Пушкин и заборная книжка винного погреба Рауля

Вино – великое дело; это единственная поэтическая сторона нашего века. Если оно вредно в физическом отношении, как утверждают гомеопаты, то необходимо в нравственном. Оно сдергивает с человека хоть на несколько минут его промышленную, расчетливую оболочку, естественное состояние выводит наружу и часто помогает нам открывать под холодным, насмешливым человеком – другого, у которого есть и душа и сердце или нечто похожее на то и другое.
                Одоевский В. Ф. Княжна Зизи
                (писано в 1835 году)


26 февраля 1837 года в «Прибавлении № 47 к Санктпетербургским ведомостям», в разделе «О вызове кредиторов, должников и наследников», было напечатано объявление:
«Опекуны над имением и детьми умершаго Двора Его Императорскаго Величества Камер-Юнкера Александра Сергеевича Пушкина, вызывают кредиторов и должников умершаго Г. Пушкина, дабы из них: первые с ясными доказательствами, а последние с платежными документами явились в узаконенный срок из опекунов в домовую контору Г. Обер-Шенка Графа Григория Александровича Строгонова, находящуюся в доме Баронесы Строгоновой, состоящем Литейной части 1-го кварт. на углу Сергиевской и Моховой улиц под No 1 и 12, и открытую для сего предмета ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней с 10 часов утра до полудня».
Объявление было повторено 3 и 5 марта.
Должников у Пушкина не оказалось, вернее оказался один – московский книгопродавец Николай Николаевич Глазунов, который не успел еще переслать Пушкину 200 рублей за полученные от него, в частности, в январе 1837 года, экземпляры «Современника». Кредиторов же было предостаточно. Казенные кредиты были списаны по распоряжению Николая I, но сумма частных долгов, предъявленных в опеку уже к 25 апреля, простиралась до 92 500 рублей. Деньги на уплату этих долгов также были выданы по распоряжению царя.
Среди различных предъявленных долговых документов значительную долю составляли заборные книжки, по которым Пушкины «забирали» в кредит мясо, птицу, зелень, свечи, ламповое масло и прочую бакалею в рыночных лавках, хлеб в булочных, лекарства в аптеках.
Переезжая на новую квартиру практически каждый год, Пушкины меняли и кредиторов, выбирая тех, что ближе к дому. С прежними кредиторами при переезде они старались сразу рассчитаться. Действительно, предъявленные заборные книжки практически все охватывали период, начиная уже с осени 1836 года, с момента переезда в последнюю квартиру на Мойке.
Поэтому среди этих заборных книжек выделяется одна, записи в которой велись непрерывно, начиная с марта 1832 года и до последнего момента. Это – заборная книжка из винного погреба Ф. Рауля (сейчас она хранится в Пушкинском Доме). Куда бы Пушкин ни переезжал, он оставался верен этому погребу.
Конечно нельзя утверждать, что больше нигде и никогда вина не покупались. Это могли быть отдельные покупки, как, например, в английском магазине Никольса и Плинке, в котором были сделаны одна покупка в 1835 году и одна – в 1836 году (о них будет ниже упомянуто), а также какие-то покупки за наличные деньги, от которых никаких счетов не сохранилось. Но все-таки в основном вина приобретались в погребе Рауля.
Действительно, погреб Рауля пользовался популярностью, вероятно, привлекая покупателей качеством вин и обслуживания. Показательно, что, когда этот погреб перекупил другой виноторговец (это было уже после смерти Пушкина), он сохранил название на вывеске: «CAVE FRANCAISE. F. Raoult» («ФРАНЦУЗСКИЙ ПОГРЕБ. Ф. Рауль»), и это название сохранялось за погребом до начала XX века. Располагался погреб в богатом старинном доме на углу Исаакиевской площади и Почтамтской улицы (на левой ее стороне, если смотреть от Исаакиевской площади), занимая полуподвал на самом углу этого дома, со входом со стороны площади.
Пушкин к моменту основательного поселения в Петербурге мог уже слышать об этом погребе. В марте 1832 года Пушкины жили на Галерной улице и до погреба Рауля было минут 10 – 15 пешком. Возможно, это сыграло свою роль в том, что Пушкин стал им пользоваться. Но мог свою роль сыграть и другой момент.
Дом, в котором располагался погреб Рауля, принадлежал камергеру сенатору Петру Васильевичу Мятлеву, а после его смерти в 1833 году – его вдове Прасковье Ивановне. Вместе с ними жил их сын, тоже камергер, Иван Петрович Мятлев. Пушкин был близок с младшим Мятлевым, которого князь П. А. Вяземский характеризовал в шуточном послании к Пушкинe:
           Любезный родственник, поэт и камергер,
           А ты ему родня, поэт и камер-юнкер:
           Мы выпьем у него шампанского на клюнкер.
           И будут нам стихи на матерный манер.
Наверняка, шампанское, которое предстояло им пить, приобреталось Мятлевым у Рауля. Возможно, Мятлев и рекомендовал его Пушкину.
Парадный подъезд особняка Мятлевых был обращен на Исаакиевскую площадь, и, возвращаясь от Мятлева к себе на Галерную, Пушкин каждый раз проходил мимо погреба Рауля.
Первая запись в заборной книжке, заведенной на Monsieur de Pouchkine, датирована 19 марта 1832 года. Было приобретено 4 бутылки медока по 2 рубля и 2 бутылки сотерна по 4 рубля.
Медок – это французское красное сухое вино из округа Медок, входящего в регион Бордо, а сотерн – белое десертное вино из округа Сотерн, также входящего в регион Бордо.
В 1831 году Пушкин писал П. В. Нащокину, мечтая перевезти того в Петербург:
«То-то бы зажили! Опять бы завелись и арапы, и карлики, и сотерн и пр.».
Такой же набор вин был приобретен 25 марта и затем приобретался регулярно, примерно раз в неделю: 3 апреля – тот же набор, 12 апреля - 4 бутылки медока, 17 апреля – 4 бутылки медока и 2 - сотерна. Этот набор вин явно был рассчитан на повседневное употребление. Из повести И.И.Панаева "Прекрасный человек":
«Матвей Егорович и Настасья Львовна <…> жили без всяких затей <…>. Они проживали только то, что получали, и этих денег им было слишком достаточно. У них всегда был хороший и сытный стол, бутылка ординарного вина, а по воскресеньям кондитерские пирожки».
25 марта Пушкин расплатился за обе первые покупки, и после этого Рауль, вероятно, уже с доверием стал отпускать ему вина в кредит. В следующий раз Пушкин расплатится только 14 ноября, внеся 100 рублей из накопившихся к тому времени 316 рублей долга.
Неожиданно 21 апреля покупается бутылка шампанского за 9 рублей. В этот день вечером в гостях у Пушкиных был Александр Иванович Тургенев. Возможно, поэтому и было послано за шампанским.
Но на какой квартире Пушкин принимал Тургенева – еще в доме Брискорн на Галерной или уже на новой квартире в доме Алымовых на Фурштадтской?
Осматривал новую квартиру Пушкин еще во второй половине марта. Освобождали эту квартиру Алексей Илларионович и Екатерина Илларионовна Философовы. С братом Пушкин был знаком, но явно не от него узнал о сдающейся квартире. Скорее всего он пришел по объявлению.
За несколько дней до начала страстной недели (а она начиналась в тот год 4 апреля) Екатерина Илларионовна писала родителям:
«Нас теперь беспрестанно тревожат приходящие смотреть квартиру, и это доставило нам случай познакомиться с Пушкиным. В первый раз как он приходил, мы были одни дома; я, не взглянув на него и увидя, что шляпа у него очень затаскана, приняла его за лакея и отвечала сухо, не смотря на него, что и заставило его, не оглядев горниц, скорей убираться вон. Когда же мне сказали, что это был Пушкин, два дня с досады не знала, что делать, не могла себе простить низкого чувства — судить людей по платью. Третьего дня он еще пришел, и братец был дома, уже принял его получше меня; я же отвесила ему пренизкий поклон за вину свою <...> Он мне очень понравился — il est naturel и совсем без претензий».
Действительно, 16 марта в «Прибавлении № 64 к Санктпетербургским ведомостям» было помещено объявление:
«Отдается в наем бель-этаж с принадлежностями за весьма сходную цену. По Фурштадтской от Литейной на левой руке в четвертом доме под No 566».
18 и 19 марта объявление было повторено.
Надо думать, увидев одно из этих объявлений, Пушкин и пришел посмотреть квартиру «за весьма сходную цену».
Судя по всему, квартира ему понравилась, и вряд ли он стал на долго откладывать переезд. Приближались первые роды Натальи Николаевны, и, естественно, к этому моменту квартиру уже надо было не просто занять, но и привести в полный порядок.
Так что, вероятно, 21 апреля Пушкин принимал Тургенева уже в квартире на Фурштадтской, и оттуда послал кого-то из слуг за шампанским. От этой квартиры до погреба Рауля пешей ходьбы было около часа, так что, наверняка, слугу послали с извозчиком. Во всяком случае, так поступали потом, когда жили в доме Волконской на набережной Мойки (об этом сохранились записи в хозяйственных бумагах), а оттуда до погреба Рауля было значительно ближе, и пешей ходьбы было не более получаса.
Далее продолжались регулярные покупки медока и сотерна: 2 мая – 2 бутылки сотерна и 3 – медока, затем 6 и 11 мая – по 4 бутылки медока. Но вот наступает 19 мая, и вместе с обычным набором вин (4 – медока и 2 – сотерна) покупается бутылка шампанского за 10 рублей.
В этот день родилась Маша, и это, конечно, отмечалось в семье в этот или, скорее, на следующий день. Наталья Николаевна вряд ли в этом участвовала, так была очень слаба после родов, да и Пушкин в первый день, по рассказу П. В. Нащокина, «плакал при первых родах и говорил, что убежит от вторых». Отмечалось это в узком родственном кругу. Судя по письму князя П. А. Вяземского к жене от 20 мая, друзей Пушкина при этом не было. Без сомнения, были родители и сестра Пушкина, жившие в это время в Петербурге. Вероятно, были братья Натальи Николаевны – Иван и Сергей, служившие в полках, расквартированных в Петербурге, – и, конечно, тетушка Натальи Николаевны Екатерина Ивановна Загряжская, не чаявшая души в своей любимой племяннице.
Потом продолжались обычные покупки: 22 мая – 2 бутылки медока и 4 - сотерна, 1 июня – 4 бутылки сотерна, 23 июня – 3 бутылки сотерна и 2 – медока. Правда, с июля от медока почему-то отказались, а стали покупать по 4 бутылки сотерна (4, 23 и 30июля, 7 и 17 сентября, 3, 14 и 24 сентября, 3 и 12 октября). К тому же сотерн с июня подешевел и вместо 4 рублей за бутылку стал стоить 2 рубля 50 копеек, и эта цена сохранялась в дальнейшем. Вряд ли бутылки стали меньшего объема, так как покупали то же количество бутылок, что и ранее.Возможно, стали покупать сотерн другого сорта, как мы увидим это далее для других вин.
Ни 26 мая, в день рождения Пушкина, ни 27 августа, в день рождения Натальи Николаевны никаких особых покупок у Рауля не было. Вероятно, отмечали в семье, без гостей.
Два раза (5 июля и 4 октября) покупали по бутылке рома, скорее всего, для каких-то кулинарных целей (например, для пропитки бисквитов), так как, например, в октябре, в день покупки рома, Пушкина в Петербурге не было, и пить ром было просто некому. Ром мог добавляться в чай:
            Обрадован музЫки громом,
            Оставя чашку чаю с ромом
            Парис окружных городков,
            Подходит к Ольге Петушков.
Пушкин уезжал в Москву и отсутствовал в Петербурге с 17 сентября по 12 октября, но в его отсутствие 25 сентября покупается бутылка шампанского. Надо полагать, Наталья Николаевна отмечала именины брата Сергея. 25 сентября – день памяти Сергия Радонежского.
20 октября было куплено только 2 бутылки сотерна, но вместе с ними – 2 бутылки сен-жюльена. Сен-жюльен – это красное сухое вино, производимое на территории коммуны Сен-Жюльен-Бейшевель в том же округе Медок, входящем в регион Бордо. И эта пара вин будет закупаться затем постоянно с небольшими колебаниями в количестве, иногда с добавлением других вин, вплоть до января 1837 года. Так, 28 октября – 4 бутылки сотерна и бутылка сен-жюльена, 9 ноября – снова бутылка сен-жюльена и 3 сотерна, 10 ноября – 4 бутылки сотерна, 15 ноября – 2 бутылки сен-жюльена и 20 ноября – снова 2 бутылки сен-жюльена и 2  сотерна.
Как уже упоминалось, 14 ноября Раулю было уплачено 100 рублей, причем в заборной книжке было записано «J'ai recu» - «Я получил». Судя по повторению этой записи, Рауль нередко сам обслуживал посетителей, когда те хотели рассчитаться, так как только иногда в книжке встречается нейтральная запись «Recu a compte» - «Получено по счету».
1 декабря Пушкин заключает контракт на наем квартиры в доме Жадимеровского на углу Гороховой и Большой Морской улиц:
«Санкт Петербург. Тысяча восемьсот тридцать второго года, Декабря перваго дня. Я, нижеподписавшийся, Титулярный Советник Александр Сергеевич Пушкин, заключил сей контракт с Фридрихсгамским первостатейным купцом Петром Алексеевичем Жадимеровским в том, что нанял я Пушкин у него Жадимеровскаго в собственном его каменном доме, состоящем 1-ой адмир. час. 2-го квар. подъ № 132-м Отделение в 3-м этаже, на проспекте Гороховой улицы, состоящее из двенадцати комнат и принадлежащей кухни, и при оном службы: 1-н сарай для экипажей, конюшня на 4 стойла, 1-н небольшой сарай для дров, 1-н ледник и чердак для вешанья белья, — от вышеписаннаго числа впредь на один год, т. е. по 1-е декабря 1833 года, за которой наем обязан я Пушкин платить ему Жадимеровскому по три тысячи триста рублей банковыми ассигнациями в год, платеж оных денег производить за каждые четыре м-ца по равной причитающейся сумме вперед без всякаго отлагательства, а ежели я Пушкин в платеже денег буду неисправен и по срокам не заплачу, то волен он, Жадимеровский, оные покои отдать другому, хотя бы то и с уменьшением против моей наемной цены, а я Пушкин обязан как за содержание, так и за все убытки, от сего последовать могущие, ему Жадимеровскому заплатить и до показаннаго срока от платежа отказаться не могу — также оную квартиру не передавать другому без согласия Жадимеровскаго».
Эта квартира была явно больше квартиры в доме Алымовых и была расположена в центре Петербурга, хотя, пожалуй, некоторым недостатком ее был высокий третий этаж.
В этот же день, 1 декабря, у Рауля покупается бутылка шампанского Клико за 12 рублей. Возможно, покупка связана именно с переездом на новую квартиру, хотя другие переезды шампанским не отмечались. Но никаких других значимых событий биографы Пушкина в этот или близкий за ним день, не указывают. Явно, какие-то события остаются пока для нас неизвестны. Это подтверждает и покупка 16 декабря.
5 декабря была куплена бутылка мадеры (крепленого вина с острова Мадейры) за 4 рубля, 9 декабря – стандартные 3 бутылки сотерна и 1 бутылка сен-жюльена.
А вот 16 декабря у Рауля приобретаются 3 бутылки шампанского Креман по 12 рублей, которое было тогда в моде, 2 бутылки лафита (столового красного вина всё из того же округа Медок) по 8 рублей (о декабристах: «Сначала эти заговоры / Между Лафитом и Клико / Лишь были дружеские споры»), бутылка порто (крепленого португальского вина) за 4 рубля и бутылка штайнбергера (рислинга из земли Гессен в Германии) за 10 рублей, причем 50 рублей были уплачены наличными. С чем может быть связана такая покупка, совершенно неизвестно, тем более, что это было уже во время Рождественского поста, но нет сомнения, что именно в этом году в эти дни что-то отмечалось. По субботам и воскресным дням «в умеренном количестве» разрешалось, правда, употребление вина, а 17 декабря была суббота, но количество купленного 16 декабря вина умеренным не назовешь (или праздник выше поста?). В другие годы к этой дате подобные покупки не приурочены. Есть над чем подумать и что поискать.
Из записи в заборной книжке не совсем ясно, когда именно, но похоже, что в тот же день уже после уплаты 50 рублей, приобретается «1/2 Stoff» за 2 рубля 50 копеек.
Штофом называлась как единица объема, чаще всего использовавшаяся для вино-водочных изделий, так и специфические сосуды для крепких напитков (чаще всего - водки) соответствующего объема. 1 штоф равнялся 1/10 ведра (1,2299 литра в современных единицах). Обычно штофы изготавливались из зелёного стекла и имели приземистую четырёхгранную форму с коротким горлышком, которое закрывалось пробкой (вероятно, были сосуды и половинного объема). В них напитки не только хранились, но и продавались. Существовали даже так называемые штофные лавки, специализировавшиеся на продаже крепких напитков в запечатанных бутылках-штофах (в повести М. П. Погодина «Невеста на ярмарке»: «около разведенного огня, за двумя штофами водки, с чашками, плошками и ковшами сидят несколько человек»; или в повести М. Н. Загоскина «Вечер на Хопре»: «Вошел опять Андрей, поставил на стол тарелку закуски, штоф водки и дедовские серебряные чары по доброму стакану»).
На следующий год 11 октября Пушкин будет писать из Болдина Наталье Николаевне: «Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет — перед ним стоит штоф славнейшей настойки — он хлоп стакан, другой, третий — и уж начнет писать! — Это слава».
Кстати отмечу, что с переездом в дом Жадимеровского путь до погреба Рауля существенно сократился. До него было не более 10 минут пешком.
Заканчивался 1832 год традиционной закупкой сотерна и сен-жюльена: 20 декабря – 3 бутылки сотерна и бутылка сен-жюльена; 25-го – 2 бутылки сен-жюльена, 29-го – 3 бутылки сен-жюльена и бутылка сотерна.
 
Никаких особых покупок по случаю Нового года не было.
2 января 1833 года Пушкин пишет на небольшом листке двустишие:
             Юноша! скромно пируй, и шумную Вакхову влагу
                С трезвой струею воды, с мудрой беседой мешай.
И на другой стороне того же листка:
                Вино
                (Ион Хиосский)
             Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,
                Гордость внушающий нам, шумный заступник любви!

Традиционными покупками начался и 1833 год: 3 января – 4 бутылки сен-жюльена. 9 января, помимо обычных трех бутылок сен-жюльена и бутылки сотерна была куплена ещё бутылка мадеры за 4 рубля, а 10 января в погреб были уплачены 200 рублей из накопившихся к тому времени должных 334 рублей 50 копеек.
Но вот по какому-то поводу 17 января покупается бутылка одного из дорогих белых вин – монраше из Бургундии – за 8 рублей. По какому поводу – неизвестно.
И снова – сотерн и сен-жюльен: 21 января – бутылка сотерна и 3 бутылки сен-жюльена; 4 февраля – 4 бутылки сен-жюльена.
11 февраля в семейном кругу отмечается 18-летие любимого младшего брата Натальи Николаевны – Сергея Гончарова, которое пришлось на конец масленицы. Покупаются шампанское Клико за 12 рублей, бутылка рейнского белого вина рудесхаймер за 7 рублей и бутылка порто за 4 рубля.
С наступившим с 14 февраля Великим постом покупки вина прекращаются, и только 21 февраля покупается бутылка мадеры.
Но вот 2 марта приобретаются 3 бутылки недорогого шампанского (по 9 рублей), 2 бутылки лафита по 8 рублей, бутылка бренди за 3 рубля, а заодно и 3 бутылки сотерна. По какому случаю?
1 марта в Петербург приехал Иван Николаевич Гончаров, в частности, с сообщением о том, что за ним следует небольшой обоз от Дмитрия Николаевича с различными вещами и мальчиком-слугой для Натальи Николаевны.
Идет третья неделя Великого поста, но в субботу и воскресенье разрешается употребление виноградного вина, а ближайшие из них – 4 и 5 марта. Возможно, 4 марта и отмечают приезд Ивана Николаевича.
И потом вина не покупаются до конца марта, когда 29-го числа был приобретен полуштоф за 2 рубля 50 копеек. Возможно, эта покупка предназначалась для кулинарных изделий при подготовке к Пасхе, бывшей в этом году 2 апреля.
Однако на саму Пасху и почти всю первую половину апреля никаких вин не покупали. Даже всегдашние сотерн и сен-жюльен после 3 марта и до 1 мая не приобретались.
12 апреля купили бутылку шампанского Жаксон за 9 рублей. По какому поводу, опять неизвестно. Но, значит, какой-то повод был. Возможно, Пушкин в этот вечер или на следующий день кого-то принимал. Может быть, князя Владимира Сергеевича Голицына, с которым он был близок в Москве и который в это время был в Петербурге. В этот его приезд у Пушкина был с ним серьезный разговор о возможном займе у Голицына для Дмитрия Николаевича Гончарова. В литературе эта встреча датируется до 20 апреля, так как более точных данных нет.
25 апреля покупается бутылка рома за 2 рубля 50 копеек – скорее всего, снова для каких-то домашних кулинарных нужд, а на следующий день – бутылка рейнского вина за 5 рублей, возможно, для тех же целей.
Наконец 1 мая возобновляется регулярное приобретение сотерна (2 бутылки) и сен-жюльена (2 бутылки), и то, и другое по-прежнему по 2 рубля 50 копеек за бутылку (всего – на 10 рублей).
А 3 мая опять приобретается шампанское Жаксон. Повод неизвестен, но, например, это могла быть повторная встреча с князем В. С. Голицыным перед его отъездом в Москву.
Наконец, 19 мая исполняется 1 год Машеньке, и по этому случаю покупаются 4 бутылки шампанского по 9 рублей, а заодно с шампанским и традиционные 2 бутылки сотерна и 2 бутылки сен-жюльена. К этому дню в Петербург уже приехали из Москвы родители Пушкина и были на праздновании дня рождения своей первой внучки. Была, без сомнения, Екатерина Ивановна Загряжская и, наверное, Иван и Сергей Гончаровы, а может быть и кто-то из пушкинских друзей.
Свой день рождения 26 мая Пушкин в этом году не отмечал, но скромно отметил все-таки свои именины 2 июня (память святого Александра, архиепископа Константинопольского). Накануне, 1 июня, была куплена одна бутылка шампанского за 9 рублей и бутылка рейнского вина за 5 рублей. Как и в предыдущий раз, заодно с этими винами были куплены сен-жюльен (2 бутылки) и сотерн (2 бутылки).
Затем в течение трех недель никакие вина не покупались.
И май, и июнь Пушкин провел, в частности, в поисках кредитора. В начале июня ему удалось получить под поручительство книгоиздателя А. Ф. Смирдина какую-то сумму от переводчика канцелярии Адмиралтейств-совета Александра Андреевича Ананьина, но сумму явно недостаточную. Правда, А. А. Ананьин обещал Пушкину дать в конце июня ещё 2000 рублей. Состоялась ли эта сделка, неизвестно.
Тем временем в течение июня в городе установилась теплая, а с середины июня и жаркая, погода. Желательно было переехать на дачу. Была снята дача Миллера на Черной речке с большим садом и большим домом, по словам Надежды Осиповны. Пушкины переехали на дачу со всем своим хозяйством, полностью освободив квартиру в доме Жадимеровского и не собираясь в нее возвращаться. Похоже, что квартира у Жадимеровского чем-то не устраивала Наталью Николаевну (может быть, подъем по лестницам до третьего этажа, когда она была уже беременна). Во всяком случае, когда она сняла в сентябре новую квартиру, то Пушкин, бывший в это время в отъезде, писал ей: «Если дом удобен, то нечего делать, бери его — но уж по крайней мере, усиди в нем».
Дачей Наталья Николаевна была довольна.
Переезд состоялся 21 июня. Обычно эта дата указывается со знаком вопроса. 21 июня был день рождения Надежды Осиповны, но его в этот раз не отмечали, чему причиной, вероятно, и был переезд на дачу, и старшие Пушкины в этот день уехали в Павловск. Известно, что 23 июня Сергей Львович и Надежда Осиповна навестили уже устроившихся дачников. Мне кажется, что эта дата - 21 июня - может быть подтверждена и благодаря записи в заборной книжке Рауля.
Как уже было упомянуто, в течение первых трех июньских недель никакие вина не покупались, а вот 21 июня был куплен традиционный набор из 2 бутылок сотерна и 2 бутылок сен-жюльена. Явно, вина были куплены для обычных обедов на даче. Если бы, допустим, переехали бы раньше, то было бы странно – на следующий же день или через день осле переезда посылать кого-то с Черной речки в погреб Рауля, когда от городской квартиры до погреба было десять минут ходьбы. С утра в день отъезда кто-то из слуг мог быстро туда сходить. Если же допустить, что покупка была сделана заранее, накануне переезда, а сам переезд состоялся 22 июня, то вряд ли родители Пушкина уже на следующий день же поехали бы к ним, зная, что они только-только устраиваются.
Из-за того, что они съехали с квартиры в доме Жадимеровского за пять месяцев до истечения контракта, не собираясь платить за эти пять месяцев, возникла долгая судебная тяжба, так как Жадимеровский настаивал на том, что по контракту Пушкин должен был заплатить ему и за те месяцы, когда квартира стояла пустой, пока не нашелся новый жилец, – по 24 ноября 1833 года. Эта тяжба продлится до самой смерти поэта.
После покупки 21 июня опять наступил почти месячный перерыв в приобретении вин.
Правда, 15 июля Раулю было уплачено 160 рублей из должных к тому дню 361 рубля. Никаких покупок при этом сделано не было. Возможно, Пушкин, который часто бывал в городе, сам зашел в погреб, чтобы расплатиться.
Дело в том, что в начале июля Пушкину удалось через знакомого – Варфоломея Филипповича Боголюбова - занять денег, вероятно, у ростовщика Юрьева, к которому впоследствии он сам будет неоднократно обращаться. Из денег, полученных через Боголюбова, Пушкин, вероятно, и погасил частично свой долг Ф. Раулю.
6 июля родился Саша. Крестили его 20 июля в церкви Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове, недалеко от дачи. В этой же церкви потом будут крестить и остальных детей Пушкиных.
Это событие было достойно отмечено. Правда, 18 июля была куплена только бутылка недорогого ординарного белого вина за 1 рубль 50 копеек, возможно, для кухни, а вот 19 июля было закуплено 3 бутылки шампанского по 9 рублей, 3 бутылки шато-лафита по 8 рублей, бутылка высокого сотерна за 7 рублей 50 копеек (обычный сотерн стоил в три раза дешевле) и бутылка порто за 4 рубля.
Родители Пушкина к этому времени уже уехали в Михайловское, но присутствовали оба восприемника Саши – Екатерина Ивановна Загряжская и Павел Воинович Нащокин, который специально к этому событию приехал из Москвы. Вероятно, были братья Натальи Николаевны – Иван и Сергей, и был князь П. А. Вяземский, а возможно, и кто-то ещё.
После этого жизнь вошла в обычное русло. 21 июля были куплены традиционные сен-жюльен (3 бутылки) и сотерн (1 бутылка). То же самое было куплено 31 июля, правда, к ним добавились бутылка малаги (испанское десертное вино) за 4 рубля и бутылка грава (сухое вино всё из той же провинции Бордо; бывает и белое, и красное); 8 августа – грав (1 бутылка), сотерн (2 бутылки) и сен-жюльен (2 бутылки); 14 августа – то же самое, что и 8-го.
Весьма вероятно, что покупки малаги и грава были связаны с приездом в Петербург из-за границы С. А. Соболевского, с которым Пушкин в эти дни часто общается, а потом вместе с ним выедет из Петербурга, отправляясь в путешествие до Оренбурга, а оттуда в Болдино, где он надеялся успешно поработать.
Выехали они 17 августа. Накануне, 16 августа, очевидно, чтобы отметить это событие, покупается шампанское Креман Моэт (за 12 рублей)–
           Вдовы Клико или Моэта
           Благословенное вино.
После отъезда Пушкина 22 августа покупаются 4 бутылки сен-жюльена, а 26 августа – бутылка рома, вероятно, снова для кухни. Никаких специальных вин ни ко дню именин (26 августа), ни ко дню рождения (27 августа) Натальи Николаевны не приобреталось. Никакого застолья, надо думать, не было, хотя, например, князь П. А. Вяземский заезжал поздравить её с днем ангела.
1 сентября покупаются про запас 7 бутылок сен-жюльена, бутылка сотерна и бутылка рома, после чего в течение сентября никакие вина больше не покупаются.
В этот же день Наталья Николаевна заключает контракт на наем квартиры в доме на Пантелеймоновской улице напротив Пантелеймоновской церкви:
«1833-го года Сентября 1-го дня я нижеподписавшаяся Супруга Титулярного Советника Пушкина Наталья Николаева урожденная Гончарова заключила сей договор с капитаном Гвардии и Кавалером Александром Карловичем Оливеем в том: 1-е, Я Пушкина наняла в доме его Г. Оливея, состоящем Литейной части 2-го Квартала под № 113 квартиру в Бель Етаже заключающую в себе десять комнат с особою к оной в низу во флигеле кухнею и при оной двумя людскими комнатами, конюшнею на шесть стойлов, одним каретным сараем, одним Сеновалом, особым ледником, одним подвалом для вин, в общей прачешной в каждый месяц два раза по четыре дни, одним отделением чердака на доме для вешания белья сроком на один год, то есть будущего 1834 года Сентября по 1-е число ценою за четыре тысячи восемьсот рублей с отопкою всех печей в комнатах, кухне и прачешной готовыми его Оливея дровами, но с наблюдением впрочем с моей Пушкиной стороны должной при употреблении оных экономии, 2-е Платеж за квартиру денег обязуюсь я Пушкина производить за каждую треть вперед и ассигнациями по тысячи шестисот рублей».
Второй пункт поставил Наталью Николаевну в затруднительное положение, так как она не рассчитывала, что сразу же должна будет уплатить 1600 рублей. Уплатив их, она осталась практически без денег и в тот же день писала брату Дмитрию:
«По поводу денег у меня к тебе просьба, которая возможно удивит тебя, но что делать, я сейчас в таком затруднительном положении <…>. <…> я беру на себя смелость умолять тебя помочь мне в том стесненном положении, в каком я нахожусь, прислав по крайней мере несколько сот рублей <…>. Мой муж оставил мне достаточно денег, но я была вынуждена все их отдать хозяину квартиры, которую только что сняла; я не ожидала, что придется дать задаток 1600 рублей, вот почему я теперь без копейки в кармане. Ради Бога ответь мне поскорее».
Дмитрий, действительно, ответил и позволил Наталье Николаевне занять у кого-нибудь 500 рублей до тех пор, пока он их ей пришлет. Она была ему очень благодарна, о чем и написала 27 сентября.
В отличие от квартиры в доме Алымовых на Фурштадтской, ни для квартиры в доме Жадимеровского, ни для квартиры в доме Оливье найти в газетах объявлений об их сдаче в наём, не удалось. Очевидно, в обоих случаях сыграла роль чья-то рекомендация.
К началу октября купленные про запас вина заканчиваются, и 7 октября впервые с Пантелеймоновской улицы кто-то из слуг отправляется в погреб Рауля, чтобы приобрести 4 бутылки сен-жюльена. Вероятно, как и с Фурштадтской, отсюда слуга отправляется с извозчиком, так как пешком пришлось бы идти в один конец более получаса.
А вот 27 октября наряду с четырьмя обычными бутылками сен-жюльена (по 2 рубля 50 копеек) покупаются бутылка лафита за 8 рублей, бутылка сотерна, (возможно, высокого сотерна) за 8 рублей, Шампанское Клико за 10 рублей и две бутылки порто по 2 рубля 50 копеек.
С чем связана эта покупка? Что могла в это время отмечать Наталья Николаевна в отсутствие Пушкина? Скорее всего, что-то связанное с одним из братьев, служивших в Петербурге. Возможно, отмечалось производство Ивана Николаевича, служившего в лейб-гвардии гусарском полку, в поручики. Известно, что произведен он был в поручики в 1833 году, но точная дата производства мне неизвестна.
7 ноября покупаются 4 бутылки сен-жюльена и уплачивается 31 рубль из накопившегося уже долга в 426 рублей 50 копеек; 19 ноября – те же 4 бутылки сен-жюльена
А 20 ноября к вечеру в Петербург, наконец, возвращается Пушкин. В заборной книжке никакими покупками это не отражается, да и не нужно им было застолья.
О своем возвращении Пушкин напишет Нащокину 24 ноября: «Дома нашел я всё в порядке. Жена была на бале, я за нею поехал — и увез к себе, как улан уездную барышню с именин городничихи».
Впоследствии Вера Александровна Нащокина будет вспоминать рассказ Пушкина:
«Пушкин не застал жену дома. Она была на балу у Карамзиных. Ему хотелось видеть ее возможно скорее и своим неожиданным появлением сделать ей сюрприз. Он едет к квартире Карамзиных, отыскивает карету Наталии Николаевны, садится в нее и посылает лакея сказать жене, чтобы она ехала домой по очень важному делу, но наказал отнюдь не сообщать ей, что он в карете. Посланный возвратился и доложил, что Наталья Николаевна приказала сказать, что она танцует мазурку с кн. Вяземским. Пушкин посылает лакея во второй раз сказать, чтобы она ехала домой безотлагательно. Наталия Николаевна вошла в карету и прямо попала в объятия мужа».
В том же письме Нащокину Пушкин писал: «Денежные мои обстоятельства без меня запутались, но я их думаю распутать». Он надеялся опубликовать многое из привезенного из Болдина, прежде всего - «Медный всадник» и «Историю Пугачева». Однако замечания Николая I, которому на цензуру Пушкин отдал поэму, вынудили Пушкина отказаться от ее скорой публикации, и это расстроило его планы.
А домашняя жизнь продолжалась обычным порядком без особых внешних событий, что ясно отражалось в заборной книжке погреба Рауля: 22 ноября куплены бутылка высокого сотерна за 8 рублей и бутылка портера (английского пива) за 2 рубля 50 копеек. С портером Пушкин был знаком ещё с Лицея:
             Там, там во льду хранится
             Бутылок гордый строй,
             И портера таится
             Бочонок выписной.
27 ноября – 3 бутылки сен-жюльена и одна обычного сотерна; 3 декабря – 4 бутылки сен-жюльена и одна сотерна; 10 декабря – 3 бутылки сотерна, одна сен-жюльена и одна портера.
14 декабря Раулю было уплачено 100 рублей из должных 451 рубля.
И далее – без особого разнообразия: 15 декабря – бутылка сотерна и бутылка портера; 17-го – 4 бутылки сен-жюльена, одна бутылка сотерна и одна бутылка грава; 26-го – 3 бутылки сен-жюльена и одна бутылка сотерна; 30-го – 4 бутылки сен-жюльена и одна бутылка сотерна
К Новому году, как и год назад, никаких специальных покупок не было.
3 января 1834 года Пушкин платит Раулю 273 рубля из 391 рубля накопившегося долга. При этом Рауль отмечает в заборной книжке, что расплата была произведена золотыми полуимпериалами (полуимпериал – 5 золотых рублей) – четырнадцатью монетами (по курсу 19 рублей 50 копеек ассигнациями за полуимпериал). Тут же покупаются 4 бутылки сен-жюльена.
4 января покупается бутылка шампанского за 9 рублей. Невольно напрашивается мысль, что это связано с тем, что накануне, 3 января, в газетах был напечатан указ о пожаловании Пушкина в камер-юнкеры, но, зная сугубо отрицательное отношение к этому самого Пушкина, можно только предположить, что покупка была сделана по распоряжению Натальи Николаевны. По словам матери Пушкина, это пожалование было «к большому удовольствию Натали, она будет представлена ко Двору, вот она и на всех балах». Возможно родители приходили поздравить Пушкина.
Затем – всё, как обычно: 7 января – 3 бутылки сен-жюльена и бутылка сотерна, а потом, как «стандарт», - 4 бутылки сен-жюльена и бутылка сотерна – 11-го, 14-го, 19-го, 23-го, 27-го, 30 января и 2 февраля.
Только 17 января «вклинилась» бутылка лафита за 8 рублей. Повод неизвестен. Возможно, Пушкин принимал кого-то из друзей.
В записной книжке князя П. А. Вяземского сохранилась любопытная запись, относящаяся, по указанию самого князя, к 30-м годам:
«Около того же времени Пушкин, встретившись с товарищем юных лет, который только что возвратился в Петербург из-за границы, где провел несколько лет, спрашивал о впечатлениях его и о том, как он находит Петербург и общество после долгого отсутствия. "Не могу надивиться, – отвечал тот, – как все изменилось: бывало за обедом и у лучших людей ставили на стол хороший Медок, да и полно; теперь, где не обедаешь, везде видишь Лафит, по шести и семи рублей бутылка"».
Как мы видели, Пушкин тоже в свое время отказался от медока, но перешел, правда, не на дорогой лафит, а на сен-жюльен, который был на полтинник только дороже медока. Но для дружеской встречи он мог послать и за лафитом (других вин в этот день не покупалось).
С февраля со «стандартом» вдруг начинает конкурировать херес (испанское белое крепленое вино) по 5 рублей за бутылку. Первый раз он покупается 7 февраля. 9 февраля – обычный «стандарт», а 10 и 12 февраля – снова херес (возможно, в связи с посещениями Алексея Николаевича Вульфа, который в эти дни – в Петербурге и навещает Пушкина).
Потом херес включается в «стандарт»: 4 бутылки сен-жюльена, бутылка сотерна и бутылка хереса покупаются 14-го, 17-го, 24-го и 28 февраля. То же, но без хереса – 5 марта. Те же сен-жюльен и сотерн (в том же количестве) приобретаются 14 марта, но вместе с бутылкой рудесхаймера, а 18 марта – снова сен-жюльен, сотерн и херес в обычных количествах. 21 марта покупается бутылка порто за 4 рубля; 24-го – те же сен-жюльен и сотерн без хереса, а 30 марта, 3-го, 7-го и 13 апреля – они же с хересом, причем сотерна 7-го и 13 апреля покупалась не одна бутылка, как обычно, а четыре.
Все эти покупки, начиная с 5 марта, совершались во время Великого поста. Правда, по субботам и воскресеньям было разрешено употребление виноградного вина, но, например, 14 марта приходилось на вторник, а в воскресенье 18 марта вино уже снова покупалось, то есть похоже, что вино, приобретенное 14 марта, к тому дню уже было выпито. Аналогичную ситуацию мы видим и в случае покупок 21 (среда) и 24 (суббота) марта, 3 (вторник) и 7 (суббота) апреля.
31 марта Пушкин платит Раулю 292 рубля 50 копеек (из должных к этому дню 422 рублей), наверняка, пятнадцатью полуимпералами. Пушкин любил эти золотые монеты.
15 апреля Пушкин провожает Наталью Николаевну с детьми в Полотняный завод и остается один. Правда, в Петербурге в это время еще живут его родители и брат Лев.
17 апреля был день рождения брата. Утром Пушкин пишет Наталье Николаевне: «обедаю сегодня дома, заказав Степану ботвинью и beaf-steaks».
Ботви;нья – холодный суп на квасе, в который добавляют предварительно сваренные и протёртые свекольную ботву, щавель, другую съедобную траву, мелко накрошенный зеленый лук. К ней подают отварную, свежую или солёную рыбу осетровых видов (осетра, севрюгу, стерлядь). Едят, постоянно подкладывая в тарелку кусочки льда.
В письме 19 апреля Пушкин так расскажет Наталье Николаевне об этом обеде:
«Третьего дня сыграл я славную штуку со Львом Сергеевичем. Соболевский, будто ненарочно, зовет его ко мне обедать. Лев Серг. является. Я перед ним извинился как перед гастрономом, что не ожидая его, заказал себе только ботвинью да beafsteaks. Лев Серг. тому и рад. Садимся за стол; подают славную ботвинью; Лев Серг. хлебает две тарелки, утирает осетрину, наконец требует вина; ему отвечают, нет вина. — Как, нет? — Алекс. Серг. не приказал на стол подавать. И я объявляю, что с отъезда Нат. Ник. я на диэте — и пью воду. Надобно было видеть отчаяние и сардонический смех Льва Сергеича, который уже ко мне вероятно обедать не явится».
Действительно, после 13 апреля в покупках вина наступает перерыв до октября.
Свой день рождения 26 мая он не отмечает. Правда, про этот день помнит Екатерина Ивановна Загряжская. Из письма Пушкина Наталье Николаевне:
«Тетка меня всё балует — для моего рождения прислала мне корзину с дынями, с земляникой, клубникой — так что боюсь поносом встретить 36-ой год бурной моей жизни».
Пушкин много работает (готовит к печати «Историю Пугачевского бунта» занимается материалами для истории Петра I), всячески игнорирует выполнение камер-юнкерских обязанностей, в конце июня решается подать в отставку и чуть не ссорится по этому поводу с царем.
Так как 1 сентября истекал срок контракта на квартиру в доме Оливье, то Пушкину приходится заниматься и этим. 26 июля он отправляет Наталье Николаевне письмо, в котором пишет:
«Наташа мой ангел, знаешь ли что? я беру этаж, занимаемый теперь Вяземскими. Княгиня едет в чужие края, дочь ее больна не на шутку; боятся чахотки».
В конце 1832 года князь Вяземский снял квартиру по объявлению, опубликованному 25-го, 28-го и 30 сентября в «Приложении к Санктпетербургским ведомостям»:
«В доме Коллежской Ассесорши Баташевой на Невской набережной, между Гагаринскою пристанью и Летним садом, отдается в наймы бель-этаж вместе с отделением, находящимся в 1-м этаже, состоящие всего из 30 чистых комнат с кухнею, сверх того с людскими покоями, кладовыми и прочими службами. К сей квартире принадлежит комната для швейцара».
Эту-то квартиру теперь и хочет занять (и займет) Пушкин. Она значительно больше квартиры в доме Оливье, но Наталья Николаевна собирается привезти с собой из Полотняного завода двух своих сестер, и в квартире у Оливье им просто не разместиться. Но, естественно, новая квартира будет и значительно дороже – 6000 рублей в год.
В том же письме, отправленном 26 июля, Пушкин пишет:
«Пожалуй-ста не сердись на меня за то, что я медлю к тебе явиться. Право, душа просит; да мошна не велит. Я работаю до низложения риз. Держу корректуру двух томов вдруг, пишу примечания, закладываю деревни — Льва Сергеича выпроваживаю в Грузию. Всё слажу — и сломя голову к тебе прискачу. <…> До тебя мне осталось 9 листов. То-есть как еще пересмотрю 9 печатных листов и подпишу: печатать, так и пущусь к тебе, а покаместь буду проситься в отпуск».
К августу он заканчивает корректуру «Истории Пугачевского бунта» и доверяет наблюдать за ее печатью своему лицейскому товарищу Михаилу Яковлеву, который был директором типографии, в которой книга печаталась.
Отпуск Пушкину предоставили на три месяца, начиная с 15 августа, и он, наконец, отправился к семье в Полотняный завод.
В Полотняном заводе он проводит с семьей две безмятежных недели: ни петербургской суеты, ни хозяйственных, ни типографских забот. Живут они отдельно своей семьей в так называемом Красном доме.
Гуляют с Натальей Николаевной и ее сестрами в парке и даже бегают и играют в горелки. Игра в горелки была популярна в то время. Так, Варвара Алексеевна Оленина вспоминала об играх в имении Олениных Приютине, в которых принимали участие даже старшие – Алексей Николаевич и Елизавета Марковна Оленины: «Играли в разные игры как то лапта, горелки, жгуты <…> И не находили <…> ни скучным, ни пошлым, ни смешным». 
Пушкин копается в большой библиотеке Гончаровых и отбирает для себя книги. 26 августа отмечают именины Натальи Николаевны.
И в эти дни Пушкин пишет что-то, явно не имеющее отношения к истории Петра I, - возможно, что-то из будущей «Капитанской дочки». Слуга Гончаровых, бывший тогда казачком, будет вспоминать впоследствии, как однажды «его послали из большого дома в “Красный дом” пригласить Пушкина к общему столу. Войдя в большую, светлую комнату, мальчик был поражен тем, что А. С. лежал вниз животом на биллиардном столе, облокотившись и поддерживая левой рукой голову, что-то быстро строчил на листах бумаги. Причем ноги его были по-детски задраны кверху и отбивали такт какой-то песни, которую одновременно с работой громко и радостно воспевал поэт. Это был мотив какой-то народной песни». Недаром в письме, отправленном Наталье Николаевне из Болдина 26 сентября, Пушкин напишет: «Вот уж скоро две недели как я в деревне, а от тебя еще письма не получил. Скучно, мой ангел. И стихи в голову нейдут; и роман не переписываю». Очевидно тот роман, который он писал в Полотняном заводе и о котором Наталья Николаевна поэтому знала.
6 сентября в Москву, к дому Гончаровых на Никитской улице, из Полотняного завода прибывает целый поезд – четыре тройки: Пушкины с детьми, с нянькой и кормилицей, сестры Натальи Николаевны, вероятно, с девушкой и сопровождающий их Дмитрий Николаевич Гончаров.
Пробыв три дня в Москве, Пушкин уезжает в Болдино, а Наталья Николаевна с детьми, сестрами и братом 25 сентября тоже отправляется в путь. 29 сентября они приезжают в Петербург, уже в квартиру в доме Баташевых.
2 октября снова начинают заполняться страницы заборной книжки погреба Рауля, причем никаких особенных покупок до конца года не случается. Заметим, что от этой квартиры до погреба Рауля было ещё дальше, чем от дома Оливье, так что, наверняка, за вином посылали с извозчиком.
Итак, 2 октября – 4 бутылки медока и 4 - грава, 7-го – то же самое, а 13-го – 6 бутылок грава и 2 – медока.
14 октября в Петербург возвращается Пушкин, и это вносит в покупки у Рауля некоторое разнообразие – опять начинают покупать херес. 18-го – 4 бутылки сен-жюльена и бутылка хереса, 21-го – только бутылка хереса, 28-го – старый «стандарт»: 2 бутылки сен-жюльена, 2 бутылки сотерна и бутылка хереса, 5 ноября – новый «стандарт»: 4 бутылки сен-жюльена и по одной бутылке сотерна и хереса.
7 ноября покупается бутылка рома за 4 рубля.
11-го – снова 4 бутылки сен-жюльена и бутылка хереса, 17-го только одна бутылка хереса, 23-го – новый «стандарт», 27-го – 2 бутылки сен-жюльена и бутылка хереса.
В декабре - также не слишком большое разнообразие: 1-го и 13-го – новый «стандарт»; 7-го почти то же, но вместо бутылки сотерна – бутылка рома; 15-го, 19-го и 24-го – новый «стандарт», но без сотерна, а 29-го – снова полный новый «стандарт».
Как и в прошлые годы, к Новому году никаких специальных покупок вин не было.
Новый 1835 год начинается с покупки 2 января четырех бутылок сен-жюльена и бутылки хереса, то же - 5 января. 11 января – несколько увеличенная порция: 6 бутылок сен-жюльена, 2 бутылки хереса и бутылка мадеры.
18 января в погреб уплачиваются 150 рублей из накопившегося долга в 512 рублей 50 копеек.
19 января – опять увеличенная порция: 6 бутылок сен-жюльена и 3 бутылки хереса; 26-го и 30-го – по 4 бутылки сен-жюльена.
Наконец, 3 февраля покупается бутылка шампанского за 9 рублей. Возможно, с этой бутылкой Пушкин отправился к родителям, чтобы отметить день именин Анны Николаевны Вульф, которая в это время жила у них. В это же время был в Петербурге и Алексей Николаевич Вульф, который тоже, наверняка, в это день посетил сестру. Родители Пушкина жили на Моховой, примерно в четверти часа ходьбы от дома Баташева.
6 и 10 февраля покупается по 4 бутылки сен-жюльена.
19 февраля в погреб уплачиваются 195 рублей, наверняка, десятью полу-империалами. Долгу остается 267 рублей 50 копеек.
23 февраля вновь покупается бутылка шампанского за 9 рублей. Это – первая неделя Великого поста, но суббота. Виноградное вино употреблять можно. Повод этой покупки неизвестен.
27 февраля – бутылка хереса, бутылка рома и 4 бутылки сен-жюльена.
6 и 12 марта покупается только по 4 бутылки сен-жюльена; 19 марта – 6 бутылок сен-жульена и бутылка хереса; 28 марта – 6 бутылок сен-жульена и бутылка рома 6 и 14 апреля – снова по 6 бутылок сен-жульена и бутылке хереса.
Вероятно, около этого времени Пушкины снимают на лето ту же дачу Миллера, которую снимали в 1833 году. В «Прибавлении к Санктпетербургским ведомостям» 23, 27 и 29 марта было публиковано объявление:
«На даче наследников Г-жи Миллер по Черной речке, против дачи Графини Строгоновой, отдаются в наем два большие дома со всеми к ним принадлежностями. Желающие видеть сии домы и узнать о цене, за наем оных, благоволят спросить на означенной даче дворника»
21 апреля были куплены 2 бутылки шампанского Клико по 10 рублей. На следующий день отмечался день рождения Екатерины Гончаровой, которой исполнилось 26 лет. Отмечался в узком семейном кругу, так как братьев её в это время в Петербурге не было, и родители Пушкина не могли быть из-за слабости Надежды Осиповны. Но несомненно была Екатерина Ивановна Загряжская, опекавшая теперь всех трех своих племянниц.
Затем – опять знакомый репертуар вин: 25 апреля – 4 бутылки сен-жюльена; 4 мая – 6 бутылок сен-жюльена и бутылка рома; 5 и 11 мая – по одной бутылке сотерна.
14 мая рождается Гриша, но на покупках в погребе Рауля это никак не отражается. 16 мая покупают 6 бутылок сен-жюльена и бутылку сотерна, 24-го – 7 бутылок сен-жюльна, бутылку сотерна и бутылку хереса. День рождения Пушкина 26 мая тоже не отражается на покупке вин. 29 мая покупают бутылку сотерна. Не отражаются на этих покупках и именины Пушкина 2 июня.
Первая июньская покупка – 8 июня: 6 бутылок сен-жюльена, бутылка сотерна и бутылка мадеры; 14-го: 4 бутылки сен-жюльена и 2 бутылки сотерна.
А вот 13 июня полбутылки малаги за 6 рублей вдруг покупаются в английском магазине Никольса и Плинке, вероятно, чтобы из-за полбутылки не посылать в погреб Рауля (до английского магазина – значительно ближе).
В середине июня Пушкины переезжают на снятую еще весной дачу Миллера.
Продолжаются традиционные покупки: 20 июня - 6 бутылок сен-жюльена, бутылка сотерна и бутылка рома; 29-го - 6 бутылок сен-жюльена и 3 бутылки сотерна; 6 июля - бутылка сотерна. Крестины Гриши (22 июня) и день рождения Александрины Гончаровой (27 июня) никак в покупках не отражаются.
9 июля в погреб уплачено 273 рубля (14 полуимпериалов). Остаются 305 рублей долга.
12 июля в кредит покупаются 4 бутылки сен-жюльена и бутылка мадеры, а за наличные – 4 бутылки шампанского (вероятно, Клико) по 10 рублей. Судя по всему, за них было отдано 2 полуимпериала (39 рублей), и поэтому 1 рубль записали в долг. Повод для покупки шампанского неизвестен, но в самом конце июня в Петербург приехала Прасковья Александровна Осипова. В Петербурге в это время были также Алексей Николаевич и Анна Николаевна Вульф. Возможно, их Пушкины и принимали на даче.
Где-то в это же время, по воспоминанию Анны Петровны Керн, П. А. Осиповой «вздумалось состроить partie fine <изящное развлечение – франц.>, и мы обедали вместе все у Дюме, а угощал нас Александр Сергеевич и ее сын Алексей Николаевич Вульф. Пушкин был любезен за этим обедом, острил довольно зло, и я не помню ничего особенно замечательного в его разговоре. Осталось только в памяти одно его интересное суждение. Тогда только что вышли повести Павлова, я их прочла с большим удовольствием, особенно “Ятаган”. Брат Алексей Николаевич сказал, что он в них не находит ровно никакого интересного достоинства. Пушкин сказал: “Entendons-nous <попробуем понять друг друга – франц.>. Я начал их читать и до тех пор не оставил, пока не кончил. Они читаются с большим удовольствием”».
Затем, вероятно, 23 июля (в записях некоторая неясность) покупаются 4 бутылки сен-жюльена, 2 бутылки сотерна и бутылка игристого рейнского вина за 9 рублей (повод опять-таки неизвестен).
Далее следуют обычные покупки: 3 августа – те же 4 бутылки сен-жюльена и 2 бутылки сотерна; 6-го – 3 бутылки сотерна и бутылка мадеры (за 4  рубля); 12-го – 3 сен-жюльена и 3 сотерна; 19-го – 4 сотерна и 2 сен-жюльена; 22-го – нестандартные бутылка мадеры и бутылка рома за 5 рублей; а затем снова: 1 сентября – 3 сотерна и 3 сенжюльена; 5-го- 4 сенжюльена и 2 сотерна.
Ни день именин, ни день рождения Натальи Николаевны в заборной книжке Рауля отражения не находят.
Наконец, после нескольких объяснений в течение лета с графом А. Х. Бен-кендорфом и обращений через него к царю Пушкин получает 27 августа отпуск на четыре месяца и 3 сентября – 18 000 рублей из определенной ему беспроцентной ссуды в 30 000 рублей. Для выплаты этой суммы Пушкин отказывается на 6 лет от получения жалования, которое составляло 5 000 рублей в год.
Пушкин расплачивается со срочными долгами, отдает очередную долю за квартиру и готовится к поездке в Михайловское.
6 сентября он уплачивает Раулю 195 рублей (10 полуимпериалов) из должных 439 рублей 50 копеек. Тут же за наличные покупает 10 бутылок мадеры (явно, для того, чтобы взять их с собой в Михайловское) и остается должен за мадеру 7 рублей 50 копеек, которые записывают в кредит, в заборную книжку.
Недаром еще в 1824 году Пушкин писал:
            Погреб мой гостеприимный
            Рад мадере золотой.
На следующий день Пушкин уезжает в Михайловское.
В его отсутствие продолжаются обычные покупки вина к столу: 14 и 24 сентября – по 4 бутылки сен-жюльена и 2 – сотерна; 12 и 18 октября – по три бутылки того и другого.
23 октября Пушкин возвращается в Петербург, и 25-го в дополнение всё к тем же трем бутылкам сотерна и трем бутылкам сен-жульена покупается бутылка мадеры, которую Пушкин, вероятно, привык регулярно пить в Михайловском.
Ноябрьские покупки разнообразием не отличаются: 2-го – 3 бутылки сен-жюльена и 3 бутылки сотерна; 7-го – 2 бутылки сен-жюльена, 4 бутылки сотерна и бутылка мадеры. Но с ноября покупается уже мадера не по 4 рубля, а по пять, вероятно, более высокого качества. Во всяком случае, при одной из декабрьских покупок в книжке будет отмечено: «Madere 1-re qu» («qu» -  это сокращение от «qualit;»), то есть : «Мадера первого качества» (выражаясь нашим языком, - «первого сорта»).
9 ноября куплена бутылка винного уксуса для кухонных нужд.
Затем снова: 12-го – 3 бутылки сен-жюльена и 3 сотерна; 17-го 4 бутылки сен-жюльена; 12- го – 2 бутылки мадеры и одна сотерна.
А вот 25 ноября покупаются не только 3 бутылки сен-жюльена, 2 бутылки сотерна и бутылка мадеры, но и бутылка шампанского Клико за 10 рублей. С чем это связано, опять же неизвестно.
Заканчивается ноябрь покупкой бутылки винного уксуса 27 ноября.
В декабре, до самого Нового года в покупках нет никакого разнообразия: 10-го – 3 бутылки сен-жюльена, бутылка сотерна и та самая бутылка мадеры, про которую в заборной книжке отмечено: «Madere 1-re qu»; 14-го – 4 бутылки сен-жюльена; 20-го и 26-го – по 3 бутылки сен-жюльена и 3 бутылки сотерна; 31-го – 3 бутылки сен-жюльена и 2 бутылки сотерна.
1836 год, в отличие от прошлых лет, начинается покупкой 1 января бутылки шампанского за 10 рублей и бутылки порто за 3 рубля. И снова повод неизвестен. Во всяком случае, вряд ли что-то отмечалось прямо в этот день, так как в первой половине дня Пушкин как камер-юнкер присутствовал во дворце при литургии и поздравлении императора и императрицы с Новым годом, а вечером он с Натальей Николаевной и её сёстрами снова был во дворце на публичном маскараде.
4 января покупаются традиционные 4 бутылки сен-жюльена, а 7 января – бутылка рома и бутылка винного уксуса.
В этот же день, 7 января, было уплачено 156 рублей (8 полуимпериалов) из 521 рубля 25 копеек долга.
Затем снова – никакого разнообразия: 12-го – 4 бутылки сен-жюльена и 2 – сотерна; 18-го – тех же 4 и 3, 24-го – 3 и 3; 28-го – 4 и 2.
24 января у Пушкина в гостях был приехавший в Петербург Денис Давыдов, но, как мы видим, никакого особого вина по этому поводу не приобреталось.
Февраль начинается с покупки 1 февраля трех бутылок сотерна, трех – медока и сен-жюльена (чего из них сколько, не указано) и бутылки винного уксуса. А затем опять: 8-го – по три бутылки сен-жюльена и сотерна, 14-го – 4 и 2; 18-го – 3 и 3; 22-го – 2 и 3; 28-го – 3 и 3 и с ними бутылка рома и бутылка малаги.
5 марта – 3 бутылки сен-жюльена; 10-го – снова 3 – сен-жюльена, 1 – сотерна и 1 – малаги; 16 марта – некоторое разнообразие: 3 бутылки сотерна, 3 бутылки марго (сухого вина из того же округа Медок; могло быть и белое, и красное) и бутылка винного уксуса. Бутылка того же уксуса покупается 18 марта, и 24-го снова уксус, но уже вместе с бутылкой сотерна, 4 бутылками сен-жюльена и бутылкой малаги за 4 рубля. Малага и прежде покупалась по 4 рубля, но только у этой покупки, как в своем месте у мадеры, отмечено: «Malaga 1-re qu», то есть малага первого качества.
Всю весну Пушкин озабочен подготовкой первого тома «Современника», разрешение на издание которого он получил в середине января, и болезнью матери, которой становится всё хуже.
29 марта Надежда Осиповна умерла. Вероятно, именно семейный траур в последующие месяцы отразился в заборной книжке Рауля отсутствием покупок каких-нибудь праздничных вин.
2 апреля – по три бутылки сотерна и сен-жюльена; 6-го – то же самое и бутылка винного уксуса.
Но! – в тот же день, 6 апреля, в английском магазине Никольса и Плинке покупается бутылка шампанского. Возможно, к Пушкину пришел неожиданный гость, а английский магазин был практически в десяти минутах ходьбы от дома на Мойке, в отличие от погреба Рауля, до которого идти было не меньше получаса.
Но это была единственная известная нам покупка шампанского до конца лета.
12 апреля в погребе Рауля – обычные три бутылки сен-жюльена и две сотерна; после этого в какой-то день (в книжке, перевернув страницу, ошибочно снова записывают 12 апреля) – то же и бутылка рома; никаких покупок ко дню рождения Екатерины Гончаровой 22 апреля, в отличие от прошлого года, не было; 25-го – две бутылки марго и три сотерна.
Уже к середине апреля Пушкины нанимают на лето дачу Ф. И. Доливо-Добровольского на Каменном острове.
29 апреля Пушкин уезжает в Москву.
Без него репертуар покупок не меняется. 2 мая – по три бутылки сен-жюльена и сотерна; 8-го – то же и бутылка винного уксуса; 13-го – четыре бутылки сотерна и три марго; 19-го – по три бутылки марго и сотерна и снова бутылка винного уксуса; 22 мая покупается бутылка рома.
После отъезда Пушкина Наталья Николаевна с сестрами и всем хозяйством должна была переехать на дачу на Каменный остров. Уже 6 мая в письме из Москвы Пушкин спрашивал Наталью Николаевну: «На даче ли ты?», а 14 мая писал: «Ты уж вероятно в своем загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-то перевезли и перетащили тех и других? и как перетащила ты свое брюхо? Благословляю тебя, мой ангел. Бог с тобою и с детьми. Будьте здоровы».
23 мая, уже на Каменном острове, рождается Наташа, а поздно вечером в тот же день приезжает Пушкин.
Он погружается в подготовку следующих томов «Современника», отмечая свои день рождения 26 мая и именины 2 июня, вероятно, за обычным семейным обедом.
26 мая покупаются по три бутылки сотерна и сен-жюльена. 30 мая приобретение двух бутылок сотерна разнообразится покупкой бутылки шабли (французского белого сухого вина из региона Шабли в северной Бургундии) за 2 рубля 50 копеек.
Шабли разнообразит и покупки в июне. 1-го – три бутылки сотерна и бутылка шабли; 4-го – только бутылка шабли; правда, 6-го и 11-го покупаются стандартные бутылка сотерна и две – сен-жюльена; 13-го – опять только бутылка шабли, а 17-го – бутылка шабли, по четыре бутылки сен-жюльена и сотерна и бутылка винного уксуса; 25-го – по три бутылки сотерна и сен-жюльена; а 29-го – снова одна бутылка шабли, после чего шабли из репертуара покупок исчезает.
В какой-то из дней в середине июня у Пушкина на даче обедает приехавшая в Петербург «кавалерист-девица» Надежда Андреевна Дурова, «Записки» которой о 1812 годе печатаются во втором томе «Современника». Она будет вспоминать:
«Искусственная природа бывает иногда так же хороша, как и настоящая. Каменный остров, где Пушкин нанимает дачу, показался мне прелестен.
С нами вместе обедал один из искренних друзей Александра Сергеевича, господин П. да три дамы; родственницы жены его; сама она больна после родов и потому не выходила».
Возможно, к этому обеду и была куплена 13 июня отдельная бутылка шабли.
Обедали в тот день, без сомнения, Петр Александрович Плетнев, Екатерина и Александрина Гончаровы и Екатерина Ивановна Загряжская. Между прочим, вместе с ними сидела за столом и четырехлетняя Маша.
Во второй половине июня и в первой половине июля Пушкина на даче несколько раз посещает французский литератор барон Франсуа-Адольф Лёве-Веймар.
Возможно, отдельная бутылка шабли, купленная 29 июня, связана именно с одним (возможно, первым) из этих посещений.
Впечатления Лёве-Веймара от бесед с Пушкиным, от пребывания у него на даче, от знакомства с семьей поэта найдут отражение в статье, напечатанной 2 марта 1837 года в парижской газете «Journal des D;bats»:
«Его беседа на исторические темы доставляла удовольствие слушателям; об истории он говорил прекрасным языком поэта, как будто сам жил в таком же близком общении со всеми этими старыми царями, в каком жил с Петром Великим его предок Аннибал – любимец негр. <…> Счастье его было велико и достойно зависти, он показывал друзьям с ревностью и в то же время с нежностью свою молодую жену, которую гордо называл “своей прекрасной темноволосой Мадонной”. В своем веселом жилище с молодой семьей и книгами, окруженный всем, что он любил, он всякую осень приводил в исполнение замыслы целого года <…>. “Я более не популярен”, – говорил он часто. Но, наоборот, он стал еще популярнее, благодаря восхищению, которое вызывал его прекрасный талант, развивавшийся с каждым днем».
Затем, 2 июля, были куплены обычные три бутылки сотерна, три бутылки сен-жюльена и бутылка рома (между прочим, отмечено: «Rum 1-re qual») за 5 рублей. Заметим, что такой ром покупался, начиная с августа 1833 года, а до того покупался ром за 2 рубля 50 копеек.
6-го июля – по три бутылки сотерна и марго; 22-го – три бутылки сотерна и 31-го – две бутылки сотерна и четыре – марго.
13 августа было уплачено 57 рублей 75 копеек из накопившегося долга в 674 рубля 75 копеек. Оставшийся долг в 617 рублей был зафиксирован, и с этого дня пошло новое суммирование кредита. В тот же день было приобретено в кредит по 4 бутылки сен-жюльена и сотерна и бутылка винного уксуса. 23 августа – 4 бутылки сен-жюльена и одна – сотерна.
А вот к именинам Натальи Николаевны на этот раз были куплены 26 августа 2 бутылки шампанского креман по 12 рублей и бутылка лафита за 8 рублей.
В сентябре пошли традиционные покупки: 2-го - 4 бутылки сен-жюльена и 2 бутылки сотерна; 10-го – тоже две бутылки сотерна, но три – сен-жюльена.
Ещё летом Пушкин повздорил с управляющим домом Баташева. Осенью он напишет отцу: «Я вынужден был покинуть дом Баташева, управляющий которого негодяй».
Пришлось искать новую квартиру. Вероятно, благодаря Л. А. Перовскому, с которым Пушкин был хорошо знаком и который был доверенным лицом княгини С. Г. Волконской, которая в это время была за границей, Пушкин снимает квартиру в ее доме на набережной Мойки, с тем, что контракт на наем квартиры (с 1 сентября) будет оформлен позднее.
С дачи на новую квартиру Пушкины вместе с сестрами Натальи Николаевны переехали 12 сентября.
Эта квартира была ближе к погребу Рауля, чем две предыдущие, но тоже не менее получаса пешком, так что и отсюда за вином посылали с извозчиком.
15 сентября было куплено по 4 бутылки сен-жюльена и сотерна и бутылка винного уксуса; 23-го – 4 бутылки сен-жюльена и две сотерна; 29-го – три сотерна и одна сен-жюльена.
Октябрь был не более разнообразен относительно покупок вин, за исключением двух дней в конце месяца.
7 октября было уплачено 50 рублей и тут же приобретено в кредит 3 бутылки сен-жюльена, 4 бутылки сотерна и бутылка винного уксуса.
10 октября был уплачено еще 19 рублей 50 копеек (1 полуимпериал), и по новому счету (помня о зафиксированных 617 рублях) нового долгу осталось 2 рубля 50 копеек.
15 октября были куплены три бутылки сотерна и две – сен-жюльена.
А вот 20-го было куплено по две бутылки того и другого, но еще и бутылка шампанского креман, причем она была куплена за наличные, но недоплаченные за неё 75 копеек были записаны в кредит. Возможно, шампанское было куплено в связи с визитом (в этот или на следующий день) князя Владимира Федоровича Одоевского и Николая Павловича Титова, приехавшего из Тифлиса и привезшего рукопись романа, отрывок из которого («Прогулка за Балканом») Пушкин напечатает в четвертом томе «Современника».
22-го была куплена ещё одна бутылка кремана. Возможно, это было сделано в связи с повторным визитом Н. П. Титова 22 или 23 октября (Пушкин оставлял себе рукопись его романа для знакомства и выбора отрывка для публикации в журнале). Возможно также, что к этому посещению приурочен был и визит Клементия Осиповича Россета, который, вероятно, был знаком с Н. П. Титовым по Тифлису, где служил с 1833 по 1835 годы.
Закончился октябрь обычными покупками: 26-го – две бутылки сотерна и бутылка винного уксуса; 30-го – бутылка сотерна и две бутылки сен-жюльена.
Покупки в ноябре начались с того же: 2-го – 2 бутылки сенжюльена и три – сотерна.

4 ноября Пушкин получает анонимные письма и начинается ноябрьская преддуэльная история. Но в первые дни, кроме самого Пушкина, об этом в семье никто не знал.
7 ноября снова покупается по четыре бутылки сотерна и сен-жюльена.
Да и в дальнейшем в домашнем быту ничего кардинально не менялось. Пушкин, конечно, не делился с домашними всеми своими переговорами с Жуковским и Геккерном, хотя что-то, несомненно, в семье становилось известно. Обеды и ужины никто не отменял, и 15 ноября приобретаются всё те же три бутылки сен-жюльена и две – сотерна.
Да и гости даже бывают у них за обедом. Так, 17 ноября, когда Пушкин со своей стороны отказался от дуэли и ждал окончательного ответа от Дантеса, они обедали, и за обедом присутствовал Клементий Россет.
Приехали секунданты Пушкина и Дантеса - граф В. А. Соллогуб и виконт д’Аршиак. Вспоминая об этом, В. А. Соллогуб впоследствии напишет:
«Мы застали Пушкина за обедом. Он вышел к нам несколько бледный и выслушал благодарность, переданную ему д’Аршиаком.
– С моей стороны, – продолжал я, – я позволил себе обещать, что Вы будете обходиться с своим зятем, как с знакомым.
– Напрасно, – воскликнул запальчиво Пушкин. – Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может.
Мы грустно переглянулись с д’Аршиаком. Пушкин затем немного успокоился.
– Впрочем, – добавил он, – я признал и готов признать, что г. Дантес действовал как честный человек.
– Больше мне и не нужно, – подхватил д’Аршиак и поспешно вышел из комнаты».
А Клементий Россет позже расскажет (правда, Россет полагал, что Пушкин выходил не для разговора, а что ему принесли письмо), что Пушкин «обратился к старшей своей свояченице Екатерине Николаевне: “Поздравляю, вы невеста; Дантес просит вашей руки”. Та бросила салфетку и побежала к себе. Наталья Николаевна за нею».
Но две покупки, сделанные в этот период, о которых я ещё не упомянул, конечно, привлекают внимание.
8-го и 11-го ноября покупается по бутылке шампанского креман.
Покупка 8 ноября объясняется просто. Шампанское заказал Пушкин. Это был день рождения его лицейского товарища М. Л. Яковлева, с которым он в эти годы был близок и который, в частности, помогал Пушкину в издательских делах. Отправляясь на этот день рождения, Пушкин и взял с собой бутылку шампанского. Со слов Федора Матюшкина, их приятеля по Лицею, также бывшего на этом дне рождения, Я. К. Грот напишет:
«Еще тут был князь Эристов, воспитанник второго курса, и больше никого. Пушкин явился последним и был в большом волнении. После обеда они пили шампанское», вероятно, именно то, которое принес Пушкин. И далее: «Вдруг Пушкин вынимает из кармана полученное им анонимное письмо, и говорит: “Посмотрите, какую мерзость я получил”. Яковлев (директор типографии II-го Отделения собственной Е<го>. В<еличества>. канцелярии) тотчас обратил внимание на бумагу этого письма и решил, что она иностранная и, по высокой пошлине, наложенной на такую бумагу, должна принадлежать какому-нибудь посольству. Пушкин понял всю важность этого указания, стал делать розыски и убедился, что эта бумага голландскаго посольства».
Покупка шампанского 11 ноября невольно напоминает о записи, сделанной об этом дне В. А. Жуковским, игравшим роль посредника в этой дуэльной истории:
«Отказ Пушкина <от дуэли>. Письмо, в котором упоминает о сватовстве».
В этот день Жуковский общался с Е. И. Загряжской и бароном Геккерном, а также вместе с Пушкиным составлял письмо, которым Пушкин отзывал свой дуэльный вызов Дантесу в связи со сватовством Дантеса к Екатерине Гончаровой. На следующий день Пушкину предстоял разговор с Е. И. Загряжской о его отказе и о свадьбе. Конечно, сам Пушкин по этому поводу заказывать шампанское не стал бы, но, возможно, узнав о предстоящем, Наталья Николаевна заказала шампанское на случай помолвки.
Возможно, эта бутылка так и хранилась до 17 ноября, когда Екатерина была официально названа невестой Дантеса, а на следующий день 18 ноября по этому поводу было куплено ещё две бутылки кремана.
А далее продолжали совершаться обычные покупки: 21-го – три  бутылки сотерна и две – сен-жюльена, а 25-го – три бутылки сен-жюльена, три – сотерна и бутылка рома.
Так же ничего необычного не покупалось в декабре.
2-го – по три бутылки сотерна и сен-жюльена.
6-го было уплачено 39 рублей (2 полуимпериала) из 126 рублей 79 копеек долга по «новому» счету, и в этот же день были куплены три бутылки сен-жюльена и четыре – сотерна. 1-го – по четыре бутылки того и другого.
19-го куплены три бутылки сен-жюдьена и четыре – сотерна, и в этот же день уплачено 100 рублей из 157 рублей 70 копеек долга.
Наступил 1837 год.
3 января было куплено по четыре бутылки сотерна и сен-жюльена.
Приближалась свадьба Екатерины Гончаровой, назначенная на 10 января. К этому событию из Москвы приехали ее братья Дмитрий и Иван. Вероятно, в связи с этим 8 января была куплена бутылка шампанского креман за 12 рублей 72 копейки.
Хозяйственными покупками и расходами на них в это время ведал служивший, вероятно, у Пушкиных по найму акцизный крестьянин Николай Можухин, и в его записках 8 января отмечено: «Извощику за шенпа – 80», то есть восемьдесят копеек за поездку за шампанским.
На дальнейших покупках свадьба никак не отразилась: 10-го и 16-го – по четыре бутылки сен-жюльена и сотерна; 23-го – две бутылки сен-жюльена и четыре – сотерна.

29 января случилось непоправимое – умер Пушкин.
Вся жизнь, казалось бы, должна была остановиться!

Однако Николай Можухин полагал, что обеды всё равно рано или поздно продолжатся, и 30 января он записывает в своей бумаге: «Извощик за вином – 60».
В этот день, 30 января, в заборной книжке погреба Ф. Рауля делается последняя запись о покупке четырех бутылок сотерна и двух – сен-жюльена.
После этого подводится итог: нового долга – 160 рублей 22 копейки, а вместе с зафиксированным ранее долгом сумма составляет 777 рублей 22 копейки.
6 февраля под этим итогом распишется Наталья Николаевна, признавая долг, и 13 мая 1837 года Рауль получит от опеки положенные ему деньги.

                2021 г.