Ч. 222 Видимость морской мощи на Балтике

Предыдущая страница   http://proza.ru/2021/09/07/1259

Известие о миссии Мэтью Перри побудило русское правительство к активным действиям.  Такие же намерения были у Англии и Франции.      
 
Японские порты оставались закрытыми для европейских и американских судов. Однако интересы мировой торговли и китобойного промысла вошли в противоречие с нежеланием японцев открыть свои порты для иностранных судов.
 
Миром правят деньги, а посему самые богатые люди из наиболее развитых промышленных стран преисполнились решимости решить эту проблему любым путём, не исключая и применения военной силы.
 
Японцы не подозревали, какой сюрприз их ждёт, когда на восток направились послы из этих стран, сопровождаемые мощными эскадрами.
Опасаясь остаться даже не на вторых, а на третьих ролях, и, соответственно, не получить выгодных условий для торговли, русское правительство заторопилось с отправкой своего посольства, чтобы разъяснить бестолковым японцам пользу торговли с Россией.
 
Но если в США и на Западе готовились к этому обстоятельно, то в России всегда всё делалось впопыхах. Так случилось и с экспедицией в Японию. Конечно, миссия должна была прибыть солидно, в сопровождении военных кораблей, иначе кто же обратит внимание на добро без кулаков?
 
Предполагалось, что её возглавит, как и миссии из других стран, моряк с дипломатическими и военными способностями. Долго искать кандидата не пришлось. Морское министерство и Министерство иностранных дел быстро пришли к соглашению, что наилучший кандидат для выполнения такого сложного и деликатного поручения - Ефим Васильевич Путятин.
 
Теперь оставалось решить вопрос, на чём же доставить в Японию посла. Унижаться перед турками, прося у них разрешение  на проход через проливы большого военного судна, не хотелось, да и в складывающейся международной обстановке ослаблять Черноморский флот не следовало, поэтому решили для такого дела выделить фрегат Балтийского флота.
 
На Балтике имелись суда и более внушительные – линейные корабли, но они даже не обсуждались, и вот почему. Если посмотреть их список, то сила представала  внушительная. К великому сожалению, только на бумаге или на параде.
 
С 1831 по 1851 годы в Архангельске и Петербурге построили 25 кораблей. Из них три корабля погибли. За этот же период времени построили 16 фрегатов. Количество, вопреки знаменитой формуле, даже и не думало переходить в качество.
 
Парусные линейные корабли и фрегаты для Балтийского флота строили плохо, из сырого соснового леса, артиллерия на них была не только устарелая, но и разнокалиберная, без всякой системы.
 
Орудия поставлялись не те, что требовались, а те, что имелись на складах. Сама конструкция судов была неважной. Неизвестно, кто вбил в царскую голову убеждение, что на Балтике необходимо иметь 27 кораблей, но царь требовал соблюдать это правило неукоснительно, что для флота оказалось настоящей трагедией.

Гарантийный срок деревянного парусника составлял тогда 9 лет. Из общего числа ежегодно три корабля приходили в негодность, а производственные мощности в Архангельске и Петербурге при условии интенсивной работы позволяли построить за два года два корабля.
 
Смешно говорить о качестве работы полурабов, строивших корабль. Чтобы обеспечить нужное количество, приходилось производить капитальный ремонт старых кораблей всё тем же сырым сосновым лесом.
 
Вместо того, чтобы руководствоваться принципом "лучше меньше, да лучше", строили дрянные суда, но в большом количестве. Император был человеком суровым и скорым на расправу, но адмиралы не боялись дурачить его императорское величество.
 
Корабли выстраивались на параде в бесконечную линию, прекрасно показанную на картине Айвазовского «Маневры Черноморского флота в 1850 году».
Царь, принимая парад в присутствии иностранных дипломатов и сливок российского общества, глядя на эту мощь, преисполнялся гордостью за свой военно-морской флот, настоящая цена которому была невысока.
 
Дошло до того, что у кораблей к параду красился только один борт, обращённый к зрителям. Но их интересовал только один зритель, от которого зависела собственная карьера – император.
 
Шутник Рикорд, когда его спросили, что делать, когда придёт неприятель, ответил: «А мы его покрасим!».
 
Ни у кого не хватало смелости сказать самодержцу правду, что государственные средства тратятся впустую. Впрочем, даже если бы и нашёлся такой смельчак, то ещё неизвестно, чем бы для него это обернулось.
 
В странах, где правителей не избирают  либо устраивают фикцию вместо выборов, всегда были и будут в чести потёмкинские деревни. В составе Балтийского флота было 9 колёсных пароходофрегатов и один винтовой фрегат «Архимед», который сошёл со стапелей Охтинской верфи 20 июля 1848 года.
 
Но уже в 1850 году он разбился у острова Борнхольма, и его исключили из списков флота. При каждом учебном плавании по портам Финского залива на большинстве парусников выявлялась масса дефектов.
 
О том, чтобы составить из них эскадру для продолжительного океанского плавания, не могло быть и речи. С большим трудом выискали несколько судов, которые сочли способными совершить переход из Кронштадта к берегам Восточной Сибири и не утонуть в пути.
 
Не легче обстояли дела и с личным составом. Один из современников  вспоминал: «Матросы слабосильные, здоровья ненадёжного, без опытности в морском деле, но с большими познаниями по фронтовой части.
 
Большая часть наших офицеров провела службу свою в практическом плавании в наших морях, особенно в Финском заливе, и надобно удивляться, что тягостная и однообразная служба сия не подавила в них окончательно любовь к морю и к своему трудному ремеслу».
 
Но и это были ещё не все прелести службы балтийцев: «Морские офицеры и матросы проводили каждый год всё весеннее время в тягостном и усиленном труде вооружения двух дивизий для того, чтобы, пробыв только несколько недель в море, опять провести всю осень в работах разоружения и потом прямо перейти на всю зиму к занятию фронтовою частью».
 
Добавьте к этому невероятную смертность и болезни среди офицеров и матросов. С 1840 по 1854 годы на Балтике ежегодно умирали в среднем 19% офицеров и 18% нижних чинов. При выборе фрегата Ефим Васильевич Путятин имел неприятный разговор в Морском министерстве.
 
Он настаивал на новом фрегате, зная, что скоро в Архангельске должны спустить на воду фрегат «Диана», но его торопили с отправлением в Японию, а «Диану» ещё предстояло перевести из Архангельска в Кронштадт.
 
В министерстве утверждали, что кроме фрегата «Паллада»,  никакого иного подходящего для экспедиции судна нет. Но Путятин прекрасно знал, что «Паллада» прошла капитальный ремонт в 1841 году, и её давно было пора продать на дрова, а не отправлять в кругосветное плавание.
 
Тем не менее, под давлением своих начальников, он был вынужден согласиться. Но не  раз потом пожалел, проклиная себя за уступчивость.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/09/11/489