А случилось сие...

   А случилось сие в далёком уже одна тысяча девятьсот восемьдесят, наверное, четвёртом году. Хотя не исключено, что и пятом. Разве ж я вёл дневник? Я проходил срочную службу пиджаком в звании старшего лейтенанта в зенитном полку танковой дивизии в одном маленьком городке.
   Моему другу, кадровому военному, лейтенанту, а может быть, уже на тот момент старшему лейтенанту С.В. вышестоящим начальством было предписано прибыть в областной центр, в дивизию в парадной форме.
   В трезвом виде С.В. был строен, подтянут, всемерно готов к защите Отечества от точащих клыки супостатов, и форма на нём сидела как влитая. В парадной же вообще красавчик был. А когда он играл на гитаре и пел песни Визбора, то все девушки окрест были его. Включая законную супругу. Но я отвлёкся.
   С утра С.В. укатил в область, а к обеду вернулся. Там, как оказалось, у него была фотосессия, не помню, для чего. Память моя не сохранила и подробностей нашей с ним случайной встречи неподалёку от кабака, прозванного местными рестораном, но я думаю, просто все дороги вели в тот день туда, как некогда в Рим. Потому что созвониться мы не могли: не было тогда мобильной связи.
   Мы не виделись с ним с самого утреннего развода, посему решили отметить неожиданную встречу, а заодно, по возможности, и фотосессию. Надо сказать, С.В. к моменту встречи уже немножечко наотмечался. Я лишь не мог с достоверностью сказать, каким соком: томатным, яблочным, апельсиновым, или, может быть, виноградным.
   Однако это не помешало нам изрядно отметить событие и в кабаке. Тоже соками, разумеется. Почему мы вышли и направились не в сторону части, а почти в противоположную – понятно: там, в закоулках частного сектора, снимал хибарку С.В., и его возвращения домой, вероятно, с нетерпением ждала благоверная. Но мы до цели не дошли.
   По дороге нам попалась поляна с подстриженной газонной травой, разлёгшаяся неподалёку от железнодорожной рампы, на которой мы два раза в год грузились на платформы с намерением отбыть на полигонные стрельбы за шестьсот километров. И два раза в год выгружались по прибытии оттуда.
   С.В., окинув трезвым взглядом поляну, пришёл к логичному выводу о том, что она создана быть боксёрским рингом и только досадная оплошность ответственных за это лиц где-то наверху задвинула её на край цивилизации. Дело в том, что у него за плечами был какой-то разряд по боксу. Я же говорил: красавец! У меня разряд был по русским шашкам и настольному теннису, да и те толком не знаю, за что. В добавок ко всему он был крупнее меня. Взвесив все «за» и «против», С.В. предложил мне дружеский спарринг.
   Я мог бы отказаться, но во мне взбурлили выпитые соки, и я принял вызов. Рефери поблизости не оказалось и это хорошо: никто нам не мешал биться до победного.
   Сейчас уже трудно сказать, в чём была причина, но С.В. видел меня хуже, чем окружающее меня пространство, и с увлечением молотил по нему кулаками, ни разу в меня не попав при том, что я не мог уклоняться ввиду крайней неустойчивости организма ввиду разболтанности сочленений. А может быть, как раз уклонялся, «качая маятник» и сам того не ведая…
   Я же, с первых же ударов ободрав его значки о свои кулаки, вообще перестал рисковать дотрагиваться до его кителя, боясь испачкать мундир кровью: от его супруги тогда обоим влетело бы по первое число, а это почти ещё месяц, и мне к тому же в наряд вечером было заступать. Хотя в этом я уже не был уверен.
   На кого мы походили со стороны, сказать не берусь: мои глаза не настолько окосели, чтобы взгляд зашёл сбоку и всё хорошенько рассмотрел. Качественно, словно два половозрелых барана в брачный сезон, истоптав поляну вдоль и поперёк, мы, однако, никак не могли поймать кураж и в конце концов С.В. устал настолько, что упал плашмя грудью на траву и уснул.
   На мои увещевания он реагировал скорбным мычанием и не более того. Я впал в ступор. Выпав из него через несколько минут, кое как взвалил тело себе на спину и потащил, теряя по пути его туфли. Просто он был на голову выше меня и это обстоятельство давало о себе знать. Его ноги прочертили две борозды в траве, по которым уже через несколько минут я и вернулся в поисках туфель.
   А С.В. в это время мирно дремал в коляске мотоцикла прапорщика с нашего полка, которого угораздило проезжать мимо по дороге и отреагировать на мою вежливую просьбу подбросить нас к дому спящего красавца. Чем я выражал эту просьбу, уже запамятовал, но учитывая то, что руки мои были заняты не подававшим признаков жизни организмом друга, очевидно, голосовал ногами. Скорее всего, дрыгал я ими по очереди, хотя возможны варианты.
   Втиснуть С.В. в коляску как положено нам не удалось даже несмотря на то, что тело его, по идее, не окоченело. Последнее очень меня радовало в виду скорой встречи с его женой с предположительным отчётом о проделанной с С.В. работе. Попа его воткнулась в сиденье, ноги его торчали вперёд и вверх, как стволы спаренной зенитки, голова его болталась лицом в небо где-то позади всего, галстук его лихо развевался справа на ветру, туфли его занимали мои руки, не давая как следует уцепиться за рукоятку между прапорщиком и мной, но мы доехали. Хорошо, что прапорщик знал дорогу, а то мы с С.В. временно её забыли. А ещё хорошо, что его благоверной дома не оказалось, а я в его кармане нашёл ключи от дома. Повезло так повезло.
   Мы уложили С.В. на диван и, пребывая в слабой надежде, что в таком виде его красть у отошедшей по делам жены никто не будет, не заперев дверь, потихонечку растворились в пространстве. И вы знаете – не украли! Часы наручные только кто-то спёр. Мы на следующий день с ним всю поляну на четвереньках облазили – не нашли. Расстроились. Пришлось идти в пивбар…