Не вышло

   По штатному расписанию мирного времени в нашем зенитно-артиллерийском полку сокращённого состава в первой и единственной стреляющей батарее должности командира второго огневого взвода не существовало, и мне, как командиру первого, вменялось в ответственность всё, что касалось и второго, включая материальную часть. А комбату нужно было отвечать карманом ещё и за имущество отделения управления и приборно-радиолокационного взвода.
   Имущество же, по крайней мере, вменяемое мне, к моменту моего призыва сохранилось лишь в общих чертах. Например, в наличии были все шесть ящиков ЗиП для шести орудий, чего нельзя было сказать об их содержимом. Из содержимого в них оставались в основном ключи для замены стволов, и то потому, наверное, что их в карманах из части не вынести. Если ты не Гулливер, или циклоп, к примеру. Либо совсем уж непригодные в хозяйстве ввиду их специфичности. Другими словами, ящики в основном были пустыми.
   Орудия сохранились и пребывали в наличии, хоть это радовало. Проблема была в том, что мне по заведённому как минимум в этом полку негласному порядку, вернее, традиции, всячески не давали осуществить приёмку матчасти и заактировать это дело должным образом, чтобы с лёгким сердцем сторожить два года только то, что осталось мне в наследство от предыдущих поколений защитников Родины.
   Дело было ещё и в том, что комбату, земляку и выпускнику той же альма-матер, в которой и я протирал штаны пять лет за пять лет до призыва, только он – на четыре года раньше, светил неплохой перевод. Нет, не на Новую Землю – в заграницу. Будущий комбат в своё время просто прикинул, что в шахте он ничего не закапывал, и решил остаться в армии. Однако возраст его уже зашкаливал для капитана, карьерного роста не предвиделось, а тут каким-то чудом ему засветила Чехословакия, тогда ещё называвшаяся ЧССР. А надо же будет преемнику передавать батарею… Со всеми этими нюансами… Отчего же не повесить недостачу части матчасти, извините, на ничего пока не соображающего в этих делах комвзвода?
   Поэтому дружный офицерский коллектив первой батареи в полном составе, а именно: в лице самого комбата и старшего офицера батареи, командира приборно-радиолокационного взвода лейтенанта С.В., предпринимал всё возможное, дабы принять у комбата, поскольку предшественника моего уже не было в части, нормально взвода мне не удалось.
   Всё возможное включало в себя задействование меня по полной в борьбе за улучшение моральных качеств и боевой подготовки личного состава, облагодетельствование меня нарядами по принципу «через день на ремень» и другие служебные заморочки. Однако я всё-таки находил время и что-то там копался в ЗиПах, тараща удивлённые глаза и уныло записывая данные осмотра на бумажечку. Это не могло не нервировать комбата.
   Вследствие чего им и С.В. были предприняты дополнительные меры. Теперь всё моё свободное время (а оно в армии только тогда появляется, когда ты сам его себе выделишь) занимали дружеские посиделки за бутылочкой старой доброй беленькой с этими двумя негодяями, о которых у меня остались самые тёплые воспоминания, или же одним из них.
   Но и это каким-то чудом не мешало мне украдкой, урывками, но всё же производить тщательную инвентаризацию вверенного хозяйства. И хотя время поджимало (кажется, на всю эту рутину выдавался месяц), я вполне мог успеть.
   Тогда хитрым комбатом была задумана страшная вещь. А может быть, и не им, а С.В. Посовещавшись где-то вдали от моих ушей, они решили подключить к моей нейтрализации ещё и женщину. Им представлялось, что уж тогда я и носа в ЗиПы не суну, поскольку минуты у меня на то не останется. Беспроигрышный вариант – казалось им.
   Чёрта с два! Выковыряв меня из комнаты канцелярии комбатов часов в семь вечера, куда сам же меня перед этим и запихал с целью отслеживания и пресечения буйства личного состава, О.Б., это его инициалы, предложил завалиться домой к С.В. – расслабиться и отпраздновать день рождения чьей-то из них жены.
   По прибытии на место и рекогносцировке на скорую руку, я всё правильно понял: за столом предстояло присутствовать кроме меня этим двум боевым офицерам, их жёнам и некой третьей мадемуазель, для вскипания страсти внутри меня и любви с первого взгляда, по заключению беглого фейсконтроля, неподходящей, но может быть, человек хороший.
   Впоследствии оказалось, что я был прав на все сто процентов: она числилась подругой жены комбата, которой не повезло с мужиками, потому что все мы сволочи и где-то даже кобели и козлы.
   После артподготовки в виде очень неплохого по тем временам застолья С.В., со всей очевидностью позабыв о главенствующей цели мероприятия, взял в руки гитару и очень приятным голосом запел. Перепевал он бардов. К тому моменту, когда он затянул «Солнышко лесное», третья мадемуазель, по их коварной задумке причитавшаяся мне в возлюбленные, уже не отводила взгляда от его голубых нахальных глаз, устремлённых взором прямо в её сердце. Девушка заворожённо сидела, не шевелясь, лишь только изредка смея немножко поменять позу. При этом под обтягивающим платьем то там, то здесь булькали и перекатывались складки её стройного тела.
   «Солнышко лесное» её окончательно добило. Мадемуазель очаровалась С.В. безвозвратно и, когда пришло время расходиться и внезапно выяснилось, что провожать её выпало счастье именно мне, тщательно разработанный сценарий нарушился и рухнул. Она явно неохотно проследовала к выходу, а у подъезда её дома у чёрта на куличках, откуда я еле выбрался из-за своего пространственного кретинизма, вежливо намекнула мне, что моя миссия окончена, потому что дома у неё много кого и лишнего места нет.
   Дабы не обидеть даму, я упрятал своё маленькое счастье подальше от её глаз и пошёл искать дорогу домой.  То есть, в общагу, конечно. Домой-то далековато: считай, шесть сотен километров…