История Зоричарреко. 1. Пустоши отчаяния

Когда-то очень давно
Мир, которому еще не придумали имя

Зоричарреко лениво потянулся. Ему не хотелось вставать. Он приоткрыл глаз и увидел братьев, также умиротворенно полулежавших в окружении бесчисленного количества подушек. Остроухие служанки сновали туда-сюда, едва поспешая за просьбами своих господ.
- Что вам принести, господин?

Зоричарреко сморщился. Ему не хотелось говорить с остроухой. Он отвернулся в сторону мирно покачивающегося облака. Вокруг сползались тучи. Поднимался ветер и затевалась гроза.
- Отец…

Он и его братья спешно вставали. Клубы светлых облаков на глазах темнели, а небесную ткань то и дело пересекали резвые как ящерицы молнии.
Отец приближался.
Все как один, Зоричарреко и его братья присели на одно колено и склонили голову.
Отец приближался.

- Кого же он выберет? Кто станет избранником? – шептал один из его братьев.
- Заткнись, Даиэзена. Явно не тебя.
- Конечно. Только ты из нас с детства зовешься Иранамкари.
- Мы все здесь Иранамкари, брат, - прошипел Зоричарреко, - но не всем суждено стать Аукератуба, Избранником.
- Воистину ты прав, сын.

Все братья задрожали под воздействием голоса их отца. Странно, столько лет живут бок о бок с ним, и все еще боятся.
Отец восседал на своем троне. Зоричарреко всегда думал, что именно этот трон, огромный, монолитный камень, внушал такие страхи. И, конечно, тот, кто восседал на нем. Такой же громадный. Такой же целостный. Такой же сухой и пугающий.
Он и его одиннадцать братьев жались друг к другу, словно испуганные овечки. Каждый из них всю жизнь ждал этого момента – стать Аукератуба. Однажды занять этот трон. Также внушать страх сыновьям, только один из которых станет наследником.

- Отец, - не выдержал один из его братьев, - мне не терпится услышать свое имя из твоих уст…
- Сядь, Ябе. Твое имя ты услышал.

Ябе сузил глаза, словно сдерживая слезы. Наконец, он кивнул отцу и бухнулся на землю.
«Ябе, глупый ты дурак», - злорадно подумал Зоричарреко. Неужели ты не понимаешь, что отца нельзя уговаривать? Нельзя показывать ему свою слабость.

- Я должен признаться вам, сыновья мои, - наконец, начал отец, - что вы меня безумно разочаровали.

Если мир когда-то и был соткан из тишины, то это был второй раз в истории, когда такая тишина проявляла себя.

- Для чего я оставил вас здесь? Вы, птенцы мои, превратились в стадо ленивых говнюков, которые даже яйца почесать не могут без помощи остроухих шлюх.

Снова тишина. Отец никогда не позволял себе таких слов.

- Папа… что случилось?
- Сядь, Аусаркериаз. Молчи. И ты, Гентиан.

Любимый брат Зоричарреко пожал плечами. Он всегда хотел, чтобы именно Зоричарреко стал Избранником.
Отец встал со своего трона. Братья дрожали. Зоричарреко хмурился. Отец прав – ему совершенно осточертело находиться среди этих овец. Среди этих баранов, которые валялись на подушках, ублаженные сладкими губами остроухих служанок, ожидая, когда случится неизбежное.
Он не верил в неизбежное.
Он сам вершит судьбу, сам направляет мир туда, куда ему нужно.
Он – истинный сын своего отца.

Отец отходил от трона и медленно уменьшался в размерах. Зоричарреко молча смотрел на это, не испытывая благоговения, не дрожа, как одиннадцать его братьев, осиновыми листьями облепившими его.

- Прости нас, отец, - все-таки заговорил Гентиан, - но многие из нас с самого рождения знали, что ты их не выберешь.
- Вранье, Гентиан. Я всех вас люблю.
- Одинаково? – фыркнул он.

Отец задумался.
- Вам не понять. Я всегда знал, что придется выбрать только одного.
- А что с нами? С теми, кому ты только что сказал заткнуться? Мы еще можем быть выбраны тобой? Можем рассчитывать на твою отеческую любовь?

Зоричарреко ухмыльнулся. Гентиан всегда был философом и утверждал, что есть другой выбор. Нет, вряд ли это прямо уж так по-философски… но остальные их братья и на это не были способны.

- А что думаешь ты, Зоричарреко?

И вновь настала полнейшая тишина. На идеально выгравированном лице Зоричарреко не дрогнул ни один мускул. Казалось, сердце замерло, а душа… Душа ушла бы в пятки, не будь он тверже всего на свете. Он был монолитнее трона отца, спокойнее чем тишина. И сильнее всех своих братьев.

- Умно, умно, - хитро улыбался отец, - ну? Кто еще хочет что-то сказать? Скажите, дайте мне повод лишить вас надежды. Гентиана я бы лишил ее дважды – за дерзость. И за то, что он с самого начала знал, на кого ставить.
- Я просто знаю, что когда ты умрешь, отец, мой брат вспомнит, кто всегда его поддерживал. Тогда, когда не поддерживал ты.

Эту дерзость отец уже не смог стерпеть. Все вокруг просто взорвалось, испещренное пылающими звездами и росчерками молний. Отец гневался.
Братья погибали. Зоричарреко внезапно ощутил, что он гораздо ближе к ним, что есть какая-то тайная связь. Вот пали Зорионт и Горриодол. Ябе и Аусаркетиаз, вместе с Даизэной и Дибертигарией бежали, прикрываясь тогами, словно это были самые надежные в мире щиты.
Камни, деревья, грязь – все летело со всех сторон.
Они все умирали, а он чувствовал их смерть. Чувствовал, как сам наполняется энергией. Чудн;…
Один Зоричарреко был спокоен настолько, что и отцу не снилось. Он встал со своего места и устало побрел прочь, чувствуя, как в душе отца накапливается целая гамма яростных эмоций.
Отец понимал, что никогда не пытался узнать Зоричарреко так, как стоило. И вот сейчас все его сыновья погибали, а он так и не мог остановиться.

Зеруко и Аморруз пожали друг другу руки в тот миг, когда волна невозможной ярости испепелила их в то, что меньше пустоты. Зетазко и Зарбализ – младшие из братьев, два близнеца склонили голову.
«Они даже не пытались сражаться! Проклятые слабаки!» - спокойно думал про себя Зоричарреко.
Но это было в его интересах. Он ощущал необычайный прилив энергии. А отец – напротив, удивленно взирал на плоды рук своих.

- Сыновья мои…

Зоричарреко мог поклясться, что на щеках отца поблескивали слезы, губы дрожали, а его некогда сильное сердце трепетало словно летевший в пропасть камешек, то и дело отскакивающий от гористых выступов пропасти.
«Нет, отец, не вздумай осознать сейчас то, что не видел никогда прежде. Долгая, страшно бесконечная жизнь…
Встань и посмотри в глаза своей погибели».

Зоричарреко ощущал, что его братья с ним. Все они родились только для того, чтобы в этот миг дать ему силы против их отца.
«Да уж…».

- Ну же, скажи что-нибудь, сын. Твои братья мертвы. Их силы теперь принадлежат тебе. Они шепчут, да? Просят отомстить мне за ваши жизни? Шепни же им в ответ. Признайся, что ты все делал так, как и хотел изначально. Ты единственный из моих сыновей, кто всегда умел извиваться, словно змей, но находить место, добиваться своего. Не мне ли это знать?

Зоричарреко молчал. Ему осточертело происходящее, и он все бы отдал, лишь бы закончить. Но он не мог говорить. Он не мог бояться. Он не мог сделать ничего, и лишь ожидание было ответом.

- Молчишь, да? Некоторые из твоих братьев тоже молчали, но я все равно их уничтожил. И теперь ты один. Теперь я один. Нечего бояться, сын.

Зоричарреко скривился. Он не сдастся.

***

Испуганные остроухие служанки, казалось, сбежались все. Многие из них дрожали и плакали. Те, что были поумнее, делали и то, и другое.
Зоричарреко вернулся на подушки.
- Сегодня до ужаса ослепительное солнце.

Остроухие носились туда-сюда, надоедая ему. Но тела его братьев через несколько часов стали мерцать и потихоньку исчезать.
Он знал, что так будет. Вот бы и отца также.

Тот полусидел-полулежал поодаль, у самого подножия горы. Зоричарреко с грустью смотрел на того, кто некогда правил всем. Проклятье, да ведь даже эту гору отец создал своими руками!
Зоричарреко не хотел связываться с тем, что сотворил отец, но сделать с этим еще пока ничего не мог – не хватало сил и знаний, наития и умения. Он сел рядом с отцом и спросил:
- Когда ты оказался в такой ситуации, ты тоже чувствовал опустошение?
Тот промолчал.

***

Зоричарреко несмотря на всю свою ненависть к отцу и снисхождение к братцам, очень любил это место.
Дуэрдиана была его королевством. Обретя силы своих братьев, он научился исправлять этот мир так, как ему хотелось, хотя Зоричарреко не без удовольствия признавал, что он и так идеален.

- Дуэрдиана… нет, я назову тебя иначе… Итуррия – вот твое новое имя.
Он творил. Он напрочь стирал весь мир, а потом, словно художник на чистом холсте, - рисовал новый. Раз за разом, пробуя, пытаясь, изучая. Все новые и новые штрихи, все четче и четче.

…А потом он нарисовал врата.

- Нет… - прошептал его измученный, изувеченный отец и навсегда замолк.
- Да… - торжественно прошептал Зоричарреко, - вот та дверь, ключ от которой достается мне. Аукератубе.

И в самом деле – рядом с вратами стояла чаша, закрепленная не высокой ноше. Зоричарреко с любопытством «подплыл» к ней и увидел, что внутри она была заполнена дымкой. То и дело внутри этой дымки мерцали какие-то разноцветные всполохи.
Зоричарреко, помедлив, все-таки сунул туда руку.
Проклятье!
Дикий холод, какого он никогда не ощущал, едва не превратил его руку в наитвердейший лед.

- Ладно…

Никто из живущих никогда бы не сказал, сколько прошло времени, прежде чем Зоричарреко повторил это снова:
- Ладно.

Он встал и вновь подплыл к чаше. Он взглянул внутрь. Все та же дымка, все тот же холод ждал его.
- Холода больше нет, - просто сказал он, и вновь коснулся дымки.

Мир снова был в его власти. Дымка, замерцав, стала постепенно исчезать. Вскоре от нее остались лишь иллюзорные воспоминания. Зоричарреко открыл глаза, чтобы быстрее узреть что же за тайну хранила чаша…

Шесть склянок лежали на ее дне. Внутри одной был серый, блеклый дым. В другой – насыщенный красный. В третьей – ядовитый зеленый. В четвертой был плотный белый дым, в шестой – безумный желтый, а в пятой – не было ничего.
- Так вот он, ключ? – догадался Зоричарреко, - ключ от нашего мира, чтобы попасть в мир, о котором отец никогда не заговаривал? Мир, который он оберегал от нас? От себя?

Он смеялся. Зоричарреко Иранамкари, новый Избранный, станет тем, кто уничтожит мир, который он и его предки должны были оберегать. Он – Аукератуба, ему не нужно никого оберегать. Он сам вершит свою судьбу. Сам принесет гибель всему живому. Этой ошибке его далеких предков…

***

Основная хронология
Бае Элдингар, Обитель молний

Странная девчонка не давала ему покоя. Он начинал терять самообладание, терпение и… и…
…и похоже, он терял себя. Ему мерещились события далекого прошлого, словно кто-то знал, что его они должны были вывести из себя. Нет, Зоричарреко не был в своей колее, но пока еще не свалился в пропасти отчаяния.
Да и в самом деле – что она может? Она всего лишь человек. Причем не особо примечательный.

- Айни, где ты, когда так нужна мне.

Зоричарреко презирал себя за то, что был вынужден просить помощи. У человека. Да, Айни оказалась чудесной находкой, и Зоричарреко впервые за долгие тысячелетия привязался к кому-то кроме самого себя, но…

- Да, господин. Что-то случилось?
- Сюда… - невнятно прохрипел он, - быстрее.
- Я… я не понимаю.

Зоричарреко выругался бы, если бы мог, но язык едва поворачивался. Она была далеко. Она, его Айни, была так далеко, что едва слышала то, что он шептал ей.
Что будет дальше? Зоричарреко знал, что девчонка еще вернется. Его заточение не меняло ничего – Обитель молний все еще было не найти – во всяком случае без ключа от этого мира.

…ему причудилось, что Айни догадалась, что случилось, и на всех парах мчит спасать его. Ищет путь, новое расположение Бае Элдингар, парящего в небесах и покачивающегося на волнах острова.
- Серая склянка поможет тебе.

Он был готов поклясться, что она ответила ему, подбодрила и сказала, что будет торопиться, как в последний раз.
Но это был самообман. Вместо Айни пришла та самая девчонка.
- Ты?!.. – неожиданно звонко возмутился Зоричарреко, несмотря на разбивший его паралич.
- Я, - пожав плечами ответила Кассана, - пришла проведать эту чудесную статую. Сначала я надеялась, что ты так и подохнешь под этим слоем пыли. Но, видимо, не суждено.
- Освободи меня! – рычал Зоричарреко, - немедленно освободи, пока еще не поздно.
- Ну и зачем мне это? – хмыкнула Кассана, - чтобы ты убил меня? Чтобы снова бросил в лицо эти долбанные двенадцать записок?
- Сейчас не твоя… очередь, - в отчаянии прохрипел терявший силы Зоричарреко.
- Что ты сказал?

Но было поздно. Зоричарреко окончательно утратил способность говорить, двигаться и дышать и, казалось, навсегда исчез из этого мира, погрузившись в пустоши медленно окутавшего его отчаяния с судорожными несвязными снами и мучительными воспоминания о том, что был так давно…