечерком к той же Глашке – солдатке.
         До неё отсюда совсем близко, а по прямой так вообще рядом,  да и имеется при нём не слабый гостинец, будет с чем славно скоротать ночку.
         Даже в случае неожиданного провала, если эти два лентяя Песя с Тазей вдруг заявятся сюда, так у него найдётся тысяча причин объяснить им своё присутствие именно здесь.
          Стоило только принять верное решение, как у Шобы появилось прекрасное настроение и уже хотелось, чтоб по скорее закончился этот чудесный день.
            
           С наступлением сумерок Шоба суетливо засобирался, привёл себя в более важнецкий вид, спустился с кургана в его южной части, прошёл зарослями болотного камыша до оврага, знаменитого в своё время прогоном через него ворованного скота, поднялся наверх и вышел на дорогу.
          К этому времени ранняя ночь главенствовала над всей степью с её хуторами и остатками поместий, иные из них ещё находились в нетронутом состоянии, повернув на запад, Шоба устремился к хутору, где с краю и проживала Глашка – солдатка, бедная вдова.
          Появлению в хате Шобы, не сказать чтобы  особо были рады, но когда он достал из своего сидора галеты, консервы, недоеденную плитку шоколада и в придачу выставил на стол бутылку водки, то отношение к нему резко изменилось.
         Глашка тут же засуетилась, забегала, кое - чего выставила из своих запасов, так что накрытый стол выглядел по праздничному торжественно.
           Не успел Шоба с Глашкой  выпить по чарочке водки и подзакусить, как с шумом с улицы ввалилась гурьба Глашкиных подросших детей.
        Они как стайка воробьёв влетела в хату, ни здрасте вам, ни со свиданьицем, уселись за стол, словно саранча уничтожили все продовольственные запасы, также с шумом и криками  подскочили и умчались, лишь успели выкрикнуть из сенцев:
-Мы к Бондарям!
           Шоба с удивлением глядел на опустошённый стол, держа в руке налитый до половины стакан водки, которой до этого собирался выпить, подумал:
              «Эге, дурна курятина, вот те на, так ещё годик другой и у него подрастут конкуренты.
                Вот так же нагло не только всё съедят, но и помогут опустошить выставленную водку».
            Но какое застолье без закуски и весёлой компании, Шоба выпив водку и занюхав своим рукавом, глянул на Глашку, которая только и сделала, что развела руками в сторону, давая понять, а что поделать, детишкам тоже есть надо, достал  из внутреннего кармана одолженные ему Песей деньги, отсчитал ровно половину и протягивая хозяйке, дал наказ:
-Вот, возьми деньги.
-Сходи к своим подружкам, пусть организуют выпить и поесть.
-Да и сами пусть приходят, в компании и гуляется веселее.
           Глашке что, накинула платок  да и помчалась радостная, таких деньжищ ей сроду держать в руках не приходилось, а тут как было ей не хвастануть перед подружками, когда чудом привалило такое счастье.
          Не успел заскучать Шоба, допивая водку, как в хату вошла Глашка, а с ней и подружки с полным набором питья и съестного.
         Приятная суета вокруг стола всё что уместилось, выставлено на стол, вот теперь, да при такой компании и повеселиться есть возможность.
            Под смех и хохот наливалась и пилась горилка, после чего закусывалось и елось с аппетитом, а чтоб разнообразить веселье, Шоба взял да взболтнул, что мол Грицько Панасюк надумал силой взять Наталку Даниленко, а куда потом той деваться, как не выходить за муж за обычного голодранца.
          Этой новости был удивлён весь собравшийся женский коллектив, немного по сплетничав вскоре сменили тему и продолжили спевать песни.
           Как с вдруг с грохотом в хату заявился здоровяк с винтовкой, из этих самых, ополченцев, явно не из местной гвардии, иначе Шоба  его точно бы знал.
          Стоило тому появиться на пороге и сурово провести свой взгляд по лицам присутствующих за столом, как все вдруг притихли и засуетившись,  нехотя вставали, стали прощаться с Глашкой и тут же поспешно удалились вон.
       Ополченец пожирая и сверля грозными глазами Глашку,  приставил винтовку к стене, гаркнул во всю мощь своего лужённого горла, да так, что даже Шоба слегка вздрогнул, укоризненно произнося:
-Глафира!
-Ты опять за старое принялась!
-Я же тебя предупреждал этого не делать!
- Снова развела грязь, совсем совесть потеряла.
          Глашка с виноватой улыбкой Джоконды на лице, стояла и не понятно для чего пальцами протирала край стола возле себя.
-А детвора где?
      Глашка едва слышно ответила:
-Так они поели и к Бондарям убежали.
        Шоба смотрел на этого здоровяка и не мог понять, на её мужа он не был погож, да и мужик её давно как – то  не подавал о себе вестей, считали, что сгинул где – то на войне.
        А раз он ей не муж, то нечего здесь  свои порядки устанавливать.
      Шоба, сидя на почётном месте, единственном стуле в хате, небрежно откинулся на спинку стула и откинув слегка руку назад, нагло посматривал на этого грохочущего недовольствами вояку.
         Почувствовав не приятный взгляд на себе, здоровяк перевёл свой взор на Шобу и презрительно сказал:
-А это ещё что за мурло здесь расселось?
- Но, но, попрошу без грубостей в мой адрес, отозвался Шоба.
-Не надо к моей персоне иметь претензии.
-Это кто здесь персона?
-Ты, что ль  козявка прищавая?
-Оставь свой солдафонский манер при себе и уважение к моей личности поимей.
-Слушай ты, личность гнусявая, не засиделся ли ты здесь случаем? 
-Не пора ли тебе и честь знать?
-У себя в окопе будешь команды раздавать, а здесь не надо мне указывать, что делать.
-Я и сам могу, кое – кому указать на дверь.
              Последняя сказанная Шобой фраза задела за живое здоровяка, он подошёл к наглецу, положил свою левую ручищу на стол, слегка наклонился и стал пристально смотреть в рожу Шобе.
           Шоба слегка заёрзал под его тяжёлым взглядом, но продолжал держать марку:
- А не надо меня так дырявить, глазелки сломаются.
- Я и сам могу …
                Но Шоба не успел досказать своей фразы, как огромная лапища, а это была правая рука здоровяка, мощно шлёпнула его по загривку, а потом мощные пальцы стали сгребать одежду в единый кулак.
       Солдафон тут же распрямился и приподнял Шобу, как котёнка за загривок, да так, что его ноги перестали чувствовать под собой пол.
         Шоба попытался высвободиться от крепкой хватки насильника, при этом продолжал угрожающего говорить:
-Не надо меня злить!
-Отпусти, отпусти, кому говорю, иначе пожалеть придётся.
          За Шобу было вступилась Глашка:
-Василечик, відпусти його.
-Він сам піде.
-Не треба його чіпати.
-Все ж гість, як не як.
-Дитишкам гостинця приніс.
-Відпусти, а?
 -А вот щас вытащу его во двор и отпущу, пусть катиться на все четыре стороны.
-Знаю я таких гостёчков, повидал на своём веку не мало,
                волоча Шобу к выходу, ответил Глашке, её видимо новый ухажёр.

07 - 08 сентябрь 2021г.