Дом боли

     Знакомые картины за окном сменяли друг друга. Колеса поезда мерно стучали. Новая книга на столе и горячий чай в граненом стакане обещали атмосферные, душевные четыре часа пути. Но дама напротив то и дело пыталась втянуть Аню в разговор, рассказывая о себе и задавая не самые тактичные вопросы. Расслабиться и сосредоточиться, к сожалению, не получалось. И вместо ожидаемого успокоения в голове вновь и вновь прокручивалось недавнее прошлое, ещё такое ранящее и больное.

    С мужем они были вместе уже четыре года, когда он пришел с работы и сказал, что у него будет ребенок. Ту заветную фразу, которую она хранила в сердце, мечтала сказать ему шепотом, задыхаясь от счастья. Но все откладывали. Выплатить ипотеку, получить повышение на работе, съездить в отпуск. Муж говорил, что они ещё так молоды и о детях думать рано. Весь последний год их захлёстывало непонимание в этом вопросе. Аня пыталась его оправдать, убеждала себя, что все обязательно впереди. Старалась найти себя в психологии, помощи приютам, йоге. Она знала, что так абсолютно точно можно быть счастливой. Но не ей. Она настолько долго искала себя, что потерялась. Ведь теперь у него будет ребенок, а у них - нет.

     - Все обсудим потом, - сказал он.
     Взял заранее собранный чемодан и без лишних слов отправился к двери.
     Ане не хотелось плакать, ругаться кричать. Она ещё не могла понять, что все происходит на самом деле, и стояла в оцепенении, смотря на него широко раскрытыми глазами.

     - Мы оба понимали, что ничего не клеится. Не плачь очень.
     И тут застывший вулкан внутри Ани взорвался. Все обиды, вся недосказанность, которые она, казалось, проработала вспыхнули в ней, и она почти вытолкала его, резко хлопнув дверью. Взволнованная, она не убрала безымянный палец правой руки, тот самый, на котором было обручальное кольцо. И тяжёлая металлическая дверь с силой ударила по нему.
     Резкая, пронизывающая боль мощно пронеслась по всему телу. Душа отключилась от своих страданий. Их можно отложить. Нужно спасать тело. Придя в себя, Аня быстро побежала в ванну и подставила палец под струю холодной воды. Боль постепенно отступала. Под ногтем медленно набиралась кровь.

     Сейчас, сидя в поезде, она с благодарностью смотрела на свой палец. Выглядел он жутко. Ноготь плохо держался, а под ним чернела гематома. Но именно благодаря несчастливой случайности, прищемленному пальцу, она не наговорила ничего лишнего в момент, когда муж ушёл. Не впала в истерику, не утонула в алкоголе, не ненавидела себя. Конечно было больно и пусто. Было много слез. Все ещё было больно и пусто, но уже по-другому.

     Все твердили, что ей надо в отпуск. В Турции море в сентябре отличное и путевки по хорошим ценам. Но представить себя одну на отдыхе, улыбающуюся, знакомящуюся с мужчинами Аня не могла. Ей хотелось тишины и умиротворения, одиночества. Бесконечные выходы с друзьями радовали в момент, но по приходу домой, наводили на грусть. И она решила поехать на дачу, в место, которое хранит ее счастливое детство.
     Станция Дно встречает красивым жёлтым вокзалом. Но, перейдя через мост, оказываешься в небольшом усталом городе, вполне соответствующем названию.

     Она не была здесь два года, а на поезде не приезжала очень давно.
Моросил неприятный дождь. Первый осенний холод пронизывал лёгкую куртку. Похоже она оделась не по сезону.
     Аккуратно, стараясь не испачкать обувь, Аня прошла по разбитой дороге, усыпанной мокрыми листьями, и вышла на центральную площадь города, где должны были быть автобусы и такси. Таксист запросил в два раза больше, чем ей казалось адекватным, за дорогу. Но торговаться не хотелось и под дождем стоять тоже. Если представить сумму переплаты как стакан кофе с пирожным, то расстаться с ней намного легче, и фигура вне угрозы.

     Аня открыла дверь и села на заднее сиденье автомобиля. В салоне стоял едкий запах сигарет, смешанный со сладковатым освежителем воздуха. Сразу захотелось выйти. Открыла окно.
     Два знакомых переезда, первая деревня, вторая и вот, наконец, машина выехала из населенного пункта и поехала сквозь лес. Дорогу сделали на удивление хорошую. Свежий ветер с каплями дождя врывался через окно так сильно, что пришлось оставить лишь щёлочку. Лес был еще густой, зелено-желтый, и упоительно пах листвой, грибами, влажной землёй. Он был полон жизни, которая скоро затаится, но обязательно возродится весной.
     Через двадцать минут она стояла перед домом. Внутрь заходить не хотелось. Аня поставила сумку и, не обращая внимания на промокшие от травы кроссовки, пошла оглядеть участок. Дом стоял на пригорке. Вниз, где протекала давно обмельчавшая речка уходило длинное поле. Соседние участки были заброшены и густо заросли травой. Деревья у реки глухо шумели от сильных порывов ветра, срывавшего листья. Вдалеке на противоположной стороне темнел ровной полоской лес, а ближе, на широком поле качалась одинокая берёза. Все было так, как и десять, пятнадцать и даже наверно двадцать лет назад. Может только берёза немного подросла. От этой простой и спокойной, но все же прекрасной природной картины веяло, умиротворением, детством, мечтами, самыми тёплыми воспоминаниями, которые окутали ее словно объятия любимого человека.  Аню захватило удивительное чувство, будто она и не уезжала отсюда никогда. Не расставалась с мужем, не теряла близких, не уставала на работе. Словно вся городская, взрослая, пронизанная лицемерием, мелкой ложью и сравнениями жизнь была не ее. Но эта, подаренная природой гармония, к сожалению, оставалась с ней совсем недолго.

     Дверь в дом немного рассохлась и покосилась, поэтому открыть ее стоило Ане не малых усилий. Последний раз она была здесь с мужем. И, казалось, была счастлива. Может зря она сюда приехала?
     В доме было темно и сыро. Окружающий порядок равномерно покрылся пылью. Время словно замерло в этих больших комнатах, плотно заставленный мебелью.
Аня открыла шторы и включила батареи, вскипятила чайник. Кружка горячего кофе приятно согревала озябшие пальцы, но в доме находиться было невыносимо. Здесь они вместе спали. Вот нелепый огромный медведь, которого он притащил на втором свидании. Захотелось вдруг плакать, жалеть себя, стучать по полу, орать и крепко обнимать большую плюшевую лошадку из-за которой не раз дрались с сестрой в детстве, решая, кому с ней спать. Аня твердо решила уехать завтра же утром на самом раннем поезде и скорее вернуться в шумный мир работы и друзей, где в облаке суеты хоть на время забываешь о собственной душевной боли.

     Надев теплую куртку, благо их здесь было много, Аня вышла на улицу и решила пройтись по деревне, надеясь, что местные пейзажи и воспоминания детства успокоят ее эмоциональные качели и вернут состояния покоя. Надо было продержаться до утра.
На улице было тихо и абсолютно безлюдно. Будто деревня совсем заброшена, и никто в ней давно не живёт. Вспомнились слова, которые не раз слышала в детстве, что деревня полезная для здоровья могила. Воздух действительно был невероятно свежий и вкусный, казалось, каждый вдох наполняет организм силой. Хотелось дышать полной грудью. Но тишина была жуткой, сводила с ума за считанные минуты. Аня пыталась расслабиться и прогуляться спокойно, но чувствовала, будто идёт по огромному пустому музейному залу на высоких каблуках и каждый шаг откликается громким стуком и недобрым взглядом смотрителей. Она знала, что ее разглядывают из каждого жилого дома, такова особенность любого небольшого поселения, а новости теперь расходятся особенно быстро.

    Аня вышла за деревню, оглядела заброшенный зерноток, где в детстве с местными ребятами встречала стадо деревенских коров и с шумной компанией играла в пятнашки. Полуразвалившееся здание цеха манило зайти, но страх и здравый смысл остановили ее. Пожарный пруд зарос камышом, сеновал похоже сгорел и теперь совсем пришел в негодность. Грустно было смотреть на утраченное человеком превосходство на этой земле. Дерево, пробившееся сквозь потрескавшийся бетон напоминало, что природа неспешно заберёт свое.

    Обратно Аня пошла другой дорогой, по улице, где всегда было многолюдно. Прямо на повороте большая собака неожиданно выскочила из будки и разбила тишину громким лаем. От неожиданности перехватило дыхание и, напуганная, Аня пошла быстрее. Тут она увидела пожилую женщину, которая выходила из-за забора. Да, конечно, Аня ее знала и с улыбкой поздоровалась. Она вежливо притормозила и спросила, как здоровье. Но предполагаемый короткий диалог вдруг превратился в не самый приятный затянувшийся разговор. Как бабушка? Про это говорить было все ещё тяжело. Когда приедут родители? Почему без мужа? Детей ей пора, вон у сестры же двое! Как же сложно отвечать на переходящие личные границы вопросы малознакомому человеку, когда ты хорошо воспитан! Аня улыбалась, нервно смеялась и, наконец, соврала, что торопится. Но по дороге ее ждал новый собеседник с аналогичными вопросами и уточнениями. И что-то не позволило ей пройти мимо, хотя говорить и снова разъяснять подробности ей совершенно не хотелось.

     Освободившись, она быстрым шагом отправилась к дому. Сейчас Аня была готова возвращаться в город хоть пешком.

     На улице быстро стемнело. Свет в доме горел тускло. Электрические батареи не справлялись. И комнаты оставались сырыми и неприветливыми. Аня решила растопить печь. Огонь радостно схватил заботливо запасённые дрова и газеты. Приятное ласковое тепло исходящее от печки согрело не только тело - на душе тоже стало светло. Нужно было как-то скоротать вечер, и Аня решила посмотреть старые альбомы с фотографиями. Их вывезла бабушка из своей городской квартиры давным-давно, потому что любила минимализм и порядок.

    Бабушки не было уже полгода. А здесь на фотографиях они были с дедушкой совсем молодые, полные сил, счастливые. Аня улыбнулась знакомой свадебной фотографии, где улыбок на лицах как раз не было. А история была веселая. Дедушкины друзья уезжали в командировку и праздник пришлось перенести на день раньше. Сначала гуляли, а на следующий день утром, уставшие расписывались в ЗАГСе. Между страниц альбома лежало несколько нежных писем.

     У бабушки был рак. Операция не помогла и болезнь стала постепенно захватывать ее тело. За год превратив далеко не молодую, но полную жизни женщину, в человека, который лишь с посторонней помощью мог встать с инвалидного кресла. Временами она рассматривала свои худые, совершенно лишенные жизненной энергии руки и задавала вопрос от которого щемило сердце: "Почему я все ещё живу"? Но жила. Интересовалась новостям, спорила, ругала, была недовольна. Она боялась. Ночами сидела в кресле, чтобы тьма не забрала ее душу раньше времени. Ожидала дневного света, чтобы хоть немного поспать.

     В декабре дедушка сломал руку. Но переезжать к дочке, Аниной маме, они наотрез отказались. Пожалели родных. Аня по возможности приезжала помогать. Приготовить, убрать, принести продукты. Она ехала в метро, на автобусе, поднималась на лифте, шла по лестнице, встречая на своем пути сотни, а то и тысячи лиц: счастливых и  уставших, молодых и старых, куда-то спешащих и расслабленных. И оказывалась в квартире, где остановилось время и не было хороших новостей. Дом боли, где всеми силами хотели помочь, но не могли.

     На всю жизнь врезалась Ане в память картина, как бабушка обхватывает слабыми руками дедушку за шею и он, придерживая за талию, аккуратно пересаживает ее из каталки на любимое кресло. Дедушка готовил заварной чай, приносил еду на подносе, давал таблетки, просыпался по пять раз за ночь, чтобы принести что-то или помочь. Сложно было представить, как он в своем возрасте живёт в таком режиме. Но у него был его дорогой друг. Любимая женщина. И, в этой тяжёлой болезни, был нужен рядом именно он. Потому что рядом с ним было не страшно. Даже умирать.

     К концу зимы страдания, доставляемые болезнью стали настолько сильными, что бабушка впала в апатию. Стала тихой и молчаливой, почти безразличной ко всему. Словно что-то уже умерло в ней, но она давала свыкнуться с этой мыслью остальным, чтобы потеря не была слишком больной. Но когда любишь, свыкнуться невозможно.

     Аня приезжала раз в неделю и, каждый раз, выполнив все дела, садилась на маленькой кухне выпить с дедушкой чай. Рассказать ему о забавных случаях на работе, о друзьях, о новых фильмах, о чем угодно лишь бы помочь ему на полчаса выдохнуть, забыть о том, что невозможно изменить. Но в тот день разговор не складывался. Было невероятно тяжело смотреть на близкого человека, медленно и беспощадно увядающего без малейшей надежды не то что  на исцеление, на облегчение.  Они сидели словно заговорщики, изредка переговариваясь полушепотом. И каждый понимал, самое страшное, что обычно не произносят вслух. Смерть была благом.
     - Что дальше, зайчик, как дальше? -повторял дедушка и смотрел куда-то в себя.
     Аня пыталась сказать что-то ободряющее, когда тишину квартиры встряхнул полный силы голос:
     -Что вы там шепчетесь! Поживу я ещё, поживу!
     И, вспоминая, Аня снова всем сердцем ощутила благодарность за те слова, отнимающие последние силы, но такие нужные им, которые беспокоились и любили.
Бабушка ушла тихо, во сне, в самом начале весны. Дедушка старался быть сильным, заполнить пустоту делами, но не мог. Стал немного потерянным, утомленным. Он не считал месяцы, считал дни.
    -Вот уже семьдесят девять дней нет моего друга, - говорил он и долго молчал.

     Аня вспомнила последнюю встречу. Как сидели за столом, говорили, даже смеялись. На прощание дедушка ее долго и крепко обнял и, улыбнувшись, сказал:
     - Прощай, зайчик! Спасибо, что приехала!
     - Ну, что ты, скоро увидимся! - постаралась Аня бодро ответить, а потом чуть не расплакалась в лифте. Про ее личные проблемы он не знал.

     От воспоминаний было немного грустно, но светло. Аня аккуратно убрала фотографии, проверила печь и легла спать.
    - Приеду, надо обязательно позвонить дедушке,  - подумала она.
    Но не позвонила.
    Аня покупала букет цветов, собираясь на семейный праздник, когда сестра по телефону прерывающимся от рыданий голосом сообщила, что произошло.
    Резкая боль, отчаяние, страх и беспокойство: как же там мама. Она вышла из магазина, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды продавцов, и торопливо пошла по улице. Потом, не выдержав, бросила букет и побежала. Побежала, несмотря на каблуки, так быстро как умела. Будто что-то могла изменить. Но самое страшное уже произошло.

     Дорогой, такой близкий человек лежал на тротуаре в безжизненной позе. Хотелось кинуться к нему, обнять, но какой-то первородный ужас не давал подойти к телу, которое уже покинула душа.
     Мозг судорожно пытался спасти ее, отвлекаясь на проходящих людей, так по-разному реагирующих. Отворачивающихся, смеющихся, показывающих пальцем. Неверно они тоже защищали себя. На молодого полицейского, который так не вовремя предлагал то воду, то посидеть в машине. На погоду, которая вдруг стала солнечной. На еле держащийся ноготь на руке. Она в который раз его ковырнула и вместо привычной боли почувствовала, как он легко отошёл и, соскользнув, упал на землю.
     Горло стиснул ком. И она разразилась рыданиями. Сколько времени, Господи, сколько своего времени она отдала людям, которые были холодны и бездушны. Работе, на которой при случае быстро найдут замену. Обманчивым курсам просветления. Когда рядом был такой родной человек, который после своей невосполнимой потери всеми силами искал, за что зацепиться в этом мире. Но не смог.
     Из памяти навсегда сотрется дом боли. Останется дом любви. Где любили и ждали всегда.

С теплом в сердце людям,
которые были рядом всю мою жизнь

Минина Светлана Александровна
(10.01.1938-06.03.2017)
Минин Олег Александрович
(23.12.1940 - 10.09.2017)

Я помню