Рассказец 77

Накануне днем Парамонову позвонил заведующий литературной частью Магического театра на Солянке. Мещеряков пригласил его на премьеру и, после замысловатого, вымученного комплимента, попросил написать рецензию. Давали спектакль по пьесе Суркова «Глубинные люди». Встретиться решили за полчаса до начала, чтобы посидеть в буфете, обменяться новостями и договориться об оплате.
    Из квартиры Парамонов вышел в половине шестого и у дверей столкнулся с соседом Николаем. Судя по пакету с продуктами, тот вернулся из магазина.
    – Здорово Парамоныч! – поприветствовал сосед. - Зайди.
    – Извини, Коля, тороплюсь, - ответил Парамонов.
    – На пять минут. Мне почетного академика присвоили. Академии художеств, между прочим.
    – Опять украл что-нибудь? – запирая дверь, поинтересовался Парамонов.
    - Нет, портрет генерала нарисовал.
    – Поздравляю. Давай завтра, Коля.
    Мещеряков уже ждал его за стойкой в театральном буфете. За разговором они выпили по две чашки кофе, завлит еще раз похвалил последнюю рецензию Парамонова, попросил не сильно топтать талантливого драматурга и заторопился.
    - Мне пора. Не опаздывай.
    - Все время забываю, где у вас сортир, - сказал Парамонов.
    - Прямо, направо и вниз в подвал, - ответил Николаев. – Найдешь.
    До начала спектакля оставалось десять минут. Парамонов поблагодарил скучающую буфетчицу и вышел в коридор. Он прошел до поворота, повернул направо и, дергая за ручки дверей, добрался до конца. Нужной ему комнаты здесь не было, и Парамонов отправился дальше. Он несколько раз поворачивал то направо, то налево и вскоре понял, что без посторонней помощи не сможет вернуться назад.
    - Черт! Театр называется. Нормальный сортир не могут сделать.
    Совершенно запутавшись в лабиринте узких, плохо освещенных, проходов, Парамонов, наконец, забрел в тупик. Он уткнулся в дверь, обитую мятой жестью и, скорее от расстройства, сильно толкнул ее. То, что он увидел, озадачило его. Это больше походило на компьютерную анимацию. За дверью оказался бесконечный, уходящий к горизонту железобетонный ангар, в котором в идеальном порядке стояли полки гвардейцев в черной военной форме и таких же черных, непроницаемых скафандрах. Эта фантастическая картина напоминала терракотовую армию Ши Хуан-ди, с той лишь разницей, что перед Парамоновым стояли живые люди – на кистях рук у некоторых бойцов видны были темные волоски. Поражало то, что все они были одного, гренадерского роста, стояли, не шелохнувшись и не обращали на залетного гостя никакого внимания.
    Парамонов спустился на три ступеньки, подошел к ближайшему гвардейцу и попытался привлечь к себе внимание - помахал перед скафандром рукой.
    - Извините, как пройти к сортиру? – спросил Парамонов. Не получив ответа, он пустился в объяснения: - Понимаете, я пришел в театр… Захотелось в сортир. Ну, бывает. И заблудился. Ау, товарищ. – Гвардеец не ответил, и Парамонов крикнул под потолок: - Здесь есть кто-нибудь или это музей восковых фигур президента?
    Так и не дождавшись результата, Парамонов осторожно приподнял забрало гвардейца и на некоторое время застыл от удивления – в шлеме не было головы. Не опуская забрала, Парамонов даже обернулся и поискал глазами хоть кого-то, кто мог бы подтвердить, что все это происходит в реальности, но увидел только камеру чуть выше двери.
    Решив, что голова где-то там, внизу под кителем, а скафандр нахлобучен сверху для солидности, Парамонов сунул руку и пошарил внутри. В это время на весь ангар мерзким, пронзительным голосом завыла сирена, и Парамонов испуганно отдернул от гвардейца руку. Следом за этим из динамиков раздался громкий приказ: «Арестовать!».
    По ангару пронесся шелест. Гвардейцы ожили, синхронно взмахнули руками, отдавая невидимому начальнику честь, и вся армада сделала шаг вперед. Парамонова едва успел отскочить, и тут до него дошел смысл приказа.
    Перепрыгнув три ступеньки, Парамонов выскочил из ангара и побежал по коридору. С некоторым опозданием позади него послышался топот тяжелых, армейских ботинок.
    «Что это? – одолевая поворот за поворотом, размышлял Парамонов. – Этого не может быть. В мире нет ничего такого, что нельзя было бы объяснить с точки зрения науки. Ох, жить надо крепко зажмурившись, чтобы даже случайно не встретить чего-нибудь неположенного человеку. Как было хорошо, пока я этого не видел. Все стояло, лежало, находилось на своих местах, в своих законных нишах. Всего одна маленькая поправка, и реальный мир лопнул как мыльный пузырь. И оказалось, что живу я совершенно в другом, незнакомом мне мире".
    Парамонов свернул налево и увидел лестницу. Хватаясь за перила, он бросился наверх. По тому, как топот позади становился громче, Парамонов понял, что его догоняют. И здесь произошло совершенно необъяснимое: очевидно, гвардейцы получили приказ стрелять, и, как в плохом боевики, высекая искры, по перилам защелкали пули.
    - Что вы делаете?! – отскочив к стене, истерично закричал Парамонов. – Я буду жаловаться! – не уточнив, кому, добавил он.
    Парамонов прибавил скорости, и только после двенадцатого этажа, когда совершенно выбился из сил, он вспомнил, что в здании, в котором находится магический театр, всего пять этажей.
    Добежав до последней площадки, Парамонов понял, что сейчас умрет из-за нехватки воздуха. Он был совершенно мокрый, голова горела, ноги отказывались идти, а топот позади него нарастал. Впереди оказалась дверь с застекленным окошком, и Парамонов припал к нему. За стеклом на плоскую крышу сел вертолет. Из него выскочили несколько вооруженных автоматами гвардейцев, и за ними по ступенькам спустился генерал. Он, как показалось Парамонову, и был его единственным спасением.
    - Товарищ генерал! Товарищ генерал! – задыхаясь, едва слышно прокричал Парамонов и распахнул дверь. Он с трудом вывалился на крышу, сделал пару шагов к вертолету, как вдруг мундир генерала осыпался на пол зеленоватыми хлопьями, и под ним обнаружилась странная униформа, что-то среднее между костюмом шпрехшталмейстера и швейцара – в блестках, с басонами и аксельбантом. То же самое произошло и с одеждой его свиты. Но самое главное, Парамонов увидел, что крыша, на которую он выскочил, куда-то исчезла, и он стоит на сцене театра перед зрителями.
    - Двадцать пять этажей за пять минут и семь секунд – рекорд если и не мира, то уж точно Москвы, - демонстрируя залу секундомер, - громко объявил шпрехшталмейстер. - Поздравляю, Парамонов!
    Зрители били в ладони, топали от восторга ногами, и лишь одна молодая женщина во втором ряду с жалостью смотрела на Парамонова и грызла пряник.
    - А как же…? - начал было Парамонов, и шпрехшталмейстер объяснил:
    - Зеркала, петарды, топот из динамиков. Иллюзия, Парамонов.
    - И крыша? – озираясь, спросил Парамонов, но, увидев позади себя экран, на котором стоял вертолет и он сам с испуганной, жалкой улыбкой, осекся.
    Домой Парамонов вернулся около полуночи. Он вошел в холл и увидел, что дверь в квартиру Николая слегка приоткрыта. Судя по голосам, Николай все же нашел с кем отпраздновать награждение.
    На своей двери Парамонов увидел бумажку с надписью: «Зайди, а то обижусь!!!». Достав ручку, он снизу приписал: «Завтра, - и, поставив запятую, добавил: маэстро».
    Рецензию Парамонов писать не стал. Ему врезалось в память, как одна пуля попала в стену, и оттуда выбросило облачко белой пыли.